Злобный король

Глава 16

София

Моя комната в Каса Нера располагалась на третьем этаже, изолированная от остальных темным коридором. Мне всегда нравилось это уединение. Она была круглой и находилась в самом конце здания. Башня для принцессы мафии, у которой было слишком много драконов, охраняющих ворота.

Я расхаживала по мрачно обставленных покоях. В детстве мне никогда не разрешали ничего менять здесь, поэтому, пока другие девочки наслаждались своими фазами радужного единорога, я зажигала свечи на стенах рядом с темными картинами маслом, изображающими обнаженные тела, которые корчились от боли или удовольствия, трудно было сказать наверняка.

Огромная кровать с балдахином возвышалась в центре, а по углам висели тяжелые шторы из красного бархата. Я до сих пор задергивала их на ночь. Внутри хранился секрет. Однажды, когда мне было особенно страшно в своей похожей на пещеру, жуткой комнате, мама вшила маленькие люминесцентные звездочки внутрь материала, подальше от осуждающих глаз Антонио. Каждый раз, когда я ложилась в постель и задергивала шторы, я возносилась высоко к звездам, и память о маме осталась там, рядом со мной. Это было единственное место, где я чувствовала близость к ней. В каком-то смысле я была рада, что память о ней стерлась со стен Каса Нера, учитывая все темные дела и процессию женщин, через которую прошел мой отец, последняя из которых была не намного старше меня.

Я остановилась, поймав свое отражение в темном резном туалетном столике вдоль одной из стен. Мое лицо смотрело в ответ. Я выглядела загнанной, и так оно и было, — мужчиной внизу. Волею судьбы вместо призрака меня преследовал демон, который был очень даже живым. Живым и раненым. Теперь я мерила шагами комнату, борясь с желанием спуститься вниз и освободить его. Отец убил бы меня, если бы я это сделала.

Оторвав взгляд от своего отражения, я плюхнулась на кровать, пока слова Сильвио продолжали крутиться в моей голове. Он был вспыльчив и полон жажды мести. Если я не буду осторожной, Николай Чернов никогда не покинет этот дом живым. Это не должно было расстраивать меня так сильно.

Меня все еще била дрожь от воспоминания о глазах Николая, устремленных на меня ранее в подвале. Мне стоило больших усилий не закричать при первом взгляде на его окровавленное тело. Он отпускал шутки и ухмылялся мне, хотя его лицо превратилось в кровавую маску. Нико был мужчиной, который смеялся во время пыток и встречал смерть теплыми объятиями. Он также был мужчиной, который согласился на пытки, чтобы спасти мою жизнь. Никто и никогда так не жертвовал собой ради меня, кроме брата, но их нельзя было сравнивать. Отец никогда бы не причинил своему наследнику слишком большого вреда, в то время как Николай Чернов… Он был законной добычей, а мой отец был злобным человеком.

Тихий стук в дверь заставил меня резко выпрямиться, нервы ожили в моем животе. Анджело ушел на ночь, так как я благополучно вернулась в свою комнату. Отец не беспокоился о моей безопасности дома или где-либо еще внутри Каса Нера. Он понятия не имел о Сильвио и его развратных намерениях.

— София, ты одета?

При звуке голоса Антонио я испытала одновременно облегчение и тревогу.

— Да, Papa, — отозвалась я.

Я встала и послушно пригладила волосы, пока отец открывал мою дверь. Да, верно, я могла запереть ее на ключ, но у него был дубликат. Невозможно было спрятаться от Антонио в его собственном доме.

Он толкнул дверь и вошел.

— Что случилось?

— Ничего, я просто пришел поговорить, — сказал он.

Конечно, должно было быть что-то еще, ведь я могла по пальцам одной руки пересчитать количество раз, когда отец заходил в мою комнату.

Его пристальный взгляд медленно прошелся по мне. Я могла уловить неодобрение со своего места. Он подошел к фотографии на стене. На ней моя мать, Леонора, улыбалась в камеру, беременная и счастливая, защитно прикрывая рукой свой раздутый живот. У Ренато в комнате висела такая же.

— Знаешь, София, она бы уже хотела видеть тебя замужем, — сурово произнес Антонио.

У меня скрутило живот. Что за чертовщина?

— Мне всего двадцать два.

Антонио бросил на меня взгляд, и все слова покинули меня.

— Ей было столько же, когда родился Ренато. К тому моменту она уже была замужем и уехала из родительского дома. Уже приносила пользу семье.

Я сглотнула, зная, что он не ждет ответа.

— Она осознавала свой долг, даже если не смогла нести ответственность за своих детей.

— Вряд ли она хотела заболеть, — заметила я, понимая, что это бесполезно, но не в силах слушать, как он пренебрежительно отзывается о маме.

— Она была слабой, — пробормотал Антонио и бросил на меня косой взгляд. — Пока что ты доказываешь, что сильнее. Ты проявила смекалку и помогла поймать Николая. Я был горд тобой.

Что-то запутанное и ужасное шевельнулось во мне. На секунду мне захотелось заплакать горькими слезами.

— Так вот что нужно, чтобы заставить тебя гордиться? Притащить сюда человека, чтобы ты смог выдрать из него куски? — услышала я свой вопрос, прежде чем смогла остановить себя.

Глаза Антонио сузились.

— Будь осторожна, не проявляй слишком много сострадания к пленнику. К сопернику из другой семьи, не меньше. Милосердие — это слабость, которую нужно искоренить, пока она не разрушила всю famiglia. Вот почему тебе необходимо создать семью. Женщина не должна слишком долго жить дома. Ей нужно прокладывать свой собственный путь.

Он вышел на середину комнаты, и что-то в его взгляде послало мурашки по моей коже. Еще до того, как он заговорил, я поняла, что он собирается сказать.

— Я подыскал тебе пару. Твой жених — Винченцо Морони, представитель сицилийской семьи Морони из Нью-Йорка. Даже несмотря на сложности, я все равно нашел для тебя дона.

У него хватило наглости выглядеть гордым собой.

— Жених. Вот так просто? Я сложила руки на холодной груди, как будто это могло удержать панику внутри. Не сработало.

— Нет, не так просто. Ты должна была уже быть замужем. Я просто исправляю ошибку, которую ты совершила, не удержав своего первого жениха. Семья Морони — ничто по сравнению с Братвой Черновых, но у них есть свои люди в Нью-Йорке, а это то, что нам нужно. Ты поможешь мне закрепиться в городе. Так что, в конце концов, можешь чувствовать себя полезной.

— Я его не знаю.

Я не успела договорить, как отец развернулся на пятках и направился к двери.

— Тебе не о чем беспокоиться.

Затем он ушел.

Звук поворачивающегося замка в замочной скважине был подобен гвоздю в моем гробу.

Я лежала в постели и смотрела на сияющие в темноте звезды, парящие вокруг меня. Теперь они были блеклыми, и с каждым днем теряли все больше сияния. Я знала, каково это. Крышка, которой я прикрывала темную, клокочущую панику в своем нутре, грозила треснуть в любой момент.

Слезы скапливались на подушке, и мокрый соленый хлопок раздражал кожу. Глаза щипало, а нос был заложен. Сжимая кулаки, я вырезала идеальные полумесяцы на своих ладонях. Я была в ярости. Мое сердце было разбито.

Но, что важнее всего, моей жизни пришел конец.

У меня не оставалось времени. Не было времени на то, чтобы Ренато вернулся домой и заявил о своих правах главы семьи. Не было времени убедить отца, что ему следует подождать с моим замужеством, или что я заслуживаю большего, чем союз без любви. Такой возможности никогда не было. Теперь я это понимала. Антонио Де Санктис никогда так сильно не заботился обо мне, и уж точно его никогда не волновало, чего я хочу от своей жизни. Я была дурой, мечтая о чем-то другом. Скоро я навсегда окажусь в ловушке, заводной куклой без права на независимую мысль или мнение.

Разве ты уже не такая?

Я вскочила на ноги прежде, чем успела обдумать все. Растерла пылающие щеки, мое дыхание участилось, а грудь болела. Всю свою жизнь я делала то, что мне говорили. Всю свою жизнь я была послушной дочерью Антонио Де Санктиса. Николай всегда был прав. Я жила в клетке и оставалась в ней добровольно. У меня был хозяин, мой отец, которому не было до меня никакого дела. Я была пешкой. Марионеткой. Трусихой и дурой.

Больше нет.

Я вышла из комнаты и направилась по коридору. У Анджело был выходной, поэтому некому было предостеречь меня от необдуманных действий или накормить ненужной логикой и доводами рассудка. В коридорах было тихо. Это был воскресный вечер. Большинство мужчин famiglia отдыхали дома в это время. Обойти охранников, которые оставались, было легко. Я брела словно призрак по коридорам своего дома. И проскользнула мимо, никем не замеченная.

Спустившись по лестнице в подвал, я не удивилась, обнаружив, что там нет никакой охраны, приставленной следить за единственным узником, запертым в одной из комнат Антонио. За эти годы здесь было много пленников, и ни разу им не удалось сбежать… ну, до Николая, конечно. Но это было до того, как младшего Чернова заперли внутри. Судя по тому, каким я видела его раньше, у него не было ни единого шанса на побег.

Все прошло идеально.

Я отомкнула засов с внешней стороны двери камеры и толкнула ее внутрь. Приглушенного света в коридоре едва хватало, чтобы осветить внутреннее пространство камеры, но я не хотела включать верхний свет. В темноте я чувствовала себя свободнее.

Я сделала два шага внутрь и закрыла за собой дверь. В комнату проникала лишь слабая полоска света. Я подождала в темноте, пока мои глаза привыкнут.

— Вот это сюрприз, королева бала. Ты перепутала наши комнаты? Дам тебе подсказку: в твоем меньше орудий для пыток.

Я двинулась к нему на твердых ногах. Я не испытывала сомнения. Мое смятение прошло.

Теперь я могла разглядеть его. Он сидел, прислонившись к стене, и я знала, что его руки связаны за спиной. Его ноги были согнуты в коленях. Когда я приблизилась, он опустил их.

— Lastochka, что случилось?

Его глубокий голос скользил по моей коже, заставляя меня гореть. Никто в моей жизни не вызывал у меня таких чувств, как Николай. Никто не возбуждал меня одним лишь тембром своего голоса.

Я дошла до него и опустилась на колени. Я все еще молчала. Не могла подобрать слов. Я перекинула через него одну ногу, двигаясь, чтобы оседлать его, и он дернулся в наручниках, словно хотел дотянуться до меня, но не мог. Я опустила на него весь свой вес, и он застонал.

— Больно? — Мой голос звучал хрипло и низко, совсем не так, как обычно.

— Не настолько, чтобы останавливаться, — пробормотал Николай.

Время словно замедлилось, когда я поднесла руки к его лицу. Я обхватила его щеки так же, как он обхватывал мои много раз.

— Хорошо.

Это было последнее, что я сказала, прежде чем наклониться и поцеловать его. Я почувствовала его шок. Во всех наших столкновениях я никогда не была зачинщицей. Я была той, кто рассыпался в его руках, отчаянно пытаясь отрицать, что хочу его.

Сегодня вечером я впервые в жизни была честной.

Я прижалась языком к его губам, и он с тихим рычанием приоткрыл их, сразу же взяв на себя весь контроль, несмотря на отсутствие рук, которые могли бы ему помочь.

Его язык заскользил по моему, горячий, влажный и медленный, как будто он смаковал мои прикосновения. Я покачивалась на нем, чувствуя, что он уже тверд и ждет. Его стояк давил на мою щель, и тонкие пижамные шорты ничуть не притупляли ощущение его желания. Я могла бы кончить вот так, снова потеревшись киской о его джинсы, но сегодня я хотела большего.

Мои руки опустились вниз по его телу и потянулись к джинсам. Он замер, когда я расстегнула их. Я просунула руку внутрь и нащупала его быстро твердеющий член. Освободила его, и он набух в моих руках, когда я обхватила его по всей длине. Я неумело стала поглаживать его вверх-вниз. Я никогда раньше не прикасалась к члену. Меня завораживало то, каким он был шелковисто-мягким и пугающе твердым одновременно.

— Так нормально? — спросила я хриплым голосом.

— Обычно я бы посоветовал сначала угостить парня ужином, но, поскольку это ты… плюнь на него, королева бала, — проинструктировал он. — Сделай его приятным и влажным, чтобы я мог притвориться, что это твоя пизда.

Его грязные слова разожгли мои чувства, возбудив еще сильнее. Я подчинилась его приказу и наклонилась, чтобы плюнуть на головку его члена и размазать слюну по всей длине кулаками. Звук моих движений казался оглушительным в темной тишине.

— Вот так?

— Блядь, да, именно так.

Я гладила его, наслаждаясь исследованием его члена. Я позволила своим пальцам двигаться вокруг головки, вниз к его яйцам, и по толстым венам, которые растянулись по всей длине. С его кончика сочился предэякулят, и я собрала его пальцем, чтобы попробовать на вкус. Николай дернулся в наручниках, из его горла вырвался низкий рык.

Я отпустила его и встала. Он наблюдал за мной. Теперь, когда мои глаза привыкли к темноте, я могла лучше разглядеть его лицо. Его глаза были бесконечными ямами голода. Я спустила пижамные шорты и скользнула рукой между ног. Я уже была влажной от его прикосновений. Затем я устроилась у него на коленях.

— Ты действительно собираешься трахнуть меня, пока я связан и не могу прикоснуться к тебе в ответ, королева бала? — Его голос был сдавленным от желания.

Я медленно опустилась на колени верхом на него и снова прикоснулась к члену, поднимая его и помещая у своего входа. Мышцы моих бедер дрожали, пока я удерживала свой вес над ним.

— Да, я собираюсь сделать именно это, если только ты не против.

Он молчал, глядя мне в глаза, нас разделяли всего несколько сантиметров.

— А я думал, у твоего отца талант к пыткам. Полагаю, это у вас семейное, — сказал он наконец.

Он изогнул бедра, направляя головку внутрь меня. Мы оба одновременно застонали. Я начала понемногу опускаться, дюйм за дюймом.

— Останови меня сейчас, если ты не хочешь меня, — предупредила я его.

— Я не смог бы остановить тебя сейчас, даже если бы от этого зависела моя жизнь. И для протокола, я никогда не перестану хотеть тебя. — Николай застонал.

Это было слишком. Его удивительно сладкие слова и ощущение того, как он входит в меня. Акт бунта тоже заводил. Я брала решение о своем теле в свои руки, и в кои-то веки мне было все равно, что из-за этого будет. Может, я и собиралась выйти замуж за какого-то незнакомца, но в этот момент, прямо здесь, мой первый раз был моим выбором. Я выбирала единственного мужчину, который когда-либо жертвовал собой ради меня. Единственного мужчину, который видел все мои испорченные части и находил их прекрасными.

Я опустилась на него до конца. Боль была быстрой, глубокой и распространилась наружу. Часть боли была вызвана разрывом плевы, но остальная заключалась в том, насколько толстым и длинным был Николай. Мои мышцы напряглись, чтобы принять его. Я вскрикнула и уперлась головой в его грудь. Это было самое странное чувство. Николай мягко шикнул на меня и покачал коленями, выгнувшись подо мной. Он терся членом о те места внутри меня, которые заставляли боль уходить. Не сразу, но боль полностью исчезла, и осталось только тепло.

— Больно? — повторил он мой предыдущий вопрос.

— Не настолько, чтобы останавливаться.

Я двигалась на нем маленькими толчками, исследуя ощущения. Постепенно я становилась более смелой, поднимаясь и опускаясь все быстрее, и Николай резко выдохнул.

— Прикоснись к себе, София. Поиграй с клитором, пока трахаешь меня.

Я провела рукой вниз по животу и потрогала себя.

Николай усмехнулся.

— Хорошая девочка. Кончи, пока скачешь на моем члене, и покрой меня своими соками.

Я ахнула, когда его слова вызвали чистый жар в моем животе. Прижалась к нему грудью, становясь все храбрее, пока поднималась и опускалась на него. Затем покрутила бедрами, гонясь за рвущимся ко мне оргазмом.

— Трогай себя быстрее, королева бала. Ты сейчас кончишь.

— Откуда ты знаешь? — я задыхалась, выгибая спину и необузданно подпрыгивая на нем.

— Я, блядь, чувствую это, — прохрипел он и толкнулся бедрами в меня.

Я кончила без предупреждения. Мир стал белым, и все мое тело содрогнулось. Стенки моей киски сжали Николая, и он застонал, пока я продолжала двигаться на нем, мое тело поднималось и опускалось из чистого животного инстинкта. Я не думала. Я не прилагала никаких усилий. Я просто чувствовала. На мгновение я была полностью свободна.

Николай толкался в меня, его бедра продолжали двигаться вверх, а я пульсировала вокруг него, теряя сознание от наслаждения.

— Блядь, София, я кончаю, — прорычал он.

Его бедра толкнулись в меня, раз, другой, а затем замерли. Твердый член дернулся внутри, и тепло наполнило меня, когда он кончил. Его сперма была горячей, согревая меня изнутри. Ощущение было порочным и грязным, как ад, но, несмотря на это, каким-то образом приятным.

Член Николая пульсировал во мне еще целую минуту после того, как он начал кончать, его тело было напряжено, а зубы стиснуты. Однако его глаза так и не закрылись. Он наблюдал за мной все это время. В тот момент в его теле было столько сдерживаемой силы, что думаю, я бы не смогла сделать это, если бы он не был связан. Он был слишком подавляющим.

— Поцелуй меня, — потребовал он, когда я подалась вперед, а мои мышцы наконец расслабились.

Я приблизила свои губы к его и легонько поцеловала. Это было глупо целомудренно после того, что мы только что сделали, но так интимно, что я не была готова.

Он углубил поцелуй, покачивая меня на полутвердом члене, все еще погруженным глубоко внутрь, пока его сперма стекала по моим ногам и мочила внутреннюю поверхность бедер. Мне стало интересно, будет ли там еще и кровь.

Холодная реальность распространилась по мне, когда туман срочности рассеялся. Я отстранилась раньше, чем хотела. Я могла бы остаться там на всю ночь, наслаждаясь ощущением, что меня хочет тот, кого я хочу в ответ, но это было слишком опасно. Для меня, конечно, тоже. Снова разочаровывать отца было страшно, но настоящая опасность грозила Николаю. Если бы кто-нибудь застал бы нас вместе, он бы никогда не выбрался отсюда. Мой отец убил бы его.

Я поднялась на дрожащие ноги, игнорируя ощущение его семени, стекающего по моей ноге, и боль в киске. Засунула его влажный член обратно в джинсы и снова застегнула их. Прежде чем я отстранилась, Николай без слов поцеловал меня в макушку. Я принимала его грубость, насмешки и злые намерения. Его нежность была чем-то совершенно иным.

Почти бегом я вернулась в свою комнату.