Я себя до конца рассказала. Сборник стихов израильских поэтесс

Да будет твой стол всегда накрыт,

Каждый день золотится вино в кубке хрустальном твоем

В ожидании моего прихода.

Распахни объятия на север, на юг,

На восток и на запад —

Может, оттуда приду,

И твой привет встретит меня.

Да будет твой стол всегда накрыт

И чистая вода в сосуде,

Чтобы омыть пыль дальних дорог моих,

По которым однажды приду я к тебе.

Когда ты причиняешь мне боль,

Расшатывая меня до основания,

и я измучена,

Когда ты своими стрелами разрушаешь

стены моего последнего убежища,

которое в тебе я строила, в тебе, —

к кому пойду жаловаться,

кому же еще, к кому приду

плакать о потерях моих,

к кому, если не к тебе одному?

Кто исцелит боли мои,

если не ты —

прикосновениями,

полными милосердия?

Не говори: «Я не тот,

Кто разбросал эти цветы

Вокруг жилья твоего»,

Не говори.

Я-то знаю:

Ты ушел от меня такой печальный,

И каждый твой неуверенный шаг

Белый цветок за собой оставлял.

Круг за кругом поднимались цветы

Вокруг умолкшего дома.

Такой грустный ты ушел от меня,

И кругами своей печали мой дом окружил,

Цветами последними, белыми.

Ты срывал розы для меня по всему городу,

И в городе больше нет роз,

И комната моя — охапка роз,

И вся я,

И глаза,

И уста.

Прекрасна, прекрасна в мире любовь.

Мы — грустные люди,

усталые люди,

Уже ничего не болит,

И все вызывает боль:

небо,

море,

земля,

ночь,

Бог, скрытый сотнями туманных завес.

Мы очень грустные люди.

Этой ночью твои глаза не любили меня,

Блестели чуждо,

Словно в них поселилась холодная луна.

Я ушла от тебя и стала большой рекой,

Которая к морю стремилась.

И теперь я море глубокое —

И я не вернусь.

Ведь этой ночью сошла луна,

Чтобы похитить твои горячие глаза.

Но я еще стану лилией на твоем столе

Днем —

Когда луна уснет.

Когда-то я засыпала у тебя на руках,

мама,

теперь усни ты у меня на руках,

мама.

Какая ты маленькая,

словно мягкое тельце птицы,

белая голубка моя.

Дочь твоя — большая и сильная,

укачает тебя.

Спи, мама, спи.

Спокойствие мира —

из синевы моря,

в сказках наших золотистых,

в утренних ветерках лучистых.

Сошью тебе саван,

найду тихое место, серое,

постелю слезы любви,

чтобы спать было мягче,

в земле доброй,

спи, мама.

Они сидят молча,

Едва касаясь бокалов,

Смотрят на дверь:

Может быть придет,

Придет и вызволит —

Кто?

Лица стали бледными в немой тишине,

В гнетущей тьме стерлись черты.

Велико ожидание в кафе

В час сумерек.

Но вдруг в люстрах вспыхнет свет,

Обилие света

Прогонит ожидание.

Зазвенят бокалы,

Задвигаются челюсти,

Встряхнутся сидящие,

И кафе придет в себя,

И станет таким же неприглядным, как прежде.

Парень всем хорош на вид:

Принаряжен и побрит.

Погуляли у реки,

Попросил моей руки.

Закричала я в ответ:

— Нет, уж нет! Нет.

Парень был красив лицом,

Приходил ко мне с кольцом,

Все ходил, ходил за мной,

Стать молил его женой.

Рассердилась я в ответ:

— Нет, уж нет. Нет.

Но пришел старик — урод,

Он не просит — сам берет.

Бросил взгляд — и наповал,

Сердце в плен мое забрал.

И сказала я тогда:

— Я согласна. Да. Да. Да!