Якудза из другого мира. Том XI

Глава 22

Когда мы приблизились к вставшей на четыре колеса повозке, то знатный самурай, чьи брови так и не прекратили хмуриться, скомандовал:

— Преклоните колени перед императрицей Японии, грязные черви!

Такаюки и Гоэмон тут же ткнулись головами в траву, Киоси и Норобу сложились пополам, а я, глядя на друзей, приветливо кивнул.

Самурай нахмурился ещё больше:

— Тебя кася ушей лишила? Я сказал, чтобы вы преклонили колени, грязные черви.

— Мы и так уже выказали своё уважение, любезный, — хмыкнул я в ответ. — И не стоит забывать, что без нас никакой императрицы Японии уже не было бы на свете. Скорее всего она гоняла бы тебя по Дзигоку своим веером и материла бы так, как никто не материл на этом свете.

Лицо самурая из желтого тут же превратилось в красное. А вот бровки красавицы вздернулись вверх. Она явно не ожидала таких слов. Да что она — никто не ожидал подобного. Гоэмон даже закрыл голову руками, как будто на него напала стая голодных комаров.

— Что ты творишь? — прошипел Норобу. — Склонись и не выпендривайся!

— Да вот ещё. Я и так кивнул. Этого достаточно, чтобы выказать своё уважение такой красивой женщине. Ведь я спасал именно красивую женщину, а вовсе не императрицу. И будь на вашем месте любые другие люди, многоуважаемый Хидэёси, я поступил бы точно также.

— Какие дерзкие речи! Ты совсем обезумел, слизняк? — выругался самурай и обнажил свой меч.

Точно также поступили и остальные воины из отряда императрицы. Они пока не рисковали приблизиться, но вот оружие достать рискнули.

Ну что же, пусть… Я только улыбнулся в ответ. Пусть заряд моего костюма и приближался к нолю, но сил ещё хватит на то, чтобы положить всех самураев мордами в землю, а потом каждому засунуть катану в такое место, куда солнце вообще никогда не заглядывало.

— Кто вы, молодой человек? — выступила вперед императрица и положила ладонь на ручищу самурая. — Не стоит обращать сталь в сторону наших спасителей. Названный отец, я верю, что учтивость проявится позже, сейчас в венах воинов ещё кипит ярость битвы.

— Госпожа Коноэ, вы слишком добрая, — буркнул Хидэёси, нехотя убирая меч обратно в ножны. — Ваша доброта может вам же выйти боком. Как бы эти грязные черви не оказались подосланными убийцами… Может быть всё это одна большая спланированная операция по нашему устранению?

— Господин Хидэёси, вы слишком мнительны, — улыбнулась она.

— Моя мнительность спасла нам жизнь. Я не зря не поверил тем шестерым пройдохам-ниндзя, которых нам выделил Токугава — где они сейчас? Не они ли завели нас в эту ловушку?

— Это… Если у вас свои разборки, то мы, пожалуй, пойдем, — напомнил я о себе. — Вроде сейчас дорога чиста и никто нападать не собирается, так что бояться вам нечего. Всего доброго и не поминайте лихом…

— Постойте, молодой господин, вы так и не назвали своего имени, — склонила голову императрица. — И я вас не отпущу без награды — никто не посмеет упрекнуть императорский род в неблагодарности…

— Да нам на вашу награду как-то по х… Ай, блин! Чего так щипаться-то? — не удержался я, когда длинные пальцы Норобу сдавили кожу на боку.

И на фига только выключил действие костюма, когда мечи оказались в ножнах? Хотел сэкономить заряд. Вот и сэкономил…

— Простите моего неучтивого племянника, — проговорил Норобу и ещё раз поклонился. — Он в детстве был очень вертлявым и часто выпадал из рук моей бедной сестры. Приземлялся в основном на голову, потому из-за шишек не осталось места для учтивым манер и элементарной вежливости. Однако, всё это он компенсирует храбростью в бою и смелостью в атаке.

После этого Норобу шикнул в мою сторону:

— Молчи, дурень, а не то по яйцам напинаю.

— Ну, так бы и сказал, — пробурчал я в ответ и отошел на всякий случай подальше.

Пусть костюм и спасет от нападения престарелого террорюги, но сам вид пожилого сэнсэя, пинающего по промежности своего ученика, вряд ли поспособствует укреплению моего имиджа в глазах императрицы.

— Да мы не в обиде, понимаем, что настоящим воинам некогда заниматься политесом, — улыбнулась красавица. — Тем более, что его доблесть и смелость заменяют вежливость и раскланивания. Кто вы, мудрый старец? Откуда вы взялись?

— Меня зовут Норобу, я из северных провинций вашей империи, госпожа. Предугадывая ваш вопрос, хочу ответить — да, только имя, поскольку фамилию я отказываюсь носить. Я дал обет, что откажусь от своей родовой фамилии до тех пор, пока на свете продолжает главенствовать несправедливость. Как только всех злыдней и мерзавцев переубиваю, так и верну свою добрую фамилию. Это мой племянник, Такаги Изаму из небольшого рода Такаги. Его род тоже живет на севере страны. Другой мой племянник Аяда Киоси, из обедневшего клана Аяда. Это Ногути Такаюки, бывший самурай, а теперь ронин, а это…

— Ямамото Таро, копьеносец, — вылез вперед Гоэмон.

Ну, с этим всё понятно — он не хотел афишировать своё имя, а тем более факт того, что жив и здоров. А вот насчет Ногути

— Господа, я безмерно благодарна вам за вашу помощь, — с улыбкой склонила голову императрица. — Не будете ли вы так любезны препроводить меня и моего названного отца Тоётоми Хидэёси в замок господина Токугавы? Я не думаю, что на нас ещё будет одно нападение, но всё-таки рядом с вами ощущаю себя более защищенной…

— Госпожа Коноэ, все мои самураи готовы жизнь отдать за вас, — нахмурился Хидэёси. — Если вы сомневаетесь в их смелости, то это позор на мои седины!

— Я не сомневаюсь ни в ком из воинов, что храбро сражались, защищая меня, — мягко ответила императрица. — Однако, лишние мечи нам вряд ли будут во вред.

В это время четверо самураев привели пойманных лошадей. Бедные создания косились на лежащую груду гаки, которую организовали копейщики. Они уже спешно поливали сложенные трупы какой-то вонючей жидкостью, по запаху отдаленно напоминающую солярку.

Один из копейщиков ударил огнивом по кресалу, возникла искра, а через пару секунд всю кучу охватило обжигающее пламя, с урчанием пожирающее свою пищу. От кучи повалил противный вонючий дым.

— Мы будем рады проводить вас, наша светлая госпожа императрица, — со всевозможной учтивостью поклонился Норобу и даже заставил поклониться меня.

Ну да, хлопнул по спине и притянул к земле. Впрочем, я видел блеснувшую в его глазах хитринку, а это означало, что он что-то задумал. А если этот старый пройдоха что-то задумал, то это вряд ли пойдет в разрез с нашими планами.

— Тогда в путь. Господин Токугава, наверное, нас заждался, — улыбнулась императрица.

— Мог бы и отряд самураев выслать навстречу… — буркнул Хидэёси. — Хотя, если они такие же, как те ниндзя…

— Позволено ли будет мне узнать, о каких ниндзя вы говорите? — спросил Норобу.

— Госпожа Аки Тиба послала нам в качестве провожающих шесть ниндзя: двух женщин и четырех мужчин. Вот только как начался бой с гаки, этих шестерых как будто корова языком слизнула, — ответил Тоётоми. — И что-то мне подсказывает, что это всё связано между собой. Недаром в народе ходит слух, что Аки Тиба как-то связана с Эммой, владыкой Дзигоку…

— Вы верите досужим домыслам, господин Хидэёси, — покачала головой императрица. — Я уверена, что всему найдется объяснение и всё вскроется в скором времени.

— Госпожа Коноэ, я же говорил, что доброта вас погубит, — покачал головой знатный самурай.

Она только мягко улыбнулась в ответ. А вот Норобу нахмурился, почесал голову и оглянулся в ту сторону, где посеял баночку с мазью. Мне тоже пришла мысль прочесать там всё более основательно, желательно в землю катаной потыкать, чтобы уж наверняка, но…

— Господа, я ужасно устала, — проговорила императрица. — Вы соблаговолите проводить нас до замка господина Токугавы? Поверьте, императорский род умеет быть благодарным…

Я всё ещё смотрел назад, когда Норобу ответил:

— Конечно, госпожа светлоликая императрица, мы с радостью проводим вас до замка господина Токугавы. Мы почтем это за великую честь… Правда, Изаму-кун? Ты же не собираешься тут стоять подобно дурацкому гнилому бревну на пристани?

Вот как тут поспоришь? Я не хотел уподобляться «дурацкому гнилому бревну», поэтому кивнул в ответ.

Наша процессия тронулась в путь. Во время пути до Эдо я заметил, что Гоэмон начал понемногу отставать. В ответ на мои вздернутые брови он одними губами прошептал: «Я присоединюсь к вам позже». Я коротко кивнул в ответ.

Что же, у этого человека есть свои причины на то, чтобы не светиться в общей массе. Всё-таки для большинства людей он погиб, тем более что погиб героически. И если его узнают среди людей императрицы, то это может бросить тень на весь императорский род. А как узнают, то уже разбираться не будут — казнят нас всех без суда и следствия.

Мы тем временем проехали по улицам Эдо. Те люди, что встречались нам по дороге, тут же отскакивали в сторону и склоняли головы в знак уважения и преклонения перед гербом на повозке. Саму императрицу не было видно — Норобу мне уже успел шепнуть, что императорский род редко когда показывается на публике, чтобы своими светлыми ликами не лишить крестьян зрения.

Ну, или чтобы крестьяне не поняли, что их император такой же человек и тоже ходит по-большому, как и они. Пусть и в золотой сосуд, но примерно теми же фекалиями. Это уже предположил я, правда негромко, чтобы мои слова дошли до ушей одного лишь Норобу. Не стоило таким словам звучать громко рядом с теми, кто только косой взгляд может принять за оскорбление.

В скором времени мы приблизились к воротам дворца. Копейщики у входа тут же согнулись в поклоне, как только увидели лицо Хидэёси и различили герб на повозке. Массивные ворота открылись как по мановению волшебной палочки.

Если говорить о самом дворце Токугавы, то на ум приходит только одно слово: «Охренеть!» На самом деле охреневать было с чего — массивные укрепления, высокие стены, и размах… По сути, это был город в городе. Уже потом Норобу сказал мне, что длина глубокого рва вокруг замка составляет пятнадцать километров. А по площади замок был не меньше восьми квадратных километров…

Да уж, тут было где разгуляться. Пока дойдешь от южных ворот до северных — здорово проголодаешься…

Встречные самураи, копейщики и слуги тоже с почтением кланялись, когда мимо них проезжала повозка с императрицей внутри. Я вышагивал рядом и на какую-то секунду поймал себя на мысли, что так могли кланяться и мне.

А что?

Родись я в другом времени и в другом месте, то запросто мог бы стать принцем! Ага, ходил бы с напыщенным хлебалом и раздавал бы направо и налево указания, а потом зажимал бы симпатичных служанок в темных коридорах дворца…

Да уж, вот что сексуальное голодание с человеком делает — сразу мысли в другое русло направляет.

А мы тем временем проехали по мощеному проспекту мимо домов, конюшен, казарм. Всё кругом чистенько, уютненько и с тем оттенком простоты, который словно кричит: «Тут до хрена бабла, но мы нереально скромные и поэтому тащимся от своей невинности».

На здания явно не жалели побелки, чтобы они своей чистотой могли соперничать с белизной снега. Скатные крыши выступали далеко вперед. И над этим всем возвышался пятиэтажный донжон замка Токугавы. Мало того, что он был пятиэтажным, так ещё и на таком высоком каменном основании, что на него хрен взберешься без основательного разбега.

Сёгуна уже успели предупредить о нашем появлении, поэтому он встречал нас на правах хозяина на входе в свои палаты белокаменные. Или побеленные, а не белокаменные, потому что основание было из серого камня. Причем камни не держались на каком-либо растворе, а просто были плотно пригнаны друг к другу. Да, умеют же хорошо строить каменщики, когда над головой висит катана…

Все присутствующие склонились в глубоком поклоне, когда повозка остановилась возле входа. Мне тоже пришлось поклониться — легче сделать так, чем потом объяснять, что не хочешь понапрасну гнуть спину. Сам хозяин замка, пухленький, но статный Токугава Иэясу, подошел к повозке и поклонился в ответ на поклон Хидэёси.

— Клан Токугава счастлив видеть императрицу и её названного отца в своём скромном замке, — проговорил владелец замка. — Всё, что я имею, принадлежит вам, госпожа Коноэ. Был ли легок ваш путь? Быстры ваши кони и ветер не смущал своим напором?

— Я рада, что смогла доехать до вас, господин Токугава. К сожалению, не весь путь был усыпан лепестками роз. Встретилась на пути одна выгребная яма, и если бы не храбрые воины, что поспешили нам на встречу — неизвестно, слушала бы сейчас я ваши любезные речи или отпинывалась бы от гаки в Дзигоку? — раздалось изнутри повозки.

Я заметил, что Токугава побледнел. Потом он грозно нахмурился и произнес:

— Госпожа Коноэ, пресветлая императрица, я сейчас же отправлю тысячу воинов туда, куда вы укажете! Я знаю, что ваш супруг тоже посетит мой замок через неделю, так что на каждом шагу его будут сопровождать только проверенные люди! Все мои воины готовы отдать свои жизни за вас!

— Не надо отдавать все жизни, но вот насчет одной жизни я бы побеспокоилась… — проговорила из повозки императрица. — Впрочем, об этом мы можем поговорить потом. А сейчас прошу вас приветить моих людей и особенно тех героев, что без раздумий ввязались в бой за нас. Сама я тоже не отказалась бы от посещения онсэна… Но прежде позвольте спросить — где ваш вассал по имени Аки Тиба? У меня есть несколько вопросов относительно выделенных нам ниндзя…

— Всё будет устроено по высшему разряду, госпожа Коноэ, — поклонился Токугава и зыркнул на своих слуг. — Сама Аки Тиба сейчас находится на дальних рубежах, но я пошлю за ней своего верного слугу Хаттори Хандзо и он притащит её даже полуживую!

— Тогда я спокойна, господин Токугава…

После этого императрица соизволила отодвинуть занавесь с гербом и приняла предложенную руку владельца замка.

Нас же отвели в небольшой гостевой домик. Чтобы не путать с остальными самураями, этот домик закрепили только за нами четверыми. Почему четверо? Потому что Гоэмон так и не появился.

В течение дня нам приносили пищу, сакэ, проводили для обмывки в местное сэнто. В общем, пока наша судьба решалась на верхах, мы приходили в себя. Я даже почувствовал небольшое расслабление, хотя где-то внутри ныла струнка. Что-то было не так и это что-то заставляло шевелиться волоски на затылке.

Уже вечером нам принесли ужин и пару кувшинов вина. На все вопросы молчаливые самураи отвечали, что мы всё узнаем завтра.

Ну, завтра, так завтра, а сегодня…

— Сэнсэй, ты говорил о возможности создать свой клан… — сказал я, когда один кувшин был уже опустошен. — Я думаю, что пришло время появиться якудза…

Мы с Киоси переглянулись, тот едва заметно улыбнулся.

— А что за якудза? — спросил изрядно захмелевший Такаюки.

— Ты видишь сам, как живет сёгун и как живет тот же рыбак, в доме которого мы сегодня оказались ночью, — проговорил неторопливо Норобу.

— Вы тут чего без меня затеваете? — послышался голос Гоэмона, а после из дверей появился он сам.

— Ты как сюда пробрался? — спросил Такаюки.

— Ну, для такого легендарного воина, как Гоэмон Исикава нет никаких непреодолимых стен и рвов. Я даже к Оде Нобунаге в гости как-то забрался, правда, потом мы с ними друзьями стали… Так что не нужно спрашивать меня о некоторых хитростях — всё равно не открою. Ой, вы тут сакэ распиваете? А почему без меня?

— Мы как раз хотели создать свой клан якудза, — проговорил я, наливая ему «штрафную». — Что такое якудза?

— Это… Постой, это же составление из трех слов… У игроков бакуто это комбинация карт, означающая самое плохое число. Это же восемь, девять и три? — спросил сообразительный Гоэмон. — То есть полный швах при игре.

Да, Гоэмон правильно произнес название и обозначение в игре ойтё-кабу. Получив комбинацию из трех карт "я", "ку", "дза" ("са"), то есть 8, 9 и 3, игрок зарабатывает 0 очков. То есть таким образом, "якудза" — те, кто ведет жизнь с нулем в кармане, пропащие люди.

— Всё правильно, — кивнул я. — И вот это название будет противоположностью сёгунату. Сёгун будет править днём, а якудза ночью…

— Но зачем? — спросил Такаюки.

— В этом мире добро и зло уравновешивается. И если доброго становится слишком много, то малейший проступок уже считается страшным злом. А так… хрупкое равновесие остается и позволяет какой-либо стороне взять верх, — сказал Норобу.

— В общем, сейчас мы пройдем обряд становления якудза, а вам решать — присоединяться к нам или быть в стороне, — проговорил я. — Скоро многие самураи останутся без работы, так как Япония объединяется под одним общим управлением, а это означает, что много людей, умеющих обращаться с оружием, останутся не у дел. И вряд ли большинство станут крестьянами. Скорее всего они выйдут на большую дорогу грабить и убивать, а это означает, что простой люд будет страдать. Вот чтобы этого не произошло, нужно создать клан, который будет присматривать за ронинами.

— Нет, всё вроде бы верно, но… Под самым носом сёгуна? — спросил Такаюки.

— А что? Где как не тут? — рассмеялся Гоэмон. — Друзья, вы можете рассчитывать на меня и моих людей. Я только за уменьшение кровопролития и наведение порядка. Пусть сёгун правит днём, а якудза ночью.

Я налил каждому из присутствующих полное отёко сакэ. Поставил перед каждым и велел следить за мной.

Всё-таки когда-то я проходил уже этот обычай, так что помню его правильные действия. Взял тяван и взглянул в глаза Норобу.

— Господин Норобу, согласишься ли ты принять меня в качестве сына? Я клянусь действовать на благо своего клана и никогда ничего не делать ему во вред. Клянусь быть верным сыном и доблестным членом клана Норобу-гуми.

— Норобу-гуми? Сам придумал? — хмыкнул сэнсэй.

— Ну да, Норобу-гуми — группировка Норобу. Что тут не так? Так что, принимаешь в ряды верных сыновей, или продолжишь выкаблучиваться?

Норобу посерьезнел и поднял своё отёко:

— Я принимаю тебя, Изаму-кун в ряды своих верных сыновей. Я горд тем, что могу считать себя твоим названным отцом.

Мы отпили по глотку сакэ, после поменялись отёко и отпили ещё раз.

— Вот так вот и происходит обряд посвящения, — сказал я, поглядывая на остальных. — С этого времени я отрекаюсь от своих прежних родителей и считаю своим отцом Норобу. Только ему я буду подчиняться в дальнейшем…

Такаюки и Гоэмон переглянулись.

— Я следующий, — сказал Киоси и поднял отёко. — Господин Норобу, я клянусь…

Он произнес клятву, похожую на мою, потом Норобу принял его в сыновья. Такаюки и Гоэмон тоже не остались в стороне.

Так, под дворцом сёгуна Токугавы родился первый клан якудза…