Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Глава двадцатая, в которой наступает утро в Гаграх

— Погоди, Дед, чего-то я не понял, — Антон забрал у Веры молочную бутылку. — Враг пойман и повержен, отлично. Бутылка сама прилетела мне в руку, предположим. Но как наш кот оказался там, у тебя дома?

Мне самому это казалось интересным, даже статейку качнул из инета перед сном.

— Вот почитайте, — я протянул телефон.

— Слышу снисходительное терпение, — усмехнулся парень.

— А Веру?

— Она ментально требует внимания, обнимания и целования.

— И что мешает так сделать? — вскинулась девчонка.

— Мы Нине Ивановне слово дали, — нехотя пробурчал Антон. — Так что извини, Верунчик, пока твоя мама болеет, слово надо держать.

— Как Алену Козловскую целовать — так мама не указ, — подбоченилась девчонка. — А как меня, так значит, в черный список?!

— Ребята, я скоро уйду, — примирительно влез я. — Потом разберетесь, хорошо? Антон, что еще слышишь?

— Тебя, Дед, постоянно слышу, — ехидно заметил парень. — А между прочим, раздвоение личности — тяжелая эмоциональная травма. Мне за вредность молоко положено. Можно я домашнюю простоквашу из холодильника возьму?

* * *

В моей спальне ничего не изменилось. Анюта тихо сопела, я тоже закрыл глаза.

Однако отдохнуть в этот день мне не суждено — зазвонил телефон.

— Антон, дай трубку Денису, — требовательно вопросил Николай Уваров.

Убил бы фашиста! Однако, как культурный человек, ответил вежливо:

— Иди ты нафиг, Коля! Дай поспать.

— Придется вставать, — отрезал Коля. — Дело безотлагательное.

Ну что тут поделаешь? Приказ начальника — закон для подчиненного. Быстренько, невзирая на протесты, перегрузил Аню в девичью спальню. Плотно позавтракал и отправился выполнять задание.

Антон подтягивался на перекладине, мама с легкой улыбкой птицей летала по двору, между кухней и печкой. Волкодав Рекс воевал со старым ботинком — наскакивая, он его трепал и душил. Ботинок страшно боялся, поэтому слова сказать не мог.

— Антон, Лапик заболел, — мама остановилась у турника, озабоченно вытирая руки. — Лежит трупом, кушать не может!

— К обеду оживет, — успокоил маму я. — Моя вина. Вставал утром напиться, и накормил. Видимо, перестарался.

— А я-то смотрю: ни кефира, ни ряженки! — усмехнулась она. — Все приговорил. Сходишь к Римме за молочком?

Этот поход удачно вписывался в мои планы. И пока Римма наполняла нашу сумку, Денис с телефоном спрятался в туалете. Наговорившись с шефом, он взялся помочь с грузом.

— У Антона нога, — пояснил Денис, перехватывая сумку. — Надо беречь. А у нас диспозиция такая: подозреваемый Ярик, он же Ярослав Смирнов, вчера убыл на море — отдохнуть от трудов праведных. Информация из достоверных источников, дочки рассказали.

— Алиби готовит? — усмехнулся я.

— Хороший ход, — вздохнул Денис. — На нет и суда нет. Николай Сергеич требует ехать. Надо этот фонтан заткнуть, мало ли кому по пьянке козлик проболтается?

— Адрес известен?

— Секрета он не делал: база отдыха табачной фабрики, поселок Гантиади.

— Хорошее место, субтропики, — вздохнул я мечтательно. — Море там замечательное.

— Слушай, Михалыч, — хитро прищурился Денис, — ты бывал в Гантиади?

— Я в Гаграх не раз бывал, а это рядом.

— А сможешь меня туда закинуть? А завтра обратно забрать.

— Хм… Звони начальнику, — засомневался я. — Во избежание, так сказать.

— Так он не разрешит! — возмутился Денис. — А мне на поезде пилить туда почти сутки. Самолетом нельзя, документы светить придется. А так — раз, и там. Ты сразу домой, а я работать. На следующий день заберешь. Риска никакого. А?

— Ладно, — решил я. — Собирайся, подходи. Поработаю круизным лайнером.

— Через час, — он обернулся. — Дочки на Дон ушли, а я одно дельце не кончил…

Поставив сумку у нашей калитки, он пулей помчался назад — неотложные дела промедления не любят.

Дома Антон снова полез на турник. Меланхолично оглядываясь, я задумчиво буркнул:

— Кобель мартовский этот Денис.

— На себя посмотри, Дел — пыхтя, хмыкнул Антон. — Натуральный кот. Шастаешь меж мирами, и везде пялишься на каждую юбку.

— Слабо развито в тебе чувство прекрасного, — вздохнул я. — Восторг от красоты женщины — это способность видеть больше простого явления и дальше своего носа. Надо работать над собой, и мир станет добрее. Слушай, а что это у нас на веранде бас бухает? Кто-то музыку включил?

На веранде обнаружилась Анюта. Обложившись нотами, она мучила бас-гитару, под минус из магнитофона.

— О, привет! — обрадовалась она. — Меня тетя Лида пустила. Надо кое-что подтянуть.

— Анечка, солнышко златовласое, — ласково, но укоризненно, произнеся. — К экзаменам тоже надо готовиться! И вообще, что скажет твоя мама?

— Мама с папой уехали в деревню, вернутся поздно, — беззаботно отмахнулась она. — А к экзаменам я уже год готовлюсь, сколько можно? Эта скрипка — тоска зеленая. Никуда не денусь, поступлю как миленькая. Антон Михалыч, посмотрите. Что, если в этом месте сыграть иначе?

Аня ткнула пальчиком в нотный лист.

Ну вот как они меня вычисляют? Не девушки, а ясновидящие какие-то. Пройдет немного времени, они мысли читать начнут. И тогда — прощай, личная жизнь.

Антон согласно хмыкнул.

— Однажды Эрик Клэптон заметил, что блюз — это песня о мужчине, у которого нет женщины. Или о мужчине, которого покинула женщина. Или о человеке, у которого нет ничего похожего на женщину, — я подключил гитару к комбику. — В полной мере это относится и к джазу. Здесь нет четких правил и железных догм. Это скорее чувства и чаяния. Если ты видишь какой-то фрагмент по-своему, и это будет звучать — значит, у тебя есть чувство импровизации. Не бойся творить, а слушатели нас позже рассудят.

Мы прогнали пару мелодий, потом Антон отнял у меня управление. Как бас-гитаристка девчонка явно росла на глазах. Она не бояласьпробовать и признавать ошибки. Антон тоже молодец, схватывал все налету. И тут ничего удивительного — это же я, только моложе.

* * *

Меня так увлекли Анины варианты, что не заметил Дениса в дверях веранды.

— Ну что, Михалыч, пошли?

— А куда это вы? — Анюта уставилась на легкомысленный курортный наряд Дениса.

— Да это на минуту. Дед его в Гагры отведет и вернется, — пробормотал Антон, что-то черкая в нотном листе.

— Гагры? — глаза девчонки округлились. — Антон Михалыч, возьмите меня! Одним глазком только посмотрю на море — и назад.

— Хм… — кашлянул Денис.

— Только разочек окунусь — и все! Ну пожалуйста, Антон Михалыч! А я вам за это — что хотите! Хотите, полный тазик пирожков с абрикосами?

— Дед, обмен равноценный, надо соглашаться, — прошептал мой парень. Потом вслух добавил: — И песочный пирог с малиной!

Легкомысленная цветастая рубаха Дениса скрылась из глаз. Мы остались одни на пригорке, в гуще парка заводского дома отдыха. Здесь все знакомо до последних кустиков, ведь в прошлой жизни приезжал сюда раз сто. И не приелось, разве такое место может надоесть?

Есть вещи, в которых не стыдно признаться: да, я люблю Гагру! Мне по душе все оттенки зеленого на горбатых горах, подступающих к самому морю, от густо-нефритового до изумрудного. Сама по себе Гагра — сплошной парк с фонтанами и прудами. Зелень берега, утопающего в густой растительности, услаждает глаз своей тропической гаммой. На каждом шагу магнолии, кипарисы, пальмы, платаны, олеандры… Да и как можно не любить место, с которым связано столько приятных воспоминаний?

Зелено-голубое, в солнечных искрах, море лежало у наших ног.

Оставалось только осторожно спуститься по крутым парковым тропинкам. Впрочем, тихо визжащая от восторга Анюта готова была лететь туда напрямую и со всех ног. Однако я повел девчонку вбок, мимо заброшенного фонтана, к тайному ходу в заборе. Встречаться с обитателями базы в мои планы не входило — нас здесь нет и не было.

Горы Абхазии нависают над морем, поэтому вся жизнь жмется к трассе Сочи-Сухуми. И во всех приморских поселках эта дорога является главной, если не единственной, улицей.

— Нюся, имей терпение, — проворчал я старческим тоном. — На городском пляже искупаешься.

Через пять минут мы оказались в Приморском парке, где по дорожкам фланировали толпы беззаботных советских граждан.

Сопровождающие их дети, не менее счастливые, дружно поедали эскимо вперемешку с румяными пончиками, припорошенными сахарной пудрой.

На набережной отдыхающих наблюдалось как бы ни больше.

Одинокие девушки были редки, и сразу притягивали внимание ковбоев. Одно слово, курорт на море. Мороженое нам досталось в очередь, газированная вода из автомата тоже. Очереди змеились везде — возле дверей «стекляшек», у гастрономов, промтоварных павильонов и у бочек с квасом. Балаганчики и прочие точки общепита также не были обделены вниманием, бурлящим и смеющимся.

Ассортимент общественного питания в это время разнообразием не страдал: на первое суп, на второе пюре с котлетой, на третье — компот. Негусто, зато дешево, копеек в пятьдесят уложиться можно. В ресторанных меню ценник выглядел богаче и дороже, но столики тоже не пустовали. Сейчас особенного ажиотажа не наблюдалось, наплыв трудящихся в прибежище разврата и порока происходил после захода солнца.