Взор синих глаз

Глава 21

Стефан писал, что доедет до Бристоля и оттуда на пароходе доберется до Касл-Ботереля с тем, чтобы избежать длинного путешествия по холмам от Сент-Лансеса до Энделстоу. Он не знал, что железнодорожные пути проложили до Кемелтона.

В течение дня Эльфриде постоянно приходила на ум мысль, что с вершины любой прибрежной скалы можно будет увидеть пароход на несколько часов раньше его прибытия.

Обретя поддержку в религии, она нашла в себе достаточно душевных сил, чтобы совершить деяние, превышающее требования долга. Деяние было вот какое: она взойдет на какую-нибудь прибрежную скалу да станет наблюдать прибытие судна, что привезет ее будущего мужа домой.

День выдался пасмурный. Эльфриде частенько случалось отказываться от своих целей при виде хмурых небес; и хотя она убеждала себя, что по ту сторону облаков погода прекрасна, насколько возможно, но исполненье ее прихоти не сулило ей никакой настоящей пользы. Однако ее настроение было таково, что хмурое небо отлично с ним гармонировало.

Взойдя на холм и спустившись с него с другой стороны, позади особняка, Эльфрида вышла к маленькому ручью. Она пользовалась им как путеводной нитью, ведущей к побережью. Он был уже, чем тот, что бежал в долине, где стояла ее деревенька, и русло его пролегало выше, чем у того, первого. Кусты тянулись по склонам вдоль его мелководного русла, но на дне, где струилась вода, был мягкий зеленый покров, лежавший полосою в два-три ярда шириной.

Зимой вода струилась по траве; в летнюю пору, как сейчас, она струилась во впадине русла в самой его середине.

Эльфрида почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Она обернулась и увидела мистера Найта. Он спустился в долину по склону холма. Эльфрида задрожала от радости и мятежно разрешила той остаться в ее сердце.

– В каком полном одиночестве я вас нахожу!

– Я шла к берегу моря вдоль русла ручья. Полагаю, он кончается совсем недалеко – серебристой струйкой воды, что ниспадает водопадом с большой высоты.

– К чему вы обременили себя тяжелой подзорной трубой?

– Смотреть в нее на море, – промямлила она.

– Я понесу ее для вас до самого конца вашей прогулки. – И с этими словами он забрал огромную оптическую трубу из ее рук, не встретив ни малейшего сопротивления. – Это не может быть дальше чем полмили. Взгляните-ка на ручей вон там. – Он указал рукой на короткий порог ручья, что был мутно-серого цвета и обрывался как будто в небе.

Эльфрида уже успела изучить взглядом маленькое видимое пространство океана и убедиться, что там нет ни следа парохода.

Они отправились вдоль русла вдвоем, порой между ними оказывался ручей – поскольку тот был не шире, чем большой человеческий шаг, – порой они шли близко друг к другу. Зеленый покров ручья стал болотистым, и их путь пошел вверх.

Левый берег ручья, по коему они шли, сильно понизился и стал незаметным. Тот, что был справа, вырастал в размерах по мере их приближения и оканчивался четким рельефным краем, высящимся против света, и казалось, будто этот край резко отпилили. Если взглянуть чуть дальше, русло речушки заканчивалось точно так же.

Они подошли к береговым скалам, что по своей высоте доходили им до груди, и над ними больше не была видна долина. Она исчезла с глаз ясно и полностью. На ее месте было небо и бескрайний эфир, и перпендикулярно внизу у самого подножия скал – маленькая и далекая – плескалась волнистая гладь Атлантического океана.

Маленький ручей нашел здесь свою смерть. Низвергаясь с обрыва, он рассеивался брызгами прежде, чем пролетал половину пути вниз и падал дождем на выступающие рифы, придавая им ненадолго вид травянистых лужаек. На рифах водяные капли впитывались и исчезали среди обломков скал. То был бесславный конец речушки.

– Что вы там высматриваете? – спросил Найт, следуя взглядом за направлением ее взгляда.

Она пристально смотрела на черный предмет – находившийся ближе к берегу, чем к линии горизонта, – с верхушки которого выходило неясное облачко дыма, кое кисеей тянулось над морем.

– Это «Буревестник», маленький пароход, который ходит только в летнее время из Бристоля до Касл-Ботереля, – сказала она. – Я думаю, это он; взгляните. Вы можете подать мне подзорную трубу?

Найт расчехлил старомодную, но сильную подзорную трубу и передал ее Эльфриде, которая стала смотреть в нее грустным взглядом.

– Я не могу удерживать ее на весу, – сказала она.

– Обопритесь на мое плечо.

– Это слишком высоко.

– Обопритесь на мою руку.

– Тогда будет слишком низко. Лучше вы смотрите вместо меня, – пролепетала она слабеющим голосом.

Найт поднес оптическую трубу к глазам и стал прочесывать взглядом море до тех пор, пока «Буревестник» не оказался в поле зрения.

– Да, это «Буревестник», маленькое суденышко. Я различаю фигуру на носу корабля – птица с клювом столь же большим, сколь его голова.

– Вы видите палубу?

– Подождите-ка минутку; да, довольно четко. И я могу видеть темные фигуры пассажиров на ее белой поверхности. Один из них что-то взял у другого – подзорную трубу, надо думать, да, так и есть, – и он направил ее в нашу сторону. Будьте уверены, мы с вами явно бросаемся в глаза на фоне неба. Ну вот, кажется, у них пошел дождь, и они бросились одеваться в пальто и раскрывают зонтики. Все толпой пошли вниз и исчезли с глаз – все, кроме одного пассажира, который смотрит в подзорную трубу. Это стройный молодой человек, и он по-прежнему нас рассматривает.

Эльфрида побледнела и стала беспокойно переминаться с ноги на ногу своими маленькими ножками.

Найт опустил оптическую трубу.

– Думаю, нам лучше вернуться, – сказал он. – Грозовые тучи, что льют дождь на них, скоро могут перебраться к нам. Ба, да у вас вид совсем больной. Что с вами?

– Это от ветра я побледнела.

– Опасаюсь, что эти прелестные щечки очень нежны, – сказал Найт ласково. – Сильный ветер мог бы заставить их заалеть таким румянцем, какого никогда не бывало, так что никому бы и в голову не пришло, что они способны бледнеть, ведь правда, э-э, избалованное дитя природы?

Краски вновь вернулись на лицо Эльфриды.

– В конце концов, позади нас есть и более интересный вид, – сказал Найт.

Она повернулась спиной к пароходу и Стефану Смиту и увидела возносящуюся еще выше, чем они находились, вертикальную скалу справа, которая не выдавалась в сторону моря так далеко, как основание долины, но образовывала тыльную часть маленькой бухты и с их места виделась вогнутой стеною, коя по левой стороне изгибалась дугой вокруг того места, где они стояли.

Структура этого огромного утеса была скрыта от самого основания и подножия вплоть до его разрушенной верхушки. Он состоял из огромного наслоения черновато-серого аспидного сланца, однородность которого ничем не разбавлялась на всем протяжении скалы до самого ее верха.

Скалы и горы то же, что личности; в них есть то, что зовется таинственной силою, коя не обязательно соответствует их подлинному размеру. Небольшая скала может произвести на вас неизгладимое впечатление, а огромная – оставить равнодушным. Это зависит, как и у людей, от лицевой стороны скалы.

– Я не могу вынести взгляда на эту скалу, – сказала Эльфрида. – У нее вид ужасный и вызывает во мне дрожь. Давайте уйдем.

– Вы можете подняться вверх по скале? – спросил Найт. – Если вы в силах это сделать, мы можем взобраться по тропинке на мрачное чело этого старика.

– Испытайте меня, – отозвалась Эльфрида надменно. – Я взбиралась и на более отвесные склоны, чем этот.

От того места, где они мешкали, заросшая травою тропинка, прорубленная внутри прибрежных скал, вилась вдоль них, проложенная с предохранительными ограждениями для неосторожных пешеходов, вплоть до вершины обрыва, и по его верху вдоль холма, ведя в удаленные от моря земли.

– Обопритесь на мою руку, мисс Суонкорт, – сказал Найт.

– Мне будет удобнее взбираться наверх самостоятельно, благодарю вас.

Когда они одолели четверть подъема, Эльфрида остановилась, чтобы перевести дыхание. Найт протянул ей руку.

Она приняла его руку, и они прошли оставшуюся часть подъема вместе. Добравшись до вершины, они по взаимному согласию присели отдохнуть.

– Силы Небесные, вот это высота! – промолвил Найт в перерывах между тяжелыми вздохами и стал всматриваться в морскую даль. Водопад у основания склона казался крохотной струйкой с того места, на котором они теперь находились.

Эльфрида смотрела влево. Пароход снова оказался полностью на виду, и по причине того, что они поднялись повыше, на более открытую площадку, им стало доступно для обзора большее морское пространство, а пароход, казалось, почти приблизился к берегу.

– За тем хребтом, – сказал Найт, – где нет ничего, кроме пустоты, находится плоская движущаяся воздушная масса. Ветер с силой дует на лицевую сторону этого холма, быстро поднимается вверх, поднимается, как струя фонтана, гораздо выше наших голов, изгибается над нами, будто арка, и рассеивается позади нас. Фактически мы видим здесь водопад наоборот – столь же совершенный, как Ниагарский водопад, но только вода в нем поднимается вверх вместо того, чтобы падать, и здесь в роли воды выступает ветер. А теперь взгляните сюда.

Найт швырнул камень через крутой склон, прицелившись так, чтобы он улетел вперед над скалой. Достигнув верха скалы, он взлетел вверх, словно раненая птица, пролетел над их головами по воздуху назад и приземлился позади них. Сами же они не ощущали на себе ни малейшего дуновения ветра.

– Любая лодка, пересекающая Ниагару, немедленно оказывается у подножия водопада, где вода вполне спокойна, а масса падающей воды изгибается под ним. Мы находимся в точно такой же позиции относительно того воздушного потока, с которым здесь имеем дело. Если вы отбежите на пятьдесят ярдов от этой скалы, вы окажетесь на жестоком ветру. Я полагаю, что за той скалой находится небольшое обратное воздушное течение.

Найт поднялся на ноги и перегнулся через край скалы. Как только его голова высунулась наружу, шляпу у него сдуло ветром; она соскочила с его головы и полетела в сторону моря.

– Это воздушный водоворот, который движется в обратном направлении, как я и говорил вам, – прокричал он и исчез за невысоким хребтом скалы, отправившись вдогонку за своей шляпой.

Эльфрида прождала его минуту; он не возвращался. Протекла вторая минута ожидания, и по-прежнему не было ни малейшего знака, что он идет обратно.

Несколько капель дождя упали на нее, потом пошел ливень.

Она встала и заглянула за край скалы. С другой ее стороны оказался выступ два-три ярда шириной, затем шел небольшой подготовительный откос, затем он обрывался пропастью.

На откосе находился Найт, шляпа была у него на голове. Он прижимался к скале руками и коленями, пытаясь вернуться на уступ. Дождь намочил сланцеватую поверхность откоса.

Легкое неглубокое намокание слоя почвы, на котором стоял Найт, сделало эту каменистую поверхность гораздо более скользкой для того, кто на ней находился, чем если б то была почва, пропитавшаяся влагой насквозь. Внутри она была по-прежнему твердой, а заодно скользкой от покрывавшей ее водяной пленки.

– Я столкнулся с трудностями в попытках подняться назад, – сказал ей Найт.

Сердце Эльфриды упало, словно кусок свинца.

– Но вы можете выбраться обратно? – закричала она, не помня себя.

В течение двух-трех минут Найт пытался выбраться изо всех сил, и капли пота стали проступать у него на лбу.

– Нет, я не в состоянии это сделать, – отвечал он.

Эльфрида усилием воли выбросила из головы мысли о том, что Найт находится в смертельной опасности. Но попытаться помочь ему она должна. Она рискнула наклониться через предательский край скалы, упираясь телом в закрытую оптическую трубу, и схватила его за руку до того, как он заметил все ее движения.

– О Эльфрида! Что же ты делаешь? – воскликнул он. – Боюсь, ты только себя саму подвергаешь опасности.

И, словно в подтверждение его слов, они оба соскользнули ниже и очутились уже вдвоем там, где он стоял. Найт упирался ногой в выступающий камень кварца, который задержал его, балансирующего на краю обрыва. Упираясь в этот камень, он надежно удерживал девушку, ее голова оказалась на фут ниже начала откоса. Эльфрида уронила оптическую трубу; та откатилась к самому краю обрыва и упала вниз, исчезла в волнах нахмуренного неба, что находилось на уровне их ног.

– Держись за меня крепче, – сказал он.

Она обвила руками его шею с такой силой, что, пока он оставался на месте, ей было никак невозможно упасть.

– Не поддавайтесь панике, – продолжал Найт. – Пока мы стоим вот так, упираясь в этот широкий выступ скалы, мы находимся в полной безопасности. Дайте мне минуту подумать, как нам лучше поступить.

Он перевел взгляд на головокружительную пропасть, что находилась под ними, и погрузился в размышления о положении дел.

Двух взглядов в пропасть было достаточно, чтобы они поведали ему правду об их положении с ужасающей ясностью. Правда заключалась в том, что если только они не совершат подвиг, поднявшись на откос с точностью движений машины, они соскользнут к краю пропасти и станут кружиться, падая в пустом воздухе.

Для достижения этой цели было необходимо, чтобы он отдышался и собрался с силами после тех попыток, что уже немного измотали его. Поэтому он по-прежнему стоял в ожидании и смотрел в лицо своему бесплотному врагу.

Вершина этого ужасного природного фасада находилась среди соседних вершин на уровне семисот футов над водой, над коей она нависала. Последующие измерения лишь подтвердили, что скала и впрямь имеет высоту не меньше шестисот пятидесяти футов.

Другими словами, это было в три раза больше высоты мыса Фламборо-Хед[114], наполовину превышало высоту мелового мыса Южный Форлэнд[115], была на сто футов выше Бичи-Хеда[116] – самого высокого мыса на всем восточном или южном побережье этого острова, – в два раза больше высоты Сент-Альдхельма[117], в три раза выше Лизарда[118] и ровно в два раза выше Сент-Биса[119].

Одна-единственная скала на всем западном побережье Англии была способна превзойти эту по высоте, да и то всего лишь на несколько футов. То был мыс Грейт Орм[120] в Карнарвоншире[121].

И необходимо помнить, что у этой скалы была особенность, коя усиливала производимое ею впечатление, и такой особенности порой лишены скалы подобного рода, – она обладала отвесной перпендикулярностью при среднем уровне прилива.

И все-таки этот замечательный и в своем роде неприступный оплот не был мысом, он скорее служил стенами узкому морскому заливу, а при этом каждая сторона мыса была куда ниже него. Таким образом, эта скала, будучи весьма далека от того, чтобы считаться морским мысом, обладала вогнутой горизонтальной частью. Море, что несло свои воды прямиком от берегов Северной Америки, фактически вымыло глубокую расселину прямо в середине холма, и этот гигант, изрезанный заливами и скромный, стоял позади пигмеев-сторонников. В особенности необыкновенно было то, что ни холм, ни расселина, ни обрыв не имели названия. По этой причине я буду величать обрыв Безымянной скалой.

То, что еще больше наполняло ужасом сердце, более чем ее высота, был черный цвет скалы. И на этой темной поверхности, кою исхлестали десять тысяч западных ветров, образовался своеобразный налет, весьма похожий на тот, что покрывает ягоды винограда, принадлежащего к сорту гамбургский мускат[122]. Более того, скала, казалось, уплывала в небо и вселяла ужас в сердце.

– Этот кусок кварца, на который опираются мои ноги, это же самый кончик скалы, – сказал Найт, прерывая молчание после своих строгих стоических размышлений. – Теперь вы должны сделать следующее. Заберитесь на меня таким образом, чтобы вам удалось стать ногами мне на плечи: когда вы там окажетесь, думаю, что вы сможете взобраться на уступ.

– Что же вы сами будете делать?

– Ждать, пока вы не вернетесь с подмогой.

– Мне следовало это сделать первым делом, правда?

– В тот момент я как раз сползал к самому краю, и, по всей вероятности, без вашего веса не нашел бы никакой точки опоры. Но давайте не будем отвлекаться на разговоры сейчас. Мужайтесь, Эльфрида, и взбирайтесь наверх.

Она приготовилась к подъему, говоря:

– Вот он, тот самый момент, который я предвидела, находясь на башне. Я знала, что он настанет!

– Не время рассказывать об иррациональных предрассудках, – сказал Найт. – Прекратите это.

– Хорошо, – сказала она покорно.

– Теперь поставьте ногу на мою руку, а следом за ней, вторую. Вот так, хорошо, отлично проделано. Держитесь за мое плечо.

Она поставила ноги в импровизированное стремя, каким он выгнул свою ладонь, и оказалась достаточно высоко, чтобы увидеть целиком всю природную поверхность холма, заглядывая через край крутого склона.

– Теперь вам под силу взобраться на уступ?

– Боюсь, что нет. Я попытаюсь.

– Что вы видите?

– Пологий пустырь.

– Что на нем?

– Сиреневый вереск и скудная трава.

– Ничего больше – ни человека, ни любого другого существа?

– Никого.

– Теперь попытайтесь подняться выше, двигаясь в этом направлении. Вы видите вон тот куст армерии[123] прямо над вами?

Ухватитесь за этот спасительный куст, но полностью ему не доверяйтесь. Затем переходите на мои плечи, и, я думаю, вы сумеете подняться на вершину.

Ее руки и ноги дрожали, но она сделала в точности так, как он ей сказал. Сверхъестественное спокойствие и серьезность его поведения передались ей и наполнили ее отвагой, которой она не обладала. Стоя на его плечах, она подпрыгнула и очутилась на вершине холма.

Затем Эльфрида обернулась и посмотрела на него.

К несчастью, сила, с которой она при прыжке оттолкнулась от его плеч, сделала его вес избыточным для того кварцевого выступа, в который упирались его ноги. Это было и без того довольно-таки необычное вкрапление в необъятный массив черной формации, и поскольку сей чужеродный фрагмент веками без устали испытывали на прочность дожди и морозы, так что он источился по краям, то теперь он и вовсе остался без особой поддержки.

Выступ зашатался. Найт схватился за куст армерии обеими руками.

Кварцевый выступ, который был его спасением, стал теперь хуже чем бесполезным. Он покатился к краю обрыва, исчез из глаз и упал в ту же пропасть хмурого неба, что поглотила и оптическую трубу.

Один из кустов, за кои он держался, начал выдираться с корнем, и Найт стал сползать по скале вслед за глыбой кварца. Это был ужасный момент. Эльфрида издала низкий дикий крик агонии, склонила голову и закрыла лицо руками.

Между склоном, заросшим кустами армерии, и гигантской отвесной скалой вклинились исхлестанные бесчисленными бурями ряды зубчатых каменных ребер, образующих более отвесную поверхность, чем предыдущий склон. Когда он стал медленно, дюйм за дюймом, сползать на этот откос, Найт сделал последний отчаянный рывок, чтобы удержаться за самый нижний куст растительности – за последний дальний пучок скудной травы, – прежде чем скала предстала во всей ее наготе. Последний ребристый склон задержал его спуск вниз. Найт теперь в буквальном смысле слова висел на руках; но наклон скалы был таков, какой инженеры назвали бы уклоном около четверти к одному, – это значило, что его было достаточно для того, чтобы немного облегчить вес, который его рукам приходилось удерживать, но было далеко недостаточно для того, чтобы создать ему адекватно плоскую поверхность, чтоб на ней удержаться.

Несмотря на такое ужасное напряжение тела и разума, Найт нашел время для вознесения мысленной благодарности высшим силам. Эльфрида была в безопасности.

Она лежала на боку над его головой, ее пальцы были переплетены и стиснуты. Увидя, что он занял более-менее устойчивое положение, она вскочила на ноги.

– Теперь, если бы я просто могла спасти вас тем, что брошусь бежать за помощью! – закричала она. – Ох, лучше бы я погибла вместо вас! Почему вы так упорно старались спасти меня? – И она повернулась спиной, чтобы кинуться бежать изо всех сил за подмогой.

– Эльфрида, сколько времени у вас займет путь бегом в Энделстоу и обратно?

– Три четверти часа.

– Так не пойдет, мои руки не удержат меня дольше десяти минут. И нет никого, кто жил бы ближе?

– Нет, если только не посчастливится наткнуться на прохожего.

– У него может с собой ничего не оказаться, что могло бы помочь мне. Там, на пустыре, нет какой-нибудь жерди или палки?

Она стала смотреть по сторонам. На пустыре не было ничего, кроме вереска да травы.

Минута – возможно, больше – протекла в молчаливых раздумьях обоих. Внезапно выражение абсолютного и безнадежного страдания исчезло с ее лица. Она испарилась с крутого склона и из поля его зрения.

Найт почувствовал, что его обступило воплощенное одиночество.