Якудза из другого мира. Том XI

Глава 7

Сверкнуло на солнце лезвие, и тут же послышался звон стали. За один краткий миг катана опустилась молнией и выбила танто из рук Такаюки. Танто взвилось в воздух, отлетело на пару метров и успешно скрылось между корней белокопытника.

Уже заглянувший в зрачки смерти самурай не поверил произошедшему и застыл, как будто парализованный. Такой подлости от человека, которому доверил смахнуть голову, он явно не ожидал.

— Сэнсэй, сдается мне, что сэппуку вовсе не так проводится, — проговорил я, глядя на застывшего самурая. — Или пусть самурай побегает за танто, устанет и тогда его голова легче спрыгнет с плеч?

— А он ещё не заслужил сэппуку, — процедил презрительно сэнсэй. — Это смерть для достойных, а Ногути недостоин такой смерти. Максимум, чего он достоин — подохнуть в сливной канаве, как трусливый шелудивый пес.

Губы Норобу кривились, как будто он с трудом удерживается от плевка. Давненько я не видел такого пренебрежения на морщинистом лице. Как будто сэнсэй лицезрел слизня среди навозных мух.

— Что случилось, господин? Дрогнула рука? — с надеждой спросил Такаюки.

Он всё ещё не верил в произошедшее и явно не услышал того, что сказал сэнсэй. Только что молодой господин Ногути попрощался со светом, с жизнью, с прошлым… И тут на тебе, здрасте, дети, Новый год!

— Я сказал, что ты, мерзкая отрыжка обезьяны, не заслужил такой почетной смерти, — проговорил Норобу. — Тебе можно лишь сохнуть среди такой же грязи, как и ты!

Такаюки с недоумением покосился на сэнсэя. О чем это он?

Я тоже смотрел с любопытством. Хорошо зная своего сэнсэя, могу предположить, что если сейчас неудавшийся самоубийца скажет что-нибудь не то, то вместо почетной смерти огребет обычных звездюлей.

Мне было интересно — с чем связано такое кардинальное изменение настроения Норобу? Что это за Ногути такой? Ну не стал бы Норобу так жопу рвать ради какого-то постороннего человека… Отмахнул бы бошку, раз тут так принято, и не обернулся бы на труп. А так…

— Господин Норобу, я не понимаю вас, — с заметной холодностью в голосе проговорил Такаюки. — Позвольте объясниться прежде, чем сталь заставит вас замолчать навсегда! Я уважаю ваши седины, но ваши слова стирают всё уважение напрочь.

— Ты хочешь убежать от проблем и бед. Ты бросил в Нагасаки свою служанку и неродившегося ребенка! Почему Кавасаки Акеми должна будет жить без тебя? С какого хрена ты решаешь их судьбу? Кто ты такой, чмо в ботах, чтобы снова трусливо бежать?

Признаюсь честно — ругательству "чмо в ботах" он научился от меня. До этого сэнсэй употреблял его не совсем по делу, так что сегодня произошло первое применение точно по существу.

— Господин Норобу, откуда вы знаете Акеми? — удивленно вскинулся Такаюки. — От нас до Нагасаки не меньше тысячи ри!

Тысяча ри… это примерно четыре тысячи километров. Мда, когда привык кататься на быстром поезде, то не замечаешь расстояний.

Норобу молчал, насупив брови. Он смотрел на сидящего на коленях Такаюки с таким презрением, что если бы его глаза умели хотя бы чуточку нагревать предметы — сгорел бы на фиг неудавшийся самоубийца.

Требовалось хоть как-то разрядить обстановку. Ну, я и попытался.

— У ней такая маленькая грудь! И губы, губы алые как маки. И самурая ждет в обратный путь, красоточка из Нагасаки, — переиначил я песню из своей реальности.

Пропел негромко, зато душевно, с хрипотцой Владимира Семеновича Высоцкого.

Мужчины уставились на меня с недоумением, а после брякнули хором:

— А ты её откуда знаешь?

— Да не знаю я, это такая песня старая, — пожал я плечами. — Просто настроение хорошее, вот и спел.

— Господин Норобу, так вы скажете — откуда знаете Акеми? — спросил Такаюки. — И почему вас так волнует судьба какой-то служанки?

Шлёп!

Ладонь Норобу встретилась с выбритой макушкой Такаюки точно также, как встречается машина и стена на краш-тесте. Правда, в этом эпизоде всё обошлось без жертв, но вот судя по скорчившейся гримасе Такаюки — оскорбление было нанесено немаленькое.

Молодой самурай соскочил с камня и выпрямился, дыша глубоко и яростно:

— Да как вы смеете! Я же… я…

— Человек, что говорит зазря! — отрезал Норобу. — Ты ушел на войну?

Голос сэнсэя был суров, словно он в сотый раз отчитывал за промахи Киоси.

— Ушел, — кивнул Такаюки. — Но я…

— Ты обещал вернуться? — не стал слушать возражения сэнсэй.

— Обещал, но я…

— Ты обманул Акеми! А ещё хочешь, чтобы твой ребенок вырос в презрении, а также в нищете?

— Не хочу, но мой путь… Мой господин Исида Мицунари был казнен воинами Токугава, а я не смог ничем ему помочь. Мой путь самурая…

И снова сэнсэй не дал ему договорить:

— Твой путь только что был закончен. Самурай Ногути Такаюки из рода Ногути, чей дед был даймё провинции Нагасаки острова Кюсю, только что умер! Он умер как для всего мира, так и для себя! Вместо него родился обычный ронин Ногути Такаюки, чей ребенок скоро родится и озарит этот несправедливый мир своим криком!

— Господин Норобу, вы всего лишь оммёдзи. Вы не смеете приказывать мне! — вспыхнул Такаюки. — Пусть я ронин, но моя самурайская доблесть не посрамлена!

Шлёп!

Выпад Норобу снова увенчался успехом. Ладонь крепко приложилась к выбритой макушке.

— Ты хочешь показать мне самурайскую доблесть? Давай, если победишь, то я позволю тебе совершить сеппуку, а если я одержу победу, то ты признаешь меня своим господином! — сказал Норобу.

— Что? Я? С каким-то очень прозорливым оммёдзи? — покачал головой Такаюки. — Я не знаю, каким образом я признаю над собой другого повелителя, ведь мой господин Исида Мицунари не сравнится ни с кем…

Вдалеке снова грохнуло. На севере поднялся густой столб дыма.

— Ребят, если война закончена, то почему ещё стреляют? — спросил я.

— Там закончена война с людьми, но… Из подземных чертогов Дзигоку к нам хлынули ёкай. Страдания и смерть привлекли демонов и теперь люди сражаются уже не друг с другом, а против подземных отродий, — пояснил Такаюки.

— И ты трусливо хочешь лишить себя жизни в тот момент, когда на твою Родину хлынули орды демонов? У тебя всего лишь убили господина, но Родину-то у тебя никто не отнимал! — воскликнул Норобу.

— Мой путь завершился вместе со смертью господина Мицунари. После этого для меня жизнь закончилась… И она не стоит ничего… Я хочу отправиться вслед за господином!

Такаюки даже поджал губы, чтобы мы оценили весь масштаб трагедии.

— Ты доверил мне свою смерть, так неужели боишься доверить свою жизнь? — с усмешкой спросил Норобу.

— Нет! Ни за что! И не тебе мне указывать, что делать и как жить! — с пафосом воскликнул Такаюки. — Я сражусь с тобой, неизвестный провидец! Сражусь и заставлю твои грязные слова забрать обратно. Но меня смущают твои седины. Это будет бой недостойный самурая… Всё-таки ты стар, а я молод и полон сил…

— Да? Тогда сразись с моим спутником, — хмыкнул сэнсэй. — Изаму, ты готов навалять молодому господину?

— Легко, — пожал я плечами. — Но я до конца не понял условия нашей драки. То есть, если он мне накостыляет, то тогда ты извинишься и порешишь его со всеми почестями, а если он меня?

— Тогда я поклонюсь престарелому господину Норобу и признаю его своим господином.

Я посмотрел на Норобу, а тот в ответ вздернул брови, указывая на футляр с костюмом. Я сощурился, ведь если выйду в поле против этого самурая в суперкостюме, то наваляю ему даже с закрытыми глазами. Да я даже мог не шевелить пальцем — всего лишь выпустить серебряного орла и тот сам разберется с Такаюки.

Блин, это было слишком нечестно!

Но потом я заметил, что сэнсэй едва видимо сощурился в ответ. Понятно! Ему и не нужна честная победа. Ему нужна жизнь самурая. Как я мог предположить — Норобу знал Такаюки, а также знал что-то, что будет связано с его неродившимся сыном.

Но вот что он знал?

Из сэнсэя хрен щипцами вытянешь то, чего он сам не захочет сказать. Может, это какой-нибудь дальний родственник? Прапрапрапрадед?

— Вы позволите мне облачиться? — спросил Такаюки. — Конечно, мне всё равно, в каком виде принять смерть в бою, но лучше бы встретить её в полном боевом облачении.

— Ты же недавно хотел вспороть пузяку наполовину голый, — хмыкнул я в ответ.

— Так то сеппуку, а совсем другое дело бой, — наставительно ответил Такаюки.

— Ну, давай, одевайся, — сказал я, пожав плечами.

— Эммм… — замялся Такаюки. — Господин Норобу, а вы не могли бы мне помочь?

Норобу с едва заметным ехидством кивнул и начал помогать облачаться самураю. Я с любопытством наблюдал за этим процессом. Нет, я видел в Японии во время маскарадов ряженых самураев, но чтобы вот прямо настоящего, с катаной и кучей прибамбасов… Такое впервые.

И врут те, кто говорил, что европейские доспехи одевать тяжелее, чем японские. Если кому захочется, то я опишу быстренько весь процесс этого увлекательного процесса.

Сначала на самурае должна быть повязка. Потом облегает нижнее кимоно, затем штаны хакама длиной немного ниже колен. Затем следовали носки таби и наголенники из ткани кахян. Обувь похожа на наши лапти — соломенные сандалии варадзи, выгодные тем, что они не скользили на размокшей земле. Поверх обмоток закреплялись поножи сунэатэ из металлических полос, соединенных кольчужным плетением. Затем надевались набедренники хайдатэ, которые все также закреплялись под коленями. Правда, они там застегивались на пуговицу, что не могло не радовать.

И это только малая толика!

Потом нужно было надеть перчатку юкагэ, но зато только одну — правую! Наручей котэ две штуки. И часто они соединялись между собой своего рода панцирной жилеткой — мандзю-ва. А вот для защиты шеи и груди надевался воротник ува-мандзира. Потом надевалась кираса с наплечниками (это мог сделать и сам самурай), а завязывалась она на боку, так что тут тоже можно было обойтись без слуги. Маска тоже надевалась самим самураем, как и шлем, которым покрывали голову в последнюю очередь.

Обилие шнуров приводило к тому, что в них набивалась грязь и заводились насекомые, досаждавшие самураю, а вычистить шнуровку было нелегко. Доспехи со шнурами (даже тосэй гусоку, где их использовали по минимуму) легко намокали, в холод смерзались, и шнуры ломались. Снять же замерзшие доспехи было невозможно, как и надеть! А без помощи слуг надевать классические японские доспехи самураю было практически невозможно!

И вот во всю эту прелесть одевался Такаюки для боя со мной. Я терпеливо ждал, пока он закончит. Когда же процесс одевания начал подходить к концу, то я просто открыл футляр, надел хроносалютем на запястье и скомандовал наноидам перейти в состояние доспехов. Мельчайшая пыль вылетела из футляра и устремилась ко мне. Я закрыл глаза, досчитал до трех и потом открыл глаза. Серебряные доспехи сидели на мне как влитые. Всё было прилажено и отлажено как надо.

Конечно, мои доспехи мало походили на самурайские, скорее были похожи на костюм супергероя, вроде Железного человека. Однако, это были доспехи! Причем катаной их не пробить, сколько ни старайся!

Даже если Такаюки возле меня будет прыгать неделю — всё равно ничего не выйдет. Доспехам пофиг, мне скучно.

Надо ли говорить, что в то время, когда наноиды ринулись на тело вашего непокорного слуги, сэнсэй Норобу вполне удачно развернул Ногути к лесу передом, ко мне задом? Ну да, нечего самураю охреневать раньше времени. Пусть помечтает о том, что сможет победить меня.

— Как? — первым делом спросил самурай в бордовых доспехах, когда повернулся ко мне. — И что это за странные доспехи? Они из воловьих шкур, покрашенных серебром? Да я одним ударом рассеку ваше тело пополам, господин Такаги!

— Да? — усмехнулся я в ответ. — Ты ещё нанеси этот удар, господин Ногути!

Ногути нацепил на рожу металлическую маску с усами, делавшую его похожим на какого-то демона. После этого он поклонился Норобу:

— Я благодарен вам за помощь, достопочтенный оммёдзи. Мечтаю принять смерть от вашей руки.

— Ага, обязательно, — зевнул в ответ Норобу.

После этой безобразной выходки сэнсэя лицо самурая передернуло. Это было видно даже под маской и рогатым шлемом. Подобное неуважение надо ещё заслужить, пока что только мне доставались эти прелести настроения сэнсэя.

Мне и Киоси.

При воспоминании о нашем пройдохе-тануки, у меня засосало под ложечкой — где же сейчас наш мелкий звездюк? А ещё этот самурай…

Мне почему-то захотелось побыстрее закончить всё это дело, да и отправиться на дальнейшие поиски Киоси. Всё-таки немного странно было то, что мы с сэнсэем оказались рядом, а тануки нигде не было видно. И где теперь его искать? Только спрашивать у людей в надежде на то, что наш мелкий засранец успел достаточно напакостить.

Но, это всё потом, сейчас же надо надавать щелбанов Такаюки. Причем надавать так, чтобы выбить из дурной головы мысли о смерти, но и не сделать дурачком. А то ведь можно и перестараться…

Ногути поклонился мне со словами:

— Господин Такаги, я Ногути Такаюки, сын рода Ногути из провинции Нагасаки острова Кюсю, имею честь сразиться с вами!

А я чего? Буду отставать от подобной любезности? Да ни за что!

Я поклонился в ответ:

— Господин Ногути, я Такаги Изаму, сын клана Такаги из северных провинций принимаю твой вызов и буду счастлив накостылять тебе по первое число.

Лицо Ногути снова исказилось. Похоже, что сегодня его чувство вежливого пристрастия претерпело ужасные страдания. Ну да и пусть. Я всегда считал самоубийство делом слабого человека и принимал его только в том случае, если не было другого выхода. У молодого и полного сил ронина выходов было до хрена и больше, так что его сеппуку было невообразимой глупостью, которую следовало срочно пресечь.

— Что же, пусть победит сильнейший! — сказал Норобу с пафосом и уселся на белом шелковом полотне, на котором недавно Такаюки собирался самоубиться.

Я вытянул из травы Земляной Меч. Конечно, он выглядел не столь острым и блестящим, как катана Ногути, но по чайнику мог навернуть не хуже.

Ногути чуть дернул большим пальцем, позволяя мечу на несколько сантиметров покинуть ножны. Дернул и застыл, наблюдая за мной сквозь прорези маски.

Позер!

Думает, что я приближусь и тогда он по красивой дуге выхватит меч и одним движением раскроит меня на пополам? А вот хреном по маске ему ни разу не стучали?

Я сделал шаг вперед, намереваясь прыгнуть за спину самурая и наградить его торжественным пенделем под щиток кирасы. Возможности костюма позволили бы это сделать незаметно для глаз Ногути. Он бы даже не понял — куда делся стоящий перед ним самурай в блестящих серебряных доспехах и кто это отвесил знатного пенделя?

И только я напряг мышцы ног, чтобы совершить прыжок, который сделал бы честь любому кузнечику, как слева раздался низкий женский голос:

— Мушшшшчины! Какие крассссивые мушшшчины!

Я моментально обернулся на голос. Даже моргнул два раза. Вот чего угодно ожидал увидеть, но только не обнаженную прекрасную девушку посреди поля в двадцати шагах от нас. Она стояла, высунувшись по пояс и вовсе не стыдилась того, что ветерок обдувал её пышную грудь. А грудь была и в самом деле пышной, я даже невольно сглотнул от увиденного. Всё-таки среди японок больше женщин с маленькой грудью, а тут размер пятый, не меньше…

Такаюки тоже обратил внимание на подобный сеанс стриптиза. Я готов поклясться, что если бы маска не была привязана крепко к лицу, то упавшей челюстью смог бы отдавить пальцы на ногах.

— Какие сильные мушшшшчины! Какие крупные мушшшшчины! — раздалось с другой стороны.

Как оказалось, там из травы высунулась ещё одна девушка. У этой грудь тоже была немаленькой. Конечно, высокая трава не позволяла заглянуть ниже, но мне почему-то казалось, что и ниже фигура была превосходной.

Блин, почему же они раньше не высовывались? Сейчас мужчины собрались драться, а вот если бы чуть раньше? Может тогда бы Такаюки вообще раздумал делать сеппуку…

— Чудесссссные мушшшшчины! Большшшшшие мушшшшчины! — послышалось за моей спиной.

— Сэнсэй, ты опять гейш по вызову нанял? — ляпнул я, чтобы хоть что-нибудь сказать. — И когда только успеваешь?

— Никого я не нанимал. И не гейши это вовсе, — буркнул сэнсэй, быстро делающий мудры. — Самураи, потом подеретесь! Сейчас у вас враг поважнее нашелся!