Зима Скорпиона

37

Борисполь,

Киев, Украина

Скорпион, закованный в кандалы, сидел на полу в своей камере, ожидая казни. Свет в камере оставили включенным, и охранники приглядывали за ним в глазок. Он больше не думал о побеге. Даже скованным и с болью во всем теле он мог бы вырубить пару охранников, но они знали, насколько он опасен. Они придут с достаточной силой, чтобы одолеть его. В лучшем случае он сможет нанести травмы нескольким из них.

Не думал он закончить свою жизнь таким образом. Столько вопросов осталось без ответа. Началась ли война?

Вроде никто не вел себя так, как ведут во время войны. Не было и слышно ни взрывов, ни сирен. Сумел он предотвратить войну или его запрятали так глубоко за толстые стены Лукьяновки, что взрывы бомб в городе до него не доносятся? Добрался ли Ахнецов до кого-нибудь в России? Что случилось с YouTube? Почему все ведут себя так, словно никто не знает о той видеозаписи? Как они сумели выследить его с Ириной на телестудии? Кто предал их?

Что с Ириной? Он пытался спасти ее, но не смог. Ее спасло что-то сказанное Горобцом. Почему Горобец спасал ее? Потому ли что она была для них слишком важным предметом торга? В том ли дело, что она — дочь основателя «Руха»? Во всяком случае, она в безопасности — пока. Она старалась помочь ему. Возможно, даже любила его. Он видел это или что-то близкое к этому в ее отчаянном взгляде, когда ее тащили из зала суда. Он хотел бы видеть ее, коснуться ее.

На какой-то момент он вообразил их вдвоем на его парусной яхте «Зефир», названной так в честь ласкового западного ветра в Средиземноморье, с надутыми бризом парусами где-нибудь в Кикладах, например, в темно-синих водах между Спросом и Паросом. Он представил себе, как она будет выглядеть в бикини, с согретой солнцем кожей, среди бескрайнего голубого простора. Как они вдвоем будут вгрызаться в свежезажаренного на гриле морского окуня, освежаясь добрым вином Bâtard-Montrachet Grand Cru.

«Ведь я почти выиграл», — думал он. Он обратился мыслями ко всему, что случилось. Где он ошибся? Чего не заметил? Как СБУ узнала, что они на телестудии? Кто настучал на них? Ахнецов? Менеджер телестудии Коробей? Почему? Ведь они хотели показать запись.

И это была не работа СВР. Он позаботился о том, чтобы обезопасить Гаврилова, да и вопрос об участии СВР в этом деле был пройденным этапом. Если только в игре не принимал участия кто-то еще. Но кто? От киевского центра ЦРУ он держался в стороне, к тому же Контора хотела, чтобы он предотвратил войну. И что с видеозаписью, которую он поместил в YouTube? Даже если ЦРУ было замешано в деле, оно хотело, чтобы запись увидели. Это или смягчило бы кризис в отношениях с Россией или доказало бы непричастность США ко всей этой истории.

Если только в офисе Кожановского не было «крота». И тут его озарило: Славо!

Но как они отследили Ирину? Что «хвоста» на пути от Центрального вокзала за ними не было, Скорпион не сомневался. Но возможно, что он им и не требовался. Если Славо узнал номер последнего сотового телефона Ирины, они могли следить за ней посредством GPS.

Скорпион поднял взгляд. Из коридора послышались звуки. Его сердце забилось сильнее. Жизнь подходила к концу. В его мозгу промелькнули образы Ирины, потом Найлы той ночью в Амстердаме. Он вспомнил Келли, как она выглядела с золотистым загаром на Тивериадском озере. «У меня осталась уйма незавершенных дел, — подумал он. — Но у кого их не остается?».

Он услышал приближение охраны. Судя по звукам шагов, там было не меньше шести человек. Они остановились у двери его камеры. У него пересохло горло, и он едва мог дышать.

Скорпион вспомнил одну ночь в пустыне из времен его детства. Умер один из сыновей шейха Заида, Малик, сын от второй жены Латифы. Он поранился при падении, в рану попала инфекция, и, когда его привезли в больницу, спасти его было уже невозможно.

В течение трех дней траура они сидели у огня в шатре. Латифа не могла удерживать рыданий, и шейх Заид, вместо того чтобы утешить ее, отослал из шатра. Когда Скорпион вопросительно посмотрел на него, тот сказал:

— У пророка Мухаммеда, мир праху его, есть хадис, в котором говорится: «Плач по покойнику мучает его в могиле».

— Значит, мы не должны плакать? — спросил тогда Скорпион.

— Это не имеет значения, но лучше не плакать, — ответил шейх, однако Скорпион заметил слезы в его глазах.

Послышался звук поворачивающегося ключа, и дверь открылась. Скорпион напрягся. Пуля в затылок, и боль прекратится. «Ничего не говорить, ничего не показывать им, — сказал он себе. — Умирают все». Он сделал глубокий вдох и взглянул на человека, вошедшего в камеру. Тот смотрел в сторону, говоря что-то охраннику, так что лицо его было в тени, и Скорпион поначалу не понял, кто это. Но вот он вышел на свет, и Скорпион увидел его лицо. Это был хорошо сложенный мужчина на седьмом десятке, в костюме от Армани и в очках в стальной оправе, почти совершенно седой. «Это невозможно, — сказал себе Скорпион, — у меня галлюцинации».

— Скорпион, — сказал этот человек, и не узнать его голос было невозможно.

Иванов, «Шахматист», директор Федеральной службы безопасности России, собственной персоной. Выглядел он почти в точности так, как тогда, когда Скорпион видел его в последний раз в Санкт-Петербурге. Его мысль сразу перенеслась в прошлое — Найла, Дачный клуб на Невском проспекте, и чем все это кончилось в здании склада вблизи Нарвской заставы.

Скорпион попытался встать на ноги.

— Снимите с него оковы, — сказал Иванов охраннику по-русски, а затем обратился к Скорпиону по-английски:

— Вы можете идти?

— Не уверен.

— Пошли, — сказал Иванов, подхватив Скорпиона под руку, чтобы поддержать его. Охранник поддержал его с другой стороны. — У нас не так много времени.

Скорпион пытался идти. Без кандалов это у него получалось, но едва-едва.

— Значит вторжения, войны не было? — спросил Скорпион.

— Нет. В чем дело? — спросил Иванов, когда Скорпион остановился.

— Мне нужно кое-что сделать, — ответил Скорпион.

— Не сейчас. У нас всего несколько минут. Я не хочу, чтобы это обратилось в мерзкую свару между чиновниками.

Иванов и охранник помогали Скорпиону идти к стальной двери тюремного корпуса. Из-за дверей некоторых камер доносились крики.

— Где Кулаков? — спросил Скорпион, вися между Ивановым и охранником. С ними были еще двое в штатском, их Скорпион счел работниками ФСБ, и несколько других тюремных охранников.

— Не здесь, — ответил Иванов, глянув на охранника.

— Правда, — подтвердил тот.

— А что со Степаном? — спросил Скорпион.

— С кем?

— С ненормальным блондином, что помогает на допросах.

— У него крыша поехала, — пояснил охранник Иванову.

Иванов остановился и посмотрел на Скорпиона.

— У нас нет времени на него.

— Он убил молодую девушку. Она не заслужила такой смерти. Она не должна была принять смерть от его рук, — сказал Скорпион, отталкивая их и пытаясь идти самостоятельно.

— Я был прав, — пробурчал Иванов. — Вы сентиментальны.

— Это займет всего минуту, — сказал Скорпион. — Где он? — спросил он охранника.

Тот указал на лестницу. Они поднялись на два этажа, Скорпион морщился от боли на каждом шагу. Иванов открыл дверь в кабинет, находящийся в стороне от коридора, и заглянул внутрь. Он подозвал охранника:

— Это он?

Охранник кивнул.

Степан в одиночестве сидел за столом. Он смотрел на пламя свечи, над которым держал пинцетом визжащую белую мышь.

— Я даю вам одну минуту, — сказал Иванов. — Затем мы уходим. С вами или без вас.

Скорпион вошел и закрыл за собой дверь.

— Вы спасли меня. Почему? — спросил Скорпион. Они сидели на заднем сиденье «Лады Рива», едущей по улице Грушевского мимо правительственных зданий в Мариинском парке. Скорпиону все это представлялось нереальным. Ему казалось, вот-вот, и это окажется сном, и он проснется в своей камере, ожидая пули в затылок.

— Я суеверен. Русские все суеверны, даже атеисты. Особенно атеисты, — сказал Иванов, улыбаясь.

— Вот, — продолжил он, наливая из фляжки в металлический стаканчик объемом в один глоток. — «Столичная Элитная», не та украинская моча, которую пьют здесь. Похоже, вам это нужно. Будем здоровы!

Скорпион выпил.

— Какое же суеверие побудило вас влезть во все это? — спросил он.

— Вы уже дважды помогли России, — сказал Иванов. — И самое забавное, что оба раза у вас не было намерения делать это.

— Эти долбаные авантюристы, — прорычал Иванов, и Скорпион понял, что он имеет в виду СВР. — Зачем втягивать нас в войну с НАТО, когда она нам не нужна и когда мы не можем ее выиграть? Украинского политика мы могли купить, продать и обменять сотню раз. Что за идиотизм!

Он налил в стаканчик еще порцию водки и выпил.

— У меня было предчувствие, что вы нам еще когда-нибудь понадобитесь. Бог троицу любит! Хотите, называйте это суеверием, хотите — подстраховкой. — И он пожал плечами.

Скорпион начал было смеяться, но вынужден был остановиться, скорчившись от боли, снова засмеялся и снова скорчился.

— Для человека, которому оставались считанные минуты до превращения в труп, вы удивительно веселы. Что смешного? — Иванов смотрел на него с интересом.

— Суеверие. В самом деле? — ухмыльнулся Скорпион. — Неужели возможность иметь живого свидетеля, который знает, кто на самом деле убил Черкесова, и тем дает вам в руки козырь как против СВР, так и против любого, кто выиграет выборы на Украине, не имеет к моему освобождению никакого отношения?

— Я был прав. Я всегда говорил подчиненным, что нельзя недооценивать американцев. Если они часто делают глупости, это еще не значит, что все они глупы.

И он покачал головой.

— Если бы я мог доверять вам, и если бы вы не были таким безнадежно сентиментальным, я бы тут же нанял вас. Я рад, что не прикончил вас тогда в Питере.

— Мы подходим друг другу, — сказал Скорпион. — Так что с вторжением?

— Мы заключили сделку.

— Какую?

— Давыденко и Кожановский совместно подписали договор с министром иностранных дел России о том, что, кто бы из них ни выиграл выборы, Украина заключит с Россией договор о продлении аренды базы Черноморского флота России в Севастополе с правом ее снабжения через Крым на пятьдесят лет. В обмен Украина получает скидку с цен, по которым мы поставляем нефть и газ в Европу.

— Значит, кризис разрешен?

— На сегодня разрешен.

— Вы знаете о Шелаеве? Что это он убил Черкесова?

— У меня есть эта видеозапись. Она оказалась очень полезной в наших внутренних… обсуждениях. Что вы думаете делать теперь?

— Вы имеете в виду, что я должен покинуть Украину?

Иванов улыбнулся.

— Ей богу, приятно иметь дело с человеком, который понимает правила игры.

— Моя смерть была вам невыгодна, потому что я давал вам козырь, но мое присутствие на Украине создает вам проблемы.

— Давайте просто скажем, что мы нашли взаимопонимание с Давыденко, — сказал Иванов.

Они ехали по мосту через Днепр. Скорпион смотрел на белую ото льда реку. У него было ощущение, что он больше никогда не увидит всего этого.

В просвет между облаками проглянуло солнце, отчего снег и золотые главы церквей засверкали и стали похожими на картинку из детской книжки про сказочный город.

— Вы подразумеваете Горобца? — спросил Скорпион.

— Господин Горобец — друг и союзник России.

— А если на выборах победит Кожановский?

— Он не победит.

— Откуда вы знаете?

— Мы провели собственный опрос. Если понадобится, мы создадим новый кризис. Но этого не понадобится, — сказал Иванов.

— Куда мы едем?

— В аэропорт Борисполь. Вы можете воспользоваться паспортом Рейнерта. Никаких трудностей не будет.

Иванов достал из портсигара крокодиловой кожи сигарету и постучал ею о портсигар. Один из работников ФСБ наклонился к нему и поднес огонь.

— Сначала мне нужно повидаться с Ириной Шевченко. Я не могу уехать, не поговорив с ней.

— Она ждет нас в аэропорту, — сказал Иванов, потом коротко переговорил с работником, который зажег ему сигарету. Тот позвонил по телефону и после короткого разговора подтвердил:

— Да, она там.

— Почему Горобец вмешался, чтобы ее отпустили?

— Видите, как вы были полезны? — сказал Иванов. — Это глупое обвинение против нее было ошибкой. Это было ясно всем. Она бы стала жертвой, более опасной в могиле или в тюрьме, чем была бы на свободе. Это дало бы Кожановскому преимущество.

— Вы тоже не хотите, чтобы я остался на Украине, верно?

Иванов сделал глубокую затяжку и выдохнул. В окно Скорпион видел промышленные зоны и жилые дома. Они ехали по шоссе к аэропорту.

— Я хочу кое-что сказать вам. Сочтите это профессиональной любезностью, — заговорил Иванов. Казалось, это давалось ему нелегко.

— Я слушаю.

— Вам следует знать, кто вас предал. Как, по-вашему, кто сообщил СБУ, где вы находитесь?

— Помощник Кожановского Славо. Хотя мы постоянно меняли телефоны, номер последнего он мог узнать, и они отследили его перемещения.

— Вы говорите о шестерке. Главный вопрос — кто им руководил?

— Гаврилов из СВР.

Иванов покачал головой и выдохнул дым.

— Гаврилов уже в Москве.

«Тот факт, что Иванов здесь, означает, что именно он отдал приказ об отзыве Гаврилова, — подумал Скорпион. — И того, возможно, как раз в эту минуту пытают на Лубянке. СВР играла с огнем, и теперь Кремль останавливал ее».

Скорпион взглянул на Иванова, сидевшего совершенно спокойно. Он собирался что-то сказать Скорпиону, а тот вовсе не был уверен, что хочет услышать это.

— Ладно, Шахматист. Я знаю, вы хотите что-то сообщить мне. Возможно, именно поэтому вы и прибыли в Киев. Что ж, давайте. Кто меня предал?

Иванов улыбнулся. Это был тонкий знак того, что ему нравится эта их умственная игра и что он оценил сообразительность Скорпиона.

— Это киевский центр ЦРУ. Кто-то из ваших. Кто-то в Конторе очень не любит вас.

Скорпион молчал. Ему хотелось послать Иванова подальше, но тут могло скрываться слишком много смысла. Еще недавно, когда он ждал смерти, он понял, что в игре участвует кто-то еще. Он не хотел в это верить, но у него было ощущение, что это правда. Но почему? Ведь если русские хотели победы Давыденко, то американцы никак не могли этого хотеть. Что же, черт возьми, происходит?

— Вы могли бы сообщить мне неофициальные сведения, — сказал Скорпион.

— Если бы я думал, что это поможет, сообщил бы, — улыбнулся Иванов. — Но это может привести вас в Москву. Не приезжайте в Россию, Скорпион. После всех усилий по вашему спасению мне ни в коем случае не хотелось бы быть вынужденным убить вас.

— Я не настолько беспечен по отношению к себе. А что может ждать Кожановского и Ирину в случае победы Давыденко?

— Они поднимут много шума, а когда он стихнет, их арестуют. Не из-за Черкесова. Найдут какой-нибудь другой повод. Например, коррупцию. В этой стране очень много коррупции.

— В отличие от России?

— Или Америки? — улыбнулся Иванов, показав зубы. Они улыбнулись вместе.

— А Россия управляет Украиной? — спросил Скорпион.

— Есть люди, которые считают, что Украина это часть России, и что в один прекрасный день они вернут ее себе. Я слышал это от людей на самом высоком уровне.

— Однако вы против СВР в этом вопросе.

— Я против их тактики, но не обязательно против их цели.

Иванов смотрел в окно на поток машин по шоссе М3 и дальше, на здания и заснеженные просторы за ними.

— Возможно, лучше, если она будет отдельной страной. Посмотрите на ее историю. Это трагическая страна.

Скорпион думал об Алене, Бабьем Яре, Олене из трейлера-ресторана и миллионах умерших от голода во время голодомора. Он думал о Горобце с его черноповязочниками и о том, что настанет с их приходом к власти.

— Да, это так, — сказал он, глядя вверх.

На дорожном знаке впереди было написано «Аэропорт Бориспиль 6 км».

Его привели в зал ожидания частного аэропорта. Он был пуст, если не считать бутылок минеральной воды «Свалява» на стойке и нескольких пластиковых стульев. Все в зале, даже стулья, было белым. В нем не было ничего индивидуального. Люди здесь только ждали, их жизни протекали не здесь.

Еще не дойдя до середины зала, Скорпион обнаружил две скрытые видеокамеры. «Они обо всем позаботились», — подумал он. Кроме камер, за дверьми стояло с полдюжины агентов ФСБ и СБУ в штатском, а также милиционеры. До его рейса на Франкфурт оставалось меньше получаса.

Скорпион попросился в туалет. По дороге он вытащил из кармана у сопровождающего его агента ФСБ сотовый телефон. Попросив его подождать за дверью и убедившись, что все кабины пусты, он позвонил в клуб «Динамо» и попросил к телефону Могиленко.

— Пошел ты, — ответили ему. — Что тебе надо от Могиленко?

— Я француз, — сказал Скорпион.

Через показавшуюся долгой минуту трубку взял Могиленко.

— Это ты, сволочь?! Или я должен звать тебя Килбейном? Я знал, что ты не француз, — сказал он.

— Мне нужна услуга.

— Когда я отрежу тебе голову и яйца, можешь счесть это услугой, сукин сын. Как бы далеко ты ни был, это тебя не спасет.

— Не будь глупцом, это бизнес, — сказал Скорпион.

Могиленко выругался, а после короткой паузы спросил:

— Так чего ты хочешь?

— Ты знаешь Кулакова? Прокопа Кулакова?

— Допустим. Так что требуется?

— Хорошо бы, кто-нибудь сделал с ним то, что ты планировал сделать со мной, — сказал Скорпион.

— У него есть друзья.

— У меня тоже. Пятьдесят тысяч.

— Это что, шутка? Жалкие пятьдесят тысяч гривен?

— Долларов.

— Приходится признать, ты необычный тип. То, что ты сделал с моими парнями на мосту, это феноменально. Но Кулаков — это СБУ, а это усложняет дело.

— Насколько усложняет?

— Семьдесят пять.

— Сто тысяч. Пятьдесят вперед, а пятьдесят, когда дело будет сделано. Через пять минут я должен буду избавиться от этого телефона. Быстро пришли мне номер своего банковского счета.

— Может, придешь в клуб, и мы обсудим это? — спросил Могиленко.

— И еще одно. Дело должно делаться неспешно, это должно быть искусство.

— Что же сделал этот Кулаков? — спросил Могиленко серьезно.

— Именно это он сделал с женщиной, молодой и красивой, как Мерилин Монро. Она бы тебе понравилась, — сказал Скорпион, вспомнив портрет Алены в кафе.

— Но это ничего не меняет в отношениях между нами, урод. Ты остаешься моим должником, — прорычал Могиленко.

— А под конец его нужно подогреть, используй бензин. И это нужно будет сделать, когда он будет еще жив.

— Сто тысяч. Половину сейчас, остальное в течение суток после того, как Кулаков… — он задумался, — совершит «Великий исход». И не заставляй меня ждать второго платежа, Килбейн.

— Согласен, — сказал Скорпион, завершая разговор.

На обратном пути он сунул телефон обратно в карман работника ФСБ. Только он успел закончить перевод денег Могиленко со своего ноутбука, как вошла Ирина.

Она выглядела так же, как тогда, когда он увидел ее в первый раз. В облегающем черном платье, с жемчугами, сумочкой от Феррагамо и мальчишеской стрижкой. Казалось, пребывание в тюрьме и все испытанное ею никак не повлияло на нее. Только изумительные глаза цвета ляпис-лазури были слегка припухшими. Увидев Скорпиона, она слегка вскрикнула и бросилась в его объятия. Он чувствовал трепет ее тела.

— Со вчерашнего дня я все время плакала. Я думала, тебя нет в живых, — всхлипывала она.

Скорпион дал ей поплакать, продолжая держать в объятиях. Наконец, она отодвинулась и взглянула на него.

— Я не в форме, а хотела хорошо выглядеть для тебя.

— Ты чертовски хороша. Лучше, чем когда-либо, — сказал Скорпион.

— Я думала, что уже никогда не увижу тебя. И вдруг мне сказали, что ты в аэропорту. Я не понимаю, — она потрясла головой. — Ничего не понимаю.

— Это русские. Я — их страховой полис. Это в каком-то отношении забавно, — сказал он с полуулыбкой. — Иногда враги нужнее друзей.

Глаза Ирины шарили по его лицу, словно на нем был ответ на все вопросы, и нужно было только найти его.

— О чем ты говоришь? Страховка от чего?

— На случай, если Горобец вдруг задумает выкинуть что-нибудь, не одобренное Москвой.

— Русские знают о Шелаеве? Поэтому они не вторглись?

Он видел, как Ирина, нахмурив брови, осмысливала сказанное.

— Понимаю, — сказала она, ища сигареты в сумочке.

— При том, чего это стоило, ты должна быть довольна, — сказал Скорпион, пожав плечами. — Мы предотвратили вторжение. Без тебя это было бы невозможно.

Ирина закурила и выдохнула дым.

— Но мы проигрываем выборы. Последние опросы… Дело идет к избранию этого идиота Давыденко. Представляешь себе?

— Идиотов избирают всегда. Добро пожаловать, демократия.

— Что же нам теперь делать? — спросила она, и ее вопрос словно открыл шлюз. Скорпион больше не мог сдерживаться, ему нужно было спросить ее.

— Если бы нас не схватили, ты бы поехала со мной в Краков?

Ирина бросила сигарету на пол и затоптала ее.

— Черт бы тебя побрал! — сказала она. — Способен ты думать о чем-нибудь, кроме себя? Неужели ты не видишь, что происходит? Это не Америка. Если верх возьмет Горобец, демократия погибнет. Украине придет конец. Виктор — идиот! Последние дни он больше слушал Славо, чем меня. Если я уеду, оппозиции не будет, останется только Горобец. Мой отец перевернется в гробу. Я не могу уехать.

Она крепко схватила обе его руки, ее глаза сверкали синим огнем.

— Останься, останься со мной. Мы будем бороться с этим вместе.

— Не могу, — ответил Скорпион. — Я вынужден всегда быть в бегах. Слишком многие жаждут моей смерти.

«Это истинная правда, — подумал он. — Могиленко с его Синдикатом, даже с учетом их сделки. Горобец. Кулаков с его СБУ, СВР и даже ЦРУ».

— Моей смерти желает весь алфавит. Что еще хуже, меня будут использовать против тебя.

Он смотрел ей в глаза.

— Мы не сможем действовать здесь вместе. Либо ты летишь со мной во Франкфурт, либо мы расстаемся. Остаться я не могу.

Ирина подалась назад, освободившись от его рук.

— Ты работаешь на ЦРУ, правда? Именно это могут использовать против тебя, верно?

— Нет, я уже говорил тебе. Я сам по себе.

— Но ведь когда-то ты работал на ЦРУ?

Он кивнул.

— Конечно. Что-то в этом роде должно было быть, — сказала Ирина. — Политически это невозможно. Мы несовместимы.

«Дело еще хуже, — подумал Скорпион. — Ведь именно ЦРУ предало нас Кулакову».

Ирина коснулась рукой его щеки.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она. — Почему же меня так чертовски тянет к тебе?

— Может, тебе просто нравятся мужчины, у которых есть трудности. Это очень по-славянски.

Ирина смотрела на него с любопытством.

— Мы никогда не ссорились, правда? Значит ли это, что мы не любим друг друга? Хотя бы настолько, чтобы поссориться?

— Не знаю, что это значит. Просто сейчас я чувствую себя проигравшим в игре, о своем участии в которой не знал.

— Я бы поехала с тобой в Краков, не будь я целиком связана со своей страной, — сказала Ирина, задрожав. — Я бы поползла, — сказала она мягко.

— Было бы гораздо хуже, если бы Россия вторглась. Мы спасли много жизней, — сказал Скорпион.

— Но не все, — возразила Ирина, и он понял, что она думает об Алене.

— Да, не все.

Вошел один из работников ФСБ, которые были в машине с ним и Ивановым.

— Господин Рейнерт, началась посадка в самолет.

Ирина подошла к Скорпиону вплотную. От нее пахло сигаретами и духами «Гермес 24», и это устранило все, что мешало ему обнять ее. Человек ФСБ наблюдал за ними из открытой двери, через которую врывались звуки терминала. Из громкоговорителя донеслось приглашение второй группе на посадку в самолет «Люфтганзы», который полетит во Франкфурт.

— Что ты будешь делать? — спросила Ирина.

— Один человек настучал СБУ, где мы были, — сказал Скорпион.

— Ты знаешь, кто это?

— Знаю, но не знаю почему, — сказал он, думая, что нужно во что бы то ни стало выяснить это.