Замок Горменгаст

Глава шестьдесят вторая

Когда Фуксия услышала о вероломстве Щуквола и поняла, что ее первая и единственная сердечная привязанность связала ее с убийцей, ее лицо потемнело от глубочайшей боли и ужаса, и уже никогда более это выражение страдания и трагичности полностью не покидало ее.

Долгое время она, закрывшись у себя в комнате, вообще не желала никого видеть. Фуксия не могла выдавить из себя слезы, а чувства, бушевавшие в ней, требовали выхода. И это помимо всего прочего очень угнетало Фуксию. Поначалу она все переживала так, словно ее сильно избили, и ее мучила чуть ли не физическая боль. Руки у нее дрожали, пальцы теряли чувствительность. Беспросветная подавленность засасывала ее как черное болото. Ей не хотелось жить. В груди рос и ворочался комок боли и ужаса, давя на ребра. Целую неделю по ночам она не могла заснуть. А потом в ней словно что-то затвердело, она ушла в раковину, и к ней пришла холодная горечь. Она искореняла в себе все едва зарождающиеся мысли о любви, столь свойственные ее натуре. Она беспокойно ходила взад и вперед по своей комнате. Она сильно изменилась. За несколько дней Фуксия постарела на несколько лет. Она считала теперь, что мир вокруг нее столь отвратителен, что безжалостность и двуличие вполне оправданы, и не видела уже в поведении Щуквола ничего предосудительного. Она возненавидела мир, в котором жила.

Когда Тит пришел навестить Фуксию, он был поражен изменениями, которые произошли в ней – изменился даже ее голос, глаза глубоко запали. Тит впервые осознал, что она не только его сестра, но и женщина, страдающая женщина.

Фуксия, в свою очередь, тут же заметила изменения, которые произошли в Тите. Его смятение было столь же явным, как и неприкаянность. Его жажда свободы была столь же сильной, как и ее жажда любви. Но что он мог изменить в своей жизни? Что она могла изменить в своей? Со всех сторон их окружал Замок Горменгаст, раскинувшийся на многие мили, вздымающийся к облакам, неизведанный, темный как сумрачный день.

– Спасибо за то, что ты пришел навестить меня, – сказала Фуксия, – но говорить нам с тобой не о чем.

Тит, прислонясь к стене, стоял молча. Фуксия так постарела! Тит пяткой стал ковырять потрескавшуюся штукатурку, и вскоре кусок ее отвалился.

– Мне до сих пор не верится, что он мертв, – сказал наконец Тит после долгого молчания.

– О ком ты говоришь?

– О Флэе, конечно. И обо всем том, что с ним было связано… Помнишь его пещеру? Теперь в ней уже никто и никогда не поселится. А ты бы не хотела.

– Нет, – прервала Тита Фуксия, догадавшись, о чем он хочет спросить. – Не сейчас. И вообще никогда. Мне вообще не хочется никуда выходить. Ты видел этими днями Доктора Слива?

– Пару раз. Он попросил меня передать тебе, что ему хотелось бы с тобой встретиться, когда у тебя будет желание. А сейчас он плохо себя чувствует.

– А кто из нас сейчас хорошо себя чувствует? А ты что задумал делать? Ты сильно изменился. Наверное, все, что тебе довелось увидеть, было действительно ужасно. Но ничего на рассказывай мне! Я не хочу больше об этом говорить!

– Кругом стоят часовые и ходят караулы, – сообщил после короткого молчания Тит.

– Я знаю.

– И в Замке комендантский час. Мне нужно вернуться к себе к восьми часам. А ты знаешь, как зовут человека, который стоит на часах у твоей двери?

– Не знаю. Он торчит там с утра до вечера, почти не отлучаясь, а ночью спит под дверью. А под окном, во дворе, еще один.

Тит подошел к окну и посмотрел во двор.

– И зачем он там стоит?

Повернувшись к Фуксии, он резко добавил:

– Его никогда не поймают. Он слишком хитер. Он настоящий хищник. Надо бы сжечь к чертовой матери весь этот мерзкий Замок, чтоб в нем сгорел и Щуквол, и мы, и весь мир, чтобы очистить это место – пусть оно зарастет зелененькой травкой!

– Тит! – позвала Фуксия, – Подойди ко мне.

Тит пересек комнату неверными шагами. Руки у него тряслись.

– Тит, я по-прежнему люблю тебя, но сейчас у меня не осталось никаких чувств. Ни для кого. Я вроде бы умерла. Даже ты словно умер для меня. Но я знаю, что люблю тебя. Ты единственный, кого я люблю… но сейчас я ничего не чувствую и не хочу ничего чувствовать. Я слишком много перечувствовала… я устала от чувств… я боюсь их…

Тит шагнул к Фуксии еще ближе. Она смотрела ему прямо в глаза. Еще год назад они поцеловались бы как брат и сестра, тогда им была нужна любовь друг друга. Теперь им эта любовь была еще нужнее, но что-то сломалось в них. Между ними раскрылась пропасть, через которую не было моста.

Но Тит все-таки схватил ее за руку, сжал, потом повернулся и быстро вышел из комнаты.