Злобный король

Глава 2

София

— София, ты просто спасительница, — пропищала мне в ухо моя лучшая подруга Кьяра.

Я вылезла из такси перед тяжелыми металлическими воротами, обрамляющими длинную каменную подъездную дорожку.

— Верно. Ты у меня в долгу. Снова. Не забывай, — я улыбнулась, несмотря на страдания, которые доставляла помощь подруге в сокрытии ее тайных отношений с моим телохранителем.

Кьяра была единственной дочерью высокопоставленного человека в семье Де Санктис.

Моей famiglia.

Анджело был закаленным телохранителем, который присматривал за мной годами. Как единственной дочери дона, который правил Нью-Джерси, Филадельфией и даже Нью-Йорком, мне не разрешалось никуда ездить одной. Особенно это касалось поездки из художественной школы в Нью-Йорке в мой дом в Нью-Джерси. Теплый и уютный подтекст слова дом вряд ли подходил для обширного комплекса, где обитала семья Де Санктис, но это был единственный дом, который я когда-либо знала.

Сегодня я взяла такси, чтобы дать возможность моему бедному, трудолюбивому защитнику и лучшей подруге побыть наедине. Поступок, который противоречил правилам моего отца и дона. Я никогда не нарушала правила ради себя, но ради лучшей подруги? Стоило рискнуть.

Я стояла за воротами и разглядывала табличку из черного камня, прикрепленную к стене из песчаника. На ней прописью было вырезано «Casa Nera». Напряжение, которое я всегда испытывала, возвращаясь домой, сковало мои плечи, как невидимая петля на шее. Ошейник. Может, я и была любимой и оберегаемой дочерью Антонио Де Санктиса, могущественного capo di capi¹ Нью-Джерси, но он держал меня на коротком поводке, как и любого другого члена семьи. Миленькая куколка, которую отец выгуливал по воскресеньям, чтобы произвести впечатление на своих людей. В худшем случае — чистая, нетронутая разменная монета в потенциальном будущем союзе.

Включив обаятельную улыбку, словно лампочку, я повернулась к посту охраны, расположенному слева от ворот.

К счастью, я узнала дежурного.

— Джино, как у тебя дела сегодня? — спросила я, прислоняясь всем телом к щели в его перегородке из оргстекла и хлопая на него глазами.

Он прищурился в ответ.

— Я знаю, что ты задумала, София. Не сработает. Я должен сообщить об этом.

— Но, если ты подумаешь лучше, то поймешь, что это необязательно. Я в порядке. Никто больше не видел…. Ты же не хочешь, чтобы у Анджело были неприятности? Он был шафером на твоей свадьбе.

Большинство мужчин Де Санктис в Каса Нера были мне близки как родные дяди. Мафиози, которые были рядом со мной с тех пор, как я была маленькой девочкой, таскалась за своим старшим братом и играла в прятки на обширной территории комплекса. В моем окружении было тридцать таких же мужчин, как Джино, которого я называла zio², но он был одним из моих любимчиков.

Джино вздохнул и просмотрел записи камер наблюдения, чтобы убедиться, что никто больше не видел, как я приехала домой на такси.

Он с трудом сглотнул, нервно хрустнув костяшками пальцев.

— Хорошо, но только потому, что твоего отца здесь нет, а сегодня чертовски напряженный день, и я не хочу, чтобы у кого-то из вас были неприятности.

Облегчение превратило мою улыбку в искреннюю.

— Спасибо, Джино, я ценю это. Скажи Энце, что я достала билеты на специальную выставку.

Джино поморщился.

— Отлично, еще одна арт-галерея, по которой мне придется бродить и делать вид, что я заинтересован. Не понимаю, как ты можешь изучать картины и пялиться на них весь день. Это просто краска на холсте.

— Это нечто большее. Это возможность заглянуть в чужую голову. Это побег.

Единственный, который мне доступен. Я не стала произносить вслух последнее. Я не могла изменить того, кем была я и кем был мой отец. Я не могла разрушить стены, которые окружали меня. Стены поверх стен. Каменные и невидимые. Стены вокруг моего сердца. Стены вокруг моего тела. И скрытая стена страха и обязательств, которая сидела в моем сознании.

— Возможно, тебе неинтересно искусство, но тебе интересна она. Ей понравится, и она полюбит тебя за то, что ты ее взял.

Всегда было безопаснее перевести разговор на других людей. Отвлечься, двигаться дальше. Улыбнуться и продолжить. Не позволять никому видеть, что скрывается под маской уверенности и одаренности, которую я надевала каждое утро.

София Де Санктис, умная, способная принцесса мафии. Не стоит позволять кому-либо видеть меня настоящую. Я давно поняла, что проявление слабости только делает меня мишенью для хищников. Плохих людей, которых привлекают тихие куклы.

Джино выдохнул и улыбнулся. Несмотря на его протесты, я знала, что нет ничего, чего бы этот мужчина не сделал для своей жены.

— Ну, думаю, мы сходим туда. А теперь, если хочешь, чтобы я молчал о твоей маленькой поездке на такси, не мешкай и заходи внутрь. Я же говорил тебе, сегодня напряженный день.

— Почему? Что происходит?

Джино еще секунду изучал записи с камер, а затем наклонился вперед, оторвавшись от своего наблюдения. Он был падок на сплетни.

— У нас новый гость в Каса Нера. Чернов.

Проблемы с конкурирующей семьей начались несколько месяцев назад. Мой отец, желая проникнуть глубже в Нью-Йорк и почувствовать вкус денег, которые крутились в его грязной бизнесе, пытался договориться с одной из самых жестоких сил города — Братвой Чернова.

У Виктора Чернова, пахана, было двое сыновей, и они не могли быть более разными. Если Кирилл был холодным и расчетливым, то его сводный брат Николай — злобным маньяком, или так ему хотелось, чтобы думали окружающие. Мое прошлое с более непредсказуемым Черновым было сложным.

Когда отец предложил помолвку, он имел в виду Кирилла. Я не встречалась с Кириллом до тех пор, пока не начались переговоры о браке. Этой помолвке никогда не суждено было состояться. Я не придала этому значения, но отец тяжело воспринял эту новость. Тогда-то и стало ясно, что его мотивы были чисто финансовыми. Я не удивилась. Я была для него просто активом, чем-то, во что можно вложить деньги, чтобы получить высокую прибыль.

— До меня дошли слухи, что их босс, отец Кирилла и Николая, умер прошлой ночью, — сказал Джино.

Я отшатнулась, пытаясь переварить эту информацию. Если смерть Виктора Чернова окажется правдой, это встряхнет весь преступный мир Нью-Йорка и его окрестностей, включая нас. Кроме того, это, несомненно, приведет к кровопролитию. Войны за переход власти в мафиозных семьях были крайне жестокими.

В Нью-Йорке проживало пять семей, воюющих между собой за территорию и власть. У Братвы Чернова была самая жестокая репутация, им никто не хотел переходить дорогу. Затем были клан Наварро (мексиканский картель), семья О'Коннор (которые были частью ирландской мафии), турецкая банда и сицилийская семья, которая с каждым днем теряла власть по мере того, как семья Де Санктис продвигалась все дальше в город.

Смерть Виктора Чернова означала кровь и разрушения в нашем мире.

— Если это правда, то следующим паханом Нью-Йорка станет Кирилл или Николай, — пробормотал Джино. В редком проявлении эмоций, он перекрестился и поцеловал золотой крест на цепочке у себя на шее. — Господи, помоги нам, если это Николай. Этот человек… — он запнулся, не в силах подобрать нужные слова, чтобы описать угрозу, которую Николай Чернов представлял для населения в целом, не говоря уже о душевном спокойствии других боссов. — …чертов маньяк, — закончил он, все еще держа в руках распятие, словно готовясь отогнать дьявола.

Никто лучше меня не знал, каким пугающим может быть Николай Чернов. Маленькая игла боли вонзилась в мое сердце, когда я подумала о возможных последствиях того, что один из братьев Черновых станет Боссом. Другой, вероятно, умрет. Я не знала, как к этому относиться. Именно от Николая я впервые узнала, как опасно, когда человек, не играющий по правилам, держит тебя на прицеле. Мои взаимоотношения с Николаем остались в запертом ящике прошлого, в который я никогда не осмеливалась заглядывать.

Рация Джино пискнула, и мы оба подпрыгнули от испуга.

— Проклятье, Джино, ты меня напугал, — пожаловалась я, выпрямляясь и делая ровный вдох.

— Что только к лучшему, если это удержит тебя сегодня дома. В любом случае, это не должно иметь к тебе никакого отношения. Не волнуйся.

Я кивнула Джино и направилась через пешеходные ворота на территорию комплекса. Оказавшись внутри, я поднялась по длинной извилистой подъездной дорожке и пересекла огромную лужайку, со всех сторон окруженную зданиями.

Ни один из домов на территории не был таким огромным или традиционным, как особняк, который Антонио построил в качестве жилья для приближенным людей. Каса Нера. Это было самое старое здание, какое только можно найти в этих краях, и внушительное строение эффектно выделялось на фоне леса, окольцовывающего территорию.

Фасад из красного кирпича украшала витиеватая резьба и замысловатые детали, на которые я часами глазела в детстве. Некоторые фигуры были откровенно ужасающими: каменные лица, искаженные болью, или горгульи, оскалившиеся на прохожих. Широкая каменная лестница вела к главному входу — тяжелой дубовой двери с латунной фурнитурой. Окна были небольшими, учитывая размеры дома, со старыми рамами, которые дребезжали на ветру. Антонио хотел, чтобы в доме сохранилось как можно больше исторических деталей, из-за чего в детстве в нем было холодно и неуютно.

Приближаясь к дому, я обратила внимание на то, как там тихо. Мой отец вел дела в Атлантик-Сити, и большая часть его людей была с ним. У Антонио была непоколебимая уверенность в своей безопасности и власти, которая могла принадлежать только человеку его возраста. Поскольку он так долго жил, никем не атакуемый, то думал, что это никогда не изменится. По этой причине дом часто оказывался менее защищенным, чем мог бы быть. Говорят, что гордыня предшествует падению, но я еще не видела, как это происходит с моим отцом. Он был гордым, высокомерным и элитарным, и ничто в нашей жизни не доказывало его неправоту.

Теперь у него в подвале сидел Чернов, один из самых опасных людей в городе, независимо от того, какой из братьев это был, а он не потрудился выделить дополнительных людей для наблюдения за домом. Я могла только предположить, что Антонио считает, что заложник у него в кармане и, следовательно, больше не представляет угрозы. Думать об этом было бессмысленно. Мое мнение значило меньше, чем декоративный гравий под моими каблуками.

Хороших девочек видно, но не слышно, София.

Голос отца был черным ядом в моем сознании.

Я была ребенком, когда впервые попала на самый нижний этаж, где мой отец вершил свои самые темные деяния. Нельзя стать capo di capi одной из самых богатых и жестоких мафиозных семей Восточного побережья, не пролив крови. Я боялась, что территория Каса Нера и каждый цветок, растущий в его роскошных садах, были удобрены человеческими останками. Готический особняк, покоящийся на настоящих костях.

Я вздрогнула, заставляя себя отвлечься от таких нездоровых фантазий, пока поднималась по подъездной дорожке.

Хорошая новость заключалась в том, что вокруг было меньше людей, которые удивлялись, почему я иду пешком, а не заезжаю на машине в сопровождении Анджело. Кьяре лучше ценить мои усилия по обеспечению ее времени наедине с моим большим, грузным телохранителем.

Я обогнула вход в Каса Нера и направилась к гаражу. Единственным человеком, который, как я знала, находился дома, была Кармелла, экономка. Если бы я вошла через парадную дверь, а не через гараж, она бы сразу поняла, что что-то случилось. Эта женщина упустила свое истинное призвание, не став детективом.

Я набрала код на клавиатуре и вошла в гараж. Внутри было темно, и я нащупала в кармане телефон, чтобы нажать на фонарик. Включение света запустило бы шумный генератор, что не вписывалось в мою тайную миссию — проникнуть внутрь так, чтобы моя неправомерная поездка на такси в одиночку не была обнаружена. В нос ударил запах смазки и бензина, маслянистый и вызывающий привыкание. Мне всегда нравился запах бензоколонок, в детстве я опускала окно на заднем сиденье и наблюдала, как водитель отца заправляет машину, просто чтобы уловить случайные испарения, несмотря на то, что мама твердила, что это вредно для меня.

Как и многие другие приятные вещи, осознание того, что они плохие, делало их только лучше.

Сегодня в запахе появилась еще одна нотка — что-то резкое, похожее на огонь и металл.

Мой фонарик замерцал, и я подняла его выше. Гараж был огромным и занимал почти весь этаж особняка. Роскошные автомобили с уровнем пуленепробиваемости, достаточным для защиты президента, прятались под чехлами, неподвижные спящие звери. Я двинулась через похожее на пещеру пространство, мои сапоги гулко стучали по бетонному полу. Дойдя до одной из машин, я с удивлением остановилась, когда увидела, что двери открыты.

В салоне было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но то, что двери блестящего внедорожника были распахнуты, было необычным зрелищем. Я осторожно подошла ближе. Багажник тоже был открыт.

Напряжение пробежало по моей спине, посылая мурашки по коже.

Что-то не так.

Темно-красные лужи осветились, когда я направила телефон на землю.

Кровь.

Я сделала еще один шаг вперед, и крик поднялся у меня в горле, устремляясь ко рту. Кармелла могла услышать и позвать на помощь. Кармелла всегда прислушивалась, всегда была начеку.

Но крик так и не вырвался из меня.

Вместо этого грубая ладонь с силой сжала мой рот, жесткое тело прижалось ко мне сзади, а стальная рука обвилась вокруг моей талии.

Я застыла от шока. Никто не прикасался ко мне. Ни единственная лучшая подруга, ни мой отец, никто. Меня не обнимали беззаботно за плечи. Я не получала теплых объятий, мне не давали пять и меня не подталкивали локтем. Я была куклой в стеклянной колбе. Никто не осмеливался нарушить правила моего отца и прикоснуться ко мне, кроме одного человека — того, кто преследовал мои сны так же часто, как и кошмары.

Нападающий возвышался надо мной, явно мужчина, судя по безграничной силе его мускулистых рук. Я закричала в его ладонь, и в ухе раздался низкий смешок, когда теплое дыхание коснулось моей кожи через волосы.

— София, — пробормотал глубокий, рокочущий голос.

Я была совершенно неподвижна в его руках, удерживаемая, во-первых, его силой, а во-вторых, своим ужасом.

Он потерся носом о мои волосы, плотно прижимаясь к моему затылку, пока его твердая грудь глубоко вздымалась.

— София Де Санктис. Скучала по мне, lastochka?

Страх сдавил мне горло, украв голос. Новым «гостем» в Каса Нера был не Кирилл Чернов, холодный, расчетливый наследник братвы своего отца. Это был жестокий, непредсказуемый психопат, которого он называл своим сводным братом. Претендент на трон и единственный мужчина, который когда-либо осмеливался посягнуть на собственность моего отца и прикоснуться ко мне.

Николай Чернов. Во плоти.

Мой шок и ужас длились несколько секунд, прежде чем я вырвалась из своего оцепенения и начала бороться с ним. Он хрюкнул, когда мой локоть задел его бок, и развернул меня, впечатав в стену.

Мой телефон с грохотом упал на пол, но фонарик все еще горел. Луч света устремился вверх, когда Николай прижал меня лицом к стене, его предплечье легло мне на шею. Он приблизил свое лицо к моему, впервые встретившись со мной взглядом. Я никак не могла привыкнуть к тому, что он так близко. Моя кожа гудела от ощущения чужого прикосновения, даже такого. Как будто я медленно превращалась в призрака, живущего в Каса Нера, а теперь карающая хватка Николая вернула меня к жизни.

— Так со мной не здороваются. Не забывай о манерах, София. Вряд ли это подобает бывшей королеве бала, — сказал он с жестоким весельем в голосе.

Королева бала.

Ночь, когда меня объявили королевой выпускного бала, была самой ужасной ночью в моей жизни во многих отношениях, и все это из-за этого мужчины. Знал ли он, как сильно меня подкосила та ночь? Разумеется, такому человеку, как Николай, было бы все равно, но то, что он упомянул об этом сейчас, говорило о том, что он подозревает, как это на меня повлияло. Николай Чернов угрожал не только моему телу, он просачивался и в мой разум, подобно яду, отравляющему душу. Ему нравилось трахать мою голову так же сильно, как угрожать трахнуть мое тело.

Его лицо было в крови, а под глазом красовался синяк. Полная нижняя губа была разбита и покрыта коркой крови. Он поймал меня на том, что я пялюсь на его рот.

— У меня было насыщенное утро: я сидел здесь с телами жалких охранников, которых твой отец посчитал достойными меня, и ждал, когда маленький ягненок забредет сюда и поможет мне выбраться.

Николай ухмыльнулся, и мое беспокойство снова поднялось к горлу, сдавливая его.

— Я так рад, что это ты.

Его рука слегка оторвалась от моих губ, и я дернула головой достаточно быстро, чтобы он не смог накрыть их снова.

— Я не собираюсь помогать тебе.

Его пальцы снова зажали мне рот, заставляя замолчать.

— Вот как? Ничего. Мне не нужно, чтобы ты хотела помогать, мне просто нужна ты. — Он наклонился и провел губами по моей щеке. — И, королева бала, ты у меня есть.

Его ладонь заглушила мой отчаянный крик.

Он отстранился от меня и осмотрелся.

— Итак, ты будешь хорошей девочкой и помолчишь ради меня, или мне придется заткнуть тебе рот?

Я уставилась на него, моя ярость угасла, но глаза горели.

Он вздохнул, словно я была небольшим неудобством, с которым ему приходилось мириться.

— Как насчет этого? Держи рот на замке, или я найду, что в него засунуть, чтобы гарантировать это, и буду наслаждаться каждой секундой, — сказал он, его маниакальная ухмылка вернулась.

Медленно он освободил мой рот.

Я глубоко вздохнула, шевеля губами там, где они онемели от его жесткого прикосновения.

— Попробуй, и я откушу его, — прошептала я. Мое горло болело от крика в его ладонь, и я не могла проглотить достаточно слюны, чтобы сделать что-то большее, чем просто хрип.

Его сухой смешок заставил меня стиснуть зубы. Он с чем-то возился, и я воспользовалась шансом, чтобы попробовать выдавить из себя новый крик.

Он все еще безжалостно прижимал меня к стене, и повернул мою шею так резко, что мой голос сорвался.

— Звучит заманчиво, но сейчас у нас нет на это времени, — сказал он, снова поднося руку к моему рту, как раз в тот момент, когда я издала первую ноту пронзительного крика.

Его рука накрыла мои губы, слишком плотно, чтобы я смогла издать больше, чем писк. Я почувствовала вкус сухого хлопка и запротестовала, когда он завязал вокруг моей головы что-то похожее на кожаный галстук, зафиксировав комок материи, который он засунул мне в рот.

Он повернул меня, пока я все еще пыталась открыть рот, и вдавил в стену, выбив дыхание из моих легких. Теперь его твердое тело прижималось ко мне спереди, и от его испытующего взгляда было не скрыться.

Я не находилась так близко к этому мужчине уже очень давно. Пять лет, если быть точной. При воспоминании об этом волна стыда и вины захлестнула меня.

— А теперь, София, мы уходим. Я одобряю изобретательность твоего отца, схватившего меня, и понимаю, что это была его цена за то, чтобы оставить моего брата в покое. Но я не намерен расплачиваться за грехи Братвы своей кровью. Я не сдамся, и ты мне в этом поможешь. Ты — моя страховка, чтобы выбраться из этой адской дыры, и ты не нужна невредимой, чтобы быть полезной. Ты нужна мне только живой. Не забывай об этом.

Я бешено замотала головой и напряглась, когда рука Николая поднялась к моему горлу, легко проводя по нему. Мой пульс забился под его рукой. Он потер большим пальцем пульсирующую жилку.

Казалось, Николай был очарован этим крошечным движением.

— Я не хочу причинять тебе боль, lastochka. Не заставляй меня. Ты знаешь, на что я способен, — прошептал он. — Иди тихо, и все будет хорошо.

На глаза навернулись слезы. Их вызвала не печаль, а гнев. С той роковой ночи нашей первой встречи, когда мне было семнадцать, а ему девятнадцать, мы стремительно приближались к этому самому моменту.

— Мы оба всегда знали, что этот момент наступит, София, — пробормотал Николай, словно прочитав мои мысли.

Я покачала головой, и еще одна беспомощная слеза чистой ярости и страха скатилась по моей щеке. Его глаза впились в мои. Он поднял татуированный палец к моему лицу и провел им по соленому следу, обмакнув подушечку. Затем поднес кончик пальца с моей слезой ко рту и слизнул ее.