Заметки краеведа в третьем поколении

Священная роща

В декабре 1960 года я впервые ехал в село Берёзовку Усольского района. До 1918 года Берёзовка входила в Соликамский уезд, была связана с Соликамском хорошей дорогой через Касиб, а в Усолье вела лишь просёлочная. Весной, летом, осенью из Берёзовки в Усолье ездили через Соликамск и Березники, и берёзовцы всегда тяготели больше к Соликамску. Хорошую дорогу на Усолье провели лишь в 1980 г. И мой рассказ о Берёзовке будет как о Соликамском селе.

Ехали мы на лошадях, по старой дороге, от Усолья 60 километров вглубь лесов, с ночёвкой в селе Ощепково. На исходе второго дня лошадь остановилась на высокой горе, спутник махнул рукой: «Вот и Берёзовка, до неё ещё семь километров». Видны были белые здания животноводческого хозяйства, а левее над ровной полосой леса возвышалось что-то тёмное, полукруглое, огромная масса. Я спросил: «А там что такое?» Спутник ответил: «Березовский кедр».

В самой Берёзовке дерево поразило меня. Кедров я видел много, но такого огромного — никогда, ствол могли обхватить три или четыре человека, высота около восьмидесяти метров. Видно было, что дерево очень древнее. Кедр каким-то мистическим образом переносил в другую сферу существования, в другое измерение, казался мне чем-то существующим вне нашего времени, вне привычных понятий. С первых моментов, как я его увидел, этот исполин наложил свой отпечаток, и память о нём не стирается всю жизнь. Чувство, которое он рождал во мне, трудно передать другим. Благоговейность, тишина — вот его ореол. Дерево потрясало не только своей немыслимой высотой и не только цветом коры, меняющимся на глазах. Кедр был не такой, как все известные мне деревья, он был посланец иных времён. Я еще ничего о нём не знал, но чувствовал это.

Примерно в ста метрах на юго-восток от берега речки Сырьи полукругом росло ещё несколько кедров меньшей величины и возраста, но тоже старых. Они образовывали правильный полукруг, если мысленно его продолжить дальше, то получился бы полный круг, так как в селе у некоторых домов росли отдельные кедры, которые в этот круг вписывались.

К знаменитому ливанскому кедру наши кедры никакого отношения не имеют. Их правильное название — кедровая сосна сибирская, но далее я буду называть её просто привычным именем — кедр. Он распространён по всей Сибири, у нас самая западная граница его ареала, к югу его нет, на запад несколько десятков километров он растёт, на северо-запад до слияния Сухоны, Вычегды и Северной Двины.

Название пошло от казаков Ермака. Придя на Урал, увидев эти деревья, они вспомнили Священное Писание, где о кедрах говорится много. Из кедра были дома царей Соломона и Давида, Иерусалимский храм. Двор храма был огорожен брёвнами кедра, пол притвора, где судил царь Соломон, был из кедровых досок. В главе 31-й Книги пророка Иезекииля кедру посвящено семь стихов: «…Он красовался высотою роста своего, длиною ветвей своих, ибо корень его был у великих вод…». Говорится о кедрах и в нескольких псалмах. Казаки Ермака и назвали дерево кедром. Первое упоминание о нём в одной из сибирских летописей — «Синодике» Киприана: «…растмху деревья различные: кедры и певга и прочая; в них же жительств имеют зверие различное». Кстати, коми-пермяки и местные деревенские жители употребляют слово только в женском роде: называют отдельное дерево — кедра. Русские, осваивая Сибирь и Урал, создавали поселения у кедровников, растущих по берегам рек. У нас в Соликамском и Усольском районах есть несколько таких деревень.

Я буквально замучил лесников вопросами о возрасте кедра в Берёзовке. Отвечали, что он очень древний, многие знали все наши леса, леса Чердыни и Красновишерска, но таких огромных не видели нигде, но возраст можно определить лишь по срезу ствола. В литературе говорилось, что кедр растёт в вышину до пятисот лет, а сколько потом живёт — ответа нет. Одна выпускница Свердловского лесотехнического института слышала на лекции, что кедры естественной смертью не умирают, их или вырубают, или сжигают. В последние годы они гибнут от сильного загрязнения дымом, но это тоже убийство. Японские учёные недавно на острове Иску определили возраст одного кедра в шесть тысяч лет.

Разговаривал на эту тему с инженером лесного хозяйства Березниковского лесхоза Павлом Александровичем Кучиным. В Соликамске в 1920-х годах был лесной техникум, где с 1923 по 1926 гг. учился он вместе с братом моей матери Болотовым Борисом Александровичем. Техникум располагался на окраине Соликамска в лесу. Там студенты посадили целую аллею деревьев, деревья выросли, и в 1966 году, через сорок лет собравшись вместе, они сфотографировались на их фоне. Вскоре после окончания ими учёбы техникум был переведён в Чердынь, где долго существовал.

В Соликамске им преподавал учёный из Ленинградской лесной академии, фамилию, имя и отчество он не мог вспомнить. В те годы происходили неоднократные высылки учёных из Ленинграда, поэтому он и попал в Соликамск.

Однажды на занятие он принёс книгу. В ней было две иллюстрации: одна — просто схема, другая — панорамный план села Берёзовки. Были изображены дома и все берёзовские кедры. Преподаватель прочитал текст, в котором говорилось, что это древнее, самое священное место поклонения и собраний древних венгров.

Летом 1925 года студентам предстояла практика в лесу. Преподаватель договорился, что они будут производить лесомерные работы в районе Берёзовки, заодно посмотрят кедры священного места. У меня сохранилась фотография того похода. На лесной опушке со всем инструментом они расположились на отдых — молодые, красивые и счастливые. Они ещё не знают, что трое из них погибнут на фронтах Великой Отечественной войны, в том числе и мой дядя Б. А. Болотов. После окончания техникума он работал в Тюйно-Озёрском лесничестве Октябрьского района на границе с Башкирией.

На фотографии крайний слева в белой рубашке — В. И. Пономарёв, далее — преподаватель с бородой сидит, обхватив колени руками, крайний справа лежит Б. А. Болотов, стоят у правого теодолита П. А. Кучин, у левого — в военной форме В. Р. Асанов.

Работу они сделали высококачественно, и им заплатили сверх договорённости. В Берёзовке сделали план всех кедров, замеряли расстояние между ними. План взял преподаватель и некоторые студенты.

По словам Кучина, кедров в 1925 году было больше, часть вырубили при постройке клуба и школы, часть — при прокладке дороги. Сейчас полукруг кедров только на юго-восток, а тогда полоса кедров была и на западе. В книге, которую они брали с собой, круг был почти полным.

Но я уже говорил, что Кучин ни название книги, ни её автора не помнил, и искать её было трудно. Поиск начал по двум направлением: о кедре и об истории древних угров на Урале. Но на последнюю тему литературы оказалось ничтожно мало, практически — никакой. Уделялось этой теме несколько строк, иногда абзац.

Только в 2002 году на русском языке вышел капитальный труд венгерского историка Ласло Контлера «История Венгрии», где уральскому и кочевому периоду уделено 50 страниц. Но Контлер пишет: «…история предков мадьяр погружена во мрак неизвестности, где всё неопределенно, все лишь предположения, история протомадьяр состоит из одних гипотез».

Древние угры, потомки теперешних венгров или мадьяр, жили на Урале уже за две тысячи лет до нашей эры. Поскольку они были кочевниками, то перемешались по обе стороны Уральских гор и в сторону от них по степи и лесостепи. К началу нашей эры лесостепь, благодаря длительному и сильному потеплению климата, простиралась далеко на север, вплоть до излучины Камы, и наши земли входили в их владения. В первые столетия нашей эры наступило похолодание, тайга продвинулась на юг на расстояние примерно трехсот километров, сильно сократив пастбища, да и сохранившиеся сильно истощились от многолетнего содержания огромных табунов лошадей и стад крупного рогатого скота. В это время в южных степях происходило «великое переселение народов», огромные орды кочевников — главенствовали в них гунны — двигались периодически с востока на запад, вовлекали в это движение вольно или невольно племена, проживавшие на их пути, в сферу своего влияния. Во времена царя гуннов Аттилы, который правил с 433 по 453 гг. и прозывался «Бич Божий», семь венгерских племён соединились с гуннами, где они были хорошо приняты. Венгерские воины ценились как прекрасные стрелки из луков. В Европе даже была молитва: «Спаси нас, Господи, от венгерских стрел, от остального как-нибудь спасёмся сами». Венгры участвовали во всех походах гуннов, добирались даже до Испании, предали огню французский город Мец и осаждали Орлеан. После смерти Аттилы и ослабления гуннов они жили самостоятельно, породнились с последними степными скифами и около четырёхсот пятидесяти лет кочевали по югу нынешней Украины и России, были наёмным войском у хазар и императоров Византии.

Разбогатев, они захотели обрести свои земли и впервые шли не в грабительский набег, а для завоевания территории, для её занятия. Во время своих походов они облюбовали римскую провинцию Паннонию. Рим был разгромлен и мешать не мог. Венгры шли мимо Киева, киевляне со стен с ужасом смотрели на них, боялись, что они остановятся. «Повесть временных лет» говорит: «Идоша угри мимо Киева и пришедше к Днепру сташа вежами. Пришедши от востока и устремишася черес горы великия и почаша воевати на живущая ту словени».

В 894 году на горных перевалах Карпат неожиданно появилась непобедимая конница венгров, за ней следовали обозы всех семи племён. Перед ними расстилалась большая Венгерская равнина, так теперь её зовут. Степную часть венгры назвали Хортобадь, на ней до сих пор занимаются скотоводством, большинство же осело на землю и занялось земледелием. Аланы, славяне и прочие народы были ими вытеснены или уничтожены.

Но с Урала в поход ушли не все угры. Занимавшиеся охотой и рыболовством, почти не имея лошадей, они не могли или не захотели отправляться в многолетний поход. Профессор Г. Н. Чагин говорит, что в глухой части Башкирии по сей день живут оставшиеся угры. Остались вогулы (теперь манси) и остяки (теперь ханты). Вогулы жили на Каме, Яйве, Вишере, Чусовой. Остяки — на восток от Уральских гор, на Оби, Иртыше и их притоках. Но всё оставленное уграми пространство освоить не могли. Остяков с юга теснили тюрки, Прикамье стали осваивать финские народы, удмурты и коми-пермяки. С 1472 года началась русская колонизация, вогулы сопротивлялись изо всех сил, во всех осадах татарами Чердыни, Соликамска, Орла, Пыскора они участвовали. На картине Сурикова «Покорение Сибири Ермаком» изображены вогулы. Стоя во весь рост в лодках, они без страха стреляют из луков против пушек и пищалей ермаковцев.

Но пришлось уступить силе, вогулы всё дальше уходили на северные притоки Яйвы, в верховья Вишеры. В конце 1950-х годов там ещё были их отдельные становища, но потом они ушли за Урал, в Ханты-Мансийский национальный округ. Так закончился исход угров с нашей территории. Ушедшие и оставшиеся вначале какие-то связи поддерживали, ещё в XIII веке сюда приезжал венгр, доминиканский монах Юлиан. Он нашёл людей, язык которых понимал. В 1848 году в Венгрии вспыхнула революция, которая переросла в освободительную войну за независимость Венгрии от Австрии. Восстание было подавлено с помощью войск царской России. Писатель Йокай Мор в книге «Сыновья человека с каменным сердцем» (действие её происходит в 1848 г.) пишет: «Перед поражением революции 1849 г. простые люди надеялись то на Турцию, то на партизан, то на королеву Англии, целый калейдоскоп пёстрых и несбыточных мечтаний и самое распространённое — в Азии ещё осталось семь мадьярских племён, живущих на древней прародине. За ними поехал старик Месарош, он приведёт их сюда. В каждом племени — по тридцать тысяч воинов, и все — стрелки из лука». Вогулы и остяки ничего не знали о революции в Венгрии, а их там ждали. Разумеется, не дождались.

Откуда угры ушли в поход? В музеях Венгрии и в наших книгах на картах стрела на юг идёт от слова «Урал». В последние два десятилетия стрелу стали начинать у слова «Башкирия». Более точного и конкретного ответа на вопрос о пути угров с Урала я не нашёл.

Русские осваивали берега Камы и больших рек. Вглубь по малым рекам стали подвигаться лишь в XVIII веке, во второй половине. На берегах Сырьи основали Берёзовку и несколько деревень. Там уже были поселения коми-пермяков, сохранили старые названия, не зная их смысла, некоторые ещё угорские, дали и новые русские. Первое упоминание о Берёзовке относится к 1795 году.

О религиозных верованиях древних угров, манси и хантов и других финно-угорских народов и особенно об их отношении к кедру узнал следующее.

Ласло Котер пишет, что, хотя живые узы, связывающие финно-угорские народы, оказались разорванными, но сохранилась языковая основа и каким-то чудом (стоит только задуматься о всех перипетиях судьбы этих народов) также — финно-угорские религиозные представления. Сравнительная этнология сумела выявить тождественность или родственность верований и традиционных обрядов, характерных для крестьянских общин в Карпатах и стойбищ хантов на Оби. К таковым относится идея «древа жизни», священного дерева, соединяющего три мира (подземный-земной-воздушный), и особая природа шаманизма.

Манси и ханты до сих пор кедр считают священным деревом. У хантов племени Пор тотемом является кедр. На Оби записано древнее предание хантов: если охота долго неудачна, надо принести жертву, иногда даже человеческую, но обязательно под кедром.

Современный поэт народа манси Юван Шесталов в стихотворении «Назови по имени» пишет:

В 1972 году в издательстве «Современник» вышла книга Александра Шелудякова «Из племени кедра. Юганская легенда». Действие происходит в наши дни на Югане, притоке Оби. Местные жители считают себя племенем Кедра. Кедр растёт у реки, ствол местами одет мхом, словно седой, свалявшейся длинношерстной шкурой. Этот кедр помнит, что было пять сотен зим назад. Самая старая женщина в роду, когда мужчины уходят на рыбную ловлю, у кедра молится об их удаче. «Не одно дерево вокруг, такое же могучее, изгрызли молнии. Но не тронули они Кедра-бога. Стоит он святыней многих веков. Старики не помнят, кто первым из предков склонил голову перед царём урманов. Но говорят предания, что здесь, под тихий шепоток хвоистых ветвей, с древности племя Кедра решало судьбы рода, имённо здесь избирали вождей».

Юлиан Тувим

Финно-угорский Народ — марийцы — места молений выбирали рядом с высокими могучими деревьями, древними и красивыми, поскольку, по их мнению, молитва поднимается по дереву, и так человек связывается с богом. Священные деревья находят жрецы, они же назначают место и время моления. Возле каждой марийской деревни есть священная роща, тщательно охраняемая. Там разводятся большие костры, на которые верующие приносят жертвы богам. Самое священное место марийцев — гора Чумбиат в Кировской области, могила богатыря-бога, князя Чумбиата. Это было место объединения мари. Насаждая православие, русские войска взорвали могилу, вырубили рощу.

Священные молитвенные рощи известны у удмуртов, Мордвы, коми-пермяков, кеми, чувашей, башкир.

Из литературы известно, что в период разложения родового строя, в котором находились угры перед уходом с Урала, племенные вожди и старейшины собираются вместе для решения важных вопросов, но поскольку это происходило в священных рощах, там совершались и моления, продолжавшиеся несколько дней.

В поисках неожиданно нашёл интересный факт. Неоднократно бывая в Летнем саду Ленинграда и интересуясь его историей, читал все книги, которые сумел достать, и в одной прочитал неожиданное. Через год после основания Петербурга в 1704 году Петр I решил разбить Летний сад по образцу западных садов. Сам разработал план и указал, какие деревья садить, саженцы дубов посадил сам. И дубы растут по сей день. Плавая по северным рекам, видел величественные кедры, и решил их тоже посадить. Далее дословно: «Саженцы кедра привезли из-под Соликамска. Пётр I узнал, что в окрестностях его растут наилучшие кедры», но они не прижились, через несколько лет погибли. Откуда именно кедры — в книге не указано.

Встретился, наконец, с Вениамином Ивановичем Пономарёвым, после окончания техникума он был направлен на работу в Яйвинское лесничество, здесь и проработал всю жизнь.

О берёзовских кедрах узнал новое. Самое неожиданное было — книга преподавателя была не на русском языке. Иностранный язык после 1917 года в школах и техникумах тогда не изучали, и они не знали, какой это язык, преподаватель с листа читал свободно по-русски. Это могла быть латынь или немецкий язык, вряд ли ему был известен венгерский. Деревья в круге были искусственно посажены, у них у всех расстояние было друг от друга одинаковое до сантиметра, одинаковая толщина и высота. Берёзовке было 130 лет, а деревьям как минимум 300–400 лет, так что садили кедры не русские. У просёлочной дороги на Усолье в одном километре от Берёзовки они обнаружили странную рощу кедров. Она особенно заинтересовала преподавателя и В. В. Асанова. Приземистые деревья с тонкими стволами — это были кедры, и в то же время — не кедры. Были привиты там кедры на сосны, то ли сосны на кедры? Был период созревания кедровых шишек, время сбора ещё не наступило, так эти деревья были буквально усыпаны шишками, их было в несколько раз больше, чем на обычном кедре. Было этим деревьям тоже много лет. Потом долго мы обсуждали эти странные деревья.

Манси Юван Шестаков в 1980-х годах ездил в Венгрию искать знакомые черты и нашёл.

Я был в Венгрии три раза: в 1982, 1987 и в 1990 годах, могу сказать словами Шестакова:

Много узнал об истории и культуре Венгрии, проехал её вдоль и поперёк, искал связи с нашим краем и нашёл.

В венгерском городе Сегеде я увидел картину художника Чонтвари «Паломничество к кедру». Картина написана в самом конце XIX века. Огромный кедр, но кедр ливанский, не наш художник не видел наших кедров. У его подножия — всадники и длинная цепь танцующих женщин в белых длинных одеждах. Видно, что это — ритуальное действо.

В те годы массового туризма советских людей в каждом крупном городе и музее был экскурсовод, владеющий русским языком. После экскурсии я обстоятельно с ним поговорил. Он оказался общительным человеком, готовым поделиться своими знаниями. Он ждал следующую экскурсию, но автобус где-то задержался, и у нас оказалось много времени. Поговорили о картине, я рассказал ему о кедрах в Берёзовке.

Венгры обрели письменность только на своей новой родине, где и началась писаная история, а до этого были только фольклор и предания. Венгры всегда помнили о своей прежней земле и называли её «Прародина» с большой буквы, а также «Большая Венгрия». Не только простой народ, но и многие учёные считают, что 3000–2000 лет до нашей эры их предки жили от Балтийского моря до Енисея. Перед переселением родовой строй разлагался, но угнетения ещё не было, все были равны, и они вспоминают жизнь в Предуралье как «золотой век».

Венгры провели в странствии 450 лет, сменилось более десяти поколений, и из памяти исчезли все географические названия, помнят только лесостепь, огромные реки и горы.

О «Прародине» существует огромная литература, но на венгерском языке. Ещё в XIX веке был составлен на венгерском языке многотомный свод фольклора, мифов, сказаний, преданий о «Прародине», На русский и европейские языки из него ничего не переводилось.

О главной священной роще известно — она была, о ней много упоминается, но неизвестно, где. Место называется «Великий Кедр», «Большой Кедр», но всегда только кедр, никакое другое дерево. Дорога к нему занимала несколько дней, в народных песнях есть её описание, но очень условное; «у голубых озёр», «мимо узкой протоки», «стоянка у Волчьих холмов». У разных племён дорога описана по-разному, но очень поэтично.

Вдохновило даже на создание музыки. Композитор Фридьеш Хидаш на основании картины Чонтвари и народных песен в 1975 году написал музыку к балету «Кедр». На родине балет шёл с большим успехом. В 1985 году в Москву на гастроли его привезла балетная труппа Венгерского государственного оперного театра. В советской печати было несколько рецензий, восхищались декорациями: «…особенно впечатляющ образ кедра… стремительным кружением огромного хоровода вокруг мощно раскинувшего свои ветви кедра завершается спектакль — в кажущемся бесконечным движении исполнителей нашла своё образное воплощение мысль о том, что только единение людей, взаимная поддержка помогут им пройти ту долгую дорогу, символ которой пунктиром светящихся точек намечен на заднике сцены».

Именно в главном своём святилище вожди и старейшины угров решили идти в великий поход. По некоторым преданиям, к ним приезжал уговаривать сам Аттила. Встретив мой удивлённый взгляд, собеседник сказал, что удивительного ничего нет: Аттила готовился к решающей битве с ещё сильным Римом, собирал силы повсюду и мог приехать, чтобы привлечь на свою сторону большое и опытное воинство… Если он кочевал севернее Каспия, где-то на реке Урал, то сколько до вас километров? Я сказал, примерно 1500. Собеседник сказал, что гунны всадниками были с детства, могли не слезать с седла неделями, скакать верхом целый день. Если встреча была оговорена заранее, то через каждые тридцать километров стояли свежие, сильные, не теперешние лошади, и в день можно было проскакать 300 километров и больше по проторенной степной дороге, с проводниками преодолеть путь можно было за 5–6 дней. В те времена это было не расстояние. А о встрече с вождями угров говорится в нескольких источниках. Аттилу в Венгрии всегда уважали, по сей день в Венгрии самое распространённое мужское имя — Аттила.

Вдруг собеседник Спрашивает: «А вблизи вашей рощи нет ли какой-нибудь священной пещеры? В нескольких песнях говорится, что перед посещением священной рощи некоторые племена останавливались у какой-то пещеры, приносили жертвы, даже человеческие (для первобытного строя — это нормальное явление) и ехали дальше».

Конечно, есть. Это чаньвинская пещера, расположенная совсем близко, в верховьях реки Яйвы. Если ехать по левобережью Камы, надо сделать небольшой крюк, а у тех, кто ехал через Уральский хребет, она была совсем по пути. Артемий Бабинов открыл свою знаменитую дорогу по следам вогулов, которые на нартах приезжали из-за Уральского хребта на моление. Как место обрядов пещера известна с незапамятных времён до конца XVIII века, когда путешественник Лепёхин видел в ней деревянных идолов. Пещера была оставлена вогулами, когда русские освоили всё течение Яйвы.

Уральский писатель Андрей Ромашов написал книгу «Лесные всадники» о том, как угры ездили с юга к пещере для приношения жертв. Книга выдержала несколько изданий в Пермском книжном издательстве в 1950-х годах в серии «Библиотека путешествий и приключений». В книге есть иллюстрации и карта. Выход этой книги в большой рецензии в «Известиях» отметила Мариэтта Шагинян.

В 1960 году жертвенный четырёхугольный камень ещё лежал у входа. Недавно я узнал, что «чёрные археологи» испортили, раскопали и уничтожили всё, что можно. К пещере приближаются разработки известняка, и скоро она исчезнет совсем. Кстати, подобный жертвенный камень я видел в Башкирии на реке Белой у входа в знаменитую Капову пещеру.

О «Прародине», о великом походе часто писали венгерские поэты:

Шандор Пётефи. «О родине»

Шандор Пётефи. Без заглавия

Дерево-мать. Не потому ли коми-пермяки называют дерево женским родом — кедра, а от них и местные русские.

Шандор Пётефи. Без заглавия

Эндре Ади. «Заблудившийся всадник»

Имре Чанади. «Леса зверей и поднебесье птиц»

Михай Вади. «С востока»

Писали о кедрах английские поэты. Д. Г. Байрон в «Еврейских мелодиях» о шуме кедровых лесов, А. Теннисон в «Арабских ночах» о могуществе кедров, но они оба имели в виду ливанский кедр.

Действие романов Майн Рида «Охотники за растениями» и «Ползуны по скалам» происходит в Гималаях. Несколько страниц посвящено описанию гималайского кедра — деодара. Ботаник рассказывает о других видах кедра, в том числе о «сибирской сосне или сибирском кедре».

В России о кедре писал М. В. Ломоносов в своём переложении Псалма 103-го. Василий Каменский, проезжая трактом на Печору, писал: «Любуюсь на кедры, бегут километры».

Стихи о кедре имеются в сборнике новосибирского поэта К. Лисовского «Звёзды дальних дорог». Алтайский поэт Аржан Адаров свой сборник стихов озаглавил «Пусть живёт кедр», где о кедре много стихотворений, и это понятно. Учёные считают, что фармация сибирского кедра сложилась на западных склонах Алтайских гор и Саян. И потом распространилась по всей Сибири и Уралу. О кедрах писал поэт П. А. Кушев, родом из Чердынского района, и березниковский поэт Павел Петухов, родившийся недалеко от Берёзовки и многократно видевший берёзовский кедр. У писателя народа ханты Еремея Айпина имеется большая повесть «В тени старого кедра». Писатель Владимир Чивилихин в 1960-х годах опубликовал несколько рассказов и очерков о Кедрограде, посёлке с таким именем. Группа энтузиастов работала над сохранением кедров на Алтае. В те годы эта книга вызвала большой интерес, о Кедрограде писали многие газеты и журналы, был снят кинофильм. После преждевременной смерти Чивилихина эта тема заглохла.

Но кто описал священную рощу в Берёзовке — так и остаётся загадкой. Многие венгерские и финские учёные в XIX веке приезжали на Урал, были в Усолье и Соликамске. Их интересовали пути, которыми финно-угорские народы пришли из мест древнего обитания на свою нынешнюю территорию.

Первым был финский учёный Шегрен. В 1822 году он три недели провёл в Соликамске, где собирал материалы о коми-пермяках. Ездил ли он в окрестности — неизвестно, работы его опубликованы лишь в 1973 г. на финском языке.

Венгр Антал Регули ездил на Урал с 1843 по 1845 гг., был в Усолье, Соликамске, Бабиновской дорогой уехал в Сибирь. Его интересовали язык и фольклор манси и хантов. Он собрал огромный материал, но не успел его обработать и напечатать. Эту работу проделал его последователь Мункачи. Он издал четыре тома мансийского фольклора и три тома комментариев. Они выходили с 1892 по 1963 гг. на венгерском языке. Регули вёл подробный дневник путешествия, но он не опубликован. Член Русского географического общества В. Карелин в 1997 г. в «Соликамских вестях» опубликовал статьи «Венгерский исследователь на Урале». В Будапеште он нашёл уральские записи на немецком языке, но опубликовать в России не смог. Регули пишет, что в Соликамске он нанёс визит городничему, в Усолье смотрел писцовые книги и сделал из них выписки. Регули читал все книги по истории Пермского края, вышедшие к тому времени. В Венгерской Академии наук хранится рукописный коми-пермяцкий словарь, его передал учёному Волегов. Ф. А. Волегов — автор многих работ и статей по истории нашего края, он составил историческую летопись Усолья, рода Строгановых, автор статьи «Пермяки». Он хорошо знал все окрестности Усолья как управляющий Усольским имением, и всего вероятнее, что от него и могли исходить сведения о Берёзовке.

Фольклор хантов в 1898–1899 гг. изучал Й. Папал. Семь томов его трудов были опубликованы, начиная с 1905 года, на венгерском и немецком языках.

В 1858, 1877, 1888 гг. на Урал приезжал к манси и хантам финский учёный А. Алквист, его работы вышли на немецком языке в 1880 и 1894 гг. В 1877 г. вышла книга Л. Н. Майкова «О древней культуре западных финнов по данным их языка. По сочинению д-ра Августа Алквиста». Книга очень краткая, по интересующему нас вопросу в ней ничего нет.

Это и дало основание Ювану Шестакову написать: «У многих народов Севера фольклор не беднее рун карелов. В Венгрии и Финляндии изданы многие тома мансийского и хантыйского фольклора на языках оригинала, а также на венгерском и немецком. Эти эпические шедевры, составленные с научной точностью, не стали звучать в мировом масштабе, как струны «Калевалы». Почему?

Потому, что не пришёл ещё такой певец, который спел бы эти древние мелодии на одном дыхании, как Элиас Леннорт. К некоторым из этих народностей, возможно, такой придёт, Но придёт ли он ко всем? Не уверен. Возможно, фольклор многих малых народов так и останется фольклором-материалом для исследования учёных, но не для увлечённого чтения широкого читателя… Чтобы эпос стал настольной книгой широкого читателя, нужен волшебник, как Элиас Леннорт». («На лыжне «Калевалы», «Урал», 1985, № 8).

В 1990 г. в Москве издательство «Наука» выпустило сборник «Мифы, предания, сказки хантов и манси» с огромным предисловием и комментариями. Есть записи XIX века, но преобладают сделанные в советский период, что наложило свой отпечаток.

Иногда получается почти анекдот: если в XIX веке под кедром приносили большую жертву для удачной охоты, вплоть до человеческой, то в 1969 г. на реке Васюган записано: «На реке Чебачья есть мысок, там растут три кедра. Кто хочет на гармошке или балалайке хорошо играть, нужно туда двенадцать ночей ходить и играть…»

Какая трансформация за тысячи лет, тем более ценен не тронутый цивилизацией фольклор, записанный в XIX веке.

Что же происходит на берегах Сырьи после ухода угров? Полное молчание, но помогает топонимика. Такого большого скопления угорских географических названий в одном месте в Прикамье больше нет, встречаются в других местах одно или два, а тут восемнадцать деревень и семнадцать речек. Если дошли они до русских, четвёртых по порядку русского этноса, как же жили тут постоянно, передавая названия из поколение в поколение, от одного языка другому.

Землями владели с 1558 г. Строгановы, но осваивали берега Камы, руки у них до Кондаса и Сырьи не доходили.

В 1623 г. на Сырью добрался переписчик Кайсаров. «По обе стороны речки Кондас берега пустые и леса дикие. На речке на Сырье деревня Верх-Сырья, в ней четыре двора, деревня Дикъгор на устье речки Сырьи, в ней два двора, пустошь Етыпка вверх речки Сырьи, двор пуст». Национальность переписчик не указывает, смесь русских и угорских названий, мизерные деревни, но, видимо, когда-то были больше. Дикъгор, гор-город, и вряд ли это название дали бы деревне в два двора, стоял он на месте, где русские основали деревню Северный Кондас. Деревня эта не имела улиц, дома располагались кругом, на обрыве двух рек видны следы валов, на город это похоже. Деревня исчезла в 1965 г.

В 1629 г. берега Сырьи были отданы Пыскорскому монастырю, но он развитию земель на дальней реке не уделял внимания, и земли у них отобрали.

П. О. Чупин в 1734 г. составил карту провинции Соли-Камской, на Сырье всего две деревни, но у них уже русские названия Селинское и Семунино, обе существуют доныне. Вскоре началась активная русская колонизация берегов Сырьи.

О том, что в Сырьинской долине было большое поселение и сохранилось поклонение кедру, свидетельствует жизнь Стефана Великопермского. Считается, что он проводил свою миссионерскую деятельность в XIV веке на Вычегде. Был ли в Чердыни — большой вопрос, о более южных землях и речи никто не вёл. В его житии перечисляются народы, которые он крестил и где срубал священные деревья. Среди названных «вогуличи, сырьяне, гайяне». С первыми и последними всё ясно, о «сырьянах» комментаторы или молчат, или ставят знак»?». А это жители обширной сырьинской земли. Если Стефан предпринимал путешествия, чтобы срубить отдельное священное дерево язычников, то целую главную священную рощу он миновать не мог. Тогда, видимо, были вырублены кедры на кругу, и выросли новые от старых пней. У кедров это бывает. Или вновь посажены после ухода Стефана Великопермского. Почему уцелел центральный кедр — не смогли срубить, или что-то помешало? И тогда, видимо, начался упадок края, города превращались в деревни. Но до прихода русских дотянули, передали названия рек и урочищ, и исчезли. Одни учёные считают, что ушли на запад, в места компактного проживания коми-пермяков, другие считают, что растворились в русской среде.

О каком-то особом значении кедра жители Берёзовки не знают. Старики говорят, что до 1917 года пермяки в национальной одежде пешком шли в Соликамск на Девятую Пятницу, возвращаясь назад по Косинскому тракту, изредка некоторые из них сворачивали в Берёзовку и сидели у подножия кедра, что-то говорили, но не молились. Видимо, уже не знали молитв кедру, какие-то совсем древние предания влекли их сюда.

Самым способным и любознательным студентом Соликамского лесного техникума был Василий Васильевич Асанов, уроженец Северной Колвы. По словам Пономарёва, он составил план кедровой рощи для себя, кроме того, срисовал из книги. После окончания учёбы он работал на Шарташской лесной даче под Свердловском, где прославился опытами над кедрами, а толчком послужил осмотр необычной рощи кедров у Берёзовки. О них в 1960-х годах было много статей в центральной печати. Статья в «Неделе» называлась «Асановский кедр», были публикации и в специальной литературе. На участке, замкнутом со всех сторон вековыми соснами, разместилась лесная лаборатория, которую в кругу знатоков называют «асановской академией». Он объездил все кедровые рощи и сады Среднего Урала и Горной Ойротии, отовсюду привозил семена и саженцы, высаживал, прививал. Его цель — чтобы кедр плодоносил не в столетнем возрасте, а немного раньше.

В Будапеште на огромной «Плошали героев» сооружён огромный памятник «Тысячелетие Венгрии». Огромная колонна, у её подножия — конная статуя Арпада, верховного вождя венгров, который привёл их сюда. По бокам — шесть конных статуй вождей всех венгерских племён, пришедших с Арпадом. Один из них — Конд, это и название племени, а Сырья впадает в Кондас. Видимо, это племя обитало на этих берегах. Племя было большое — за Уралом есть ещё речка Конда, на ней жили манси. По бокам далее идёт колоннада, и в ней с каждой стороны по шесть статуй великих людей Венгрии.

На месте, откуда венгры ушли, всё иначе. У подножия главного кедра стоял жилой дом. В 1970 году в нём случился пожар, дом сгорел дотла, огонь перекинулся и на дерево. Огонь уничтожил верхнюю часть великана. Уцелела примерно одна треть его былой мощи. Он отчаянно борется за жизнь, но дни его сочтены, он погибнет. Судить о его мощи могут лишь те, кто его видел. В то же время пьяный совхозный тракторист опрокинул цистерну бензина на полукруг кедров. Он протащил её по корням всех кедров, обильно поливая бензином. Кедры стремительно погибали, уцелело три дерева у реки. В центре рощи необычных кедров в конце 1950-х годов нефтеразведка построила кочегарку, и дым из трубы непрерывно окутывал кедры, горячий шлак вываливали на их корни, вся роща погибла.

«История, к счастью, не перестаёт быть историей оттого, что по той или иной причине потомки ничего не знают и даже не догадываются о тех или иных её событиях»

В. Золотуха.

«Великий поход за освобождение Индии».

Многое могли бы сказать археологи, но нога археолога, вернее лопата, в Березовском округе никогда не была.