Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Глава двадцать вторая, в которой говорится о вкусной и здоровой пище

— А что это за телефон? — спохватился я. — Кто разрешил?!

— Сам дядя Коля Уваров выбирал! — отбрила меня Аня. — Восьмой «Самсунг» — классный девайс.

— А у Веры тоже есть мобила? — осторожно предположил я очевиднуювещь, заранее догадываясь об ответе.

— Верка «Айфон» себе захотела.

— Тоже хороший?

Анюта пренебрежительно поджала губы.

— Она думает, так модно.

— «Яблоко» вроде в тренде, — я вспомнил, что внучка Маруся пользует исключительно этот бренд.

— А Ленка сказала — понты галимые для мажоров. У «Самсунга» и камера круче, и экран лучше.

Легким движением пальца закрыв приложение с изображениями и видео, девчонка поднесла аппарат к уху

— Верусь, приветики! Анюта на проводе. Какие делищи? Ничего? Тоже нормально. Учебники учишь? И не говори, мать, тоска смертная. Как я тебя понимаю… Надоели эти уроки хуже пареной репы. Когда они уже кончатся? Да что ты говоришь? Я тоже от скуки изнываю. Не, не дома. В Гаграх. Море теплое, галька горячая, песочек мокрый… И дикий пляж совсем без людей. Ужас! Что не понимаешь? Глобус Абхазии покрути. Магнолии, кедры, олеандры, и ни одной березки, прикинь? А чего странного? Час делов, если на самолете. Вот поскучаю немного, и вечерней лошадью обратно. Как с кем? С мужчиной, конечно. Цветы уже завяли, но он новые купит. Кстати, мать, я у Антона в шкафу твой новый купальник в запаре позаимствовала. Со своим перепутала, прости, золотце. Голубенький, что дядя Коля Уваров нам советовал, помнишь? Ну как это испорчу? Что я, без понятия? Не парься. Уже натянула, нормуль. Крепко сидит, и в воде не порвался. Да ладно! В конце концов, мой заберешь. И никакая я не лошадь! Как говорит мой мужчина — грациозная лань. Так что звиняйте, тетка, не угадали. Кушай чаще, подгоняй себя под обновку. Давай-давай, до свидания. Не грусти, малыш, увидимся. Чмоки-чмоки.

Анюта улыбнулась с чувством глубокого удовлетворения. Такое выражение лица характерно для кошки, которая напрудила лужу в тапок провинившейся хозяйки.

— Нюся, солнышко златовласое, — я, наконец, опомнился. — И дядя Коля Уваров разрешил тебе сюда с телефоном?

— Ой, ну что я, дура, чтобы всем показывать? — уходя от прямого ответа, Анюта надула губы. — Он у меня в надежном месте лежит — в сумочке и без звука. Кто, скажите, туда полезет? А ночью, когда музыку слушаю, под подушкой прячу.

В подтверждение своих слов она упрятала телефон в надежное место. Застегнув змейку сумки, гибкой ивой подхватилась.

— Мы сюда лежать пришли, или где? — в два укуса прикончив мой недоеденный бутерброд она умчалась в море.

А я разлегся под зонтом, и прикрыл глаза — день выдался какой-то суматошный. Вздремнуть не вздремнул, зато всхрапнул да присвистнул.

Разбудили меня соленые брызги и голос Анюты:

— Антон Михалыч, можно вопрос?

Она улеглась рядом — уместилась не вся. Значительная часть ног осталась вне полотенца. Повернула голову

— Я понимаю, дело деликатное, но могу спросить о своем папе?

— Аня, это в самом деле деликатная тема, — я провел рукой по мокрой спине девушки. — Во-первых, известная нам биография и его нынешняя жизнь могут не совпасть. Твоя жизнь теперь точно будет другой, потому что лавры скрипачки, в третьем ряду симфонического оркестра, тебя не прельщают.

— Однозначно! — воскликнула она интонацией Жириновского. — Совсем не прельщают.

— А если ты папе проболтаешься? Николай Сергеич пытается вычислить и понять нестыковки в связи с моим появлением здесь, но очень мало времени прошло. Круги по воде еще идут, и материала для анализа мало.

— Я не проболтаюсь! — она перекрестилась. — Ей богу.

— А ты знаешь, чем папа занимается? — нахмурился я.

— В армии служит. Он подполковник, военный разведчик, — от удовольствия Аня прикрыла глаза — поглаживание по спинке не только кошкам нравиться. — Но это секрет!

— Твой секретный папа постоянно мотается по командировкам, — усмехнулся я. — Весной, насколько помню по нашей истории, так и в госпиталь попал.

— Ага, руку сильно порезал, — согласилась она. — Мама плакала целый день, когда оттуда вернулась. А меня только через неделю в палату пустили. Его друзья мне африканскую маску подарили! — Анюта скорчила зверскую рожицу. — Страшная, ужас.

— Летом следующего года твой папа опять попадет домой через госпиталь. На этот раз серьезно. По излечению его переведут в Учебный Центр, где он дослужится до генерала. А потом начнется перестройка, и папу выпихнут на пенсию. Дачным цветоводом он не станет — уедет на Кубу, помогать товарищам в кубинском Учебном Центре. У твоего папы за долгую службу накопилось много боевых товарищей…

— А мама?

— Мама, как та декабристка, поедет за ним. Ей там дело тоже найдется, музыку преподавать. Скрипка, слава богу, и на Кубе скрипка. Искусство — универсальный язык.

— А потом?

— Домой твои родители уже не вернутся. Похоронят их на небольшом кладбище для военных, — я задумался, вспоминая. — Случится это в 1999 году. Сначала мама, потом папа. Ты на похороны не попадешь, из Киева очень долго лететь. Далеко и дорого.

— Господи, лучше вы этого не говорили… — прошептала девчонка. — Теперь буду постоянно думать, как им помочь.

— Не вижу повода для грусти, — я поднялся. — Время есть. И еще у тебя есть я, а у нас всех есть аналитик дядя Коля. Со всеми проблемами разберемся по мере их поступления. Вот тебе моя рука, пошли купаться?

Купанье Анюту не развеселило. Слезы смывало ласковое море, и на берегу она отвернулась, делая вид, что загорает стоя. Напившись воды, я с бутылкой в руках подошел к девчонке. Пригляделся, насторожился:

— А что за корм ты жуешь, лань моя трепетная?

— Ой, извините, Антон Михалыч! Когда нервничаю, всегда так кушать хочется. Прямо жор нападет. Будете? — она протянула мне румяный пирожок.

— С абрикосами? — догадался я. Кто-то недавно обещал мне целый тазик этого лакомства. — Мечешь мои пирожки из моего тазика? И где он?

— Мама с утра пораньше напекла целую гору, на гостинцы в деревню. И мне немного отсыпала. А мне нельзя, я на спортивной диете! — она подняла виноватый взгляд. — Вот вам и решила презентовать.

— Ладно, — согласился я. — Но малиновый пирог сделаешь как миленькая, должок помню.

— Конечно, Антон Михалыч. Испеку два!

— Ловлю тебя на слове, — я показал ей пирожок. — А вот этому точно не физкультура помогла. Давай рассказывай, как фокусам научилась.

— Недавно я так захотела «кока-колу»! В маленькой стеклянной бутылочке, холодненькую…У вас возле дома в уличном холодильнике такого полно. Закрыла глаза, протянула руку, и взяла.

— Как не стыдно! Где чудеса, там мало складу, — огорчился я. — Брать без денег — плохой тон. Надо будет потом оплатить! Больше так не делай. Вообще так не делай, хорошо?

— Как скажете, Антон Михалыч…

— Что еще изменилось? — я энергично жевал вкуснятину. — Чувства не обострились?

— Еще как обострились, — девчонка виновато понурила голову. — Особенно к вам сильно обострились. Одна спать не могу, сразу в дрожь кидает…

— А к другим людям? — я постарался побыстрей сменить разговор, увести от скользкой темы.

— Веркину ревность слышу. Она Антона крепко схватила двумя руками, и на вас глаз положила. Монополистка недоделанная! Догадывается о нас, и злится. Когда-то мне казалось, что влюблена в Антона, так она бесилась молча. А когда я поняла, что мой рыцарь — этовы, она протестовать затеяла. Блоха мелкая! Когда-нибудь допросится, хорошего леща у меня получит!

Да что же это такое? Любая новая тема поворачивает, в конце концов, к моей персоне. Так, из отчета это потом уберу. Начальнику-аналитику Коле Уварову подобное знать необязательно.

— Что еще, кроме пирожков, умеешь? — вернулся я к опроснику.

— Больше ничего! — Анюта раздосадовано топнула ногой. — Ваше черное одеяло вызываю, вызываю постоянно, а оно, вредина, не едет!

— Хм… — невнятно посочувствовал я.

— Но ничего, я терпеливая и упорная, — она прищурилась. — Буду дальше тренироваться. Если ничего не делать сегодня — завтра будет таким же, как и вчера.

Вот только этого мне не хватало. Какая настырная девчонка… Такими темпами дело пойдет — накроются медным тазом личные планы! А так все хорошо начиналось… Но додумать мысль Анюта мне не дала, огорошила предложением:

— Может, нам сходить в Кремль, к генеральному секретарю товарищу Брежневу? Все рассказать, дать ему совет, а?

— А в той жизни навестить президента Путина? — горько усмехнулся я.

— Познакомить их, и дать два совета? Эх, Нюся, если бы все было так просто… Для начала: кто нас к ним пустит? Там же отряд охраны вокруг тела, и куча клерков с помощниками рядом трется.

— Ну, давайте сходим пока к клеркам! — воскликнула Анюта. — Они умные, все поймут, во всем разберутся! Они же назначены заботиться о своей стране?

— Ага… Это тебе не куратора из ЦК КПСС воровать! — случайно проболтался я, и тут же спохватился: — Что ж, займемся ликбезом.

— Ничего не поняла, — призналась девчонка.

— Для начала пойдем к твоему телефону, — вздохнул я грустно.

Быстренько нашел в сети нужный файл:

— Вот, читай, к кому ты собралась идти.

— Информация о недвижимости достоверная, наши правители сами о ней заявили, — я вернул телефон на место.

— Да?! — задумчиво жуя, она протянула мне очередной пирожок.

— Таков порядок, декларацию заполнить обязаны. Что-то скрыли, конечно, но и этого достаточно для простого вывода, — я развел руками. — О себе они заботятся, Нюся. Это тебе не Сталин, после которого осталсяфренч и сапоги. Одного только Шувалова ждет квартирка в центре Лондона площадью пятьсот квадратов. И она не пустая там стоит…

— Квартирка?! — Анюта наморщила лобик, сопоставляя цифры.

Советский трехкомнатный стандарт в пятьдесят квадратных метров считался шикарным.

— Если без иронии, это царские апартаменты: обеденный зал с двумя каминами, шесть спален и гостиная с роялем. Путину впору посочувствовать, он стал заложником собственной элиты. Впрочем, это не его элита, раз она живет там. Сдадут на раз. На Западе президенту места нет, нигде его не ждут. И чтобы не повторить судьбу Каддафи, такую элитунадо зачищать. Иначе доберутся не только до него, но и до семьи.

— Зачем первому вице-премьеру Шувалову два камина в Лондоне? — пробормотала девчонка.

В ответ я пожал плечами.

— Сталина на них нет… И что делать?

— Сидеть тихо, вот что! — вспылил я. — Телефон вернуть на родину, к пирожкам ходить собственными ногами! Дядя Коля Уваров правильно сказал: сначала полный анализ ситуации. Подождем. И Родина немного обождет. Пока у неё есть что грабить, она не останется без внимания иностранных друзей.

— А потом? — согласно кивая, Аня пыталась все разложить по полочкам.

— Украина сегодня — это Россия завтра. Вернуть порядок в прежних границах Советского Союза может только диктатура. И на роль диктатора отлично подходит товарищ Путин.

— Почему? — Анюта распахнула серые глазищи.

— Он способен с этим справиться. Важно, что народ его поддерживает. И потом, преимущество диктатуры перед демократией очевидно — лучше иметь дело с одним плутом, чем со многими.

— Подожди, разве он жулик?

— Да нет, он-то как раз человек слова. Это цитата такая, — усмехнулся я. — Однако есть тонкость. Диктатор всем хорош, за одним исключением — он смертен. Ладно, хватит о грустном сегодня. Иди купайся, потом договорим.

Я улегся под зонт, Аня снова полезла в море. Подремать мне удалось недолго, грядущие неприятности кольнули сердце. Поднял голову. Вроде все спокойно: море тихое, ветерок ласковый, а неугомонная девчонка, подняв руки, загорает стоя. И хотя на диком пляже было пустынно, чуйка призывала к вниманию. Такую видную фигуру, выше памятника на площади, не заметить сложно — осы на мед лететь обязаны.

Однако накаркал: поклонники красоты не заставили себя долго ждать, явившись в количестве трех экземпляров. Были они мускулисты, кучерявы и волосаты.

— Ай, красивая, водичка хорошая сегодня? — приступил к увертюре курортного романа самый видный и наиболее мускулистый мачо.

— Ноги хорошие, — сообщил в пространство кавалер, стоящий позади оратора. — Вот я бы ей…

Анюта промолчала, продолжая принимать солнечные ванны. Неужели кучерявый сейчас спросит, «который час», «или как пройти в библиотеку»?

— Шли бы вы куда шли, ребята, — ласково предложил я. — Библиотека с часами на башне дальше по курсу.

— Ты лежишь, дядя? — поигрывая мышцами, лениво бросил кучерявый. — Вот и лежи.

Липкий взгляд от Анюты он не отвернул.

— А то что? — потихоньку зверея, поинтересовался я.

Веселая злость накатывала плавной волной. Заглянул в сумку — ничего тяжелого. И палочку, как назло, с собой не взял. Придется против троих с голыми руками выходить, хотя драться не хотелось вообще, ногу только вылечил. Да и Антона подставлять было жалко — если мне по башке прилетит, ему опять прицепом на орехи достанется. Несправедливо, однако. И так, что ни день, то новый синяк или дырка в теле у парня. Что обидно — без причины, за просто так. И хотя есть возможность бежать, такое делать неприлично.

Жизненный опыт велел не отступать, если враг этого ожидает. И не вступать в переговоры перед битвой, это просто отсрочит твое поражение. Бить первым неожиданно, нападать там, где не ждут, не брезговать запрещенными приемами. Простую истину никто не отменял, для победы все средства хороши. А сегодняшняя ситуация прямо-таки требовала одного: поставить этих троих уродов к стенке, а затем вдумчиво расстрелять длинными очередями из двух пистолетов в упор. Но мощный козырь, мое личное оружие, Коля Уваров запретил настрого.

Приказ начальника — закон для подчиненного. Впрочем, иногда на запреты можно наплевать. И только я собрался призвать из-за далекого горизонта незабвенную «Осу», вместе с парой травматических «Макаровых», как Аня резким движением руки опустила ребро ладони на плечо кучерявого. Рубанула в то место, откуда шея растет. С высоты ее роста и поднятых рук движение показалось простым, поскольку шло сверху вниз. Бывалый лесоруб так сбивает сухостой — за один прием валит под корень, и ствол дерева падает в сторону.

Кучерявый мачо в сторону не упал. Как стоял, болезный, так и рухнул. Создалось впечатление, что богатырь по колени врос в гальку пляжа. Второму номеру кучерявых повезло меньше, Нюся влепила ему ногой, без паузы и с разворота. Мой коронный прием! Ничего не скажешь, технично исполнен. Ай, молодца… И Анин папа молодец, на своей секретной работе хлеб даром не ест. Я мысленно даже поаплодировал — парня унесло за кромку прибоя, где он обратился щепкой, носимой волной прибоя туда- сюда.

Третий, самый молчаливый поклонник красоты, оказался самым шустрым — он бросился бежать. Ага, наивное дитя гор. Да у Анюты одна нога размером с него самого! С важным отличием — она полностью гладкая и шелковистая, аки персик в июне.

Бегун с дистанцией не справился, девчонка мигом догнала и подсекла. За три прыжка и «пять сек», как глаголет в таких случаях молодежь.

— И откуда вы, такие наглые, беретесь? — Анюта шустро сволокла тела в одну кучу на берегу, пока я собирал вещички.

— Тыбылиси, — ответил за всех бегун на короткие дистанции. — Сборная Грузии по борьбе. Спортивные сборы у нас…

— Товарищи борцы! — решила девчонка. — Вы были неправы, и сейчас я каждому из вас дам леща в лоб. В назидание и на память.

Аня исполнила обещание, а я тем временем включил торможение мира. Застыло море, остановились в полете чайки, и группа парней, бегущая в нашу сторону с дальнего края пляжа, замерла. Что ж, пусть весь мир обождет.

Счастливо оставаться, мне проблемы ни к чему. С сумкой в одной руке, и с Анютой в другой, плавно переместился в парк заводского домаотдыха.

По дороге вспомнились стихи:

— Какая красота! Это вы мне написали? — воскликнула девчонка.

— Это Омар Хайям, — укоризненно заметил я, доставая из сумки наши вещи. — Но к ситуации подходит. Почему ты делаешь мою работу?

— Антон Михалыч, о чем выговорите?! — возмутилась Анюта. — Подумаешь, хулиганы. Отвернитесь, мне надо переодеться.

Чисто женская психология — если соблазнять никого не требуется, целомудрие и скромность они ставят во главу угла.

— Вы недавно сломали ногу, спасая меня из аварии! — взмахнув купальником, она удивлялась моему непониманию. — Вас надо беречь. Хватит того, что такую кобылу здоровую на себе вынесли… Должок за мной. Верка в зачет не идет, там бы любой пионер справился.

— Мы ничего не приносим в этот мир, ничего не забираем, но мы оставляем беспорядок, когда уходим, — пробормотал я. — Не хочешь перед уходом покушать в ресторане?