Замок Горменгаст

Глава сороковая

Солнце согревало мрачный камень Горменгаста, птицы сонливо прятались в тени его башен, повсюду царила тишина, нарушаемая лишь жужжанием пчел, снующих среди вьющихся растений, в полуденном затишье зеленый дух леса задержал дыхание, как пловец перед прыжком в воду. Лениво ползло время, все спало или находилось в оцепенении. Стволы могучих дубов были покрыты пятнами золотистого света и прихотливыми тенями, их раскидистые ветви тянулись в стороны как руки правителей давних времен, отягощенные золотыми браслетами солнечного света. Неподвижность бесконечного дня не нарушало никакое движение. Но вот с одной ветви сорвалось что-то, и в тишине прозвучал шепот потревоженных листьев. Покров тишины и неподвижности был проткнут, но ранка почти тут же затянулась.

Но что же нарушило этот покой и бездвижность? Никакой лесной зверь не рискнул бы пролететь такое расстояние сквозь зеленый полумрак. Нет, это создание имело человеческий облик. Оно было похоже на ребенка, с густыми короткими волосами и личиком, покрытым веснушками, как яйцо какой-то птицы. Стройное, худенькое тело, обрызганное пятнышками света, как невесомое, зависло в воздухе.

Но черты лица этого существа описать было бы очень трудно. Можно было лишь догадаться, что это девочка. Ее лицо напоминало маску, в которой не было ничего отталкивающего, равно как и привлекательного. Глядя на это лицо-маску, нельзя было определить и то, что у этого существа было на уме. И все же, несмотря на то что черты этого лица были столь неопределенны, голова с таким изяществом сидела на длинной шее, шея так безупречно и так гармонично соединялась с хрупким телом, движения головы, шеи и тела были столь выразительны, что не возникало ощущения какой-то ущербности лица, наоборот, если бы лицо обладало своей собственной жизнью, то это бы разрушило тот отрешенный, неземной и таинственный вид, которым обладало создание.

Это удивительное создание, казавшееся единственным живым существом во всем задремавшем дубовом лесу, зависнув над землей, неприятно быстрыми движениями пальцев стало общипывать перышки с дрозда, которого оно успело схватить во время полета сквозь листву и удушить в маленькой жестокой ручке.