Второй прыжок с кульбитом и пистолетом

Глава тридцать шестая, в которой лавочка закрылась на переучет

— Ну, будьте здоровы, — крякнув, Коля оглядел накрытый стол в поисках достойной закуски. — Благодаря тебе, Михалыч, немного коньяка для сердца полезно в любых количествах. Паленые деньги принес?

Толстую заначку, крепко закрученную в целлофан, я послушно выложил на стол. Рядом пристроил пачечку разнокалиберных бумажек, реквизированных из карманов Антона.

— До Дениса Иванова и братьев Гутаровых руки режима пока недотянулись, — фруктовый букет с привкусом чернослива я выдохнул через нос. — Прости, спешил очень. Но вскоре ограблю, конечно. А сколько мы уже потратили?

— Без паники, — пробурчал Коля. — Ситуация под контролем. Ты закусывай пока, а я пойду на воздух, сделаю пару звоночков.

— Как там моя дочь, Антон? — Нина требовательно уставилась на меня подбитыми глазами.

Выглядела она значительно лучше, если знать известную картину с самого начала. Но все относительно, завидовать сегодня еще нечему.

— Тебе привет и хорошие пожелания, — ложкой я накладывал на хлеб красную икру. Хорошо так старался, с горкой. — Вера здорова, физкультурой занимается вовсю. На гимнастику ей пока рановато, но гантели уже тягает.

— Какие еще гантели?! — изумление было искренним, видимо, деталями этой темы дочка маму не баловала.

— Железные такие гантели, небольшие, грудные мышцы качать. Девочка старается, а сисек все нет, — я вздохнул. — Одно лечим, другое залечиваем. При такой схеме еще хорошо кушать надо, а она привередничает.

— Господи, бедный ребенок… Почему Верочка плохо кушает?

— А то ты не знаешь! Сама на своей работе проторчала всю жизнь, вот дитё и не научилось, — съехидничал я интонациями Антона. — Красную рыбку ест из-под палки, черную икру — словно отраву глотает. Слава богу, хоть тушеные овощи ест.

— Она у вас овощи ест?! — изумление Нины было искренним.

— Сначала борщ, — убил я Нину. — А потом, если коники и капризы, Антон Веру понуждает.

— Господи… Тоша истязает девочку? — ахнула она упавшим голосом.

Я печально вздохнул:

— Хуже. Говорит, если не будет кушать второе — не будет спинку гладить.

— Хм… — Нина поперхнулась.

— Ты знаешь, работает.

— Фашисты, — глотнув из бутылочки, фыркнула Нина. — Поубивала бы.

Эта может, подумал я, но вслух произнес иное:

— Еще Вера почти поступила в музпед, на фортепианное отделение.

— Что значит «почти»?

— Собеседование осталось пройти, прослушивание признали успешным.

— Хоть это хорошо, господи прости. Хотя я против музыки в смысле профессии как хлеб зарабатывать, — она прищурилась. — Ну чем вам плох инженер?

Разговор прервал лысый доктор с дежурной улыбкой на лице.

— Ну-с, больной, как мы себя чувствуем? — проворковал он, прилаживая мне манжету тонометра. — Неплохо, неплохо… Кстати, ваш киноартист Максим Максимыч показывает восхитительную динамику. Вообще, ваша палата…

— Доктор, не уху надобно хвалить, а повара, — солидно заметил я. Бутылку коньяка при этом технично заныкал под стол. — У ваших врачей золотые руки!

Доктор расцвел.

— И потом, — добавил я аргумент, — Максим Максимыч бросил курить.

— Ах, вот оно что… Это меняет дело. Так, Ниночка, а у нас как дела? — лысый доктор перебрался к ней. — Неплохо, голубушка, неплохо. Кстати, насчет ухи: моя жена до сих пор в восторге от вашей рыбы, Антон Михалыч.

— Намек понял, — вздохнул я. — Но в ближайшие дни поставок продуктов не будет. Самолет, знаете ли, поломался. Поставили на ремонт и профилактику.

Ошарашенный доктор ретировался, а Нина вернулась к своей линии:

— Ну так чем вам плох инженер? В народе говорят: «ума нет — иди ты в пед, стыда нет — иди в мед».

— А еще в народе говорят, — хмыкнул я, — «если ты психический — поступай в радиотехнический. А не этих и не тех, поступай ты в политех».

Дав Нине отсмеяться, я завершил тему выбора профессии:

— Ничем не плох инженер, и хватит об этом. Что было, то прошло.

Она послушно сменила тему:

— Значит, вы догадались занести в наш мир поддельные деньги? Но они не фальшивые, а просто еще не напечатаны?

— Верно мыслишь. А я-то думал, нашел гениальное решение, — в сердцах я стукнул кулаком по колену. — Старый маразматик.

— Не убивайся так, ничего страшного пока не произошло, — ухмыльнулся Коля, входя в палату. — Да, у нас образовался изрядный запас денег, но с этим можно разобраться. Мы не станем отбрасывать их в брак, пока не добудем перечень номеров банкнот по годам выпуска.

— Это проблема?

— Варианты есть. Если задачку можно решить, то не стоит о ней беспокоиться, если её решить нельзя, то беспокоиться о ней бесполезно. Проблема решаемая, дело в ином: сделать так аккуратно, чтобы комар носа не подточил. Деньги выпускались тридцать лет, и на всех печатали год образца, «1961». Как же я лоханулся, ведь элементарная вещь… — Коля крякнул и улыбнулся. — Ну да ладно, от ворчливого нетерпения вода в котелке не закипит.

— Ты это к чему? — Нина отложила бутылочку. — И хватит вам уже заливаться! Закусывайте чаще, изверги.

— Интерес к архивам Госбанка светить нельзя, тут нумизматикой не отбрешешься, — перехватив мой бутерброд, пояснил Коля невнятно. — Короче, берем паузу. Подползать к вражеским окопам надо осторожно. Что сделано — не воротишь, а новых трат пока не будет, понял Антон?

— Предположим, переживу, — я тяжко вздохнул. — Нет, точно переживу. А твои парни? Им на что жить там?

— Слушайте, у меня дома заначка есть! — воскликнула Нина. — И на сберкнижке еще отложено прилично.

— Так-так, — Коля потянулся за бутылкой. — А жизнь-то налаживается… А, Тоха? Сберкассу запрещаю. Нина, ты же пропала, верно? Так что лежи уже, пропащая. Без обид, однако твоим лицом людей пугать не стоит.

— Вот ты гадюка… — она поджала губы.

— А заначку распотрошим, — отмахнулся Коля. — Потом верну, конечно.

— И не стыдно? — снова, но уже с улыбкой, возмутилась Нина. — Вы мою девочку лечили, с ног до головы одели, золотыми сережками осыпали… А я буду долг запоминать? Тьфу на вас, друзья называется. Давай по делу говори.

— По делу все просто: на поверхность выплывет, как минимум, еще несколько подозрительных купюр. Тут к бабушке не ходи, наследили мы изрядно.

— Да уж, — согласился я. — На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы.

Уваров с сожалением понюхал опустевшую коньячную бутылку

— Шум поднимется не сразу. Слава богу, для утилизации Госбанк берет совсем изношенные деньги. После второй «фальшивой» купюры волна пойдет широкими кругами — коснется не только МВД, но и КГБ с прокуратурой. ЦК КПСС тоже в стороне не останется — если это происки врагов, партия должна знать.

— Предупрежден, значит вооружен?

— Ага. И первым делом КГБ начнет отрабатывать версию диверсии со стороны иностранных спецслужб. Деньги-то настоящие, банковская экспертиза установит сей факт однозначно. Вместе с этим чекисты примутся шерстить фабрику Гознака, на предмет хищений специальной бумаги, — Коля выдернул из кучки денежку достоинством в двадцать пять рублей. — Взгляните, товарищи, на это волшебное переплетение тончайших линий густой радужной сетки! Дома на кухне такую красоту не изготовишь, это тебе не продовольственные карточки подделывать. Здесь нужна химическая лаборатория, оборудование для печати и особые знания. Ничего подобного за Антоном нет, слава богу, пусть обыщутся. Пацана если и заподозрят, то в последнюю очередь.

— А если, все-таки? — усомнился я.

— А что они тебе сделают? Ну, предположим, скажут: попался, парень, ты расплатился фальшивой купюрой. Вот свидетель, кассир тетя Мотя, она тебя запомнила. Ну и что? Антон такого не помнит! Имеет право. Тут помню, тут не помню. Может, и было, а может, и нет — ничего не докажут.

— Бабушка надвое сказала? То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет.

— Именно! В конце концов, если припрут, стрелки на Нину переведешь. Мол, она мятую сотку дала, чтоб веранду и сортир построил. Объекты налицо, пусть проверяют, ага.

— Так на заметку же возьмут… — подобное развитие событий мне импонировало мало.

— Ну, до этого дожить еще надо, — совершенно негрустно Коля подмигнул. — А мы к этому времени деньги по годам выпуска отсортируем, и раньше времени вбрасывать не станем. Вот и все дела! Итак, слушай мой вердикт: цирк уехал, лавочка закрылась на переучет.