Якудза из другого мира. Том XI

Глава 10

Конечно же я рассказал сэнсэю и Такаюки про то, какой херней страдал ночью, защищая их мирный сон. Такаюки тут же выхватил меч и собрался было бежать мстить за нас, но сэнсэй его остановил двумя простыми вопросами:

— И на кого же ты собрался нападать?

— На тех, кто нападал на господина Такаги! Немедленно приведите призраков ко мне, я порубаю всех! Никакой жалости, никакого сострадания, никакого стыда!

— А ты знаешь, где именно искать этих призраков?

На этом Такаюки стушевался и понурился. Он засунул катану обратно в ножны и опустил голову:

— Нет, не знаю…

— А вот я может быть и знаю, — потянул я носом. — И, возможно, они гораздо ближе, чем мы предполагаем.

— И чего же ты знаешь? — сощурился сэнсэй.

— Пойдем вниз, там всё проверим, — покачал я головой.

Сэнсэй в ответ только хмыкнул. Он бы и рад проверить прямо сейчас, но кто же ему об этом скажет? Я хотел проверить, а это значило, что пока не смогу убедиться в своих догадках — хрен чего открою.

Ну да, если не смогу, то и нечего на людей напраслину наводить. Мы спустились в чайную, где уже была парочка утренних посетителей. Скорее всего это были завсегдатаи данного заведения, так как другие люди в это время либо на полях, либо на речке. А может и ещё где, но точно не в чайной, ведь позавтракать можно и дома, а гостей тут особо не наблюдалось.

— Хозяин, нам плотный завтрак, — сказал я тому самому прижимистому мужичку, у которого вчера сторговал комнату. — И постарайся положить рыбы побольше, а то вчера наложили так, что даже ребенок не наелся бы.

— Конечно-конечно, господин, — согнулся в поклоне хозяин, а потом оглянулся в сторону кухни. — Только придется немного подождать. У меня сегодня на работу не вышла повариха, да и служанка работает еле-еле. Но мы всё сделаем как надо. Не извольте гневаться за задержку, я лично всё приготовлю!

— И смотри там! Чтобы не пригорело! — хмыкнул сэнсэй. — А то мой спутник жаждет проверить на чьей-либо шее остроту своей катаны.

Такаюки сначала не понял, что это его имели в виду, но после незаметного тычка скорчил суровую рожу. Хозяин сглотнул, поправил воротник кимоно и засеменил в сторону кухни.

Вскоре вчерашняя служанка принесла нам отварной рис, маринованную рыбу и мисо-суп. Также поставила рядом кувшинчик с ключевой водой и три тявана. Её волосы были уложены в другую прическу, не открывающую, а закрывающую лицо.

После этого служанка кивнула, пожелала приятного аппетита и повернулась к нам спиной, чтобы отправиться к другому клиенту. И снова моих ноздрей коснулся запах куркумы. Мысль о ночном происшествии только мелькнула у меня в мозгу, а рука уже дернулась сама по себе.

Кувшинчик упал со стола, но не разбился. Его подхватила на лету чуть присевшая женщина. Сэнсэй Норобу хмыкнул, глядя на такую реакцию. Ведь служанка поймала кувшинчик, даже не взглянув на него — на уровне рефлексов.

При этом она дернула головой и чуть отлетевшие волосы открыли нашим взглядам синяк на челюсти…

— Неплохая реакция, — сказал я, глядя на женщину. — Такую реакцию я видел только у мастеров боевых искусств.

Служанка закрыла волосами лицо и опустила глаза:

— Вы преувеличиваете, молодой господин. На кухне часто падают тарелки, вот я и научилась их ловить.

Я сделал вид, что поверил.

— А у вас ещё есть мисо-суп? Или это последняя тарелка? — спросил Такаюки, чуть ослабляя пояс-оби.

— Конечно, господин самурай, я сейчас принесу, — поклонилась служанка и отправилась на кухню.

— Какой же вы сегодня неловкий, господин Такаги, — произнес Ногути, уплетая завтрак за обе щеки. — Я бы никогда не опрокинул кувшин, а вы вон как…

Я взглянул на него. Нет, самурай не издевался. Он в самом деле не знал ничего из того, что происходило ночью. Палочки мелькали, отправляя кусок за куском в ненасытный рот, за ушами трещало, по подбородку тек соус. Похоже, что Такаюки соскучился по нормальной еде.

Вот в этом и есть минусы самурайской жизни — во время походов не пожрать нормально, а потом и вовсе можно скопытиться на поле боя.

Ладно, не буду его тревожить ещё какое-то время и постараюсь сам всё разузнать. Ну, как сам… Сэнсэй тоже встал, когда я поднялся из-за столика.

— Ты ешь, Такаюки, наедай шею, а я пойду и извинюсь за свою неловкость. Заодно и супа принесу.

— Да-да, и побольфе, побольфе, — с набитым ртом произнес Такаюки.

— Изаму-кун, а я помогу тебе в этом, — сказал Норобу. — Господин Ногути, если хочешь, то у меня рыба нетронута…

Самурай поклонился в ответ и тут же подтянул к себе миску Норобу. Мы переглянулись, после чего Норобу неторопливо опустил ресницы. Такой жест сложно было непонять, поэтому я двинулся в сторону кухни.

Из дверей вышел хозяин и испуганно взглянул на меня:

— Всё ли вас устраивает, господа? Или вы чем-то недовольны?

— Мы хотим поблагодарить тех, кто нам это приготовил. Всё было очень вкусно. Так что спасибо тебе, хозяин, а теперь поблагодарим остальных…

— Но там люди работают, — произнес он, вставая у меня на пути.

— А мы быстро, — ответил я, оттирая его плечом.

— Но…

— Да я только поблагодарить, — буркнул я, протискиваясь мимо.

Хм… Хозяин никогда не был в наших больницах, где попасть без талончика к педиатру было целым искусством. Да, не был, поэтому только развел руками и посторонился под нашим напором.

Когда дверь распахнулась, то на меня уставились пять пар глаз. Женщины в возрасте взглянули на нас испуганно. Служанка произнесла:

— Я же говорила, что он нас узнает…

Длинные деревянные столы были покрыты мукой, заставлены посудой. У противоположной стены шипела на огне печи большая кастрюля. А вот теперь запах куркумы бил так крепко, что выдавливал слезы из глаз. Я даже чихнул и, в то мгновение, пока отвел глаза во время чихания, в руках поварих и служанок появились мясницкие ножи.

Сэнсэй насмешливо поклонился. Я же хмыкнул:

— Вам было мало ночи?

— Стойте, сестры, — произнесла служанка с синяком на скуле. — Не стоит вступать в битву здесь.

Я кивнул. Драться здесь действительно не стоило. Посуду перебьем, заноз нахватаем, завтракающих перепугаем.

— Красавицы, я правильно понимаю, что это мы с вами ночью порхали по крышам и бамбуку? Молчите? Ну и ладно, ваше молчание красноречивее тысячи слов. Сам я человек в вашей деревне новый, многих традиций не знаю. Возможно, у вас так принято встречать гостей… Если у вас такой обычай, то будьте аккуратнее с моим другом. Он очень нервный и может убить кого-нибудь с испуга.

Сэнсэй поклонился ещё раз. Улыбка так и не сходила с его лица.

Служанка с синяком на скуле вытянула руки по швам и поклонилась:

— Молодой господин, просим у вас прощения за ночное пробуждение. Мы перепутали вас с другим человеком. Если мы сможем как-нибудь загладить свою вину за это, то…

— Можете загладить, — улыбнулся я и прислонился к косяку, придавливая дверь изнутри. — Можете начинать прямо сейчас — рассказывайте, что заставило вас ночью пойти в атаку на бедных прохожих и как вы смогли увидеть меня среди ночной темноты.

Служанка переглянулась с остальными. Те склонили головы в общем молчаливом согласии и отбросили мясницкие ножи. Стальные лопасти с легким шелестом вонзились в полено-подставку. Каждый нож влетел в свою прорезь, словно там и был всё это время. Это движение было таким легким и естественным, и в то же время оно выдало немалую практику в обращении с оружием.

Да что же это за женщины? Клан ночных убийц? Ниндзя?

Служанка с синяком поманила нас за собой. Я отстранился от двери и поспешил следом. Как бы я не старался держаться подальше от стола, но непостижимым образом испачкался в муке. Пришлось отряхаться по пути в небольшую комнату.

Да уж, комната была явно маловата для проживания стольких людей. Женские кимоно, тряпки и оби сушились на натянутых веревках. Шесть свернутых циновок прильнули к стене напротив двери. Комната была не длиннее трех метров в длину и трех в ширину.

В комнате женщина неуловимыми движениями убрала предметы нижней одежды. Она показала на циновки рядом с невысоким столиком:

— Господа, тут удобнее, чем на полу. И нас не услышат посторонние уши. Вы в самом деле хотите услышать историю появления призраков? Прошу вас, попробуйте наш чай, он восстанавливает силы и увеличивает боевой дух.

Я опустился, услышав, как циновка пожаловалась на свой возраст под моим весом. Служанка протянула чашку с ароматным чаем. Я с легким поклоном принял и чуть отпил. Пряный аромат ударил по небу. И вместе с глотком терпкой влаги я почувствовал, как через горло заливается сила. Боевой дух запылал из груди и соединился с поступающим в желудок. Я невольно вздрогнул, почувствовав насыщение мощью.

Глаза Норобу тоже округлились. Это было сродни чуду — я редко видел, что его что-то могло удивить. Он отпил ещё немного и улыбнулся.

Ночная усталость отступила в сторону. Я стал бодрым, словно проспал не менее десяти часов. Да что там бодрым — из меня струилась сила! Я мог взвиться в воздух и перелететь чайную одним прыжком!

— Прекрасный напиток, не правда ли? Вот из-за этого чая всё и произошло, молодой господин. Меня зовут Мисаки (красота цветения). Нам всем давали имена, связанные с чаем моичи, так было принято…

— Из-за моичи начали убивать дворян? — поднял бровь сэнсэй.

— Не совсем, но частью и из-за него тоже. История началась гораздо раньше. Она началась пятнадцать лет тому назад. Мы десять женщин, которые единственные выжили в деревне Хигасидори префектуры Аомора. В деревне на тот момент проживало не меньше двух сотен человек. И… Сама деревня сгорела дотла, а жителей убили. А вот это всё из-за чая, — с горечью произнесла служанка.

— Но что в нем такого?

— Он может подарить боевой дух, который так необходим могучим воинам и великим оммёдзи. Наша деревня уже триста лет поставляет… поставляла этот чай императорскому двору. И всё было хорошо, пока госпожа Аки Тиба не захотела узнать рецепт этого напитка.

— Кто? Тиба? — вскинулся сэнсэй.

Я недоуменно взглянул на него, а он в ответ на мой взгляд только махнул рукой, мол, потом всё объясню.

— Да, могущественная госпожа Аки Тиба. Она захотела завладеть рецептом.

— И что? Почему вы его не сказали? Это ведь всего лишь чай… Да, он хорош и вкусен, он бодрит, но он всего лишь чай!

Мисаки вздохнула и присела на скамеечку напротив меня. Её глаза оказались на одном уровне с моими. Руки женщины смяли передник, как будто ей было очень трудно говорить:

— Рецепт этого чая нам завещали предки. Они строго-настрого запретили открывать его кому-нибудь другому. Тому, кто не из нашей деревни. И мы хранили рецепт. И храним по сей день.

— Но это всего лишь чай…

— Нет. В нем частичка души каждого жителя Хигасидори. И если открыть секрет приготовления, то тогда всё пропадет и это будет обычный чай. Пропадет то самое оммёдо, которое делает его лечебным и таким чудесным.

Я снова отхлебнул и почувствовал новый всплеск боевого духа. В голове стало ясно-ясно, печаль и тоска отступили на седьмой план. В груди мощно стучало сердце, заставляя кровь летать по артериям.

Невероятно!

— Да, невероятно, — кивнула Мисаки. — Но это так. Аки Тиба захотела узнать рецепт приготовления и послала к нам пятерых самураев из своего клана. Про тех самураев говорили, что они непревзойденные воины, и никому не под силу их одолеть. Людей же они убили не меньше тысячи по приказу Аки Тиба…

— И что?

— Пять самураев клана Тиба прибыли в Хигасидори и попытались силой выбить рецепт. Но мужчины и женщины не рассказали его даже под пытками. Тогда самураи клана Тиба заперли всех детей на дырявой шхуне, а её вытолкнули на середину реки… Заставили смотреть отцов и матерей, как лодка тонет… Заставили смотреть и слушать детский плач. И так до тех пор, пока от шхуны не осталась только мачта. Потом самураи зарубили всех жителей. Они смеялись, разрубая шеи и пронзая тела мечами. Говорили, что если рецепт не достанется Аки Тиба, то он не достанется никому.

Я сидел, склонив голову над чаем. Неужели из-за янтарного напитка надо было убивать так много людей? Поистине жесткость не знала предела и краев…

Сэнсэй же водил пальцем по краю тявана. Он словно слушал отголосок одному ему известной мелодии. После прослушивания поднял голову:

— Но как вы…

— Как мы уцелели? Нас было десять женщин, которые собирали чай на дальних взгорьях. Когда же мы вернулись, то обнаружили сожженную деревню и гору трупов. Один мужчина был еле жив, он и рассказал перед смертью о пятерых самураях-убийцах и о желании Аки Тиба завладеть рецептом чая. Мои товарки упали на землю и бились в рыданиях. Ведь среди безжалостно утопленных были наши дети. Среди убитых были наши мужья, братья и отцы… Тогда, на общей могиле мы и поклялись отомстить убийцам… Тогда наши слезы потекли внутрь тела и обратили сердца в камень…

— А где вы так хорошо научились сражаться?

Мисаки вздохнула и отвернула край свернутой циновки. На свет вышло лезвие катаны. Ни одного пятнышка на чистом лезвии. Она выдернула волос из прически, подкинула его, а потом резко взмахнула мечом. Движение вроде было одно, но я видел, что она успела повернуть катану пять раз за время взмаха. На пол упало семь обрезков волоска.

— Мы ушли из родных мест, чтобы потом вернуться во всеоружии. Пятнадцать лет мы изучали боевые искусства у разных мастеров и великих самураев различных кланов. Из-за этих тренировок наш слух и наше зрение обострились. Не было ни дня, чтобы мы не тренировались во владении мечом или в боевой технике. Даже если было плохо или кто-то из наших заболевал, то мы вспоминали детские слезы, стискивали зубы и тренировались дальше. Над нами смеялись, нас прогоняли, но мы всё равно добивались своего.

Женщина сглотнула, как будто в горле застыл упругий комок. Мы с сэнсем не перебивали.

— И вот мы отправились искать тех, кто убивал наших родных. Мы нашли четырех самураев клана Тиба и напомнили им о содеянном. Мы убили их без жалости и сострадания, но всё равно огонь мести ещё горит в нашей груди. Мы должны отомстить последнему самураю перед тем, как отправиться в гости к госпоже Тиба. Как раз с ним мы вас и спутали. Мы просим прощения…

Мисаки снова поклонилась.

Я молчал. История женщин потрясла меня своей жестокостью. Чтобы так просто взять и вырезать целую деревню, а после этого спокойно бродить по земле… Нет, эти твари заслужили смерть!

И не говорите мне, что они действовали по приказу своей хозяйки! Они сами выбрали свою участь, ведь у них был иной выбор!

Сэнсэй же сидел с каменным лицом. По этому лицу нельзя было ничего прочитать.

Мда, ситуация… Паршивая ситуация, сказал бы я. Всегда хреново, когда погибают невинные, а особенно хреново, когда они погибают из-за мелочи.

Сэнсэй вздохнул, а после произнес:

— Я сожалею, что так поступили с вашими родными и близкими. Я поддерживаю ваше стремление и не буду препятствовать вашей мести. Спрошу только об одном — вы знаете, где живет сама госпожа Аки Тиба и как её найти?

Мисаки кивнула. Она взяла с полочки чайник и снова наполнила мой тяван:

— Да, она живет в шести километрах от города Эдо. Если выйти через северные ворота и идти по мощеной дорожке, то через час вы увидите красный трехэтажный дом за высоким забором. Вот там-то как раз и живет госпожа Аки Тиба. Но зачем она вам? Если вы вздумаете нас выдать…

Сэнсэй покачал головой:

— Нет-нет, у нас нет такой цели. Я думаю, что выродки заслужили свою участь. Но вот если вы уже убили четырех самураев, то вы не боитесь, что пятый почувствует страх и окружит себя охраной?

Мисаки грустно улыбнулась:

— Для этого Никко Номура слишком самоуверен. Он будет думать, что сможет справиться сам… Он живет тут неподалеку, осталось только наведаться к нему в гости.

— И всё же, я пока попрошу вас не применять к нему наказание. Сначала я хочу увидеться с Аки Тиба, узнать у неё про деревню Хигасидори. Прошу вас пока не нападать на пятого самурая. Мне кажется, он подготовил для вас какую-нибудь пакость… Я думаю, что лишний меч вам не помешает в благородном деле мести.

Мисаки кивнула:

— Хорошо, я скажу сестрам, и до вашего возвращения мы не будем его трогать. Спасибо, господа, что вняли моим словам и не выдадите нас властям.

В этот момент дверь открылась и показалось лицо ещё одной служанки:

— Там молодой самурай спрашивает — где его мисо-суп и куда подевались его друзья? Судя по лицу, мисо-суп его заботит гораздо больше.