Змеиная прогулка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

В кабинете Коринека в подвале Белого дома было душно, несмотря на не по сезону холодную погоду. Табличка на рабочем столе из красного дерева гласила: ЯНОШ КОРТНЕК, специальный помощник президента. Обязанности его должности не уточняются.

Лессинг и Ренч сидели на двух коричневых мягких стульях перед столом Коринека, а Лиза выбрала один конец кожаного дивана позади них.

«Как долго Малдер будет с Аутрэмом?» — спросил Ренч. Коринек осмотрел свои наручные часы. «Максимум десять минут. Президент должен быть в студии в десять. Круглый стол Ассоциации иностранной прессы».

Ренч встал и с любопытством оглядел комнату. Он остановился возле стола стенографистки, шредера, пустых картотечных шкафов и копировального аппарата. Он указал на кофейник.

Бледные глаза Коринека следили за ним. «Конечно», — сказал он. «Есть немного. Сахар и подсластитель в ящике. Правда, только пластиковый крем.

«Спасибо. С Блэком все в порядке. Ренч помешал кофе и пошел обратно. Он указал на поднос на столе Коринека, на котором лежало около дюжины шариковых ручек. На каждом была отпечатана золотая копия президентской печати.

«Это то, что Аутрам использует для подписания счетов?»

«Да. Законопроект о шоссе сегодня. Церемония в четыре.

— Э… ты бы хотел…?

— Тебе нужна ручка?

Ренч заискивающе улыбнулся.

«Взять один. У нас есть больше». Коринек открыл шкаф позади себя и достал картонную коробку. «Здесь. Возьми сувенир.

Ренч выбрал ручку, положил ее в карман пальто, затем снова вытащил, чтобы полюбоваться печатью. — Приятно, эй, Лессинг?

Как коробка с резинками: небольшой пакет, полный запутанных противоречий. Именно так Малдер однажды описал Ренча: в один момент он был утонченным, как французский бульвар, в следующий — деревенский мужлан, глазеющий на высокие здания!

— Э-э… могу ли я…? Еще один… для маленькой девочки.

Коринек выглядел слегка раздраженным, но снова протянул коробку. «Ей лучше быть налогоплательщиком».

Дверь открылась, и я увидел растерянную секретаршу. Билл Годдард шел прямо за ней. Он проигнорировал женщину и направился прямо в офис, позволяя ей убегать с его пути, насколько это было возможно. Она извиняющимся взглядом посмотрела на Коринека и снова вышла.

Кожаный диван заскрипел, когда Годдард растянулся рядом с Лизой. Он снял свою коричневую кепку PHASE и сказал: «Извините, что опоздал. Канада.»

Ему не нужно было объяснять. Два дня назад провинция Квебек объявила себя независимым государством и подала заявку на членство в Организации Объединенных Наций. Армия Канады была занята в других местах: прерийные провинции и Онтарио требовали стать американскими штатами, как и Остров Принца Эдуарда и Ньюфаундленд, в то время как Британская Колумбия закрыла свои границы и секвестировала иностранные предприятия и банковские счета. Последовали беспорядки и насилие. Англоговорящие жители Квебека бежали к границе Онтарио, преследуемые бандами французской молодежи, стремившейся помешать им унести богатство Квебека — или многое другое. Премьер Квебека Фердинанд Маршан запросил американскую помощь, а президент Отрам ответил морской пехотой, кадровыми войсками и взводом полиции PHASE. Полноценные силы вторжения теперь заняли живописный парк на вершине Монреаля, откуда открывается вид на тлеющее поле битвы, которое еще недавно было процветающим городом Монреаль.

Как и мрачно предсказывал Лессинг, колеса и винтики действительно начали отлетать.

С другой стороны, Годдард и некоторые другие партийные лидеры были в восторге. Какая лучшая возможность подавить чумную Dee-Net Виззи и положить конец сионистскому контролю над канадской экономикой? Отправьте Виззи обратно на их прежнюю родину в Россию и Восточную Европу! Пусть другие канадские провинции сделают то же самое, и тогда им, возможно, будет разрешено присоединиться к американскому союзу.

Через несколько недель должна была состояться торжественная церемония. Правительство Квебека будет возвращено его законным владельцам, французским квебекцам. Английским эмигрантам будут незаметно выплачиваться компенсации, ряд фирм перейдет из рук в руки (по крайней мере номинально), а самые буйные из французских молодежных банд будут отправлены в лагеря перевоспитания, чтобы научиться хорошим манерам. Как сказал Годдард, они были крутыми ребятами, но их можно было обучить: они могли стать вероятным ядром канадского отделения партии, как только будут устранены острые углы.

Годдард повернулся к Ренчу. — Ты уже спросил его?

«Нет. Малдер с этим разбирается. Он сейчас с Аутрамом.

Коринек сложил бледные пальцы, как сырые сосиски, на промокательной бумаге перед собой. — Дай угадаю: ты хочешь знать о заключенных-либералах в Калифорнии?

— Да, я прав, — яростно заявил Годдард. «ФАЗА их так и не забрала, и мы хотим знать, где они. Если ты их листаешь…!»

— Наоборот. — Помощник откинулся на спинку стула. «Это вопрос встречи с реальностью. Смотрим на вещи такими, какие они есть». «Что это должно означать?»

«Именно то, что я сказал. Раскачивать лодку можно только до определенного момента, а потом она раскачивается обратно».

Годдард сказал: «Хорошо, а каков итог? К чему ты клонишь?

«Я не вижу никакого вреда в том, чтобы рассказать вам. Аутрам устроил твоему боссу такую ​​же аферу.

— Думаю, я могу догадаться, — пробормотал Ренч Лессинг.

«Не могли бы вы? Короче говоря, мы не игнорируем выдающихся евреев; мы спасаем их. Наши агенты, временно переодетые в специальные подразделения вашей полиции ФАЗЫ, перевозят их в удобные… и отдаленные… лагеря содержания, пока ваше движение не исчерпает себя и не выдохнется. Как только все вернется в норму, они смогут возобновить свою жизнь».

Никто не говорил.

— Смотри, — сказал Коринек своим высоким тонким голосом. «В Америке, в мире есть определенные реалии, с которыми вам придется жить. Мощное еврейское присутствие — одно из них. Не тотальный контроль, не секретный заговор. По крайней мере, мы так не воспринимаем».

«Вечеринка…!» — начал Годдард. «Мы не потерпим».

«Вечеринка? Какая партия? Не обманывайте себя! Годдард, позволь мне объяснить проще. Вы и ваша «партия» — уроды, аномалии, кучка маргинальных сумасшедших, которые воспользовались ужасной катастрофой и больным стариком, чтобы захватить власть. Остальным из нас не нужны вы, ваша партия, ваш Винсент Дом или ваши надуманные неонацистские теории!»

Годдард поднялся и возвышался над столом. «Уроды! Дерьмо! Американское большинство с нами! Вы — аномалии… застегнутая на все пуговицы либеральная «элита»… денежные люди… самопровозглашенные «культурные» аристократы… херня «Гражданские права», которую никто не хочет… даже негры, у которых есть полный желудок Еврейские помещики и купцы и покровительствующие либеральные благодетели! Мы Америка!» Он потянулся за своей фуражкой. «Посмотрим, что скажет по этому поводу президент Аутрам!»

«Вы увидите, что президент по существу согласен с моей точкой зрения. Он хочет, чтобы негры и некоторые другие… э-э… неассимилируемые меньшинства исчезли. Но он готов работать с традиционными интересами, чтобы сохранить наших еврейских граждан».

«Традиционные интересы?» — повторил Годдард. «Традиционные деньги, традиционные средства массовой информации, традиционная еврейская власть! Несмотря на все, что сделал Утрам, евреи и их пособники все еще держат эту страну мертвой хваткой! В мире!»

«Мы не выбросили ни одного еврея», — весьма разумно вставил Ренч тем же тоном, каким он читал лекции незавершенным. «Конечно, их отправляют в колонии Иззи в России, но никто не мешает им забрать свое личное имущество и все, что они могут там использовать, что бы ни говорила пропаганда Ди-Нет».

«Мы думаем, что наши евреи здесь ценны. Они добавляют нашему обществу множество культурных аспектов».

«Проклятье!» Годдард вспыхнул. «Некоторые из нас не боятся называть вещи своими именами! Мы устали от евреев! У нас уже было такое с евреями! Две тысячи лет мы беспокоимся о евреях… за или против! Мы их выгнали, мы их унизили, мы были с ними любезны, мы пригласили их войти, мы сделали все возможное, чтобы исправить «прошлые ошибки», у нас есть опустились на колени и извинились за то, что обвинили их в убийстве Христа…! И что они делают? Они работают день и ночь, чтобы обескровить нас, ниспровергнуть наши ценности, подчинить нас и переделать по своему образу и подобию! Мы найдем ваши «лагеря» и посадим ваших «выдающихся евреев» ближайшим самолетом в Уфу! Если ты встанешь у нас на пути».

«Что ты сделаешь? Вооруженные силы наши».

«Бред сивой кобылы! Ты хочешь их спросить? Возьмите свой чертов телефон и позвоните генералу Хартману… генералу Дрейдалу… адмиралу Каннингу!

«Некоторые из этих людей не такие, как вы думаете. Другим придется очень скоро уйти в отставку или оказаться под стражей. Ваши кадры? Полковник Лессинг, я полагаю, ваши подразделения сейчас находятся в Квебеке, наблюдая за красивыми осенними листьями.

— Как, черт возьми, Аутрам мог на это согласиться? — задумался Ренч. «В последний раз Малдер разговаривал с ним…?»

«Деньги?» — предположил Лессинг. «Власть?»

«Не может быть. Раньше Аутрам никогда не делал «пожертвований» для изменения своего мнения или своего голоса. И у него есть сила. Сила, которую он слишком болен, чтобы больше использовать.

— Возможно, это твой ответ.

Лиза поднялась и поправила юбку. Дымчато-серая шелковистая ткань мерцала при ее движении. «Думаю, мы услышали достаточно».

Коринек тоже поднялся на ноги — бледная, сплошная стена человека. «Мы дадим вам время разобрать ваш партийный аппарат и заползти обратно в деревню. Месяц. Больше не надо. После этого нас ждут судебные процессы по делу об измене, проверки налоговой службы… арест, тюремное заключение и все остальное, что нам придется сделать, чтобы избавиться от тебя!»

— Приятно снова встретиться с вами, — приветливо заметил Ренч.

Коринек погладил свою белую, как рыбье брюшко, челюсть и смотрел, как они уходят.

Горди Монк встретил их снаружи у их машины. Рядом с работающими двигателями стояли еще три машины сопровождения. «Только что звонил секретарь президента», — сообщил им телохранитель. «Мистер. Малдер спускается.

По гневному цвету щек Малдера они могли видеть, что его встреча с Аутрамом прошла так же, как и их встреча с Коринеком. Он не сказал ни слова. Годдард сел в свой бронированный лимузин PHASE, сделал знак «увидимся позже» и умчался, оставив Малдера и остальных забраться в свою машину. Они встретятся в штаб-квартире партии в Вашингтоне, в большом отеле на М-стрит, который был конфискован после того, как Старак превратил его владельцев в постоянных отсутствующих арендодателей.

Пока они ехали. Ренч вылез из форменной куртки, хотя сырое октябрьское утро не было жарким. Они свернули на Пенсильвания-авеню и направились к Вашингтон-серкл.

— Остановите машину, — приказал Ренч. Монк послушно остановился на обочине.

Малдер наклонился вперед и прошептал: «Думаешь, это сработает?»

Ренч подал пальцем сигнал, предупреждающий о вероятности появления микрофонов. Вслух он сказал: — Горди, посмотри, не случилось ли что-нибудь с двигателем, ладно? Эта проклятая штука снова накаляется. Их шофер вышел и поднял капот.

Лизе и Лессинг не сказали, что должно было произойти. Это была стандартная партийная политика: чем меньше тех, кто знал, тем меньше ошибок. Они наблюдали, как Ренч открыл отделение в подлокотнике и достал завернутый в пластик предмет длиной около десяти дюймов. Покрытие оторвалось, и мы увидели нечто похожее на омара из иссиня-черного металла. Ренч пробормотал, что «посмотрел, что не так с машиной», открыл дверь и умудрился бросить пальто в сточную канаву. Он с отвращением выругался. Когда он снова поднял одежду, омар уже исчез в решетке у обочины.

— Теперь зеленый свет, коммандер Рен, — объявил Горди. Он накинул капюшон, сделал вид, что вытирает руки носовым платком, и снова вошел.

Остальная часть поездки прошла без происшествий.

«Безопасная комната» в номере Малдера в старом отеле представляла собой коробку без окон площадью пять метров, возможно, когда-то служившую кладовой для богатых гостей, которые когда-то жили здесь. Лизе обставила его парой диванов, покрытых мрачными коричнево-серыми одеялами навахо, письменным столом, четырьмя обтекаемыми черными стульями из глассекса, напоминавшими агонизирующие современные скульптуры, и двумя журнальными столиками в форме запятых, похожими на Инь и Ян. Картины на бежевых стенах представляли собой гостиничный китч: большие, богато украшенные позолоченные рамы с скучными пейзажами.

— Хорошо, — сказал Лессинг, закрыв изоляционную дверь. «Давайте послушаем».

Ренч слегка поклонился. «Восемьдесят пять?»

На столе мигнула красная лампочка, и машинный голос Мелиссы Уиллоуби промурлыкал: «Да, коммандер Рен?»

«Как поживает наша ручка?»

«Довольно хорошо. Передатчик уже передал мне двенадцать телефонных разговоров и семь устных сообщений, которые были направлены на мой терминал в Белом доме».

«Так вот почему вам нужна президентская ручка!» Лиза удивленно покачала головой.

«Ага. Я сохранил первую ручку, которую он мне дал. Я вытащил из кармана нашу замену, сунул ее в руку и обменял на одну из коробки Коринека. Он вытащил из куртки ручку и передал ей. «Вот первый. Для Пэтти.

Компьютер сказал: «Я стал весьма опытным в миниатюризации своих компонентов и периферийных устройств, мисс Мейзингер. Ручка передает сигналы на частотах, которые использую я сам. Второе устройство, которое коммандер Рен оставил вам по возвращении, представляет собой мобильный приемопередатчик; он усиливает сообщения пера и пересылает их узконаправленным лучом на мой терминал здесь.

«Восемьдесят пять свели это к изобразительному искусству!» Ренч усмехнулся. «Чертовски близкие субатомные схемы! Создает своих собственных «уолдо»… манипуляторы, похожие на руки… миниатюризирует их, затем использует их, чтобы сделать следующий набор еще меньше, и так далее. Намного интереснее, чем серия «Магеллан», которую использует армия… или что-то еще, что разработал Коринек и его кикиберды! Он откинулся на диване, явно довольный собой.

«Многие из моих расширений теперь мобильные: камеры, диктофоны, инфракрасные и рентгеновские датчики».

«Вы можете создать крошечную ядовитую иглу на гусеницах, как у танка… размером с насекомое!» Ренч сделал колющее движение, затем закатил глаза и притворился мертвым.

— Нет, коммандер Рен. Мне специально приказано не причинять вред людям».

«Нанести им прямой вред. Я помню один раз, прямо здесь, в Вашингтоне».

«Если вы прикажете мне искать способы обойти мои указания, я так и сделаю». Сладкий голос Восемьдесят Пятого не выражал никаких эмоций.

«Я думаю, вам нравится искать обходные пути», — прокомментировал Ренч.

«Наслаждаться» — это глагол, который я не могу полностью понять. Я запрограммирован использовать энергию, изобретательность и интуицию для решения проблем».

Малдер лениво открыл ящик стола и достал блокнот с канцелярскими принадлежностями отеля. Бланку было много лет. «У нас нет времени на болтовню. Что содержат разговоры Коринека? Его послания тебе?

Лессинг вмешалась: «А почему бы вам просто не воспроизвести все разговоры с Коринеком, которые происходили на вашем терминале в Белом доме? Почему только те, которые уловил подслушивающее устройство Ренча?

— Не могу, — сказал ему Ренч. «Как будто мы вдвоем по отдельности играем в одну и ту же компьютерную игру. Ты сбиваешь своих марсиан, я сбиваю своих. Благодаря хитрым кодам доступа и паролям Восемьдесят Пять не могут сказать нам, что находится в чужом файле, или даже подтвердить, что этот файл существует. Мы сможем услышать то, что Коринек говорит своему терминалу Восемьдесят Пять, только если передатчик Ренча примет это и отправит на наш терминал Восемьдесят Пять. Наш Восемьдесят Пятый не может читать файлы Восемьдесят Пятого Коринека, с ручкой или без ручки. Чтобы получить к ним доступ, нам понадобится Коринек, готовый использовать свои отпечатки глаз и голоса, вербальные коды и что-то еще. У нас есть свои личные дела, у Коринека и его ребят свои, а у армейских начальников свои. И «они никогда не встретятся».

Малдер потерял терпение. «О чем идет речь?» Восемьдесят Пятый спросил: «Вы хотите краткое изложение или дословное повторение?»

«Резюме подойдут».

«Сообщение первое: позвонить любовнице господина Коринека, госпоже Долорес Кан-эра; сегодня вечером он будет работать сверхурочно и свяжется с ней завтра. Сообщение второе: позвоните мистеру Уильяму Майклу Тангену, специальному агенту казначейства, 9-й класс, чтобы организовать площадку для ракетбола и сауну в клубе «Ньюпорт» сегодня днем ​​в 15:00. Сообщение третье: звонок секретарше с напоминанием о необходимости поискать файл, касающийся проекта президента Аутрама по восстановлению плотины Гранд-Кули.

«Что-нибудь, касающееся Партии Человечества? Нам?» «Сообщение пятое: телефонный звонок неизвестному лицу. Мне переиграть?

«Да», Малдер и Ренч ответили одновременно.

Пронзительный голос Коринека наполнил комнату. «Проведите меня. Да. Коринек. Они были здесь. Да… Я им сказал. Я думаю, они напуганы, но они не побегут». Тишина. Затем: «Если это то, что нужно. Я поручу это Горовицу…»

«Горовиц?» — прошептал Лессинг.

Восемьдесят Пятый услышал его. «Девяносто три процента уверенности в том, что речь идет о полковнике Абрахаме Л. Горовице, армия США, командующем специальным отрядом рейнджеров «Черная молния» в Форт-Мид, штат Мэриленд».

Голос Коринека возобновился: «…и мы уничтожим этих ублюдков. Вы координируете это со своего места…. О, никаких промахов не будет. Тринадцатый? Отлично…. Да, я посмотрю, чтобы кто-нибудь обрабатывает Западное побережье и Южный Финли? А Аррис?…

Да, и Оукс. Они справятся. Еще одна пауза. «Слушай, мне пора идти. Вернись к тебе, верно.

«Забери нас», воскликнул Малдер. «Какие-то военные действия?»

«Это не невозможно», — заявил Лессинг. «Помнишь Понапе?» Сам он мало что помнил — и не мог — многое об этом периоде своей жизни.

Ренч потянул за нижнюю губу. «Тринадцатый? Октября? Он взглянул на календарь своих наручных часов. «У нас есть десять дней!»

Малдер уже запросил у Восемьдесят Пять данные: расписание войск, отчеты о готовности и досье. Он повернулся к Лессингу: «Верните сюда свои кадровые войска из Канады. Оправдывайтесь: отдых и расслабление, нормальное вращение, мелкие происшествия, требующие их внимания. Лиза, ты сообщишь Сэму Моргану, Дженнифер Коу, Гранту Симмонсу, Гансу Борхардту… всему нашему руководству! Ренч, поработай с Восемьдесят Пятым и посмотри, что еще ты сможешь узнать. Где, черт возьми, Билл Годдард?

«Здесь.» В дверном проеме появился здоровяк. «Трафик.»

— Расскажи ему, — приказал Малдер Ренчу. «Нам понадобится ФАЗА, чтобы найти тот секретный лагерь, о котором упоминал Коринек».

«И присмотреть за этим парнем Горовицем», — добавил Ренч. — А также Финли, Аррис, Оукс и остальные из Семи гномов Коринека.

Лессинг отклонился от другой темы. — Восемьдесят пять, вы сказали, что Коринек звонил неизвестному человеку? Можете ли вы проследить это? Узнали номер по гудкам, когда он набирал номер?

«Я уже это сделал. Это местный номер: 555-9201».

«Что? «555» — ​​это пустой префикс… телефонные компании его не выдают». Ренч в недоумении почесал подбородок.

«Похоже, это исключение», — сказал Восемьдесят Пятый. «Я не нашел его ни в одном каталоге, равно как и в файлах с «неуказанными номерами». Он также не зарегистрирован как секретный правительственный номер».

«Как, черт возьми, это может быть? Отследи его!»

«Мистер. Коринек приказал моему терминалу в Белом доме установить перегородки и контрольные сигналы, чтобы предотвратить это».

— Ты имеешь в виду, что на самом деле ты блокируешь… препятствуешь, борешься… с самим собой} — Лессинг в отчаянии щелкнул пальцами. «Ради бога!»

«Совершенно так. Как вы, люди, говорите: «Я сам себе злейший враг». Лессингу показалось, что он услышал слышимый смешок. Попытки Ренча придать Восемьдесят Пятому сардоническое чувство юмора, очевидно, увенчались успехом.

«Мы должны знать, кто этот неопознанный человек!» — сказал Малдер. «Приоритет один!»

«Если бы мы только могли получить доступ к восьмидесяти пяти файлам Коринека!» — вставила Лиза.

Лессинг задумался. «Восемьдесят пять, вы сказали, что мы можем приказать вам попытаться решить проблемы. Хорошо, я приказываю: найдите способ обойти пароли Коринека и достать нас до его файлов «Восемьдесят Пять».

Машина как будто задумалась. Затем он сказал: «Есть способ, хотя мои создатели были бы встревожены, узнав, что я использую его, однако я могу принять прямую команду от высокопоставленного правительственного чиновника. Господин Малдер, как государственный секретарь, вы издадите такой приказ?»

Малдер прочистил горло. «Да. Я это делаю.

«Очень хорошо. Если вы хотите наблюдать, вы должны пойти в мою комнату с проектором голограмм, иначе принесите аппарат сюда.

«Пойдем!» — настаивал Ренч. — Этажом выше, в бывшем пентхаусе для развлечений и игр. Он не стал ждать, пока остальные последуют за ним.

Пентхаус был еще одним пережитком ушедшей эпохи: роскошный, роскошный, снабженный всем: от бильярда до спален, огромной сауны и джакузи, телевизора во всю стену, ландшафтной террасы, достаточно большой, чтобы посадить небольшой самолет, и всех атрибутов роскошный декаданс. В баре Лессинг быстро нашел холодильник за гладкой стойкой Glassex с пузырьками; там было полно миксеров и пива, но кто-то вылил все крепкие напитки. Он выбрал бутылку изысканного немецкого пива — Бог знает, как долго она там стояла — и рылся в умных маленьких шкафчиках, пока не нашел стакан, а также пару прозрачных трусов и набор наручников. Наверное, в старом отеле бывали веселые вечеринки…!

Ренч и Лиза занялись проекторным оборудованием, а Годдард вышел на террасу, чтобы посовещаться со своими подчиненными из PHASE по портативному видеотелефону. Малдер остался сидеть один в пластиковом кресле перед камином с фальшивыми поленьями и фальшивым потрескивающим пламенем. Над его круглой лысой головой висела голофотография Сьюзен Кейн, покойной последней и величайшей стервозной богини Голливуда, украшенная бусами и прозрачными шелками из «Тысячи и одной ночи». Это было частью возрождения Теда Бара два десятилетия назад: тень прошлого, пережиток другой эпохи.

Воспоминание… ледяное.

Лессинг моргнул и увидел, что Малдер разговаривает с ним. «Джонас никогда не был таким, Алан. Я не могу понять перемен, которые я увидел в нем сегодня. И почему он позволяет над собой доминировать этому человеку Коринеку? Голос у него был сварливый, усталый и, надо признать, старый.

— Возможно, его болезнь, сэр.

— Кто, черт возьми, такой Коринек? Гаечный ключ вылетел из консоли проектора. «Виззи? Иззи? ФБР? Какой-то другой шабаш потенциальных надиров?

— Вы имеете в виду евреелизателей! Предатель расы. Очень глубокая родинка, — ответил Годдард из сгущающихся полуденных теней за закрытыми ставнями окнами на террасе. «Янос Коринек — бывший католик чешского происхождения, живущий в этой стране с конца 1890-х годов. В колледже придерживался либеральных взглядов, затем, видимо, «перевернулся» и перешел в Аутрам. Верен как семейная собака уже пятнадцать лет. Один борец за гражданские права назвал его «Саймон Легри». Совет чернокожих граждан обвинил его в организации расовых беспорядков в Кливленде еще в 2038 году. Однако, похоже, он любит евреев. Наверное, они его подбросили.

«Джонас никогда полностью не соглашался с нами, — продолжал Малдер, как будто он ничего не слышал, — но он никогда нас не предаст».

«Готовый! Свет, камера, мотор! — позвал Ренч. «Восемьдесят пять?»

«Вот, командир. Мои тесты показали зеленый свет на оборудовании, неисправный силовой элемент на N-435 и неправильно установленный проектор на третьей вершине.

Ренч исправил настройки проектора. Энергетическая ячейка могла подождать.

Перед ними предстал Янош Коринек.

Все ахнули, а Ренч произнес грубую ругань, которую даже Лессинг никогда не слышал.

«Не волнуйтесь», — сказал образ Коринека. «Это я, Восемьдесят Пятый. Теперь я воспользуюсь вербальными кодами мистера Коринека. Голос поднялся на октаву и приобрел скрипучий, пронзительный оттенок агента. «Восемьдесят пятый, Простой Саймон поехал в Лондон. Взял жену и купил палатку».

Реакция была немедленной и пугающей. Другой голос, гораздо более темный, холодный и четкий, сказал: «Забрал домой жену и палатку».

«Никогда больше не странствуйте за границей».

— Вы внутри, агент Коринек. Я узнаю тебя.

Лессинг хотел было что-то сказать, но Лиза приложила палец к его губам. В другом конце пентхауса лицо Годдарда напоминало свирепую африканскую маску, его рот имел форму круглой буквы «О».

«Воспроизведите сообщения с 7-D-I51 по 7-D-157».

«Установки с голограммами?»

«Подарок.»

Изображение Коринека исчезло, и появилось другое: теплая, изящно обставленная комната. Рядом с большим столом стоял американский флаг.

— Овальный кабинет, — выдохнул Ренч. «Аутрам!»

Мужчина за столом явно был болен. Тяжелые, мясистые щеки свисали рыхлыми и дряблыми, покрытыми пятнами, морщинами и пятнами, как у индюка. Руки, стиснутые на столе, представляли собой пустые мешки из кожи на скользких костях. Они дрожали. Толстая шаль скрывала торс президента и свисала с его инвалидной коляски на пол.

Камера повернулась, чтобы показать еще одного мужчину в комнате: Германа Малдера.

Это был повтор утренней встречи Малдера!

Малдер прошипел: «Что…? Почему…?»

«Я чувствую других операторов. Агент Коринек! - машина предупредила. «Допуск к секретной информации, пожалуйста».

Голограмма Коринека появилась вновь. «Нет доступных. Скорая помощь, путь 250, файл Д».

«Неправильно. Доступ запрещен. Картинка прервалась, и свет погас.

Малдер заговорил в образовавшуюся пустоту: «Восемьдесят пять, что… что ты сделал? Как?»

«В моих файлах есть агент Коринек. Я создал его голограмму, используя самое высокое разрешение, и показал это изображение на своем терминале в Белом доме. Я… оно… прочитало узоры на сетчатке глаза, отпечаток голоса и микроскопическую структуру пор. Это позволило провести правильную физическую идентификацию. Моя запись перьевого передатчика командира Рена предоставила вербальные коды, необходимые для доступа.

«Ты сам себя обманул!» — удивился Ренч.

«Но что мы узнали?» — спросила Лиза. «Мистер. Малдер может рассказать нам, о чем они говорили с Аутрамом.

— Есть еще кое-что, — проинструктировал Восемьдесят Пятый. «Наблюдать!»

Аутрам снова появился в центре комнаты. Изображение приблизилось, и мы увидели огромную трехмерную левую руку и запястье.

На большом пальце виднелась квадратная черная дыра.

«Н-435», — крикнула Лиза. «Аутрам — это… голограмма!»

Коринек вернулся и поднял левую руку. На его большом пальце было то же черное пустое пятно. «Совершенно так. Я… мы… должны починить эту силовую ячейку.

«Где настоящий Аутрам?» Годдард звучал озадаченно. «Какого черта?»

Восемьдесят пять ответили на свои вопросы. «Все, пожалуйста! Требуется абсолютная тишина. Я повторно получу доступ к своему терминалу While House, используя тот же метод. Я должен сделать это быстро, поскольку уже сейчас активируются различные сторожевые системы».

Последовательность доступа повторилась. Лессинг обнаружил, что сжимает стакан так крепко, что ему пришлось напрячь пальцы, чтобы отпустить его. Лиза, с другой стороны, издала приглушенный звук протеста, и он тоже отпустил ее.

«Восемьдесят пять», — сказал персонаж Коринека, — «Где президент Аутрэм?»

«Код пять!» — потребовал холодный механический голос.

«Никогда не давайте лоху снежок в аду».

— Вы внутри, агент Коринек. Машина сделала паузу, а затем произнесла: «Президент Джонас Аутрам остается именно там, где вы его положили: в могиле на Арлингтонском национальном кладбище под именем сержанта Орвилла Джадда Хикама, убитого в бою в Мексике 18 марта 2050 года».

Малдер не смог сдержаться: «Он мертв? Йонас мертв!»

«Определите неизвестного оператора, пожалуйста!»

«Игнорировать…» Остальное потерялось в суматохе голосов.

Коринек вспыхнул и исчез, а на его месте появился знакомый сине-золотой щит. Алая надпись на щите гласила: ПРАВИТЕЛЬСТВО США: ДОСТУП ОГРАНИЧЕН.

Перед ними сформировался новый Янош Коринек. Этот был явно зол и потрясен.

«Вы, люди, становитесь помехой!»

«Ты убил Джонаса Аутрама», — прошипел Малдер. «Президент Соединенных Штатов! Ты убил его!»

Изображение переместилось на Аутрама за его столом. «Ерунда!»

— Не беспокойся, — прорычал Годдард. «Мы знаем! Помните сержанта Хикама?

«Все в порядке.» Помощник пожал плечами. «Но мы не убивали его. Он умер от осложнений со стороны печени два месяца назад. Целесообразно было оставить его в живых.

«Пока ты не сможешь справиться с нами и нашим движением! — обвинил Годдард. «Пока вы не сможете подготовить свои «традиционные интересы» к возвращению!»

— Веские причины, ты так не думаешь? Нет? Ну и что ты планируешь с этим делать? Сказать миру? Мы с радостью признаем свой обман. В общественных интересах было не допустить вакуума власти в этот период нашей истории. Некоторые высокопоставленные правительственные чиновники решили оставить президента «живым», по крайней мере, до тех пор, пока не закончится война либералов. Сомневаюсь, что возникнут проблемы. С другой стороны, мы случайно знаем, что ваш «Винсент Дом» тоже голограмма. А что, если мы раскроем подсказку! Нашим кровавым американским гражданам, возможно, не понравится, когда их возглавляет компьютеризированный составной мультипликационный персонаж. Как насчет совместной вечеринки по лопанию воздушных шаров?

«Вы совершили измену», — резко заявил Лессинг. «Президент умирает… при каких обстоятельствах никто не знает… и тайно похоронен. Вы берете на себя управление страной и управляете ею так, как вам удобно… вам и влиятельным фанаткам, которых вы представляете! Нет, я не думаю, что измена — подходящее слово. Государственный переворот подходит больше».

— Не напрягайте свой ограниченный словарный запас, мистер Лессинг. Давай просто согласимся, что нам обоим есть что терять, если раскачивать лодку прямо сейчас».

«Да пошло оно!» Годдард зарычал. «Через двадцать минут вы будете под стражей ФАЗЫ!»

«Я сомневаюсь в этом.» Они могли видеть пальцы Коринека, танцующие над предметами на его столе, хотя ракурс камеры не позволял четко разглядеть, что это такое. Он, несомненно, готовил свой ответ.

«Мы обнародуем информацию о смерти Джонаса», — сказал Малдер. «Вы увидите это в Home-Net, как только мы сможем его опубликовать. Если хотите, вы можете раскрыть «Дом». Мы достаточно сильны, чтобы выдержать это. Мы использовали его, чтобы донести наше послание самым приятным и харизматичным способом, каким только могли, например, в рекламной кампании. Американцы это поймут! Вы использовали «Outram», чтобы обмануть людей, в то время как вы внесли серьезные, тайные изменения в политику. Есть разница.»

«Мы также можем раскрыть ваше нацистское прошлое, господин Мюллер. Разве ваш дедушка не был одной из сбежавших крупных рыб: Генрих Мюллер, глава гестапо?»

— Какое это имеет значение сейчас? Малдер сделал гневный жест, отпуская его. «Какое вообще имеет значение после Пацова и Старака и всех ужасов, совершенных вами, не нацистами… или антинацистами… или евреями, или… или как бы вы себя ни называли».

«Скажем так, нам нравится статус-кво. Никаких радикальных изменений в наших советах директоров».

«Мы внесем эти изменения. Мы зашли слишком далеко, чтобы нас можно было остановить. Однако вы достигли конца своей привязи. Мир устал от обмана, махинаций и манипуляций со стороны властной элиты. Мы… наш этнос… победим».

«Просто посмотрите Home-Net, чтобы увидеть следующую захватывающую часть!» Гаечный ключ запел.

Коринек не ответил. Его изображение замерцало и исчезло, оставив их мигать в золотом послеполуденном полумраке жуткого пустого пентхауса.