Закон Мерфи. Том 2

Глава 38 Где отцы, а где дети

Высокий широкоплечий шатен, разбиравшийся у стойки регистрации с электронной документацией, раздраженно дернул плечом. И так бумажек чертова прорва, развели бюрократию, а тут еще сзади телячьи нежности.

— Сонечка, душа моя, я всего на неделю, не волнуйся ты так.

— Но…

— Если там безопасно, и с нашим чадищем все в порядке, я тебя уверяю, мы выбьем тебе отпуск, и сама слетаешь посмотришь.

— Проклятущая конференция, чтоб ее…

— Не говори так, солнышко. Это твоя любимая работа.

— А там — наш любимый сын! Которого мы с тобой вживую не видели больше пяти лет!

Шатен вздрогнул, но не обернулся. Стоявшая рядом с ним жена, миниатюрная тоненькая брюнетка с прозрачно-серыми глазами, потянулась было погладить мужа по плечу, но неуверенно опустила пальцы, скользнув по воздуху мимо. Лишь спросила:

— Стефан, ты уверен? Если бы он хотел, давно уже или письмо тебе прислал, или…

— Уверен, — отрезал мужчина, прикладывая палец к окошечку последней биометрической подписи и уступая место парочке позади. — Хорош, нагулялся. Заберу и привезу назад.

— Стефан, у ребенка должно быть свое собственное мнение. Да и не ребенок он уже…

— Мнение ребенка заканчивается там, где родители знают, что для него лучше. Если у сына до сих пор ветер в голове и иллюзорная корона от собственных способностей, то пора уже возвращаться с небес на землю. И гипотетическую, и настоящую. И хватит об этом. Не скучайте, — шатен скупо улыбнулся жене и высокому подростку, что болтался рядом, неловко витая в облаках. Как и все дети в его возрасте. Правда, старший сын так из подросткового мечтательства, похоже, и не вышел. — Скоро прилетим.

Не стремясь лишний раз разводить сантименты, отец семейства одобрительно сам себе кивнул и ушел в зону посадки, не увидев, как гибкой веточкой потянулась за ним жена, прижав руки к груди. Только бы лишнего опять не наворотил, он же сына любит, она точно знает. Но там, глубоко-глубоко внутри, боится себе признаться в том, что мальчик вырос в один момент, и принятое сыном пять с лишним лет назад решение было поступком не дурного юноши, но взрослого мужчины. Наверное, так будет лучше всего, пусть сын сам докажет отцу свою самостоятельность. А для матери ребенок всегда остается ребенком, сколько бы лет ему ни было.

Рядом с ней седеющий, но по-прежнему крепкий и подтянутый черноволосый мужчина заключил в объятия, надежные и теплые, вторую половину. Она, положив голову ему на грудь, тяжело вздохнула и, встретившись взглядом светло-каштановых искристых глаз с невольной подругой по отлету, печально улыбнулась. Мужчина нежно погладил жену по щеке, чуть приподнял за подбородок, от души поцеловал.

— Не грусти, родная. Все будет хорошо.

Он тоже проследовал в зону посадки, но руку от ее тонкого запястья отнял лишь в самый последний момент, когда еще шаг — и касаться друг друга уже будет невозможно и кончиками пальцев, и беспрестанно оглядывался. Она вздохнула еще раз, прогоняя грусть, тряхнула головой, заплетенной на эльфийский манер — с двумя пепельными косичками, забирающими длинные каштановые волосы назад, и двумя пепельными прядками вдоль шеи — и задорно ухмыльнулась хрупкой брюнетке.

— А твой, смотрю неразговорчив. Как его, Стеф?

— Откуда вы…

— Ты. Я — Софья, можно Софи или Соня, как тебе хочется. Я же не слепая, да и не глухая. Если держать нос по ветру, можно много интересного увидеть и услышать. Тоже сыночку улетел повидать, да?

— Да, — сдалась брюнетка. — Ох, не знаю, что из этого выйдет.

— Пойдем, попьем кофе? — И Софья подмигнула новой знакомой. — И младшенького бери. Эх, жаль у нас второй не получился!

— Да куда ж я его дену, — понурилась брюнетка, но тут же приободрилась и похвасталась: — У меня две старшеньких еще. Меня зовут Хельга.

— Ух ты, красиво! — восхитилась Софи. — А если коротко, то как?

— Я не знаю… — растерялась Хельга. — Как-то не принято у нас в семье сокращать имена.

— Да у вас, я смотрю, и чувства проявлять не принято. А зря, — покачала головой Софи. — Человеку ласка нужна, как воздух — большинству всего живого. Пойдем.

И женщины ушли, прихватив за компанию все так же считающего ворон подростка.

Пройдя сквозь шлюз в шаттл и усевшись в соседние кресла, мужчины переглянулись. До инъекции анабиотика и старта оставалось не меньше получаса, о чем извещала голопроекция часов на стене напротив рядов пассажирских сидений. Ремни фиксации тоже пока не активировались, и молчать было неудобно и неуютно. Вернее, шатен с удовольствием бы помолчал, а вот его спутник по внутригалактическому перелету промолчать физически не мог.

— К кому летите? — поинтересовался черноволосый.

— Да так, — неопределенно отозвался шатен. — Сына повидать хочу, а то как усвистал, дурень, новый мир покорять, так до сих пор и весточки от него нет.

— Что, и сообщения не приходили? Наш каждую неделю присылает, хоть часы сверяй. Недавно вот только… А, что это я, вам точно не будет интересно.

— Приходили. Я не читал. — шатен отвел глаза. Хотя его принципиальной позицией было полное неприятие сведений о жизни сына после памятной ссоры, он украдкой не отказывал себе в том, чтобы стоя под запертой дверью собственного кабинета, подслушивать, как его маленький котенок Хельга читает остальным детям короткие сухие строки вслух.

— Понятно, — черноволосый кивнул, а шатен чуть не вспыхнул от досады. Что ему может быть понятно, от него сын не уходил, наплевав на отца и демонстративно хлопнув дверью, в космическую неизвестность.

Отцы помолчали. Черноволосому сказать было особо нечего, а шатен поймал себя на мысли о том, что, может быть, не так уж он и прав. Может, сначала надо посмотреть, как и чем живет сын. И точно надо посмотреть на его новоявленного друга. Наверняка дурная компания, это надо пресечь.

Черноволосый вновь подал голос:

— Чем занимаетесь?

— Я звукоинженер.

— Это такой специальный человек, который для концертов звуковое оборудование подбирает и настраивает?

— Нет, — поморщился шатен. — Это устаревшее понимание профессии.

— Расскажите поподробнее, — с искренним интересом попросил черноволосый. — Я, кстати, Виктор.

— Стефан.

Мужчины скрепили знакомство рукопожатием, и Стефан принялся рассказывать, поглядывая на часы:

— Звукоинженерия — это новое направление исследований на стыке инженерии, квантовой физики и биологии. Звукоинженер занимается подбором звука с такими характеристиками, чтобы можно было выполнить детальную настройку резонансного двигателя по принципу выбраковки неподходящих материалов методом сочетанных колебаний. Проще говоря, каждая деталь двигателя вводится в состояние резонанса по таблице частот межгалактических перелетов и проверяется на прочность во всех диапазонах мощности. Занимаемся и биорезонансной звуковой энергетикой. Знаете, если подобрать подходящую частоту инфразвука с определенной мощностью, то можно очень неплохих результатов добиться в лечении ряда хронических заболеваний, тот же панкреатит или гипертоническая болезнь вполне успешно звуком лечатся. А недавно мы снова начали разработку профилактики синдрома Андервуда, вы можете эту аномалию знать как…

— … улыбка вечности. Да, я знаю, я врач. Кардиохирург. Мы волновой резонатор Дина-Коннорса используем при операциях, так гораздо легче и мягче сердце останавливается, метод фризовой кардиоплегии все-таки не совсем бесследен для организма. Очень, очень интересная и полезная у вас профессия!

Стефан польщенно улыбнулся, похвастался и спросил:

— Да, резонатор — наша работа! А вы зачем на Шестой летите?

— Да тоже сына повидать хочу, а чтоб скучно не было, пяток операций взял, чтобы при межгалактическом перелете не подвергать риску сердечников. Правда, если у троих типичные возрастные причины — аортокоронарное шунтирование, аневризму убрать, реваскуляризацию миокарда сделать, то для меня до сих пор загадка, как один из пациентов вообще до колонии долетел, с пороком сердца-то. Его не должны были допустить до космоса, и ему дико повезло, что манифест пришелся не на перелет. Ну да ничего, дело житейское, поправим.

— Простите, а можно поинтересоваться, вашей фамилией?

— Разумеется, Виктор Уайз, очень приятно. А вы…

— Стефан Дин.

— Вот это да, — присвистнул Виктор. — Да я со знаменитостью рядышком сижу! Вот свезло так свезло.

— Вы и сами знаменитость. Так, стоп, погодите… Вы к сыну… Его, случайно, не Честером зовут?

— А вашего случайно не Тайвин? А то есть у меня в списке операций пациент Дин, я еще думал, какое забавное совпадение, порок сердца лечить с помощью одноименного аппарата…

— Так это ваш сын чуть не угробил моего!

— С какой это стати? А, я понял. Это ваш — штатный гений Корпуса? Так, судя по тому, что мне рассказали, это из-за вашего отпрыска мой иглу в сердце схлопотал!

Мужчины взъерошились, как две бойцовские рыбки, готовые к яростной битве, вцепились в подлокотники кресел и принялись сверлить друг друга взглядами. Неизвестно, к чему бы это привело, если бы не пришло время подготовки к старту. Сработали ремни фиксации, невесомо, но неумолимо обняв возмущенных отцов за грудь и талию, и оба мягко осели — встроенный в подлокотники автоинъектор вколол путешественникам точно рассчитанную дозу анабиотика.

— Рассказывай, — отослав Безымянного, велел Алану глава Совета Синдикатов Томас Джефферсон.

Алан, невозмутимо глядя на небольшого толстенького лысого человечка, в который раз гадал, как ему, будучи с виду таким безобидным, удалось достичь таких высот. Но факт оставался фактом: стоило Джефферсону учуять хотя бы призрак запахов сомнений, амбиций или заговора в минимальном их разведении, он оборачивался в гремлина и принимался откусывать карьеры, а то и головы провинившихся.

— Позитивных моментов два. Негативных — три.

— Давай по позитивчику. — Джефферсон шумно выдохнул, достал из кармана делового костюма шелковый платочек и отер пот с затылка.

— Основные ресурсы базы вывезены, часть результатов тоже. Есть два новых психостимулятора и одно неперспективное вещество. Но для прикладных целей может быть интересно.

— Дальше, — махнул платочком Томас. Это он уже знал.

— Первопроходца и ученого упустили. Не критично, но болезненно. Я предоставлял план…

— Дальше.

— Седьмой, скорее всего, будет закрыт. Мне сложно прогнозировать как отреагирует на эту новость наш безымянный друг.

— Друг, ну-ну, — запыхтел искренним недовольством Джефферсон. — Дальше.

Алан поколебался. Судя по всему, Джефферсон и сам понимал, что кресло под ним шатается. И принимал меры. Что ж, тем проще.

— Валькирия перестанет с вами сотрудничать.

— Это почему? — изумился Томас и снова промокнул затылок. Конец лета на Третьем выдался жарким.

— А потому что Честера и Тайвина было велено устранить.

— Разумеется, не тобой, — прищурился Томас, утратив личину смешного толстячка.

Алану захотелось перекреститься, но он лишь констатировал:

— Не мной.

— И?

— Насколько я знаю, Уайз в реанимации.

Джефферсон замолчал. Забарабанил пальцами по столу. Пожаловался:

— У некоторых людей переизбыток инициативы заглушает сигналы спинного мозга. Жаль, девочка мне нравилась.

— Это…

— Нет, ты что. Тогда я обрету себе целый Корпус врагов, а если еще и этот ваш уникум выживет… Зачем мне это надо. Я договорюсь. Иди.

— Но…

В кабинете главы совета Синдикатов попрохладнело на секунду. Томас оперся на стол эбенового дерева и, пристально глядя на Алана, произнес: — Не у тебя одного планы. Покомандуешь быками какое-то время.

— Ожидаемо, — поднял бровь Алан.

Он успокоился и расслабился. Бригадир, так бригадир, ему не привыкать. Главное, Томас тоже хочет оставить их маленький уютный мирок в том виде, который есть. Большего Алану и не нужно было, и он готов был потерпеть.

Через неделю в том же кабинете напротив Джефферсона через эбеновый стол на ковре из шкуры мамонта с Первого мира стояла девица раздора. Томас выдержал паузу, очередного рапорта ожидаемо не получил и предпринял меры.

— И как же понимать ваше поведение, дражайшая моя Валькирия? — без приветствия осведомился Джефферсон, слегка пыхтя от одышки и незаметно утирая пот с лысого затылка шелковым платочком.

— А вы мне что обещали? — наемница, тонкая, ладная, в легкой камуфляжной экзоброне, тоже здороваться не стала и недобро щурилась на него медово-карими глазами. Чуть вздернутый нос она слегка морщила, линию губ горько кривила, брови насупила, а светло-медную косу с бронзовым отливом с раздражением откинула за спину.

— Допустим, лично я вам ничего не обещал, — отдувался глава Совета Синдикатов.

— Да-а-а? На Алана все свалите? — протянула разъяренная Валькирия очень тихо, но очень выразительно. — И денег не было, хотите сказать? И записок, и инструкций? Может, и разговора с гарантиями не было?

Она не повышала голос, но Джефферсону расхотелось пользоваться платочком: температура в кабинете стремительно понижалась без его участия ради разнообразия.

— Вы меня почти год доили похлеще стельной коровы. Раз я и так у вас на поводке, то пускай я для вас и грязную работу делаю, и информацию добываю. А под каким условием, напомните?

— Безопасность Честера Уайза, — отвел глаза Джефферсон.

— А что я получила? — зашипела Валькирия. — Иглу ему в сердце, да? Так вы выполняете обещания?

— Максимиллиана, — переключился на роль главы самой влиятельной криминальной структуры всех пяти миров Томас. — А что мне мешает в любой момент нарушить свое обещание? Вы ходите по тонкому льду, и он отчаянно хрустит. Что мне стоит не выпустить вас отсюда? Или отдать другие приказы…

— Да ничего, — дернула плечом Макс, остывая и преисполняясь ледяного презрения. — Я полагала, какие-то кодексы чести есть и в криминальном мире. Видимо, ошибалась.

— Не советую разбрасываться такими словами, — холодно произнес Джефферсон.

Тут уже Макс слегка попятилась. Но Томас смилостивился.

— Я видел, вы претендуете на роль телохранительницы некоего Люка Джефферсона. Ваше предложение еще в силе, вы не заняты? — озвучил стандартную фразу найма вольного астронаемника Джефферсон.

— Не занята, — склонила голову Макс. Это был приемлемый компромисс в сложной ситуации, и оба собеседника это прекрасно осознавали. В Корпус Макс хода больше нет, но и лояльности «Апостолу» или лично Джефферсону от нее не видать. Доверяет безопасность своего сына? Опрометчиво, но понятно.

Томас потянулся было за платочком, но передумал. Просто слегка потер ладони друг о друга. Что ж с принципиальными людьми все так просто… и так сложно одновременно.

В кабинет, глухо скандаля с охраной у входа, беззастенчиво ввалился голубоглазый златокудрый молодой человек, с порога заявив:

— Не нужны мне твои мордовороты! У нас отличная команда, и… Ой, простите. — юноша осекся, глядя на Макс.

— Мордоворотов я тебе и не предлагаю, — медленно сказал Томас. — Но от Валькирии отказываться не советую.