Я назову её — Земля

Глава 3. Булыжник.

1

На самом краю зоны безопасности, перед бесконечной полосой кипящего тёмного тумана висела маленькая фигурка дэва в фиолетовом хитоне архангела. Уже далеко не в первый раз Зеус прилетает сюда. И будет прилетать ещё множество раз, пока совсем не угаснет надежда или не вернётся та, с кем его связала судьба много тысяч лет назад.

Вчера он снова пересматривал последнюю запись её дневника. Эйра сидела в своих покоях в домашней одежде. Домашняя, близкая. И одновременно далёкая, недоступная. Длинные русые волосы заплетены в толстую косу. Дома она всегда заплетала косу. Синие глаза вначале смотрят задумчиво и немного грустно. Но постепенно они теплеют и становятся мечтательными. Она говорила тогда о семье. Будто прощалась.

«Служба есть служба. Сама такую выбрала. И она мне нравится. Я очень люблю свою работу. Но, на первом месте для меня всегда была и будет семья. Никому об этом не говорила, но после каждого дежурства лечу домой, к ним, — Эйра откинулась в кресле, на лице появилась улыбка. — Когда вспоминаю дочерей, начинаю улыбаться. Ничего не могу с этим сделать. Даже на службе. Однажды заулыбалась во время инструктажа. Вот неудобно то было. Старший архангел нам про маршрут рассказывает, а я улыбаюсь.

Но что поделаешь, если они такие славные. И уже такие разные. Рея, еще ребенок, но жуть какая серьезная. И очень талантливая. А какая она симпатичная, вся в папу, в Зеуса. Глазенки зеленые, любознательные, всегда на чём-то сосредоточенные. Представляете, такая маленькая, а уже освоила визуализацию. В её-то возрасте. Объёмные картины ещё детские, наивные, но... Потрясающие. Я уверена — она прирождённая муза. Да, она обязательно станет музой, когда подрастёт. А вот Лея, младшая, не такая. Озорница и непоседа. На месте не усидит и минуты. Все время в движении. Так и мелькают ее косички русые. Косички у нее торчат почему-то всегда вверх, будто взлететь хотят. А носик вздёрнутый с веснушками, это от меня. У меня в детстве тоже веснушки были. Уж не говоря про огромные, синие, как два озера, глазёнки. Хитрющие. Да, младшенькая — вылитая я. Вся в меня. Лея ещё малышка. Кем она станет? Может быть, как мы с Зеусом — архангелом? Подвижная. Бесстрашная. Быстрый ум и хорошая память. Подходящие для воина качества. Но при всём этом младшая часами наблюдать не отрываясь, как рисует объёмные картины старшая сестра. И даже сама начинает рисовать. И у нее отлично получается. Да и тесты показывали, что все качества для того, чтобы стать музой, у Леи тоже есть. А всё же интересно, кем же она станет? Но это может знать только она сама».

И теперь, много лет спустя, он снова здесь, на том самом месте, где его Эйра приняла свой последний бой. Где она сейчас? Возможно, далеко, на другом конце галактики или вообще в ином измерении. А может быть, совсем рядом, в нескольких метрах под поверхностью чёрной, кипящей субстанции, непроницаемой для любых видов излучений. Природа тьмы так и осталась загадкой для всех, кто пытался её изучать. Никто не знает, что там, под туманным покровом. И где находятся те, кто оказался в её плену. Но Зеус снова и снова прилетает сюда, в надежде, что вот-вот найдёт какую-то зацепку, которую не заметил раньше. Увидит лазейку, которую просмотрели учёные мужи и все, кто пытался изучать темную материю, но не преуспел. Потому что все эти прошедшие годы архангела преследовала навязчивая мысль, что он что-то пропустил. Не заметил важную деталь. И год за годом с маниакальным упорством прилетал сюда, пытаясь вспомнить, увидеть, понять.

2

Оболочка растения никак не желала удерживать принятую форму. Стоило придать ему хоть какой-нибудь вид, кроме плоской лепёшки, а затем отпустить, оно снова становилось лепёшкой. Яр перепробовал все научные методы и даже ненаучные. В том числе угрожающие крики и обещания пожаловаться Единому. Всё тщетно. Но Яр был упорен. И он снова и снова рассчитывал, и изменял химический состав цитоплазмы и оболочки. Пытался сделать оболочку прочнее, содержимое гуще. Но раз за разом его создание оплывало и превращалось в большую зелёную кляксу у его ног. Неудачи злили, и ещё больше росло упрямство. «Я всё равно сделаю!» И снова бесконечные расчёты, моделирование, эксперименты.

Сегодня юноша был уверен, что всё рассчитал правильно. Всё идеально. Но... Снова зелёная клякса под ногами. Идею обратиться за помощью и подсказками к братьям или отцу молодой дэв приравнял к капитуляции и отверг сходу. Банк информации был для него почти полностью заблокирован. И выдавал только методы работы с химическим составом материи. Но не формулы. Формулы он должен составить сам. И как строить живую материю он тоже должен придумать сам.

Так заведено у дэвов, что силы, методы, инструменты молодому архитектору дают, а что делать со всем этим — сам должен придумать. Каждый новый мир должен быть уникален. Всё создается с чистого листа.

Казалось бы, чего проще: вырастил флору и фауну в инкубаторе и расселил по планетам. Но тогда, скорее всего, все эти миры, все эти «дубли» будут развиваться одинаково, топать по одной дорожке, обусловленной строением их тела и мозга. Чтобы этого избежать, молодым создателям не давали никакой информации по уже созданным до них цивилизациям. Демиург создает жизнь на голом камне. Взращивает её. И сам взрослеет вместе со своим миром. Вырастает духовно. Накапливает опыт. Создает и воспитывает разумных созданий на собственной планете. Учит их и учится у них сам.

И вот эта зелёная лепешка. Можно, конечно, оставить как есть. Живая же лепёшка. С написанием генокода проблем не возникло. Сейчас его творение может расти, усваивать солнечный свет и углекислоту. Питаться. Правда, возникли трудности с тем, чем оно должно питаться. Разумеется, пища должна быть также на основе углерода, то есть переработанной органикой. Другую оно не усвоит. Но единственная органическая форма жизни на всей планете — это сама эта лепёха. А ещё эта клякса может размножаться. Делением. Но как только он представил, что покажет это Лее... А тут ещё этот дождь. С грязно-жёлтого неба закапал кислотный дождик. От «творения» начал распространяться едкий, удушливый дым. Жидкость, которая полилась из жёлто-зелёных, туч растворила и без того хлипкую оболочку. Прожжённая оболочка лопнула, и густая субстанция медленно потекла вниз по каменному склону. Это стало последней каплей. Яр вытянул руку в сторону огромного серого валуна в чёрных кислотных потёках. Камень почти мгновенно взмыл в воздух, на миг завис, затем с грохотом обрушился на то, что могло бы стать первым живым организмом на этой планете. Во все стороны брызнуло зеленоватое желе. Юноша с отвращением стёр со щеки зелёную гадость и тут же телепортировался со ставшей в последнее время ненавистной планеты домой.

Дом, милый дом. Дом Свара, отца нашего молодого демиурга, а по совместительству члена Совета дэвов, плыл в это время там, где ему и положено было плыть. А именно в свободном от звёзд пространстве, между рукавами галактики. Такова традиция: свои дома, а точнее огромные корабли, ковчеги, дэвы размещали вдали от звёздных систем. Не хотелось бы, чтоб на ковчег случайно наткнулись какие-нибудь, только освоившие гиперскорость, аборигены. Самим дэвам это неудобств не доставляло. Способность к телепортации позволяла мгновенно пересечь всю звёздную спираль от края до края.

Оказавшись дома, молодой дэв быстро прошёл из главного зала широким и длинным коридором с портретами предков на стенах в свои покои. Как ни хотелось ему оказаться сразу у себя, но в доме Свара было принято правило: прибывать в дом только через главный зал — тоже традиция, только семейная. Ну и, конечно, проходя по коридору, а именно возле портрета своего древнего прадедушки, он попался на глаза матери. Лада сразу поняла, что сын не в духе, но в их семье было принято здороваться при встрече.

— Здравствуй, сынок.

— Привет, мам. Я к себе. Я устал. Хочу расслабиться. Прошу не беспокоить... Ближайшую тысячу лет.

Мать улыбнулась.

— А ты не забыл, что послезавтра у нас приём? Будут гости.

Яр застонал: — Надоели эти приемы. Думаете, я не знаю, для чего всё это? Снова будете сватать за меня очередных хорошеньких муз. Как это уже надоело! Не нужна мне сейчас муза. Занят я. Вы вон лучше Сата жените. Он что-то засиделся в холостяках.

Мать достала платок и вытерла со щеки сына остатки зелёной субстанции.

— Ну мам! — юноша, вяло отмахнувшись, попытался снова взять направление на свою комнату.

— Отец очень хотел с тобой увидеться. У него к тебе какой-то серьёзный разговор.

Яр остановился.

— Разговор? Это срочно? Может, позже?

— Ты же знаешь, у Свара не бывает ничего слишком рано или слишком поздно. У него всегда всё своевременно. Он знал, что ты появишься именно сейчас. Он ждёт тебя на Внешнем Рукаве.

Мать повернулась, чтобы уйти в свои покои. Затем, уже через плечо, с улыбкой добавила: — И вряд ли он будет ждать тысячу лет.

Яр поискал отца по следу Искры. Как только обнаружил, тут же телепортировался к нему.

Прибыв в расчётную точку, сразу увидел Свара. Тот парил в черноте космоса в своём длинном, ослепительно белом и неизменно чистом плаще. Про его плащ шутили, что когда на нём появится хотя бы пятнышко грязи, это будет означать конец Вселенной.

Юноша подлетел к старому дэву.

— Здравствуй, отец. Мама сказала, что ты хотел меня видеть.

— Посмотри, сын, какая красота. Я иногда появляюсь здесь, чтобы полюбоваться. И подумать. Кажется, что галактика огромна, в ней миллиарды звёзд, ещё больше планет. Но отсюда она кажется маленькой и хрупкой. Нарушить равновесие в мире легко. И тогда всё накроет хаос. Для того, чтобы этого не случилось, к галактике приставлены мы.

— Знаю, пап, а ещё мы создаем жизнь на планетах. И сами планеты тоже, — с готовностью отчеканил Яр.

— Правильно. Но мы, дэвы, не выбирали свою роль. Это законы мироздания нам её диктуют. Мы обязаны создавать жизнь и просто не можем иначе. Ещё мы обязаны хранить равновесие и соблюдать главное право разумных — свободу воли. Вот и все простые правила, которые мы должны соблюдать.

— Пап, а тебе никогда не хотелось наплевать на эти законы? Не хотелось как-то помочь разумным? Пусть даже против их воли. Хотя бы даже заставить поступать правильно, если уж эти разумные настолько неразумны и до них самих не доходит.

— Ты даже не представляешь себе, сколько раз я этого хотел. Но законы вселенной не нами придуманы. И если их нарушить, тем самым нарушится и без того хрупкое равновесие. Это тут же откроет ворота хаосу. Хотя признаю, часто, очень часто, хочется помочь, оградить от ошибок, спасти их от них самих. Но мы имеем право спасать их только от природных и внешних угроз. Опасных метеоритов, астероидов, инопланетного вторжения. Незаметно им что-то подсказывать. Посылать знаки. Но выбирать свою дорогу и идти по ней должны они сами, это их непреложное право. Спасать их от того, что они творят сами с собой и своей планетой, а значит, от них самих... Этого мы не можем. Не можем помочь, если нас об этом не просят. Но они не просят.

— Почему? Что в этом сложного?

— Представляешь, они в нас даже не верят. Стоит им научиться строить всякие машины, летать, почувствовать самостоятельность и силу, они перестают верить в наше существование. Они не понимают, что своим неверием обрывают связь с нами и не дают нам возможности помочь им.

И приходится смотреть, как те, кого ты создавал с такой любовью, радовался их успехам, надеялся, что когда-нибудь они станут как мы... Своими руками уничтожают собственный прекрасный мир и убивают сами себя. А затем постепенно или мгновенно вымирают, в зависимости от выбранного ими самими способа.

Старый дэв замолчал. Яр смотрел на своего отца так, будто видел впервые. Он и вправду впервые видел его таким. Всегда сильный, уверенный в себе, незыблемый, как космос, отец был сейчас совсем не таким.

«А ведь он очень стар. Он видел за свою долгую жизнь столько, что мне даже представить страшно. Видеть своими глазами расцвет и гибель тысяч миров...», — подумал про себя Яр. А вслух тихо произнёс:

— Пап, мне кажется, я теперь понимаю, почему многие старые дэвы добровольно возносятся. Вечно тащить на себе такой груз не под силу никому.

— Ты меня понял, сын.

Оба замолчали, глядя на никогда не меняющийся пейзаж. Но юноша чувствовал, что разговор ещё не окончен, и терпеливо ждал. Свар снова заговорил:

— Ты знаешь, что в твоей системе было ещё две планеты, населённые разумными существами?

— Какие? Я всё осмотрел. Следы разумных нашёл только на красной.

— На красной планете был цветущий рай. И тогда она была ещё не красной. Планету покрывали леса, океаны, реки с чистейшей водой. Буйство растительной и животной жизни. Почва была плодородной и давала обильные урожаи. А воздух был чистым и свежим. И при том мягкий климат почти по всей поверхности. Это был чудесный уголок. Я любил там отдыхать и наслаждаться природой и очень гордился этим своим созданием, ведь это был настоящий шедевр. Природа давала жителям планеты всё, что им было нужно. Аборигены были счастливы многие поколения. Но потом они научились строить машины. Их цивилизация стала развиваться по технологическому пути. Я не говорю, что это плохо, нет, наши предки тоже строили машины. Но наши предки никогда не брали от природы больше, чем она может дать. Мы смогли обуздать свою жадность. А они нет, не смогли, не остановились. Они жадно и бесконтрольно использовали ресурсы. Даже воду и воздух. И однажды потеряли всё. Они выпили свой мир досуха. Их планета умерла, и её Искра вознеслась. А жители ещё несколько столетий боролись за жизнь. Строили какие-то бункеры, пытались выращивать хилые растения в бесплодной и отравленной почве. Но это было уже бесполезно, они были обречены. И медленно вымерли.

— Почему мы их не спасли? Мы же могли.

— Да, я мог помочь им. Мы могли. Но мы не имели права. Я мог за одно мгновение вернуть им воду, кислород, сделать почву снова плодородной.

Свар тяжело вздохнул.

— И от них не требовалось ничего, кроме... простой просьбы. Им нужно было только поверить в нас и попросить о помощи. Не нужны никакие обряды, молитвы или жертвы. Только мысленная просьба о помощи. Только искренняя просьба. Крик сердца. И я мгновенно всё исправил бы. Но они снова не попросили. Разумные забыли о нас. Хотя я множество раз являлся их пророкам, учёным, правителям. Объяснял самым просвещённым из них, что нужно сделать, чтобы выжить. Но пророков объявляли лжецами. Ученых — сумасшедшими. А правители просто боялись, что потеряют власть, и молчали. И вот они сделали свой выбор. А во вселенной нет ничего более священного, чем право выбора.

Яр слушал отца, затаив дыхание, и ловил каждое слово. Тот помолчал, вспоминая, и продолжил:

А второй планеты, которая была обитаема, больше не существует. Точнее, она существует не в том виде, какой была изначально. Жители её тоже выбрали технику. В этом, повторяю, нет ничего плохого, но их тоже погубила алчность и стремление к единоличной власти над своим миром. А так как стран на планете было много, и желающих получить эту власть над миром оказалось больше одного, они много воевали между собой. В этом тоже нет ничего нового, наши предки тоже много воевали и тоже изобретали всевозможное оружие, всё более совершенное и эффективное. Но мы сумели устоять перед искушением. Хотя, может быть, нашим предкам просто повезло и им не пришлось однажды делать сложный выбор.

Но мы отвлеклись. Я не буду говорить, кто первый нажал на роковую кнопку, хотя я всё это видел своими глазами, да это и неважно, но планета теперь кружит вокруг солнца в виде пояса астероидов. Они взорвали свой мир.

Я не стал брать материю из этого пояса для строительства твоей планеты. Решил оставить как напоминание новым расам об ошибках предшественников. Когда твои подопечные найдут следы цивилизации там, когда поймут, что случилось, может быть, это послужит предостережением от неверных шагов. Поистине, как ты верно заметил, неразумность разумных непостижима, как тёмная материя. И так же фатальна.

Отец снова замолчал.

— Кстати, отец, о темной материи. Я с детства слышу о том, что нельзя приближаться к тёмным областям. Но никто не объясняет — что там. Что там может быть опасного для нас? Убить дэва невозможно.

Свар поднял взгляд на младшего: — Ты думаешь, смерть — это самое страшное? То, что ждёт каждого дэва в тёмных областях, намного хуже смерти.

— Что это?

— Вечный плен.

Яр удивился:

— Такое возможно? Но мы же вытащим любого из наших откуда угодно. Хоть из центра звезды или чёрной дыры. Я неправ?

— Ты прав, сын. Мы вытащим своих из любой западни, если сможем к ней приблизиться. Ты знаешь, что там, в тёмных областях? Что такое тёмная материя?

— Откуда? Никто не рассказывает.

— Я тебе расскажу. — Свар взял сына за руку. — Следуй за мной. — И тут же вместе с ним телепортировался.

Увидев, где они оказались, младший потерял дар речи от страха. Прямо перед ними клубился абсолютно чёрный туман. Туманная полоса тянулась в обе стороны, казалось, до бесконечности. Через эту черноту не проникал даже свет звёзд. Там, где хлопья черноты закрывали звезды, — звёзды меркли. И эта чернота была живая. Как только двое дэвов появились перед ней, на её поверхности вспух пузырь. Начал вытягиваться, превратился в щупальце и потянулся к ним. Яр посмотрел на отца, увидел, что тот невозмутим, и решил не подавать виду, что ему страшно. А страшно ему было до жути.

Но отца бодрым видом не обманешь.

— Не бойся. Мы достаточно далеко от неё.

— Я и не боюсь.

— Тёмная материя — это Тьма. В первозданном виде.

— В смысле — «темнота»?

— Нет, младший. В смысле «Тьма». Живая, разумная, хищная субстанция. Это порождение хаоса и его разумное воплощение. Если, конечно, определение «разумная» применимо к ней. Но ведёт она себя именно как разумная. И ещё она постоянно голодная. Она пожирает энергию и ищет её повсюду. И если найдёт — жадно высасывает. Свет, тепло, жизненную энергию — всё, что сможет ухватить. Но особенно она обожает Искры разумных существ. А самое любимое блюдо для неё — это Искры дэвов. Наши Искры.

— Почему? Чем наши Искры привлекательней?

— В наших больше энергии. И, кроме того, что её много, эта энергия постоянно пополняется из пространства. Тьма может питаться нами почти бесконечно. И хуже всего то, что мы не можем к ней приблизиться. Стоит подобраться слишком близко, тебя захватывают и начинают высасывать силы. Выбраться невозможно. Во всяком случае, я не знаю таких примеров. Каждая попытка спасения оборачивалась тем, что Тьма получала ещё больше пленников. Попавший во Тьму дэв не может даже умереть, его душа уже никогда не переродится. Она останется в плену навсегда.

— Да как она вообще может нас заполучить? Мы же туда не летаем!

— Не летаем, — с горечью подтвердил отец. — Но у Тьмы нашлись союзники. Точнее, служители, почитатели. Нашлись среди дэвов.

— Но ты же сказал, что нас она пожирает...

— Своих слуг она не трогает. Когда я был так же молод, как ты, среди нашего народа образовалось общество служителей Тьмы. А скорее секта. Они называли себя «Падшими». Сначала на них не обращали внимания. В основном это была молодежь. Мы думали — наиграются и перестанут. Но потом стали пропадать дэвы. Пропадать совсем. Их не могли обнаружить сканированием. Даже поиски по следу Искры не приносили успеха.

— Их уводили Падшие?

— Да. Обманом. Силой. Разными способами. И скармливали их Тьме. Они называли это жертвой.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Я присутствовал на допросе одного из Падших. Только увидев его, я понял, что он уже не дэв. В нём ничего не осталось от нашего народа. Его заполнила Тьма. Он по собственной воле отдал свою душу Тьме, и она поселилась в нём. Она жрала его душу прямо на моих глазах. Как она смогла это сделать, пролезть в него и поселиться, никто не знает.

— Но они же изначально были обычными дэвами. Как они сами стали её слугами?

Свар на минуту задумался и ответил: — Она смогла их обмануть. Перевернуть их понятия о добре и зле. Разумное существо строит свои представления о мире и оценивает всё в нем происходящее, исходя из заложенных в нем фундаментальных понятий, что есть хорошо и что есть плохо. Изначально эти понятия, закладываются теми, кто воспитывает разумное существо, то есть родителями. Я говорю не только о дэвах, это присуще всем разумным. Индивид получает в детстве понимание добра и зла, а затем всю свою жизнь и отношения с обществом строит в соответствии с этим пониманием. Огромная ответственность лежит на родителях и воспитателях, потому что это они создают фундамент сознания. По сути, создают новое сознание разумного существа. И вот представь себе, что произойдёт, если убедить разумного, что всё то, чему его учили с детства, — неправда. Что все вековые традиции, которых держались его предки, — мракобесие и старые лохмотья. И что его учителя, которым он верил, обманывали его или были обмануты сами. Убедить в этом непросто, придётся найти в его сознании, за какие струны подёргать, какие представить доказательства своей правоты. Но если это удаётся, у него уже не остаётся нравственного стержня, фундамента, на котором он будет строить свои умозаключения, и тогда он уже легко и уже почти без доказательств примет на веру утверждение, что чёрное — это белое, а белое — это чёрное. Добро и зло в его сознании меняются местами, и тогда врагов он воспринимает за друзей, а с друзьями начинает бороться как с врагами.

— Значит, всё начинается в сознании? У обычного дэва меняются приоритеты?

— Да. И именно поэтому мы чтим и сохраняем свои традиции.

Традиции для нас — будто фундамент. Чем он прочнее, тем крепче и долговечнее будет все что построено на этом фундаменте.

— Погоди, отец. Но тогда, получается, мы не можем доверять своим? Вдруг кто-то окажется Падшим? Но так нельзя! Вся наша цивилизация, наше общество построены на доверии!

— Можешь быть спокоен, младший, секты давно нет. Последних трёх адептов схватили, когда ты только родился.

Отец опустил глаза и тяжело вздохнул.

— К сожалению, мы потеряли тогда двух архангелов. Двое дэвов стали добычей Тьмы. Одним из тех воинов была Эйра, мать Леи. Зеус тогда словно обезумел. Я в последний момент успел оттащить его от тёмного облака. Он готов был броситься туда вслед за женой. С трудом мне удалось напомнить своему старому другу, что у него подрастают две чудесные дочки. И что теперь только он отвечает за них. Зеус с тех пор воспитывал дочерей в одиночестве. Его Эйра стала пленницей тьмы.

Старый дэв снова взглянул на сына и уже твёрдым голосом добавил: — Но и сектанты теперь замурованы в таких казематах, из которых им не выбраться. И даже если ты увидишь кого-то из них, уж поверь мне, за своего ты его не примешь никогда. Конечно, вначале они были как мы. Но, однажды впустив темную сущность, они постепенно меняются. Меняется их разум, сознание и внешность. И они уже не похожи на нас, даже внешне.

Яр взъерошил волосы на голове.

— Ну и дела. А я-то думал, что это у меня проблемы. Оказывается, настоящих проблем я ещё не видел.

— Что за проблемы? С заселением планеты?

— Поверь, пап, ничего такого, с чем я не смогу справиться.

— Рад слышать, младший. Ты ещё не надумал выбрать себе музу?

— Зачем? Музы наукой не занимаются. Они же красоту создают. А у меня пока только научные вопросы стоят, и я их сам решаю. Вот как будет всё готово, тогда и выберу музу, чтоб внешний лоск навести. И готово.

Отец усмехнулся и спросил: — Ты думаешь, музы только внешнюю красоту наводят?

— Да. А что, это не так?

— Не хотел тебя разочаровывать, но без союза с музой ты мир не построишь. Никому ещё не удавалось. Закон равновесия непреложен. Кстати, до меня дошли слухи, что недавно одна из них, хорошо знакомая тебе молодая особа, про тебя спрашивала. Интересовалась, как успехи с планетой. Да и вообще.

Если бы Яр был в человеческом теле, то он бы густо покраснел. Но Свару не нужны были внешние проявления, чтобы понять, что сын смущён.

— А ещё я заглядывал на твой планетоид. Извини, любопытство. Скажу тебе прямо: девушку в такое… лучше не приглашать. И уж тем более такую девушку, как Лея.

— Нуу... Там будет лучше. Вот растения выращу... Хотя... Сам уже сомневаюсь. Когда учился в академии, думал, всё будет просто. Синтезирую организмы, напишу генокод. Всё само станет развиваться. А я, такой умудрённый, только со стороны наблюдаю и радуюсь...

— Яр, вырастить жизнь можно из чего угодно. По сути, жизненные формы — это просто саморазвивающиеся, самообучающиеся и самовоспроизводящиеся организмы. Или даже механизмы. Встречал я и такую планетку. Из чего будут состоять твои жизненные формы, решать только тебе. Как они будут выглядеть, как будут развиваться, размножаться и так далее — тоже, кроме тебя, никто не решит. Каждый организм — это гениальное произведение научной мысли. Всё должно работать без сбоев. Возникнет небольшой дефект в одном из органов, и заболеет весь организм. Тебе придётся годами отлаживать каждую мелкую деталь, каждый мельчайший орган, каждый признак, доводить всё до идеала, до совершенства. Но и это ещё не все. Создавая живых существ, ты должен всегда думать об их будущем. Какими они станут? На что будут способны? Будет ли для них «потолок» развития? Если ты вырастишь на планете разумные деревья, ты должен понимать, что, привязанные к одному месту, не имея возможности исследовать мир вокруг себя, они останутся деревьями. И не только физически, но и в плане психического развития. И уж точно никогда не станут высшими.

— Я и не собирался делать разумные растения...

— А вот с растениями ты вообще поторопился. Я бы на твоем месте сначала с атмосферным составом определился.

— Я адаптирую растения к атмосфере...

— Младший, слушай советы, а не умничай. В ядовитой атмосфере и кислотных морях ты ничего на основе углерода не вырастишь. Ну, если только ты не выбрал в качестве основы кремний. Хотя, я заметил, камни там тоже плавятся.

— Да уж, пап, умеешь ты поддержать...

— Так вот, мой тебе совет: займись атмосферой. А то воняет на твоём булыжнике просто жуть...