Зима Скорпиона

34

Шевченковский район,

Киев, Украина

Ирина ждала его в маленьком кафе-закусочной Центрального вокзала. На ней были темные очки и кудрявый светлый парик под шапкой. Она заказала две порции кофе и пампушки. Скорпион наблюдал, как она вошла в главный вход вокзала, из «Макдоналдса» на противоположной стороне улицы. «Хвоста» за ней не было видно, но Скорпион на всякий случай выждал еще минут десять.

В «Макдоналдсе» телевизор показывал общую панику. Из Киева в сельские местности бежали десятки тысяч людей. Все дороги из Киева были забиты машинами, движущимися в одну сторону, и военной техникой, направляющейся навстречу. В некоторых районах Киева и в других городах шли грабежи. Окна магазинов разбивали и с полок сметали все дочиста. По улицам рыскали группы юнцов, они вламывались в дома и забирали продукты и все, что могли унести с собой. Горобец, выступая от лица Давыденко, сообщил о введении военного положения в стране. «Грабителей будут расстреливать», — заявил он, глядя прямо в камеру.

Еще раз осмотревшись, Скорпион пересек улицу и вошел в здание вокзала. Зал ожидания был забит людьми, многие были с семьями, с кладью и уже потеряли надежду уехать до начала войны. Он нашел кафе. Там яблоку негде было упасть, и стоял густой табачный дым. Протиснувшись к Ирине, Скорпион положил руку на стойку, и Ирина сжала ее.

— Почему Славо еще с вами?

— Не знаю. Я думаю, что, пока ты не позвонил, Виктор стал задаваться вопросом, не пренебрегаю ли я своими обязанностями.

Ирина огляделась.

— Почему мы встречаемся здесь?

Стиснутые у стойки, они могли смотреться как одна из пар, пытающихся попасть на поезд.

— Аэропорт забит, все билеты на рейсы раскуплены. Есть поезд на Краков в 22:48. Некоторая дополнительная сумма позволила мне добыть два билета. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

Она вглядывалась в его лицо.

— Что ты сказал?

— Ты поняла, что я сказал.

— Это из-за войны?

— Потому что после телепередачи все, что мы могли сделать, будет сделано. — Он прикрыл рот ладонью так, чтобы слышать его могла только Ирина. — Здесь слишком много народу желает моей смерти, а после телепередачи и твоя жизнь гроша ломаного стоить не будет. Даже если Горобцу будет что сказать по этому делу.

— Но Виктор… — начала Ирина.

— Может, он справится. После телепередачи Давыденко и Горобец будут вынуждены перейти к обороне. НАТО страшно напугана. Если у них будет выход, они им воспользуются. Русские тоже. Они загнали себя в угол. Наша телепередача даст им искомый предлог. Если Горобец предложит им то, чего они хотят, русские пойдут на сделку. Оглянись вокруг, — сказал он, кивая на людей, набившихся в кафе. — Эти люди не готовы воевать.

Ирина достала из сумочки сигарету, закурила, сделала глубокую затяжку и задумчиво выдохнула дым.

— А что мы будем делать в Кракове? — спросила она.

— Сядем в самолет. Я хотел бы показать тебе некоторые места.

Ирина издала короткий смешок.

— Господи, все это время я думала, что ты самый неромантичный мужчина из всех, кого я встречала.

Она склонилась к нему и поцеловала в щеку.

— Мы не можем уехать. От нас слишком многое зависит, — сказала она. — Что с Аленой?

— В лечебнице мне сказали, что никогда о такой не слышали.

— Она исчезла, — кивнула Ирина. — Я просидела в лечебнице всю ночь. Когда утром я уехала, чтобы встретиться с Виктором, она была еще там. И она была нетранспортабельна.

— А доктор Яковенко на пороге войны вдруг якобы уходит в отпуск!

— После нашего разговора я попросила Виктора, чтобы он поручил кому-нибудь выяснить, что произошло. Удалось узнать только то, что вскоре после моего ухода пришли какие-то люди и кого-то увели. Никто ничего не видел, никто ничего не знает. Санитарка обещала им, что если ее будут спрашивать, она поклянется, что такой пациентки никогда не было.

Ирина склонилась ближе к нему:

— Так это Шелаев убил Черкесова? Ты уверен? У тебя есть доказательство? Почему?

— Горобец обманул его. Он сказал, что Черкесов намерен вернуть Крым России.

— Это безумие. Даже Черкесов… — она остановила себя. — Шелаев на видео признал, что убить Черкесова приказал Горобец? Будет ли этого достаточно для того, чтобы остановить Россию?

— Должно быть, — сказал Скорпион, посмотрев на часы. — Нам пора ехать на телевизионную станцию.

Ирина стала собирать свои вещи. Прежде чем она поднялась, Скорпион тронул ее руку.

— Так как насчет Кракова?

Ирина стояла, натягивая на плечо ремень своей сумочки. Она прижалась к нему. Он ощущал ее всю.

— Я не могу оставить свою страну. Не сейчас, — прошептала она.

Скорпион убрал свою руку, и они вышли.

Пошел снег. Движение по Вокзальной площади было плотным. Они сели в трамвай, идущий в сторону проспекта Победы. Скорпион смотрел из окна вагона на улицы и на падающий снег, и вдруг по совершенно непонятной для него причине у него в мозгу возник очень странный вопрос: доведется ли ему еще когда-нибудь в жизни увидеть снег?

Телестанция «Интер» размещалась в прямоугольном здании в Шевченковском районе. Они вошли в вестибюль, отряхивая ноги от снега. Когда дежурная, несмотря на парик, узнала Ирину, глаза ее от удивления расширились. Она объяснила им, как пройти к кабинету менеджера на втором этаже. Но сначала Ирина зашла в дамский туалет, откуда вышла в черном парике, воспроизводившем тот ее облик, который знали люди. Перемена была невероятной. Это снова была Ирина. Даже ее походка стала другой. Они постучали и вошли в кабинет.

Видимо, дежурная предупредила менеджера об их приходе, потому что он встретил их стоя у стола. Это был мужчина средних лет в толстых очках в пластмассовой оправе.

— Добрый день. Я — Владислав Коробей, «Линия конфликта», — он назвал передачу, в которой должна была выступать Ирина, и стал быстро что-то говорить ей по-украински. Потом посмотрел на Скорпиона:

— Хто вы?

— Мий охоронец, — быстро ответила Ирина.

Коробей обошел стол, говоря что-то, чего Скорпион понять не мог, разобрав только упоминание пана Ахнецова. Он указал на большой телеэкран на стене и пультом прибавил звук. Там показывали вводной ролик к предстоящему появлению Ирины. Это была непрерывная речь ведущего, сопровождаемая изображениями Ирины, Кожановского, Черкесова, митинга на стадионе в Днепропетровске. Кадры сменяли друг друга — крики в толпе, выстрелы, бегущие люди и взрыв машины Черкесова. Потом был стоп-кадр огненного шара от взрыва и опять портреты Ирины, безумно красивой на некоторых из них.

Продолжая говорить, Коробей повел их к лифту. Они спустились в большую подвальную студию, где Коробей представил их работникам, в том числе сидевшей на табуретке пышной брюнетке в топе с глубоким вырезом, Татьяне, которой в это время делали макияж. Скорпион решил, что это ведущая. Они с Ириной обменялись поцелуями в щечку и стали болтать как давние подруги, при этом их взгляды выдавали готовящихся к бою соперниц. Скорпион изучал обстановку Там были три камеры, направленные на сцену, которая была оформлена под богатую гостиную с видом на Софийский собор на заднем плане.

Они прошли в аппаратную. Один из мужчин, Скорпион решил, что это режиссер, что-то сказал Ирине по-украински. Она обернулась к Скорпиону:

— Они просят твою видеозапись.

Скорпион извлек DVD из кармана рюкзака и протянул режиссеру. Тот передал его человеку, сидящему у монитора с множеством ручек настройки, и через несколько секунд на мониторе появилось изображение. Это был Шелаев, сидящий за столом в сельском доме в свете единственной свечи. Изображение было не слишком четким, но Шелаев узнавался безошибочно.

— Как вы нашли меня? — спросил Шелаев.

— Кое-что сказала Алена, — услышал Скорпион собственный голос, который перенес его назад, в страшную ледяную пустыню радиоактивного леса. Все смотрели видео очень внимательно. Скорпион взглянул на Ирину. Она была так же сосредоточена, как и остальные. «Она впервые видит это», — напомнил себе Скорпион. Люди ахали, когда Скорпион рассказывал Шелаеву, что Алену пытали, а Шелаев вскрикивал и бил кулаком по столу. А когда Шелаев рассказывал, как он вызвал взрыв в «мерседесе» Черкесова с помощью сотового телефона, послышался шумок обсуждения. Обсуждение продолжалось и дальше, но, когда Шелаев стал читать Шевченко, наступила напряженная тишина, которая стояла и тогда, когда он приставил себе к горлу нож и убил себя. Запись зафиксировала, как он сползал на пол с торчащим из макушки острием ножа, и на этом закончилась.

— Боже праведный! — сказал кто-то.

После недолгой паузы все заговорили. Режиссер что-то сказал Ирине. Та обернулась к Скорпиону, ее глаза блестели.

— Он сказал, что до этого момента он, как и все прочие, был уверен в нашей виновности. Он сказал, что это все меняет.

Один из присутствующих что-то сказал, и режиссер повторил это Ирине.

— Что он сказал? — спросил Скорпион.

— Он сказал, что это будет не просто хорошая передача — это великая передача! — ответила она с улыбкой. Возникло возбуждение, люди перешептывались. Один из них показал Ирине и Скорпиону, где им нужно сесть и какая камера будет на них направлена.

Скорпион начал догадываться, что снимать хотят и его. При первой возможности он увел Ирину в место позади камер.

— Что происходит? Уж не хотят ли и меня снимать?

— Да, они считают, что это важно. Татьяна хочет задать тебе несколько вопросов, — сказала Ирина. — А что?

— Ни в коем случае. Я не показываюсь на телевидении, я не позволяю себя фотографировать. Никогда! Это погубит все, что я делаю.

— Разумеется. Я скажу им, — ответила она, заботливо глядя ему в глаза. В этот момент он испугался. Он почувствовал, что Ирина влюбляется в него.

Она отошла, какое-то время поговорила с режиссером и Татьяной и вернулась.

— Тебе нужно выступить. Ведь это ты говоришь там с Шелаевым. Они предлагают маску. Годится?

— Нет, если будет видна хотя бы половина моего лица.

Ирина еще раз переговорила с телевизионщиками и вернулась.

— Ты будешь в темных очках, а остальная часть твоего лица будет закрыта и еще затемнена электронными средствами. Твой голос тоже будет изменен. Илько…

— Кто?

— Режиссер, — Ирина указала на мужчину, который разговаривал с Татьяной. — Он считает, что маскировка будет даже полезна. Она сделает все более убедительным. Добро?

Скорпион кивнул. Он посмотрел на часы. Запись уложится в полчаса, и у них еще будет большой запас времени, чтобы успеть на краковский поезд, хотя он еще не был уверен, что она согласится поехать с ним. Наблюдая ее здесь, в центре внимания, перед готовящимися к съемке телекамерами, он спрашивал себя, готова ли она отказаться от всего этого ради него? С чего бы это ей? С чего бы это кому бы то ни было?

Ассистент увел Скорпиона в маленькую боковую комнату, где тот примерил темные очки, кепку и маску и испробовал устройство искажения голоса. В зеркале он выглядел террористом. «Будь я зрителем, я бы не поверил ни одному слову из уст этого человека», — подумал Скорпион. Вскоре к ним присоединилась Ирина. Она осмотрела его критически, склонив голову.

— Илько прав. Так лучше, — сказала она.

Пришла ассистентка, принесла чай и стала делать макияж Ирине. Скорпион еще раз посмотрел на часы. Что-то стало его тревожить. Дело почти закончено, убеждал он себя, но инстинкт подсказывал ему, что не все ладно. Снаружи доносились какие-то звуки.

— Что это? — спросил он.

— Они почти подготовились, — сказала ассистентка. — Осталось всего пять минут.

Скорпион прислушался и понял, что за дверью были люди. Он потянулся за пистолетом, но дверь внезапно распахнулась, и в комнату ворвалось человек шесть спецназовцев СБУ в полном боевом снаряжении, с оружием, направленным на них с Ириной. Скорпион понял, что, даже успей он среагировать, они с Ириной почти наверняка были бы убиты. Двое схватили Скорпиона и повалили на пол лицом вниз. Краем глаза он увидел, что так же обошлись с Ириной и ассистенткой. Он почувствовал, что его обшарили, а кто-то пнул его по ребрам. Его пистолет выхватили из кобуры, а руки стянули за спиной пластиковыми наручниками. Ирина лежала рядом с ним, ее держали двое спецназовцев.

В комнату, держа в руке пистолет, вошел их командир. Даже лежа на полу, с шеей, плотно придавленной коленом спецназовца, Скорпион узнал его. Щека и нос этого человека еще были опухшими и синели от ударов Скорпиона.

Это был Кулаков.