Якудза из другого мира. Том XI

Глава 5

Я крутанулся вокруг себя, пируэтом пропустил летящее серебряное тело и даже добавил пенделя под широкий хвост. Охреневший волк пролетел мимо и попал в теплые объятия сэнсэя. А у того не забалуешь — он что-то промычал про маму волка и хэкнул.

Да-да, именно хэкнул, как будто ударил топором по чурбачку. И в тот момент я увидел… чудо! Его рука превратилась в некое подобие хвоста скорпиона и ударила жалом в мохнатый бок. Я успел заметить, как на острие поблескивали зеленые капли яда.

Это же Кулак Скорпиона! Тайная техника!

Вожак вздрогнул, уставился на меня, широко распахнув пасть. Налитые яростью янтарные глаза находились на расстоянии двух с половиной прыжков. Я видел, как губы Норобу дернулись, растягиваясь в улыбке. Он выдернул руку. Обычную руку из бока необычного волка. На ладони пульсировало ещё бьющееся сердце.

— Ну что, прыщ неадекватный? Тебе же предлагали смыться…

Горящие глаза начали понемногу тухнуть. Волк всё ещё стоял на четырех лапах, но еле ощутимая дрожь уже пробежала по серебристой шкуре. Он продолжал смотреть на меня, вывалив широкую ленту языка. Я смотрел в ответ. Никакого сожаления, никакого сочувствия. Сегодня пришла пора умирать не мне.

— Сейчас ты сдохнешь, волк, — произнесли мои губы. — Может быть ты был хорошим отцом семейства, может быть был хорошим вожаком, но сегодня тебе не повезло, Акела хренов. Вы напали стаей на одного. А я никогда не даю в обиду тех, кто слабее…

Неожиданно лапы волка обвились корнями. Грязные корни поползли вверх по лапам, обвили туловище и коснулись морды. Они змеями прошлись по серебряной шерсти, оставляя на волосках грязный след.

Волк моргнул. Его глаза покрылись поволокой. Корни скользнули в пасть и начали оттягивать её назад. Серебряный волк чуть дернулся, но это было бесполезно. Его оттащило на пару шагов. После этого мощные лапы подломились. Вожак ткнулся мордой в притоптанную траву. Пытался поднять голову, чтобы провыть последний раз на луну, но силы покинули его. Башка упала без сил. Судороги пробежали по могучему телу, и он затих. Корни неторопливо втянулись в землю.

Я же выдохнул и в этот момент ощутил, что снова приходит боль. Попытался её прогнать, но не смог. Почему-то мои навыки отказывались работать. Колени подогнулись, я опустился на траву, обильно сбрызнутую кровью.

— Какого хрена ты так долго возился? — спросил Норобу. — Тебе понравилось иглоукалывание?

— Я бился с ними за лань…

— Да мне по хрену, за кого ты бился. Я спрашиваю — почему ты так долго возился? Позор на мои седины, ведь мог всё закончить в три… нет, в четыре раза быстрее! А как ты махал Земляным Мечом? Да мои предки в урнах бы перевернулись, если бы могли увидеть это убожество! И почему не воспользовался серебряным доспехом? А ну не смей падать! Я тебе ещё не всё высказал!

— Всё равно спасибо, друг, — прошептал я.

— Засунь своё "спасибо" себе так далеко, что ни один глист не доберется!

— Спасибо тебе, благородный воин, — послышался женский голос.

Вот тебе и здрасте…

Благородный воин…

Какой же я благородный? Я вон весь в крови, грязный, изодранный и вообще. Неужели это измеряется благородством?

Нет, я ни капли не удивился женскому голосу. Для меня всё в один миг сошлось воедино. Мне сразу показалась странной лань, которая убегала от серебряных волков. Какое-то седьмое чувство дернуло меня встать на пути клыков и когтей. Теперь же я понял — почему!

На самом деле это была не лань, а какой-то перевертыш вроде кицунэ или тануки. Волшебная девушка-оборотень. Хэнгэ…

Она убегала от хищников. А я, получается, спас её от жуткой смерти. И вот теперь она склонилась надо мной. Получается, что я герой. И ведь неосознанно вышло, а как будто кто-то подтолкнул.

Красивое лицо закрыло луну. Легкая ладонь коснулась моей груди. От прикосновения стало тепло-тепло. Светлые пряди выбившихся из пучка волос скрадывали истинный вид красавицы, но я уже по голосу смог определить, что знаю её. А какая красивая грудь оказалась в моем поле зрения. Сначала показалась левая, а потом правая. И хоть убей я не смог бы определить — какая из них красивее. Они словно были созданы для любования… Для ласк…

Это было наваждение, вызванное потерей крови. Я вот-вот должен потерять сознание. Да-да, точно. Организм перед смертью всегда стремиться размножиться, поэтому остатки крови и ударили в мозг, а также в другой немаловажный орган.

— Изаму-кун! Держи себя в руках! Что ты себе позволяешь? — раздался голос сэнсэя. — Не стоит так сильно выражать своё восхищение спасенной девушкой!

— Я… в самом деле… восхищен…

Больше я ничего не смог произнести. Черная мгла кинулась на меня с разных сторон, и я провалился в беспамятство…

— Изаму! Изаму-кун! Вставай, мерзкий хинин! Ну, ты хотя бы перни для приличия, а то лежишь весь такой мертвый и неинтересный…

Звучная оплеуха заставила мою голову мотнуться. Вспышка яркого света ослепила в тот же миг, как только я попытался открыть глаза. Пришлось поморгать, чтобы глаза привыкли к свету.

Вроде бы только что была ночь, а сейчас уже яркое солнце светит?

Быстренько взглянул в сторону. Я лежал на свежей траве. По высокому стеблю осоки ползла упорная божья коровка, а от неё со всех ножек улепетывала испуганная тля. Если бы я мог присмотреться, то даже увидел бы, как в неслышном крике ужаса раскрывается пасть трудолюбивого насекомого. Чтобы ей хоть как-то помочь, я попытался дунуть на божью коровку.

Дуновение получилось слабеньким. Оно только качнуло стебелек, но не сдуло коровку. Та презрительно посмотрела на меня фасетчатыми глазками и дерзко понеслась дальше. Мне это не понравилось, и я что было силы дунул ещё раз. В итоге стебелек вырвало вместе с корнем и унесло куда-то прочь. Божью коровку отбросило на север, а весьма довольная тля умчалась на юг.

Все счастливы… кроме меня.

— Изаму-кун, ты очнулся? Или ещё одну затрещину дать? — участливо поинтересовался голос Норобу.

— Очнулся-очнулся, — проговорил я в ответ. — Чего драться-то сразу?

— Да ты лежал в беспамятстве, говорил с каким-то Цыганом… Это что, какой-то демон Дзигоку?

— С чего ты решил, что я буду общаться с обитателями ада Дзигоку?

— Да потому что вряд ли такого грешника примут в Небесные Поля Такамагахара, — последовал резонный ответ.

Я промолчал и осмотрелся. Мрачная гряда леса всё также возвышалась вдали. На небе вовсю светило яркое солнце, похоже, что оно приближалось к зениту. Как оказалось, я лежал на куче сорванной травы. Тело укрыто окровавленными шкурами серебряных волков, а неподалеку…

Неподалеку возле дымящего костерка сидела красивая девушка с белыми волосами и темными глазами. Над костерком висел котелок, в котором что-то аппетитно бурлило и булькало. Впрочем, на котелок я обратил совсем немного внимания, мне гораздо больше интересовала девушка. Совсем недавно я видел её обнаженной, а теперь она была верхом целомудренности. Небесно-голубое кимоно с алыми цветами подчеркивали ладную фигурку. А ещё… На её лице была татуировка — веточка цветущей сакуры.

Моё сердце забилось так активно, что я даже испугался — вдруг оно выскочит наружу и начнет носиться по серебряным шкурам. Испачкает ещё…

— Ты из хининов? — спросил я слабо. Когда девушка покачала головой, то я спросил ещё раз: — Может гейша?

Надо было видеть довольную рожу Норобу, который наблюдал за нами. Девушка покачала ещё раз головой, а потом вытащила из-за пояса медную монету и протянула её сэнсэю.

— Да, ты победил, — кивнула девушка. — Надо же, как хорошо ты знаешь своего друга.

Я снова взглянул на Норобу, который показал оттопыренный большой палец. Вроде как одобрил меня. Он дернул бровями и чуть развел руки, вроде как попросил — спроси ещё что-нибудь…

— Скажи, а ты не ушиблась, когда падала с неба на Землю? — задал я вопрос с подкатом.

— Да!!! — Норобу высоко подпрыгнул и ударил воздух кулаком. — Да!!!

Девушка нахмурилась и снова полезла за пояс. На этот раз она извлекла серебряную монету. С сожалением посмотрев на неё, она протянула деньги сэнсэю. Радостный учитель спрятал монету в мешочек. Он чуть ли не облизнулся, когда посмотрел на крупный кругляшок.

Монета явно была старинной, её размер превышал стандартную раза в три-четыре.

Вот как… Интересненько…

— Так, чтобы этот прохвост не выудил у тебя ещё и золотую монету, то скажи — чего мне нельзя спрашивать, чтобы ты не проиграла? — спросил я.

— Мы спорили только на три вопроса, которые ты задашь мне, когда очнешься, — со вздохом произнесла девушка.

— И ты их задал! — завопил Норобу. — Ух, какой же сегодня хороший день.

— Ну ты и жук, — покачал я головой. — Надо же было так провести девушку… Отдай ей монеты.

— Но я же честно их выиграл, — насупился Норобу. — Её никто за язык не тянул. Она сама предложила поспорить. И учти, что это она помогла выходить тебя. Почему-то моё оммёдо стало очень плохо работать. А она обработала раны и выгнала отраву из твоей крови. Так что я не мог не исполнить желание твоей спасительницы.

— Отдай монеты, а не то я буду весь день ходить и бубнить, что мой учитель стяжатель и пройдоха.

Пришлось добавить в голос металла. Нет, Норобу хороший друг, но вот когда дело касается денег, тут он становится упрям до невозможности. Может, это сказывалось бедное детство и юность в качестве слуги, когда недоедание и вечные побои были обыденностью.

Вот и сейчас он застыл, борясь с уважением ко мне и жадностью. Пришлось ещё раз добавить в голоса металла. Если придется делать это в третий раз, то из моего рта просто вылетит сюрикен и вонзится в его медный лоб. Вряд ли это принесет пользу, но хотя бы придаст моим словам большей убедительности.

— Нет, всё-таки я честно их заработал, поэтому не отдам, — буркнул Норобу. — Ни за что не отдам. Пусть хоть передо мной окажется сонм богов и милый белый котенок слева!

— Котенок? — спросила девушка. — Такой белый, с голубыми глазами? И он появляется, когда кто-то умирает?

Пришла моя очередь хмуриться. Я знал только одного такого котенка и наше знакомство нельзя было назвать приятным.

— Ты знаешь её? — спросил я.

— Да, как же мне не знать Оиву — сестру Эмма? Ведь это он пустил своих серебряных волков по моему следу, — ответила девушка. — Он хочет вернуться в мир живых и потому готов на многое, даже пролить божественную кровь ради дорожки из своего мира.

Мы с Норобу переглянулись.

— Подожди-подожди, красавица, — поднял я руку. — О чем это ты? Какую божественную кровь, какая-такая Эмма? О чем ты вообще? Я знаю Оиву, а вот…

Как только я упомянул владычицу ада Дзигоку, так сразу же случилось преображение. На красивом лице девушки появился самый натуральный испуг. Она всмотрелась в мои глаза и ахнула:

— Ты знаешь Оиву? Так ты… Идущий во Тьму? Ты её слуга? Ты не человек? Но ты и не демон… Кто же ты?

— Вот как? — влез в разговор Норобу. — Девушка, ты и про это знаешь?

Она ничего не сказала, продолжая смотреть на меня. Её тонкие пальцы прислонились к сочным губам. Сейчас она была похожа на одну из тех тяночек, которых склоняли к этим самым ночным утехам, а она вроде бы и была не против, но правила не позволяли так открыто демонстрировать желание.

Рассказать девушке, что я ноппэрапон? Что я существо со множеством лиц? Или что я попаданец из другого мира, по воле судеб оказавшийся в подобной ситуации?

Эх, рассказ этой красотке о моих приключениях займет не меньше дня. А мне не хотелось терять время понапрасну. Да и про Идущего во Тьму она знает… Надо бы выяснить у этой интересной девушки что именно она знает, а заодно и ответить на вопросы.

— Ну, не совсем слуга, — замялся я в ответ. — Скорее, партнер по бизнесу!

— Я не поняла последнего слова, но подозреваю, что оно подразумевает ночные утехи, — покраснела девушка.

Я хмыкнул в ответ:

— Ну да, бизнес всякий бывает… Так что можно и так сказать. Так ты не ответила на мои вопросы. Кто тебя преследовал и что за Эмма такой?

— Он у меня не всегда смекалист и умен, но иногда просветы бывают, — сказал Норобу. — Лучше всё-таки пояснить Изаму, а то замучает расспросами.

— Мудрый спутник, ты тоже странный, — сказала девушка. — Я почему-то вижу тебя раздвоенным, только один молодой, а второй убеленный сединами. Скажи, у тебя нет младшего брата или сына?

— Нет, — пожал плечами Норобу. — Может, где по свету и бродят сыновья, а также дочери, но мне о них ничего не известно.

Она в ответ грустно улыбнулась и собралась было ответить, когда вдалеке что-то взорвалось. Раскат взрыва долетел до нас легким хлопком, а на фоне равнины появился далекий столб дыма.

Девушка обернулась и поднесла ладонь ко лбу, сложив её козырьком. Вгляделась вдаль.

— Мне пора. Мои дети снова собрались решать, чья кровь краснее, — с грустью сказала она. — Я должна быть там. Спасибо вам, смертные, за помощь. Когда-нибудь я сумею вас отблагодарить.

Она щелкнула пальцами, после чего небесно-голубое кимоно растаяло в воздухе. Перед нами снова очутилась соблазнительная девушка, вовсе не стесняющаяся своей наготы.

— Подожди, хоть назови своё имя, — сказал я прежде, чем она обернулась серебряной ланью.

— Меня зовут Аматэрасу, — просто ответила девушка и крутанулась вокруг своей оси.

На том самом месте, где только что стояла обнаженная ночная гостья, возникла легконогая лань. Она склонила голову и посмотрела на восток, где ещё раз грохнуло.

— Богиня, я не знал! Не знал, что ты нам помогаешь! — вскричал Норобу, суетливо роясь в карманах. — Вот, возьми свои деньги! Я не знал, что выиграю эти… Монеты?

На его руках вместо монет распустились два лотоса, один бордовый, а второй белоснежно-серебристый. Лань только взглянула на них, прыгнула в густую траву и… растаяла в воздухе.

— Вот всегда знал, что с богами спорить нельзя, — пробурчал Норобу, глядя на цветы на ладонях. — Либо обманут, либо сделают так, что сам всё отдашь.

На востоке в третий раз грохнуло. Эхо раскатилось далеко вокруг. Ещё один столб дыма начал подниматься к небесам. Мне это не понравилось.

— Да что там такое? — спросил я.

— Война, — ответил со вздохом Норобу. — Япония рождается заново, а какие роды без мук и боли?

Я видел войну и знаю, что она состоит только из боли и страданий. Причем боль и страдания вовсе не у тех, кто развязывает эти войны, а у тех, кто выходит на поле боя.

— Подожди, о чем это ты? — спросил я. — И вообще, где мы оказались?

— Где мы? — улыбнулся Норобу. — А вот это очень интересный вопрос. Мы в прошлом, Изаму-кун. В конце шестнадцатого века, в периоде Сэнгоку. Та бабенка каким-то образом закинула нас в прошлое. Это я выяснил из разговора с… Аматэрасу. Надо же, сидел столько времени рядом с богиней и не заметил.

— Ну да! — хмыкнул я в ответ. — То, что она превращается в лань и обратно — это вообще роли не играет. Блин, попали в прошлое… Надо же… Тут и телефоны не работают, и интернета нет. Вот же вляпались… Да ещё и какому-то злобному богу с женским именем Эмма успели на дорогу насрать, отметелив его волков.

— Шакко — кицунэ, Киоси — тануки. Изаму, у нас не только в лань превращаются, но и в других животных. Да ты сам ёкай, чего я тебе объясняю? Однако, ни Шакко, ни Киоси богами не являются, а это… И что она имела ввиду под словом «странный»? — почесал затылок Норобу.

— Знаешь, сэнсэй, когда я только-только с тобой познакомился, то это слово не выходило из моей головы, — сказал я и тут же отпрыгнул в сторону. — Эй, ты чего?

Моё тело повиновалось мне с легкостью. От недавних ран почти ничего не осталось, только белесые рубцы на теле. Впрочем, и они быстро исчезали. Всё-таки тело ноппэрапона давало свои преимущества.

— А ничего! — невозмутимо ответил сэнсэй, вытаскивая из пробитой земли слегка испачканную ладонь. — Проверял твои навыки и то, как ты владеешь своим телом. И учти, что если богиня считает меня «странным», то ей можно. А вот в твоих устах это слово приобретает синоним «дурака». Чего ты так смотришь? Или ты это и имел в виду? А ну стой! Куда побежал? Хотя бы оденься! Стой, говорю! Догоню — хуже будет!