Язычники

1

Запах бензина витает в воздухе, доносясь от обломков рядом со мной, когда я смотрю в дуло пистолета Романа. Его глаза темнеют, когда в ночи раздается выстрел. Я вздрагиваю, когда из глубины моей груди вырывается грубый, полный ужаса крик, я уверена, что мертва. Но когда Роман падает на меня и едва успевает ухватиться за разбитую машину, мои глаза расширяются от ужаса.

Вздох задерживается в моих легких, когда я мысленно проверяю свое тело. Нет ни жгучей боли, ни крови, ни жизни, утекающей из моих пальцев. Эта пуля должна была достаться мне, но каким-то образом я все еще дышу.

Фары разбитой машины заливают мягким светом территорию, а воздух наполняет болезненное проклятие Романа. Он хватается за бок, когда недоверие проступает в его обсидиановых глазах. Я в ужасе смотрю на него, и когда он убирает руку с талии, света как раз хватает, чтобы я увидела ярко-красную кровь, просачивающуюся через его рубашку спереди, пачкая пальцы.

— Нет, — выдыхаю я, когда он нависает надо мной, пистолет все еще в его руке, когда он опускает тяжелый взгляд, замечая пятно, быстро расползающееся по его талии.

В его взгляде пульсирует ярость, и не нужно быть гением, чтобы понять, что это не то место, где я хотела бы быть. Весь ад вот-вот вырвется на свободу, а я застряла на земле с осколком стекла, торчащим из моего живота. Бежать некуда. Спрятаться негде.

Я тяжело сглатываю, когда его глаза снова встречаются с моими.

— Не двигайся, черт возьми.

Роман разворачивается, мгновенно настигая стрелка на обширном участке. Мужчина не один. Двое других стоят по обе стороны от него, все трое высоко подняли пистолеты. Отсюда трудно разглядеть, но в этих мужчинах есть что-то пугающе знакомое.

— Кто они? — Я задыхаюсь, тихий всхлип вырывается из моего горла в тот момент, когда слова слетают с моих губ. Я рукой сжимаю осколок стекла, а пятками зарываюсь в прохладную траву, отчаянно пытаясь ускользнуть от Романа и того, что неизбежно обернется смертельной перестрелкой.

Никто не станет стрелять в одного из братьев ДеАнджелис и рассчитывать на то, что ему удастся избежать смерти. Если уж ты настолько глуп, что решил выстрелить, то лучше сделать это наверняка. К несчастью для этих ублюдков, они только что решили свою судьбу, но я не могу найти в себе силы ненавидеть их, потому что их безрассудство только что подарило мне драгоценные секунды. Без них я бы уже была мертва.

Не прошло и мгновения, как трое незнакомцев начинают рассредоточиваться, понимая, что один пропущенный выстрел в Романа подвергает их жизни непосредственной опасности. Без сомнения, сегодня они умрут, вопрос лишь в том, умру ли я вместе с ними?

Роман следит за каждым их шагом, каким-то образом умудряясь внимательно следить за всеми тремя, пока они движутся в разных направлениях.

Гнев заливает его лицо, и он сжимает челюсть, явно не в настроении разбираться с этим дерьмом, в то время как его сердце настроено убить меня за преступление, которое, по его мнению, я совершила против Маркуса. Он неумолим, жесток и смертоносен. Такой человек, как Роман, не станет задавать вопросы. Он сначала действует, а потом думает, и это может быть моим единственным шансом сохранить себе жизнь.

Роман стонет и приседает, прячась за разбитой машиной, когда оглядывается на меня, в его горящих глазах читается сильное раздражение. Его челюсть сжата, дыхание затруднено. Ясно, что пулевое ранение в поясницу причиняет ему боль, но этого недостаточно, чтобы замедлить его. Он машина, солдат, таким, каким его вырастил отец.

Он тянется ко мне, и я вздрагиваю, когда он обхватывает своей сильной рукой стекло, торчащее из моего живота. Мои глаза расширяются, когда я понимаю, что он собирается сделать.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — вырываюсь я, страх переполняет мое и без того ноющее тело.

Чертовски поздно.

Он хватает стекло и выдергивает его из меня, когда жгучая боль пронзает мой живот.

— ЧЕРТ, — кричу я, и мои глаза наполняются слезами. Стекло отлетает в сторону, разбиваясь вдребезги на широкой подъездной дорожке, но Роман не дает мне ни секунды прийти в себя. Он хватает меня за руку и сильно дергает, подтягивая ближе к разбитой машине и пряча от троих мужчин, которые хотят его смерти.

— Не двигайся, блядь, — снова требует он, запах бензина в воздухе становится сильнее.

Я смотрю в его смертоносные глаза, все еще пытаясь отстраниться от человека, который хочет оборвать мою жизнь.

— Какое это имеет значение? — Я плююсь, высвобождая руку и сдерживая стон, поскольку каждое легкое движение напоминает мне, что я только что попала в автомобильную аварию. — Ты все равно хочешь моей смерти. С таким же успехом я могла бы попытать счастья с этими ребятами.

Роман наклоняется и сжимает мой подбородок своими сильными пальцами, не давая возможности вырваться.

— Ты никуда не пойдешь, — рычит он, безжалостный в своей крепкой хватке. — Ты застрелила моего брата, и подобное дерьмо не останется безнаказанным. Не обольщайся, Шейн, ты умрешь от моей руки, но не таким образом. Я хочу чувствовать, как твои крики разрывают мои барабанные перепонки, когда твоя жизнь медленно ускользает.

— Я этого не делала, — кричу я, кажется, в миллионный раз. — Эта сука в капюшоне застрелила его. Она сказала мне бежать, она хотела, чтобы я ушла, и я сказал ей "нет". Я хотела остаться с ним. Я бы никогда не причинила ему такой боли. Почему ты мне не веришь?

Роман усмехается и оглядывается на троих медленно приближающихся мужчин, наконец отпуская мой подбородок.

— Мой замок — гребаная крепость, Шейн. Никто не войдет и не выйдет без моего ведома. Я знал, что ты чертовски тупая, но я не считал тебя лгуньей.

Ярость пульсирует в моих венах, сама мысль о том, что меня называют лгуньей, действует мне на каждый нерв. Я много кем являюсь, но не лгуньей.

— Я не лгу, — выплевываю я сквозь сжатую челюсть, поднимаясь с прохладной травы, чтобы лучше защитить себя, когда мне следовало бы попытаться убежать. — После всего, через что ты заставил меня пройти, ты действительно думаешь, что я бы сделала что-то подобное? Ты тратишь свое время, преследуя меня, когда должен пытаться найти ее. Ты держал меня взаперти, черт возьми. Если я это сделала, то откуда, черт возьми, взялась эта машина? Где бы я взяла пистолет? Твоя глупость заключается в том, что ты позволяешь ей уйти.

Роман смеется, наблюдая за мной, как за каким-то жалким раненым животным, ковыляющим рядом, которого он собирается пристрелить, просто чтобы положить конец его страданиям. Он встает, не сводя с меня своего презрительного взгляда, пока проверяет свой пистолет. Мы слышим тихие звуки, издаваемые тремя боевиками, подкрадывающимися ближе, и Роман медленно поворачивается, более чем готовый уничтожить их, о пулевом ранении он почти не думает.

Он оглядывается на меня, в его глазах читается безмолвное предупреждение, и просто так он уходит, ускользая в темноту, как смертоносная тень, намеревающаяся воскресить гребаных мертвецов… или, по крайней мере, добавить нескольких человек в их эксклюзивный клуб, предоставив им вечное членство без права возврата.

Тишина заполняет дом, пока у меня кружится голова, потеря крови начинает мешать моему зрению… Или, может быть, это из-за удара головой во время аварии. Я почти уверена, что разорвала старые швы, но какое это имеет значение, когда меня собираются нарезать ломтиками? Я могла бы также помочь процессу.

Тишина становится громче, и с каждой секундой нервы превращаются в мертвый груз, а стойкий запах бензина делает ситуацию намного хуже. С тихим стоном я перекатываюсь на колени и выползаю из-за обломков, отчаянно желая увидеть, что происходит. Роман не сказал мне, кто были эти парни, но если бы мне пришлось выдвинуть предположение, я бы сказала, что это люди его отца. Никто другой не был бы настолько глуп, чтобы прийти сюда и вот так выстрелить в Романа. Хотя я быстро начинаю понимать, что мужчины в этом долбаном мире не часто бывают наделены мозгами.

Все думают, что они лучше других, сильнее, мудрее, свирепее. Они все дураки, полагающие, что у них есть защита Джованни, хотя никто не сравнится с Романом, Маркусом и Леви. Быть одним из людей Джованни — это то же самое, что нарисовать мишень прямо в центре своего лба и расхаживать перед кучкой психопатов, вызывая их на выстрел.

Я замечаю, как Роман проскальзывает в тень кустов, его тело едва различимо в темноте. Он стоит ко мне спиной, но я не сомневаюсь, что он каким-то образом все еще наблюдает, все еще ждет, когда я сделаю глупый шаг, просто чтобы дать ему еще один повод покончить с моей жизнью.

Он делает еще один шаг и исчезает из виду, оставляя меня смотреть ему вслед, мое сердце беспорядочно колотится. Мой желудок скручивает от нервов, когда мое тело тяжелеет с каждой секундой. Сегодняшний вечер был гребаным беспорядком, но я пока не собираюсь умирать.

Женщина в капюшоне положила начало череде событий, которые даже она не смогла бы предвидеть. Несмотря на ее дерьмовый план побега, я думаю, что она на самом деле пыталась защитить меня или, по крайней мере, пыталась увести меня подальше от братьев, но, возможно, она просто хочет убрать меня с ее пути. Она очень напомнила мне Ариану, желавшую завладеть тремя мужчинами в этом мире, которыми нельзя было завладеть.

Боже, я ненавижу эту суку. Если бы был какой-то способ вонзить когти и уничтожить Ариану, не разрушая при этом себя, я бы это сделала. Она пиявка, у которой стояк на Романа, и из-за этого она считает себя вправе издеваться надо мной.

Эта сука в капюшоне застрелила Маркуса и забрала его у меня как раз тогда, когда я думала, что мы с ним начинаем строить что-то вроде… блядь, я не знаю, как это называется. Это точно не отношения, и я была бы в полной заднице, если бы назвала это дружбой. Мы что-то строили, это точно. Происходили изменения, и динамика между нами менялась. Он не доверял мне, и я чертовски уверена, что не доверяла ему, но мы двигались в этом направлении. Между нами могло бы быть что-то хорошее, но сейчас он лежит на своей кровати, истекая кровью, а руки его брата вонзились глубоко ему в грудь. Независимо от того, что произойдет здесь сегодня вечером, я ни за что не смогу увидеть его снова.

Леви и Роман сделают все, что в их силах, чтобы спасти его, но они также собираются сделать все, что в их силах, чтобы покончить со мной, и, судя по тому, что я узнала о братьях ДеАнджелис, они не остановятся, пока не получат именно то, что хотят.

Черт. Этой сучке лучше надеяться, что она никогда больше не перейдет мне дорогу, потому что я превращу ее жизнь в сущий ад, хотя, надеюсь, парни наконец увидят, что я говорю правду. Тогда мне не придется беспокоиться о том, чтобы превратить ее жизнь в сущий ад; они сделают это за меня и превратят это в спектакль, удостоенный премии "Оскар".

Проходят минуты, прежде чем я слышу характерные звуки драки, взглядом осматриваю широкий двор, отчаянно выискивая ее. Ворчание и стоны эхом разносятся в темноте, и мои нервы на приделе, мне ненавистна мысль о том, что я не знаю, где находится каждый из мужчин.

Раздается выстрел, заставляющий меня подпрыгнуть, и как только я замечаю еще троих мужчин, проскальзывающих на территорию, надо мной нависает тень. Мои глаза расширяются, и я делаю глубокий вдох, готовая закричать, но его большая рука зажимает мне рот, заглушая звук.

Игнорируя пронзительную боль в животе, я брыкаюсь, отчаянно пытаясь освободиться, пока он отрывает мои грязные колени от земли. Пальцами я впиваюсь в его кожу, и чувствую, как мои ногти проникают в его плоть.

— Аааа, черт, — выплевывает мужчина, швыряя меня на землю и зажимая окровавленную руку.

Упираясь пятками в землю, я отползаю назад, едва чувствуя слезы, которые свободно текут по моему лицу и капают на ключицу. Он смеется, наблюдая за моей жалкой попыткой сбежать, когда идет вперед, преследуя меня, как дикое животное. Мы двигаемся почти одновременно к передней части разбитой машины, и когда свет фар наконец падает на него, я узнаю в нем одного из мужчин, которые пробрались в мою комнату и вытащили меня прямо из постели.

Гнев пульсирует во мне, и я хватаю пригоршню грязи и бросаю ее ему в глаза. Он чертыхается, и это небольшое отвлечение дает мне всего мгновение, чтобы подняться на дрожащие ноги. Не оглядываясь, я бросаюсь вперед, мне насрать, в каком направлении я направляюсь, просто отчаянно хочу убежать.

Прижимая руку к кровоточащему животу, я пытаюсь сохранить себе жизнь. Мужчина рычит от отчаяния и бросается за мной со скоростью молнии, пока пуля не просвистывает мимо моего лица.

Рев прекращается, когда тяжелое тело мужчины падает на землю, но я едва успеваю оглянуться, как знакомый голос Романа разносится по территории.

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДА НА ХРЕН. БЕГИ.

Я в ужасе осматриваюсь по сторонам и вижу, что там больше, чем просто горстка людей Джованни. Их там чертова толпа, и все они держат его на прицеле.

Как правило, Роман никогда не говорит мне бежать. Его безрассудная уверенность перевешивает вероятность того, что все может пойти не так, как он хочет. Даже загнанному в угол, бежать — не вариант. Для него сказать мне бежать сейчас могло означать только одно — Роман ДеАнджелис наконец-то встретил достойного соперника.

Я не из тех, кто ждет и испытывает свою удачу, я взлетаю, как гребаная летучая мышь. Я бегу по твердой земле, с каждым шагом я взмываю ввысь к густому лесу, окружающему массивный замок. Отдаленная мысль о том, что мой отец где-то здесь, мелькает в моем сознании, но он — наименьшая из моих проблем.

Низко свисающие ветви и кусты цепляются за мою кожу, оставляя неглубокие порезы на плоти, когда я проношусь мимо них, всепоглощающий страх слишком велик, чтобы даже почувствовать боль. Я подкашиваюсь, но продолжаю бежать, не зная, сколько еще людей Джованни прячется в лесу.

БАХ!

Громкий взрыв разрывает территорию, звук оглушительный, когда сила взрыва подбрасывает меня в воздух. Я кричу, и падаю головой вперед в густые деревья, когда обжигающий жар ударяет мне в спину. Огонь охватывает территорию, и когда я падаю на землю, мое сердце бешено колотится.

Я опускаюсь на колени, оглядываясь на открытое поле.

Машина. Я чувствовала запах бензина в воздухе с момента аварии, но мысль о взрыве никогда не приходила мне в голову. Так вот почему Роман сказал мне бежать?

Мои глаза широко раскрыты, я в ужасе смотрю слева направо, когда огонь освещает лес вокруг меня. Оттолкнувшись, поднимаясь на ноги, не обращая внимания на боль, переполняющую мое тело. Я должна выбраться отсюда. Должна обрести свободу.

Темнота ужасающая, и с каждым шагом кажется, что она поглощает меня целиком, но я не позволю ей меня одолеть. Я переживу эту ночь, и когда снова засияет солнце, эта сука восстанет, как гребаный ангел. Хотя, возможно, мне больше не к чему возвращаться. Маркус ни за что не выживет, и я уверена, что Роман будет мертв в течение часа. Как только приспешники Джованни покончат с Романом, они отправятся за Леви.

Пронзительный свист прорезает воздух, и я спотыкаюсь, когда позади меня раздается знакомый звук ударов лап по твердой земле. Страх сжимает мою грудь, я уверена, что Роман послал своих волков разорвать мое горло на куски плоти, но когда волк приближается ко мне и подстраивается под мой темп, страх растворяется в отдаленном гудении. Я не вижу волка в темноте, но я знаю, что он здесь, либо наблюдает за мной, либо следит за тем, чтобы я не сделала ничего такого, из-за чего меня убьют, прежде чем у Романа появится шанс сделать это самому.

Волк выступает в роли моего защитника, выдвигаясь вперед и ведя меня сквозь деревья, пока звуки войны Джованни эхом разносятся по владениям позади меня.

Я замедляю темп, голова начинает кружиться. Я не смогу долго бежать, и, словно почувствовав мое беспокойство, волк останавливается и оглядывается на меня, его темные глаза блестят в слабом лунном свете.

Он пристально смотрит на меня, и я не могу отделаться от мысли, что этого бы не произошло, если бы он бегал с кем-нибудь из братьев. Черт, держу пари, даже волк считает меня жалкой.

Собрав всю оставшуюся у меня энергию, я толкаюсь вперед и следую за волком сквозь густеющие деревья, пока не падаю вперед, приземляясь на четвереньки, зажимая рану на животе.

— Я не могу, — хнычу я, слезы текут по моему лицу, когда волк подходит ко мне сбоку и толкает в ребра, заставляя продолжать. — Это слишком.… Я не могу.

Низкий рык вибрирует внутри большого ублюдка, и он скалит на меня зубы, безмолвное сообщение, говорящее мне шевелить задницей, или он потащит меня туда по одной конечности за раз. Издавая прерывистый крик и чувствуя, что он не оставляет мне выбора, я ползу по лесной подстилке, ставя одно колено перед другим и скуля, когда мелкие камешки и веточки впиваются в мою кожу.

Волк ведет меня прямо в темную, одинокую пещеру, и облегчение пульсирует в моих венах, как глоток виски у алкоголика в состоянии ломки. Холодная пещера жуткая и, вероятно, полна секретов, которые я никогда не захочу знать, но сейчас это мое единственное спасение.

Мои стоны эхом разносятся по пещере, когда я ударяюсь спиной о натуральную каменную стену. Я хватаюсь за свое тело, крепко держась и давя на рану, откидываю голову назад, закрываю глаза и посылаю безмолвную молитву богу, о существовании которого я даже не подозреваю. В такие моменты, как этот, я должна надеяться, что где-то есть что-то большее, какой-то ангел-хранитель, присматривающий за мной, когда я не могу сделать это сама. Я еще не готова умереть.

Кровь продолжает литься, моя энергия быстро иссякает, и когда дрожь начинает охватывать мое тело, большой волк придвигается ко мне, прижимаясь всем весом и кладя голову мне на колени, одаривая меня своим теплом. Запуская пальцы в его мех, я прижимаю его к себе, зная, что рано или поздно кто-нибудь придет за мной, и когда это произойдет, я буду готова.

Я зашла слишком далеко, чтобы просто бросить все сейчас, и, несмотря на то, как сильно мне нужно бежать от братьев ДеАнджелис, сейчас они нужны мне больше, чем когда-либо, потому что без них у меня нет шансов уничтожить их отца.