Змеиная прогулка

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

«Перетягивать! Перетягивать!» Годдард выл на Чака Гиллема, который вел броневик, который они конфисковали еще в Аннандейле. «Мы не можем пройти!»

Их караван приближался к мосту Теодора Рузвельта с юго-запада. Впереди, через Потомак, над штаб-квартирой Партии Человечества жужжали, кружились и кружились шесть больших военных вертолетов, словно стрекозы цвета хаки. Следы ракет пересекали разорванное туманом небо, и грохот разрывающихся взрывчатых веществ обрушивался на них, словно множественные удары молота. Верх здания был невидим под пеленой дыма, среди которого языки пламени прыгали и колыхались, как изящные алые танцовщицы. Движение на мосту было остановлено. Машины разворачивались во все стороны, и их пассажиры выглядывали, словно испуганные маленькие насекомые, наблюдая, как боги сражаются над их головами.

— Они оцепят отель, — крикнул Лессинг сквозь шум. «Коринек знает, что мы здесь, и он будет ждать, пока мы попытаемся прорваться». Он поднял люк, чтобы проверить. Остальные три машины следовали за ними, как и пожарные машины. Полицейские машины и машины ФАЗЫ без опознавательных знаков были разбросаны дальше в хаосе хаоса на автостраде.

«Выведите городских полицейских на прямое движение», — сказал Лессинг Годдарду. «Представьте, что мы думаем, что это обычная ситуация с заложниками или большой случайный пожар. Протащите пожарные машины вместе с нашими парамедиками и спасательными командами».

— Ты хочешь помочь Коринеку? — крикнул Ренч Лессинг на ухо. Он издал нервный смешок.

«Конечно, нет! Но, имея слишком много свидетелей, Коринек не сможет сразу расстрелять наших людей. Тем временем мы останавливаемся здесь и загружаем наши лучшие войска в машины скорой помощи. Затем мы пытаемся добраться до подвального входа на парковку. Мы подберем выживших… — он отказался думать о Лизе, — … и уберемся к черту из Вашингтона, свяжемся с нашей поддержкой и решим, что, черт возьми, делать дальше!

«Это не будет еще один Понапе», — мрачно пообещал Годдард. «Они надирают задницы, мы надираем задницы. Только мы пинаем сильнее. Он наклонился вперед, чтобы похлопать по плечу Дэна Грота, их специалиста по кукурузному звену. «Поднимите трубку и посмотрите, сможете ли вы поднять наших друзей в Пентагоне в Эндрюсе… Форт-Мейер».

— Форт Мейер близко, — крикнул Гиллем с водительского места. — Я могу доставить нас туда через несколько минут. Мы набираемся собственного военного тепла, возвращаемся и… вонго!

«Не хорошо!» Лессинг возразил. — Коринек к тому времени уже снесет отель. Наши люди будут убиты или взяты в плен… если он возьмет пленных!»

«Иисус…!» Годдард выругался. — Пора… давно пора… кто-нибудь починил повозку этого дукера!

Они остановились на мосту. Бойцы спецназа установили на своих машинах 7,62-мм пулеметы, но вертолеты атаковать не стали. Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы выбрать двадцать человек, вооружить их из запаса боевого оружия бронетехники и пересадить в машины скорой помощи. Годдард отправил городскую полицию веером вперед, чтобы расчистить движение и восстановить порядок, в то время как остальным группам спецназа было поручено прорваться сквозь бронетехнику и отвлечь внимание на западной стороне кордона Коринека. Одна машина ФАЗЫ без опознавательных знаков помчалась, чтобы сообщить Штаб-квартира Малдера в Вирджинии. Их враги, вероятно, глушили радиопередачу, а телевизионные станции почти наверняка были разрушены, арестованы или пели песню Коринека в любой тональности, которую он выберет!

Наконец они снова двинулись в путь и помчались по мосту под вой сирен. Металл лязгал и хрустел, когда их бронированный эскорт разбивал препятствия. Люди бегали, кричали и прятались в укрытиях. Один из броневиков пробил мебельный фургон прямо через перила моста в реку. Водитель в последнюю секунду прыгнул обратно на парапет и спасся.

Затем они прошли, выйдя на запутанную развязку, ведущую на север мимо Славного Дома Воскресшего Христа — того, что было Центром исполнительских искусств Кеннеди до того, как им завладели Рожденные свыше. Когда они приблизились к Вирджиния-авеню, пробка стала уменьшаться.

Своих первых оперативников они встретили на перекрестке возле автострады Уайтхерст: два старых танка М551 «Шеридан» с затемненными армейскими знаками различия и группа машин меньшего размера. Мужчина в камуфляжной форме десантника выскочил и помахал им рукой, но Гиллем только крикнул: «Красный Крест!» и продолжал идти. Пожарные машины были сразу позади.

«Полный вперед!» Ренч запел йодлем.

Лессинг внезапно вспомнил катящийся корабль и бушующее море. Капитан с длинной челюстью храбро висел на штурвале. Чертовы фильмы! Он думал, что с этим покончено!

«Блокпост!» Гиллем вскрикнул.

«Идите прямо!» Годдард крикнул в ответ.

«Не могу… танки!» Их машину скорой помощи занесло и она остановилась.

Они могли бы прорваться сквозь наспех построенные баррикады из ящиков, мусорных контейнеров и дорожных знаков, сложенных перед ними, но лазерные пушки «Портер» трех танков БМП M717 «Цицерон» требовали повиновения. Десяток солдат в камуфляжной форме осторожно поднялись из-за установленных пулеметов, и офицер подбежал, давая им знак развернуться и уйти.

Гиллем притворился невиновным. Он высунулся, указал на маслянистый дым, видимый над крышами впереди, и постучал по красному кресту, нарисованному на двери их машины скорой помощи. Его смысл был ясен.

Подошел офицер, долговязый чернокожий юноша. — Послушай, чувак, — сказал он, — ты не получил это чертово сообщение? Сегодня вечером сюда никто не пойдет!

«Черт возьми, мы медики», — возразил Гиллем. «Там люди. Ты не можешь…

«Мы только что это сделали». Другой ухмыльнулся и сплюнул. «Как только мы избавим их от террористов… мертвых или сдавшихся… вы можете подлатать то, что осталось».

«Террористы?» Годдард двинулся вперед. Он снял кепку ФАЗЫ, но петлицы на воротнике все еще опознавали его. «Какие террористы? Послушайте, я врач…»

К счастью, Черный не узнал этот знак. «Мне плевать, если ты вскочил, Иисус Христос! Разверните эту фу-фу и зажгите, пока я вас всех не арестовал… или не превратил вас в гамбургеры!»

«Идите сюда!» Годдард согнул палец. «Что?»

«Иди сюда, черный, ублюдок, негр, сукин сын».

Черты офицера потемнели на два тона. Он подошел к машине скорой помощи, держа руку на пистолете в кобуре.

Годдард направил на него что-то похожее на нож коммандос. Он нажал кнопку, и лезвие выскочило из рукояти, пролетело четыре метра и вонзилось в грудь офицера. Мужчина открыл рот и потянулся вперед, чтобы увидеть, что его ударило. Его колени начали прогибаться.

«Всегда хотел попробовать одну из этих малышек!» Годдард ликовал. «Русские их делали: подпружиненный нож, лезвие которого стреляет, как стрела».

Гиллем сразу же вышел из такси. Он обнял чернокожего офицера за плечи. Мужчина попытался крикнуть, но его глаза уже потускнели, а красная лента начала спускаться по подбородку. Гиллем осторожно подошел к их машине скорой помощи, держа умирающего солдата между собой и солдатами, наблюдающими за ними с баррикады в тридцати метрах. Они с Годдардом затащили мужчину в такси.

Если бы им очень, очень повезло, это сработало бы. Волнение и угасающий дневной свет создавали впечатление, что офицер садился в машину «скорой помощи» по собственному желанию. Кроме того, у людей на баррикаде не было причин для подозрений.

Гиллем снова забрался на водительское сиденье, незаметно подталкивая вперед свисающие ноги офицера.

«Сейчас!» Годдард тяжело вздохнул: «Прогоните эту мать! Когда мы подойдем к этим танкам, Ренч, ты поднимешь руку сзади и помахаешь этому ублюдку рукой! Сделайте так, чтобы он выглядел по-настоящему живым и дружелюбным! Вытри кровь с его чертового лица!

«Ты абсолютно сумасшедший!» Лессинг в смятении покачал головой. «У них будут пароли… приказы…»

— Так что еще нам делать?

Никакого ответа в голову не пришло. Первоначальный шок прошел, и ментальный контроль Лессинг начал возвращаться к жизни. Им нужно было попасть в отель. Лиза была там. То же самое было с Малдером и многими другими.

Они подошли к баррикаде, черный офицер зажат между Годдардом и Гиллемом, а Ренч небрежно оперся на спинку сиденья позади них.

Это было удивительно: никто этого не заметил. Люди видят то, что они ожидают увидеть.

Вышел молодой белый солдат, покосился на кабину и дал знак танкистам пропустить их. Ренч энергично помахал мертвецу рукой.

— Не переусердствуй, придурок! Годдард зарычал.

«Привет…! Выверните кукольника!» — крикнул человечек. «Поет, танцует, играет на банджо, машет руками, как чернокожий!»

«Застегни молнию!» — постучал Лессинг. Он указал в окно на несколько групп солдат, ожидающих возле накрытых брезентом грузовиков вдоль дороги. Оружие тускло блестело, а красный свет костра отражался от боевых доспехов, шлемов, масок и боевого снаряжения. Он оценил численность зачистки в двести или больше.

«Что мы делаем?» Дрожь Ренча вернулась.

Годдард обернулся, чтобы посовещаться. «Мы войдем первыми», — сказал он. «Мы — невинная медицинская команда, которая так и не получила приказа не приходить на эту вечеринку. Насколько нам известно, это террористическая операция, и ублюдки подожгли отель. Мы здесь, чтобы спасать людей. Оказавшись внутри, мы поднимаемся в номер Малдера и вытаскиваем его и остальных наших людей. Затем мы спускаемся на лифте в подвальные силовые туннели. Лессинг, разве ты не наметил оттуда путь отхода?

Лессинг лишь хмыкнул в знак согласия.

— Что-то случилось?

Там было. Он ткнул большим пальцем в труп, валявшийся между Годдардом и Гиллемом. «Зарезать ножом этого парня, когда его войска следовали за ним, было самым тупым и безрассудным поступком, который я видел за долгое время. Ты чуть не убил нас всех. Мы могли бы договориться, если бы ты не был таким нетерпеливым.

«Иисус!» Годдард зарычал. «Я устал от разговоров. Сейчас время убивать, а не говорить!»

— И ты мне надоел, Годдард! Ты чертов фанатик».

«Фанатик? Фанатик! Ты чертовски прав! Фанатики — это люди, которые меняют вещи! Иначе мы бы все равно вернулись в пещеры! Фанатик — это парень, который достаточно верит в свое дело, чтобы победить! Александр Македонский был фанатиком. Он пережил ужасные лишения, а затем заплакал, когда подумал, что больше нет земель, которые можно было бы завоевать! Иисус Христос был фанатиком. Зачем умирать на кресте, когда было бы так легко заткнуться и управлять столярной мастерской своего старика? Мухаммед, Ганди, Колумб, Кортес, Эдисон, Жанна д'Арк, братья Райт, Генри Форд, Флоренс Найтингейл — Первый Фюрер — история полна фанатиков, которые провели свою жизнь, горбатясь за то, во что они верили, вместо того, чтобы сидеть дома на благотворительной выпивке, пиво и смотреть телевизор! Это безопасные, робкие, маленькие люди, которые никогда не выигрывают по-крупному, никогда не проигрывают по-крупному, никогда ничего не делают и никогда ничем не становятся. О, они жалуются и ноют о «фанатиках», но они счастливы нажиться на крови и слезах этих фанатиков, на их открытиях, их изобретениях, их борьбе и их мученичествах! Черт возьми, мы противостоим людям, которые знают, что такое расовое выживание! Эти люди играют жестко. Либо мы играем лучше, чем они, либо мы выходим из игры! А теперь, Лессинг, присоединяйся к игре или убирайся из нашей команды!»

Он погрузился в гневное молчание.

Времени на дальнейшие споры не было. Они повернули последним и увидели, что вертолеты закончили свою смертоносную работу и улетают. Горящие обломки и пепел все еще сыпались с верхних этажей старого отеля впереди, подпрыгивая через балки, куски бетона и битое стекло и достигая бокового входа на парковку.

Кто-то с опозданием решил, что машинам скорой помощи не следует находиться там, где они сейчас стоят, и за ними помчался джип, полный солдат. Гиллем ввел большую машину в темноту гаража, резко повернул налево, нажал на тормоза и заглушил двигатель. Четверо ФАЗОВЫХ людей Годдарда выскочили и заняли позиции за колоннами. Их вторая машина скорой помощи с ревом подъехала всего на несколько секунд позже. Пожарные машины остановились снаружи, и их бригады начали разбирать оборудование. Это должно было бы поставить под сомнение стиль Коринека!

У джипа противников не было шансов. Когда он въехал в гараж, раздалась короткая стрельба, и маленькая машина спокойно поехала вперед и остановилась, столкнувшись с блестящим черным седаном Dceda. Шесть солдат внутри были мертвы.

Годдард вытащил свой подпружиненный клинок и грубо швырнул тело черного офицера на бетон. Он приказал Гиллему и четырем сотрудникам ФАЗЫ оставаться с машинами скорой помощи; В следующий раз Коринек пришлет нечто большее, чем просто джип. Десяти другим, оснащенным огнестойкой одеждой, кислородными баллонами и спасательным снаряжением, было приказано подняться по главной лестнице, чтобы найти выживших. Лессинг, Ренч и сам Годдард взяли с собой пять бойцов спецназа, оснащенных легким противопехотным оружием и спасательным снаряжением. Они бы поднялись на лифте в пентхаусе, если бы он еще работал; в противном случае они воспользуются одной из лестниц. Остальные пять человек должны были рассредоточиться в вестибюле и на нижних этажах и стрелять по любым приближающимся противникам. Оружие бывших пассажиров джипа — М-25, боевые дробовики, гранаты, лазерная винтовка и даже ручной пулемет — было бы очень кстати.

Лифты не работали, но лестницы были открыты. По мере того, как они поднимались, звонкий топот их ног становился все более гипнотическим. На площадке между третьим и четвертым этажами они встретили первых выживших. По словам Ренча, этот человек был клерком из «Рекордс»; ему нужен был кислород, и ему давали то, что могли. Второй жертвой стала перепуганная сорокалетняя матрона, работавшая в отделе печати и рекламы Лизы. Она не видела Лизу.

Годдард указал им вниз по лестнице, к машинам скорой помощи: лучшее, что он мог сделать.

Сверху начали опускаться струйки дыма, и они остановились, чтобы надеть кислородные маски и включить электрические фонари. На седьмом этаже они прошли мимо нескольких тел, сваленных в кучу у двери лестничной клетки. Эти люди умерли от удушья и от того, что их затоптали товарищи. Лессинг крикнул в освещенную красным темноту, но единственным ответом было шипение и капание спринклерной системы, героически выполнявшей свою работу перед лицом невероятных препятствий. Они пошли дальше.

Два верхних этажа здания полностью исчезли.

Над входом в последнюю разрушенную лестницу башни пламени устремились к небу. Стальные балки и секции бетонной стены возвышались над разрушениями, словно сломанные ветки костра. Где-то парапет рухнул и с грохотом рухнул в ад, и угли и искры застучали по пластиковым плащам. Жара была нестерпимой.

Здесь никто не мог жить.

— Вот и пентхаус, — прохрипел Годдард. Он прикрыл лицо рукой и отступил в относительную прохладу лестничной клетки.

«Может быть, и для Малдера это тоже», — согласился Ренч. «Боже, а что, если его передернули?» Он выглядел пораженным; такая возможность, казалось, только что осенила его.

— Назад, — выдохнул Лессинг. «Мое место. Лиза.

Они снова отступили в тлеющую, удушающую тьму. Вокруг и вниз, вокруг и вниз, пока колотящееся сердце Лессинга не сообщило ему, что они достигли его этажа. Партийным офицерам на верхних средних этажах отеля были выделены небольшие экономичные апартаменты, которые они могли использовать всякий раз, когда они были в Вашингтоне. Здесь были апартаменты Лессинга и Лизы, а также Годдарда, Ренча, Дженнифер Коу, Моргана, Эбнера Хэнда, Тима Хелма и некоторых других. Были также комнаты для случайных посетителей, таких как Грант Симмонс.

Дверь лестницы открылась в коридор ада, места, наполненного пламенем, дымом и зловонием гари. В дальнем конце коридора, где находился номер Ренча, ракета «воздух-земля» проделала огромную дыру прямо в одном углу здания. Они смотрели на открытое небо и клубы сердитого, наполненного искрами дыма, поднимающегося к металлическим облакам над головой. Далеко внизу на черном бархате злобно мигали прожекторы Коринека, автомобильные фары и красные мигалки. Здание заскрипело, и на их глазах огромная комета из пылающих обломков рухнула во тьму снаружи. Гром его падения затерялся в грохоте пламени над ними.

— Ты туда не пойдешь! — воскликнул Ренч. «Это безумие… самоубийство!»

«Изо всех сил.» Лесс оттолкнул человечка в сторону. «Моя комната отсюда выглядит нормально. Мне нужно найти Лизу. «Останови его. Счет! Эй ребята…!»

Лессинг закруглился на них. «Никто меня не останавливает. Возвращаться. Продолжай без меня. Я должен знать.

Он двинулся по коридору. Пламя лизало его с обеих сторон, пока он шел. На обоях появилось черное обугленное пятно, и в нем открылось огненное око. Первым он пришел в апартаменты Эбнера Хэнда. Дверь была приоткрыта, и он увидел, что место пусто. На противоположной стороне коридора дверь Годдарда была закрыта. Дым клубился через замочную скважину и вокруг панелей. Смерть будет ждать внутри.

Квартира Сэма Моргана находилась рядом с квартирой Хэнда; он, по-видимому, был неповрежденным. Лесс прошел мимо, не останавливаясь. Его собственные апартаменты находились прямо за ним. Он обнаружил, что его ноги тянутся, удерживая его. Дверь была открыта, но он не хотел входить.

На пороге лежало тело мужчины.

Это был Горди Монк, его черты лица были безразличны и умиротворены в мерцающем алом свете. Он умер, задохнувшись дымом.

Лессинг проверил кислородную маску и осторожно переступил через тело. Внутри его комната выглядела нормально, если не считать клубящегося дыма. Ковер горчичного цвета, пустая кофейная кружка Ренча, кофеварка в кухонном уголке — все было так, как он их оставил. Он наклонился и положил ладонь на пол; было не жарко. Он подошел к двери спальни. Там лежало тело женщины. Он перевел дыхание и перевернул ее. Слава богу, она не была Лизой! Это была некая Джанет, телефонистка из отдела связи. Люди, должно быть, отступили сюда, чтобы спастись от войск Коринека внизу, а затем обнаружили, что крыша горит, и спасти вертолет с этой стороны невозможно.

Он коснулся двери спальни. Там тоже было не жарко. Как ни странно, было холодно. Он осторожно распахнул ее.

И чуть не потерял равновесие.

Спальня почти исчезла, превратившись в зубчатую, разбитую, светящуюся красным, обугленную бездну! Ракета оторвалась не только от свиты Ренча; он прошел в одну сторону и по диагонали через соседнюю стену, оставив огромную, извилистую дыру диаметром пять метров! Лессинг балансировал на потрескавшемся и обугленном бетонном язычке, выступавшем на полметра над небытием!

За углом слева, в трех метрах от него, Лессинг увидел часть своей ванной комнаты. Выглядело оно удивительно целым: раковина, краны, аптечка — все было идеально. Даже его банное полотенце в сине-белую клетку все еще криво висело на вешалке. Угол не позволял ему видеть больше, чем один конец ванны.

Рядом с ванной, на бледно-лазурном коврике Лизы, виднелась женская нога. Нога была длинная и тонкая, с хорошо изогнутой и сужающейся лодыжкой, в сером шелковом чулке, без обуви. Лессингу показалось, что он разглядел лишь клочок серой ткани под икрой. Никакой другой одежды он не видел. Он высунулся, чтобы увидеть больше, но не смог, пошатнулся, пошатнулся на шаткой ноге, чуть не упал и ухватился за дверной косяк. Под ним зияла пустота.

Лиза?

Это была там Лиза? Боже мой!

Лиза! Это была Лиза! Этим утром на ней было синее платье и серые шелковые чулки. Должно быть, она вернулась, чтобы найти его.

Бушующий огонь наверху давал достаточно света, чтобы показать, что через пропасть нет пути. Лессинг выкрикнула имя Лизы, но она не ответила и не пошевелилась. Через некоторое время стало ясно, что женщина напротив мертва.

Ренч и Годдард нашли его свернувшимся на ковре в гостиной, без кислородной маски и с брошенным рядом рюкзаком. Они наполовину вынесли, наполовину вытащили его наружу, по коридору и на лестничную клетку.

«Может быть, это была не Лиза». Ренч сделал успокаивающие движения.

Лессинг ответил только: «Так и было».

— Подожди, мы переберёмся через эту дыру и… э-э… посмотрим, кто это был… есть.

«Будь ты проклят.» Он очень устал. «Оставь меня в покое.»

«Вы пойдете с нами», — заявил Годдард. «Как только наши ребята вернутся с разведки, я велю отвезти тебя в машину скорой помощи». Он осторожно протянул руку.

По какой-то причине Лессинг нашел этот жест утешающим. Он позволил Годдарду помочь ему подняться.

— Ты выглядишь дерьмово, — сказал Ренч незлобиво. «Иди обратно. Мы можем закончить поиски выживших, хотя я готов поспорить, что их нет. Если бедный Малдер был здесь, то сейчас он промахнулся. Наши люди, должно быть, направились через главные двери прямо в объятия собачек Коринека. Он не стрелял в рыбок, а только в партийных офицеров… вроде нас».

«Лизе, вероятно, среди заключенных», — сказал Годдард. — Даже Коринек не стал бы стрелять в женщину. Большой Медведь Билл: вечный сексист! Как-то он звучал не очень уверенно.

«Послушайте, мне зеленый свет», — сказал им Лессинг. «Нам еще есть над чем работать. Я уже терял друзей в бою». Перед ним предстало яркое видение: хорошенькая тонколицая девушка в пыльной военной форме. Девушка была мертва, ее конечности вытянулись и искривились под странными углами в окопе, окаймленном сухой желтой травой и заваленном белесыми сырцовыми кирпичами. Где он это видел? Сирия?

А еще там был… ледяной синий цвет.

«Боже… поймай его!» — вскрикнул Вренч. «Он падает!» Внутри стало темно так же, как и снаружи.

Позже он обнаружил, что растянулся между Годдардом и Ренчом на твердой ступеньке почти в темноте. Рядом на полу стоял один из их электрических фонарей, его луч был направлен в яблочко на закопченную стену. Здесь стоял сильный запах гари, но воздух из спринклерной системы был прохладным и влажным. Должно быть, они спустились на этаж или два. Он не мог вспомнить.

Лиза. О, Лиза!

— Он приближается, — пробормотал Ренч. «…Ненавижу терять Лизу», — говорил Годдард. «Она нужна партии».

«Ага. Как будто это была твоя единственная причина!».

— Я знаю, — сказал Ренч. Он протянул руку и положил руку на руку Годдарда. «Я знаю, чувак. Ты тоже был в нее влюблен. Люди почти никогда не говорили об этом лично с Биллом Годдардом.

Годдард не обиделся. — Больше, ты знаешь. Лессинг чувствовал свое горе, словно физическое одеяло, окутывающее их.

«Я помню, как Лессинг женился на Джамиле», — продолжил Ренч. — Вы хотели, чтобы Лессинг и его золотая малышка вышли из партии, чтобы у вас был шанс с Лизой.

Ноздри Годдарда раздулись; по крайней мере Ренчу удалось сменить тему. «Лессинг поступил неправильно, женившись на Джамиле Хусайни! Он ни черта не знал о расе, о генетике, о евгенике! Он до сих пор этого не делает! Просто мистер Среднестатистический американский придурок, которому промыли мозги средства массовой информации и который считается «образованием!» Может быть, не стоит винить кого-то в невежестве, но Лессинг очень старается! Никаких амбиций, никакой цели, никакой особой морали, никакой идеологии… никаких причин выходить из-под проклятого дождя!»

«Невинный, как дырка младенца, вот наш Алан». Пальцы Ренча прикоснулись к правому веку Лессинг. «Боже, он все еще в шоке. Что мы делаем?»

Годдард проигнорировал его. «Я никогда не нравился Лессингу. Я фанатик, парень, который не отступает от насилия, тот, кто так же готов встать и сражаться, как и наши враги. Он никогда не понимал расового выживания, зла смешения рас и истинной природы нашей оппозиции».

— Нет, — медленно сказал Ренч. «Я не думаю, что он когда-либо это делал. Ему следовало бы сейчас…

— Лиза… — Годдард очень тихо прошептал ее имя.

Ренч приподнялся и оперся на металлические перила. «Нам пора идти. Где, черт возьми, наши ребята?

«Я послал их посмотреть, смогут ли они найти выход отсюда. Коринек и его евреи загнали нас в ловушку.

«Всегда евреи. Фанатики… — Ренч нервно хихикнул, — …как и мы.

«Ага. Они делают то, что должны: свои террористические банды, свои группы давления, свои деньги, свой контроль над СМИ. Даже после Пакова, после всего, что произошло, они вернутся. Я их не виню; Я просто сражаюсь с ними. Такие парни, как Лессинг, думают, что если мы будем к ним добры, то откинемся назад, чтобы быть «непредвзятыми», дадим им больше, чем их доля наших вкусностей, позволим им управлять нашим правительством и нашими средствами массовой информации, позволим им пугать нас их обвинения в «антисемитизме», то они будут жить с нами в прекрасном мире и согласии. Это все такое «экуменическое», такое дерьмовое «либеральное»!»

— Должен признать, это отличный урок воскресной школы.

«Пропаганда! В течение двух тысяч лет евреи изо всех сил старались захватить наше общество. Они попадают, их принимают, а затем берут на себя ответственность. Они умные: трудно заставить людей увидеть, что происходит прямо у них под носом».

— Тебе не обязательно мне говорить! Тем не менее Ренч позволил Годдарду говорить; это помогло избавиться от горя и гнева в организме большого человека.

«У нас есть два варианта: мы экспортируем их, как это делали немцы перед Второй мировой войной, или мы их полностью вывозим. Я не против любого решения. Они делают то, что должны, и мы тоже. Когда на карту поставлено расовое выживание, цель оправдывает средства. Единственная мораль — это мораль живых».

Снизу раздался грохот и продолжительный стук. Ренч судорожно подпрыгнул. «Что это такое?»

«Граната!» — воскликнул Годдард. «Стрельба! Черт, нам лучше придумать план! Если собачки Коринека ринутся вверх по лестнице, кто же такой Tefungled!

Ренч помахал рукой перед лицом Лессинг. «Что нам делать с этим чудаком? Он в чертовом шоке… вышел из себя.

Лессинг выплыл на глубину сотни лиг. Он сказал: «Нет, мне теперь зеленый свет. Дай мне домкрат. Он выпрямился. «Отдай свою М-25, Ренч. Я могу использовать это лучше, чем ты».

Он чувствовал себя тысячелетним кораблем, поднятым из водной могилы. Он цеплялся за топ-мачту и вытаскивал водоросли и мусор из своих гниющих костей. Древний моряк? Дэви Джонс? Нет, это был какой-то другой фильм!

Он споткнулся, схватил автомат и, шатаясь, побрел вниз по лестнице, оставив двоих других следовать за ним.

Один, второй, третий этажи они спускались молча, Лессинг шел впереди. Ренч посередине, Годдард замыкает шествие. На некоторых этажах еще работала спринклерная система; на других не было ни звука, ни света: только сырая и дымная тьма, пахнувшая гарью.

Ноги скрипели на лестнице внизу, и Лессинг поднял руку. Он указал на пожарную дверь на лестничной площадке, и Ренч и Годдард проскользнули внутрь и заняли позиции за ней. Сам он поднялся на половину пролета к лестничной площадке между этажами и присел за стальными перилами, чтобы видеть, кто идет. Он проверил свою М-25 и положил рядом с собой бельгийский автомат в качестве запасного. Затем он выключил электрический фонарь.

Он ждал.

Тусклый свет опускался и танцевал внизу.

— Никто, — завыл голос. «Мы взяли их всех, каждого…»

«Та маленькая рыжеволосая малышка, которую Джонсон нашел на пятом этаже. Она была так чертовски напугана, что… Остальное было непонятно. Акцент был латиноамериканским, вероятно, иностранным новобранцем в армии США.

— Какого черта ему пришлось в нее стрелять? Другой солдат, судя по тембру голоса, чернокожий с глубокого Юга, пожаловался. «Мы все могли бы подраться».

«Замолчи!» — приказал кто-то еще более высоким и резким тоном. Голос почти наверняка принадлежал Коринеку! «Здесь может быть больше выживших». Шаги прекратились. «Эй, Томсон, разведчик наверху, ладно? Убедитесь, что никто не врет, черт возьми.

Единственная пара ботинок осторожно хрустела пеплом и обломками, разбросанными по лестнице, а яркий овал света выделял резкие тени на стенах. Лессинг приготовился нырнуть обратно на следующий рейс.

Акустика на лестнице обманула его. Прежде чем он успел отступить, он обнаружил, что смотрит вниз на блестящий безликий пластиковый козырек шлема, наклоненный к нему. Он постарался вовремя поднять неуклюжую М-25, понял, что уже слишком поздно, стал как можно меньше и стиснул зубы в ожидании смертельного обстрела.

Солдат поднял дуло своего оружия.

Затем медленно опустил его снова.

Правая рука мужчины очертила жесткое приветствие партии. Другая рука подняла козырек. Песик был молодой и светловолосый. Он улыбнулся и тихо произнес: «Полковник Лессинг?»

Лессинг обмяк от облегчения. Он не знал этого мальчика, но в этом не было ничего необычного. Он почти не помнил никого из своих новых учеников. Возможно, этот ребенок видел его только по телевизору.

Левой рукой песик изобразил цифру «восемь» и указал вниз. Затем он поднял два пальца, снова указал вниз и указал на Лессинга и себя: еще двух друзей партии. Коринек невольно выбрал трех очень неподходящих помощников.

Может быть, им удастся схватить этого ублюдка и положить этому конец легким путем.

Этого не произошло. Картина была разорвана выстрелами с площадки внизу: визг, рычание, непрерывный грохот автоматического оружия, перемежающийся четырьмя выстрелами из боевого дробовика. Раздались крики и крики.

Лессинг упал на пол и откатился за перила. Пули полетели ему вслед; молодой солдат невольно дал очередь из М-25. Цементные куски летали над его головой, как пчелы, скуля, жужжая и жаля.

Осколочная граната с грохотом упала вниз. Шум, дым и сотрясение мозга были неописуемыми. Мальчик вскрикнул, широко раскрыв глаза и рот; затем он поднялся и полетел вперед, как брошенная тряпка для посуды, и врезался в ступеньки лестницы, прямо под площадкой Лессинга. Его конечности свело судорогами, и он лежал неподвижно.

Стрельба прекратилась.

В звенящей тишине Лессинг опустился на колени. Он провел трясущимися руками по своему телу и обнаружил, что остался цел и невредим, если не считать порезов от летящей цементной крошки. Его слух, вероятно, уже никогда не будет прежним, но, по крайней мере, он был жив. А что насчет остальных? Кто бросил гранату? Вероятно, Годдард, который понятия не имел, что эта штука может делать в этом замкнутом пространстве.

Что теперь? Он схватился за стену. Боже, он стал слишком стар для этого! Вы перестали играть капитана Марлоу Страйкера, когда вам исполнилось сорок, или наняли каскадеров, чтобы они делали за вас самые сложные моменты. Его колено болело, и он видел, что оно кровоточит. Он вытащил из икры кусок металла длиной в дюйм: сувенир с перил.

Лессинг наклонился и прижал дрожащие пальцы к горлу молодого солдата. Он не нащупал пульса. Он перевернул его и увидел, что тот мертв. Осколки гранаты отрикошетили вверх по лестнице и за угол. Пластиковый шлем защищал голову мальчика, но его плечи и спина были в беспорядке. Лессингу повезло; он почти полностью обогнул следующий угол выше.

Он прокрался на площадку внизу. В смрадном мраке лежало несколько тел. Он не мог сказать, сколько. Кровь была повсюду. Один из электрических фонарей еще работал, и он взял его искать дальше. Противопожарная дверь была открыта и висела на петлях; перила из стальных труб были скручены и разорваны; а пожарный шкаф на противоположной стене лежал разбитым на одном из тел.

Лессинг поднял шкаф и вытащил пожарный топор и мотки шлангов. У тела не было головы. Однако торс не был похож на Коринека, и уж точно не на Ренча или Годдарда. Он вздрогнул. Затем он увидел след красных брызг, который вел вниз, к лестнице. Коринек — или его арьергард — должно быть, сбежали.

Лессинг должен был найти Ренча и Годдарда и убраться из этой части отеля, прежде чем Коринек вернется с новыми противниками. Он подошел к пожарной двери, опасаясь того, что может быть за ней.

Он увидел ступню, затем окровавленную ногу в камуфляжных штанах. Они не были связаны ни с чем другим.

«Гаечный ключ?» — осторожно позвал он. «Годдард? Привет!»

Снова раздался тонкий, задыхающийся хрип.

Он нашел Годдарда в десяти футах дальше, прислоненного к двери. Лицо его было бледно-бледным, и он обеими руками сжимал живот. Лессинг и раньше видел выстрелы в животы в Анголе и Сирии. Многие такие раненые выжили, если им вовремя была оказана медицинская помощь.

«Христос…!» Годдард изо всех сил пытался говорить. На его губах пузырилась пена. Лессинг заметил еще одну сочащуюся красным дыру рядом с нагрудным карманом. Пункция легкого стала бы последней каплей.

«Ладно ладно. Не разговаривай. Просто кивни, если с Ренчом все в порядке.

«Послал… найди… разведчик… лестницу».

— Стой спокойно, черт возьми. Без медицинского оборудования он ничего не мог сделать. Он бродил. Он вспомнил, что на этом этаже в основном находились партийные офисы: переписка, связь, бухгалтерский учет, закупки, членство, информационные бюллетени и другие деловые функции. Он поднял голову, чтобы прислушаться менее поврежденным ухом, но услышал только шипение и бульканье вышедших из строя разбрызгивателей. Вода растеклась у его ног.

Почти сразу он обнаружил на полке в длинной комнате, полной копировальных аппаратов, аптечку. Однако в нем были только пластыри и бутылочка с йодом, от которых было столько же пользы, сколько от горохового шутера против носорога. Он должен был сделать для Годдарда все, что мог, и надеяться, что Ренч чудом остался жив и вернул несколько товарищеских матчей!

Глаза Годдарда были закрыты, когда он подошел к нему. Лессинг пощупал пульс; мужчина был жив — едва.

— Привет, Билл, — сказал он так ярко, как только мог. «Ты со мной?» Краем его поля зрения продолжало мелькать что-то ледяно-голубое, и он пытался смахнуть это.

Годдард покачал головой из стороны в сторону. Он выглядел немного лучше и с трудом мог сесть. Мужчины часто выздоравливали таким образом непосредственно перед смертью. — Я здесь, Лессинг. Но не на долго.»

«Не будь мудаком. Мы тебя вытащим».

«Конечно. Санта и его олени придут меня спасти? Годдард вытер губы рукавом.

Лессинг применил йод и заткнул рану на груди куском рубашки Годдарда. Это было бесполезно. Повреждения были слишком серьезными.

«На самом деле испортил твою форму, Билл».

— Я отдам его в химчистку.

Что-то кольнуло в его памяти, но он был слишком занят, чтобы уловить это. Все, что он сказал, было: «Зеленый свет. Ренч скоро вернется.

Годдард покосился на него. Лессинг был не очень хорошим лжецом.

«Слушать!» — умолял Годдард. «Малдер… Лиза» Его губы и челюсть шевелились, но пролились только капли крови. Если бы у Билла Годдарда были какие-нибудь смелые последние слова для потомков, он бы никогда не произнес их сейчас.

«Экономьте дыхание. Вам это нужно. Я понимаю.»

Странно было то, что он понял. День, даже несколько часов назад, мнения Годдарда показались бы ему резкими, жестокими, фанатичными, фанатичными и «драконовскими», как выразился Ренч. Теперь они звучали правильно.

Годдард был прав с самого начала.

Никакого компромисса быть не могло. Это была война. Если бы арийская раса не победила, она бы проиграла. Это было так просто. Убей или будь убитым, ешь или будь съеденным. Вы получаете свою банду обезьян-убийц, а мы получаем свою, и мы уходим. Самое крутое племя забирает все бананы.

Единственная лояльность — к этносу. Расовое выживание означает личное выживание. Слабость — это неудача, а неудача — это смерть.

Сколько раз Лиза говорила подобные вещи? Сколько раз он глупо, слепо, невежественно спорил с ней?

Лиза! Ох, Лиза…!

Краем его зрения снова мелькнул ледяной синий цвет. Он выругался, потер переносицу и попытался сосредоточиться. Он посмотрел вниз.

Глаза Годдарда каменно смотрели на него. Он был мертв.

Лессинг сидел в уютной темноте рядом с человеком, который никогда не был его другом, и общался то с самим собой, то с Годдардом, то с Лизой, то с другой женщиной, носившей ледяное голубое платье.

В дальнем конце коридора, в дымной дымке возле молчаливых лифтов, возникла фигура.

«Гаечный ключ?»

«Здравствуйте, Лессинг. Или мне следует сказать «Эк?» Долго ли, что?

«ВОЗ…?» Сон: кошмар из прошлого, заснеженный пейзаж, холодный, пугающий лабиринт, какое-то опасное задание.

«Я, чертов ублюдок, я! Холлистер… твой дорогой друг Тин.

Тяжело было думать. «Чудесный разрыв?»

«Да, черт возьми! Где еще?» Мужчина приблизился, держа наготове большое, неуклюжее оружие: военную лазерную винтовку. — И как твои дела?

Он знал, что этот человек с ожесточенным лицом убьет его, но не мог заставить себя беспокоиться. Ради чего ему пришлось жить?

Ледяной синий.

Лессинг вздохнул. Да, было такое. Он не знал, что ему нужно делать и почему, но он не мог позволить этому закончиться здесь. Еще нет.

«Христос, обрати внимание! Мужчина раскачивал тяжелое оружие взад и вперед. «Я собираюсь оторвать твои чертовы яйца по одному. Потом я ударю тебя по коленям, прострелю каждую руку и…

Лессинг не хотел слушать каталог ужасов Холлистера. Он спросил: «Почему?»

«Э? Эх, почему? Что почему! Почему я собираюсь тебя расстегнуть? Ты, глупый донго, на Marvelous Gap 1 должен был это сделать, если ты отвязался от отца. А потом, когда ты начал перелистывать нас, одного за другим…

«Я никогда не делал.»

«Лжец! Не смог тебя тогда найти. Когда ты скрылся, ты был в безопасности в Индии, окруженный нацистами, ублюдками, которых я ненавижу больше всего. Знаешь, я еврей… Меня зовут Гальперин, а не Холлистер… потом ты стал ненужен, пока не начал операцию на Понапе. Я скучал по тебе там, но Ричмонд нашел тебя. Он знал многое, чего я не знал… так и не узнал. После Понапе ты исчез… Осматривал достопримечательности России, как я слышал позже. Потом ты снова появился, как грязный пенни, в крепости Малдера и стал «полковником» своего убийственного отряда. Потом ты снова стал актуальным. Ты почти добрался до Орегона, что?

«У тебя много других людей, включая детей».

«Военные потери, герр обер-группенфюрер Лессинг. Вы должны с этим согласиться. Ваши ребята нас достаточно отравили.

«Хм… Я не согласен; думаю маловато. На кого вы работаете?»

— Хотелось бы знать, не так ли? Другой мужчина издевался; — Ах, я не думаю, что сейчас это имеет значение. Я и Коринек, мы оба работаем на коалицию, можно сказать: некоторые евреи, некоторые язычники, некоторые деловые интересы, некоторые военные, некоторые религиозные. Вы могли бы назвать нас статус-кво. Проклятый истеблишмент!» Он заржал от смеха. «Жаль, что тебя собираются уничтожить!»

«Вы… ваша коалиция… использовала Пакова?»

«Слишком правильно! Мы должны.»

«Боже мой!»

— Ой, не говори так набожно! В наших ботинках ты бы сделал то же самое. Мы использовали Пакова, чтобы спасти Израиль от русских. Советы планировали небольшую операцию на Ближнем Востоке: ведение обычной войны под предлогом «остановки зверств Израиля против арабов». Поскольку американцы были заняты в других местах, Москве было бы легко оттеснить Израиль к его старым границам… до Каира и Северной Африки, до Баальбекской войны, как это было в 1990-х годах. Итак, мы собирались оказать миру великое одолжение: избавиться от Советов, оккупировать Россию-матушку, подмести ее осколки, отдать часть добычи Израилю, часть — нашим приятелям… и, между прочим, стать высшей силой на земле. Аминь, брат, аминь!»

«Но…? Старак?

«Все пошло не так-о. Мы даже не подозревали, что русские настолько готовы со Стараком! Они ответили. Мы хотели, чтобы все было так, как есть, за исключением того, что мы возглавим группу. Мы никогда не хотели увидеть разрушение западного мира, хотя в конечном итоге для нас это сработало лучше… меньше врагов, с которыми нужно сражаться. Мы больше всего сожалеем о том, что Израиль потерпел поражение!»

Лессинг улыбнулся. «О, русские не пренебрегали Израилем. Я сделал это… с Паковом, который украл в Марвелус-Гэп.

Потребовалось время, чтобы осознать это. Лицо другого мужчины побледнело, затем покраснело, а затем побагровело от ярости. «Ты? Ты что?».

«Это верно. Мне. Все сам. Я дал Ричмонду два флакона Пакова. Потом я проследил, чтобы они намокли. В Иерусалиме».

Это было не совсем так, но это послужило цели: ненависть Холлистера-Гальперина стала почти осязаемой в воздухе между ними. Он может попытаться быстро убить Лессинга. Злой противник совершает ошибки.

Лазерная винтовка зашипела, и Лессинг в отчаянии откатился в сторону. Однако луч был нацелен не на него; он отрезал бедному мертвому Годдарду ногу в колене. Оба края раны были прижжены, а пол под телом дымился.

«Это образец! Ты следующий, чертов нацистский ублюдок! Может быть, лодыжка, может быть, запястье. Оружие снова выдвинулось, его перезарядное устройство загудело. Холлистер был слишком опытен, чтобы совершить глупую ошибку, но, возможно, его можно было перехитрить.

Лессинг снова перекатился и пополз. На этот раз луч проделал огненную борозду на позолоченных обоях за его правым ухом.

«Я промахнулся? Ох, очень плохо! Извини! Вот, давай попробуем еще раз!» Холлистер выстрелил снова.

На этот раз Лессинг и почувствовал, и увидел луч. Меч света открыл черную дыру размером с горошину в нижней части его левого бицепса возле подмышки. Боль была мучительной; он выдохнул невольное шипение агонии из легких и почувствовал, как сознание начало ускользать. Он поскользнулся на мокром ковре, упал и ударился о пепельницу в коридоре, наполненную песком.

«А теперь, господа, финальный выход на бис…!» Холлистер пропел. Он поднял свое оружие. Он не был крупным человеком, а лазерная винтовка была неудобной. Не то чтобы Лессингу это принесло бы пользу: один удар почти в любом месте, и молния была расстегнута! Он начал искать, что бы бросить.

Пепельница, керамический цилиндр высотой почти три фута, представляла собой сносный шар для боулинга. Лессинг направил его к ногам Холлистера. Мужчина отпрыгнул в сторону, и невыносимо яркий луч пробил шипящую дыру в крыше.

Лессинг напряг мышцы, чтобы прыгнуть. Это был его последний и единственный шанс.

Холлистер вытаращил глаза вверх, над головой.

Потолок стонал, скрипел и провисал. Штукатурка осыпалась, а затем из длинного разреза, сделанного лазером, потекла тонкая капля воды.

Вода быстро превратилась в ручей, затем в потоп.

Вода тяжелая. Должно быть, сливные стоки спринклеров этажом выше были заблокированы. Короткая лазерная вспышка, конечно, не могла разорвать стальные несущие балки; ракетные обстрелы с вертолетов уже сделали это. Но лазер все же пробил дыру в дереве, рейках и штукатурке, и это было все, что удерживало эту часть потолка.

Поток хлынул на изумленное лицо Холлистера, а за ним последовал поток более тяжелых обломков.

Холлистер бесследно исчез.

Хаос. Здание визжало, как животное в предсмертной агонии.

Холодная черная вода хлынула вокруг лодыжек Лессинга, а затем и бедер. Он потерял равновесие, провалился в трясину обломков, перекатился кубарем и обнаружил, что висит на самой кромке шахты лифта, весь в синяках и ошеломленный, натыкаясь на сломанные деревянные конструкции, мебель и склизкие, мягкие, невидимые вещи. Ледяная река перекатилась мимо него, вниз, в пропасть. Он вцепился в железную решетку защитной двери и повис.

Вода убавилась до струйки. Он поднялся, проскользнул через развалины, почти блокировавшие коридор, и поискал Холлистера. Он увидел, что часть коридора, где они только что находились, теперь представляла собой мешанину цементных блоков, балок и развалин.

Холлистер лежал под наклоненной стальной балкой, почти полностью погруженной в щебень. В ярости Лессинг откопал доски, рейки, трубы и кирпичи, чтобы освободить лицо мужчины.

Холлистер открыл глаза, похожие на шарики с красной оправой на заляпанной белым маске. Он кашлял, задыхался и стонал: «Помогите мне!»

Симпатичная дама в ледяно-голубом платье протянула Лессинг осколок битого стекла. По ее словам, это было время милосердия.

Лессинг был вынужден согласиться. Он использовал осколок, чтобы перерезать еврею горло.

Стены дрожали. Новые обвалы были неизбежны. Где-то внизу гремели взрывы. Собирался ли Коринек снести здание? Конечно, было бы проще объяснить: жестокая перестрелка с террористами, которые взорвали себя и отель, вместо того, чтобы сдаться силам добра и любви.

Лессинга это не волновало. Больше здесь делать было нечего. Он вытер окровавленные руки о рубашку и встал, обнимая раненую руку. Он пойдет наверх, в свою квартиру, и будет ждать.

Он будет с Лизой, когда придет конец.

Он пробирался сквозь разрушения, бормоча на ходу что-то даме в ледяно-голубом. Каким-то образом он нашел пригодную к использованию лестницу на противоположной стороне отеля.

Когда он пришел, в его квартире было холодно. Дверь в пропасть, которая раньше была его спальней, была открыта. Он закрыл его. Ему не хотелось думать о Лизе, лежащей в ванной, недоступной и неподвижной.

Он услышал шум снаружи в коридоре. На этот раз он посмотрел, прежде чем окликнуть.

Это был Сэм Морган, только что вышедший из своей квартиры с черным кожаным портфелем под мышкой, словно молодой руководитель, направляющийся на заседание совета директоров!

Морган издал вздох от удивления. «Иисус! Лессинг? Ты все еще здесь? Не думал, что кто-то остался в живых…!»

Он молча кивнул.

«Могу ли я помочь? Боже мой… твоя рука…!»

«Неважно сейчас. Где Ренч?

«Гаечный ключ? Не видел его. Мы должны выбраться отсюда! Ну давай же!»

— Как давно ты в городе? В глубине души Лессинга зародилась идея. Его мысленный слайд-проектор щелкнул, и он заморгал от блеска зрительной памяти.

«Пришёл сегодня. Какое это имеет значение?

«Ничего. Что в портфеле?

Морган всмотрелся, затем подошел и взял Лессинга за здоровую руку. «Эй, тебя действительно избили, чувак! Бог! Пойдем, мы отвезем тебя к врачу».

«Через силовые туннели? Прямо под ногами Коринека?

«Конечно. Мы сможем выбраться из Вашингтона и добраться до нашей штаб-квартиры в Вирджинии».

«Конечно. Никто, конечно, смотреть не будет. Сэм, что у тебя в портфеле?

«Важные партийные документы, черт возьми. Перво-наперво. Вниз по лестнице».

Лессинг протянула руку и взяла портфель. Морган безуспешно пытался схватить его.

«Сэм, все рейсы в Вашингтон были забронированы на неделю вперед. Как вы сюда попали из Чикаго?

— Конечно, машина, — раздраженно произнес другой. «Что с тобой, черт возьми? Вот, позвольте мне нести свой портфель. Ты ранен.

Он сдержал это. «Это зеленый свет. У вас была долгая поездка. Всю ночь, потом через кордон Коринека, сквозь обстрелы… через силовые туннели. Ты должно быть устал. Подумал, что ты, возможно, здесь уже несколько дней. Сожрал с девушкой где-нибудь в частном доме?

«Быстрый и удачливый, ты меня знаешь! Нет, я только сегодня пришел.

«Я раньше спрашивала: что в портфеле? Коринек пропустил тебя за бумагами? Бумаги, которые евреи и их приятели по «коалиции» не могут рискнуть найти? Документы о Пакове?

«Какой Паков? Евреи? Коалиция? Вы…»

«Сумасшедший? Да, я сумасшедший». Лессинг глубоко вздохнул. Дама в ледяно-голубом платье стояла у двери спальни и наблюдала. — Сэм, я знаю.

«Знаешь что?» Глаза Моргана были прикованы к нему, как мангуст смотрит на кобру.

«Дом в Аннандейле. Одежда там вашего размера. Это те вещи, которые ты носишь». Он указал на элегантный костюм Моргана. — Сэм, у тебя всегда был великолепный вкус, богатый и изысканный.

«Понятия не имею…!»

«Я делаю. У меня забавная фотографическая память, Сэм. Я вижу картинки: щелкни, как снимок, каждая деталь в живом цвете. Сейчас я вижу тебя за столом в большой комнате, похожей на церковь, с витражами. Это дорогой ресторан. Ты с кем-то разговариваешь, но я не вижу, кто это. На тебе красивое спортивное пальто, что-то вроде твида, кажется, оно называется… серое. В любом случае, ты потираешь левый рукав. Там черноватое пятно, такое бывает, когда в химчистке не могут полностью вывести пятно. Ты помнишь это? — Конечно, нет!.. И что с того?

«Думаю, чернила принтера. Вот что сказал Восемьдесят Пятый. «Джеймс Ф. Артур» приказал химчистке в Детройте попытаться вытащить его спортивную куртку.

— Ты невменяем, Лессинг. Отдайте мне мой чертов чемодан и уйдите с моего пути!

— Разве тебе не интересно, кто такой «Джеймс Ф. Артур», Сэм? Кто-нибудь еще спросил бы. Но тебе это не нужно… не тогда, когда ты сам «Джеймс Ф. Артур». Это ваше настоящее имя или псевдоним? «Джеймс Ф. Артур» — это парень, который организовал спецоперацию Marvelous Gap. Он основал Пакова, чтобы удержать русских от переустройства Ближнего Востока, дать Израилю немного жизненного пространства, помочь евреям и их «коалиции» забрать все шарики. «Джеймс Ф. Артур» — величайший геноцид, когда-либо существовавший, и он — это ты, Сэм. Ты убил полмира!»

— Ты бредишь, Лессинг! А это просто пятно на моем пальто?

— И еще: после того, как мы подобрали вас тем рейсом, чтобы встретиться с Аутрамом в Колорадо, наши враги, казалось, всегда были на пол-прыжка впереди нас. Его странная, эйдетическая память пропускала слайд за слайдом в мысленный проектор. «Вам пришлось выйти из машины до того, как туда доберутся ваши собачки на вертолете; иначе они бы вытащили тебя вместе с Малдером, Ренчом и мной. И Понапе: кто передал Иззи планы нашей установки? А позже, в Орегоне».

Морган расслабился, прислонившись к дверному косяку. — Ладно, Лессинг, ладно! Допустим, вы все это собрали. Скажем, я кикиберд, ласка, посаженная еще в те времена, когда Малдер был просто еще одним счастливым маленьким нацистским ребенком, собиравшим свою соседскую банду СС. Тебе не кажется, что я прав! Разве вы не считаете правильным избавить мир от нацистов раз и навсегда… искоренить их, искоренить их с корнем и ветвями? Кто они, как не кучка гангстеров, которые вечно пытаются раскачать лодку, расшевелить людей, чтобы отобрать вещи у их законных владельцев?»

«Какие вещи?»

«Мир, чувак, мир!»

«А кто его законные владельцы?»

«Те же самые, которыми они всегда были… люди, на которых я работаю. Они заслуживают того, чтобы быть на вершине, потому что они умнее и жестче нацистов… и гораздо более реалистичны. Они понимают, как устроен мир, и знают, как сделать людей довольными, сохранить все в равновесии».

«Оставайся безвкусным, Сэм?» Женщина в ледяно-голубом улыбнулась, и он кивнул ей. Морган посмотрел в ее сторону, но, похоже, не заметил ее; Лессинг задался вопросом, почему. «Малдер доверял тебе».

«Доверять? Нацисты не заслуживают доверия!»

Лессинг наблюдал, как пальцы Моргана медленно приближаются к правому карману его пальто. Каким бы раненым он ни был, он мог сломать этому человеку руку в трех местах, прежде чем тот вытащит свою маленькую поппершу.

«Малдер и его люди верны своим идеалам, своему движению, друг другу и тем, кто их поддерживает. Какие святые есть в твоей банде?»

Морган пожевал нижнюю губу. «Послушай, Лессинг, я просто делаю свою работу. Помните, как Ренч пел дурацкую рождественскую песнь о «четырех ФБР, трех ЦРУ, двух кикибердах и израильтянине на грушевом дереве?» Я один из кикибердов. Умнее большинства.

«Почему, Сэм? Вы еврей? Ты точно не выглядишь черным.

«Мне? Великая Белая Надежда Партии Человечества? Блин, нет, я не жид! Я в этом ради денег и власти… две из трех причин всего, что происходит на земле, третья — секс, которого мне и так хватает».

«Извращенный секс, судя по твоему подвалу в Аннандейле».

Морган пожал плечами. Его указательный палец ласкал клапан кармана.

Лессинг улыбнулся. «Вы, ребята, хотели, чтобы меня отругали. Почему ты не сделал этого сам, Сэм? У вас были возможности. Зачем посылать Ричмонда и Холлистера?

«Я бы раскрыл свое прикрытие. Ты был недостаточно важен для этого.

— У тебя были дела поважнее?

«Намного лучше. У меня все еще есть. Если Малдер действительно мертв, начнется борьба за контроль над партией: Грант Симмонс, Ренч, если он жив, Борхардт, Годдард…» Морган не мог знать, что Годдард мертв «… Эбнер Хэнд и остальные. Это будет бесплатно для всех. Наша коалиция позаботится о том, чтобы я победил. Я твой следующий фюрер, Лессинг! Дай нам большой Зиг Хайль, брат, и дай пять! Морган вспомнил, где он был, и протрезвел. «Эй, смотри, ничего личного, чувак!»

— Нам пора идти, — сказал Лессинг. Дама поманила.

«Где?» Три пальца Моргана были в его кармане.

Лессинг поднял портфель. — Внизу, к Коринеку, конечно. Я уверен, что он захочет меня видеть.

Морган начал улыбаться. «Ага, время подножия! Раньше вы служили разным хозяевам. Ты простой человек и хочешь быть на стороне победителей. Мы должны быть в состоянии что-то придумать. Я знаю, что ты не идеологический нацист».

— Что мне даст Коринек, если я приеду?

«Твоя жизнь для начала. Если ты хороший, у тебя может быть работа, деньги, милый малыш-другой… не Аннелиза Мейзингер, конечно; она слишком увлечена Малдером и партией!» Рука Моргана начала вылезать из кармана — без пистолета. Он всегда предпочитал действовать проще.

«Лиза! Ох, Сэм, я чуть не забыл, что Лиза там… в ванной.

«Она где!»

«Там. Она ранена, Сэм. Она не может двигаться». Лессинг остановился, чтобы послушать даму в ледяно-голубом халате. — Ты поможешь мне, Сэм? Помоги мне перенести ее вниз?

Другой мужчина ухмыльнулся. Его рука уже была вынута из кармана — пуста. «Почему, конечно. Конечно. Слушай, я говорил слишком быстро. Мы можем организовать это, чтобы ты могла получить Лизу. Без Малдера она всего лишь еще один…».

«Сто лир бинт-бэби. Хорошая каирская свинья.

— Господи, ты бредишь, Лессинг. Морган снова потянулся за портфелем, но Лессинг отошел к двери спальни. — Не то чтобы я виню тебя после всего, через что тебе пришлось пройти.

Лессинг поставил портфель на место. — Вот, Сэм, — ласково сказал он, — позволь мне помочь тебе пройти.

Он открыл дверь и слегка толкнул Моргана.

Он даже не смотрел.

Позже он снова проснулся от сна ледяно-голубой девушки со смуглой золотистой кожей и темно-русыми волосами. Иногда она была похожа на Лизу, а иногда на кого-то другого.

Рядом с ним на коленях стоял мужчина в черном шлеме и тунике. Были и другие черные униформы. Он видел ноги в ботинках и блестящее оружие, чувствовал запах пороха, дыма и обугленного дерева.

«Вот доктор!» — сказал голос. «Боже мой…!»

— Портфель, — прохрипел Лессинг. «Не теряй это».

— Не волнуйся, — успокоил его мужчина в черной одежде. «Эй, ему зеленый свет!»

Соболья униформа на заднем плане изменилась. Лессинг попытался вспомнить имя этого человека. Тим? Том?

На его мысленной фотографической сцене вспыхнул свет. Невзрачным лицом со Среднего Запада перед ним был Тим Хелм в черной боевой форме Кадров. Как он сюда попал?

Хельм сказал: «Полковник Лессинг, Коринек и его друзья находятся под стражей в Кадре. Мы подошли к Эндрюсу и окружили их. Получил поддержку от генерала Дрейдала и нескольких моряков от адмирала Каннинга. Генерал Хартман арестован, а наши люди контролируют большую часть военных баз по всей стране. Мисс Коу позвонила из Лос-Анджелеса и сказала, что ее родственникам и там зеленый свет. Он колебался. «Однако мы потеряли мистера Малдера. Его жена тоже. Их дом в Вирджинии — кратер».

«Извините, сэр!» Солдат в форме фельдшера жестом отодвинул Хелма в сторону, чтобы освободить место для седого человека, пахнущего антисептиком. «Сначала возьми эту руку, пожалуйста. Это тот самый, которого он чуть не потерял в Орегоне.

Боль сверкнула в левом бицепсе, затем сменилась онемением. — Лиза, — пробормотала Лессинг. «Она там… в ванной… вытащите ее! Пожалуйста, вытащите ее!» Волна пушистого серого тумана накатилась, чтобы смыть одинокий маяк его разума.

Фигура поменьше наклонилась ближе. Сквозь далекий грохот прибоя Лессинг узнал Ренча. Он протянул здоровую руку. — Лиза… уйди оттуда.

Хельм спросил: «Откуда? Ванная комната!» Лессинг услышал бормотание остальных присутствующих в комнате.

Ренч присел на корточки рядом с ним. «Извините, доктор. Уступать дорогу.»

Послышались шаги, знакомые шаги. Он изо всех сил пытался видеть, но свинцовая волна продолжала все стирать.

Там был кто-то еще.

Что-то теплое и влажное коснулось его щеки. Кто-то схватил его и сжал так сильно, что он вздрогнул. Он почувствовал запах духов и одновременно почувствовал и услышал шелест шелка.

Он знал этот аромат.

Это были духи Лизы.

Это не могла быть Лиза.

Мурлыкающий, прерывистый и очень любимый голос произнес: Малдер попросил меня пойти за Грантом Симмонсом. Больше никто… иди. Аэропорт Даллес. О, моя дорогая, моя дорогая…»

Голос прервался. Теплые слезы жгли ссадины на его лице, о существовании которых он даже не подозревал. Объятия стали слишком крепкими, чтобы их можно было выдержать, но он все равно вынес их с радостью. Теперь он действительно ничего не видел: оба глаза были затуманены. Придется брать новые.

Аварийная служба доложила на мостик, но шкипер отказался бросить колесо. Соленая вода ослепила его, и глухой грохот шторма отдавался в его ушах. Ничто и никто не сможет помешать этому кораблю пройти! Впереди он увидел огни дома в гавани. Победа была за ним!

Ренч прорычал: — Оставьте их ненадолго в покое, доктор.

«Кто эта девушка в ванной?» — спросил Тим Хелм из сгущающейся темноты.

— Мы доберемся до нее, — ответил Ренч. «Она, вероятно, одна из ребят из отдела коммуникаций. Она, должно быть, пряталась здесь, когда началась стрельба, и получила удар ракетой. Лессинг… я и Годдард тоже… подумали, что это Лиза. На ней были серые шелковые чулки. Многие женщины копируют Лизу».

«Я понимаю, почему». Голос Тима затих.

— Да, — сказал Ренч. «Лиза — леди».