Золотая шашка

Всякому овощу своё время

Загремел замок. Обитая железом дверь отворилась, и Котовский вошёл в большую комнату, где по стенам в два ряда — одна над другой — стояли деревянные нары. На нарах лежали люди, остриженные наголо. Это была тюремная камера.

Котовский помедлил у двери. Поглядел на людей, с которыми ему предстояло жить. Посмотрел на окно, закрытое железным Козырьком. И ему стало очень грустно.

Он подошёл к нарам, присел и сказал негромко:

— У кого есть верёвочка, дайте.

Парень в рубахе на выпуск достал кусок бечёвки и протянул Котовскому. Котовский перепоясал бечёвкой штаны. В тюрьме носить настоящий ремень запрещено.

Парень в рубахе сказал:

— Давай в карты сыграем.

— Не играю, — ответил Котовский.

Но парень всё равно достал карты. Карты были самодельные. В тюрьме играть в карты тоже запрещено.

— Давай на куртку сыграем, — сказал он.

— Ишь ты хитрый, — сказал Котовский, — у тебя рубаха драная, а моя куртка новая совсем. Не буду играть.

Парень задумался.

— Слушай, — сказал он, — а ты как в тюрьму попал?

У Котовского морщинки побежали к переносице.

— Вот так и попал, — отвечал он. — Шёл по улице, вижу стоит большой дом, написано «Тюрьма». Ну я и зашёл ненадолго.

— На сколько? — спросил парень.

— Ерунда, — сказал Котовский, — на всю жизнь.

Парень помолчал.

— Слушай, а тебя, случайно, не Котовским зовут?

— Нет, — ответил Котовский и лёг на нары.

Утром все пошли на прогулку. Котовский оказался в паре с низеньким курчавым человеком. Они шагали по кругу в квадратном дворике, а сверху на стене стоял надзиратель и наблюдал за ними.

— Давайте познакомимся, — сказал низенький.

— Давайте, — ответил Котовский. — Вы за что в тюрьму попали?

— Случайно, — сказал низенький. — Шёл я по улице, вижу написано «Тюрьма», ну я и зашёл.

— Надолго? — спросил Котовский.

— Не очень, — отвечал низенький, — на десять лет.

Тут прогулка и кончилась. В камере все залезли на нары — кто на нижние, кто на верхние. Парень в рубахе на выпуск подошёл к низенькому человеку и сказал:

— Эй, ты, — сказал он. — Тебе вчера передачу принесли: масло, сахар и колбасу краковскую. Давай её сюда!

Низенький сидел молча.

— Эй, ты, — повторил парень, — гони колбасу и сахар заодно! Что-то колбаски хочется.

Котовский слез с нар и встал во весь рост. Парень окинул его взглядом. Котовский толкнул парня, тот закачался.

— А тебе чего? — спросил парень.

— А н-ничего, — ответил Котовский.

— Политических защищаешь, — сказал парень, — а сам за грабёж сидишь!

Котовский ударил парня прямым в скулу. Тот отлетел к стене и сполз на пол. Глаза его закатились. Раздался пронзительный свист. Три странные фигуры спрыгнули с нар. Первая фигура — здоровенный человек в тёплых кальсонах с тесёмками, которые волочились по полу, вразвалку подошёл к Котовскому. Спокойно обошёл его кругом. Потом остановился совсем близко и пощупал у Котовского мускулы.

— Во! — Он показал двум другим парням, мрачно стоявшим неподалёку, какие у Котовского мускулы.

Все трое направились к своему приятелю, лежавшему на полу. Один из них взял кружку, набрал воды и плеснул ему в лицо.

— Вставай!

Парень пришёл в себя, сел и медленно вытащил из кармана тусклый, похожий на живую рыбку, финский нож. Здоровенный детина взял товарища за руку.

— Не шпеши, Шеня, — сказал он шепеляво. — Вшякому овосчу твоё время.

И они снова залезли на нары. Скоро оттуда послышалась ругань — там вовсю шла игра в карты.

Низенький человек сказал Котовскому:

— Не откажите в любезности. Я приглашаю вас сегодня к себе в гости. В свой угол. В вашу честь я дам сегодня званый обед.

— Спасибо, — сказал Котовский, — я приду с большим удовольствием.

Перед отбоем (а в тюрьме не спать после десяти часов вечера тоже запрещено) Котовский перелез со своего места на соломенный тюфяк в углу, где жил его новый знакомый. Они набрали кипятку в две жестяные кружки и «накрыли стол»: на расстеленное полотенце низенький человек выложил полкруга краковской колбасы, разноцветный постный сахар и пайку — ломоть чёрного хлеба. Котовский пришёл в гости со своим угощением — он принёс свою пайку. Хлеб они резали тонким самодельным ножом, спрятанным в щелях между досками (держать в тюрьме нож тоже запрещено).

Низенький человек подул на кипяток и сказал Котовскому:

— Прелестное у нас сегодня угощение. Странно, что вы из-за него едва не погибли.

— Ничего. У меня ещё всё впереди, — уверенно сказал Котовский.

— Я вас не совсем понимаю, — сказал низенький человек. — Я слыхал, что вас судили за грабёж. Молодого человека, которого вы сегодня так удачно стукнули, тоже судили за грабёж. И ещё за убийство, кажется. Но это неважно. Не могу я понять: почему вы помогли мне, а не стали отнимать у меня вместе с ним краковскую колбасу? Ведь я политический.

Котовский прожевал кусок хлеба.

— Вкусная колбаса краковская, — сказал он, — хотя я больше предпочитаю сало. А вы, значит, политический?

— Да, — ответил низенький человек.

— Вот как! — удивился Котовский. — Значит, вы против несправедливости?

— Да. Именно так, — сказал низенький.

— Какое интересное совпадение, — сказал Котовский, — я тоже против несправедливости. А эти, — он указал на воров, которые играли в карты, — не против несправедливости. Они только за себя. Им бы награбить побольше.

Он обернулся и увидел, что три парня снова слезли с нар, стоят и смотрят на остаток краковской колбасы и обломки постного сахара.

Двое парней покачали головой, а третий повторил:

— Вшякому овосчу швоё время.

— Отбой! Спать! — закричали надзиратели в коридоре.

— Знаете что, — предложил Котовский, — я перенесу свои вещи поближе к вам.

— Буду очень рад, — ответил низенький человек.

Котовский спал крепко, но чутко. Бывает и такой сон. Его хорошо знают те, кто всегда живёт в тревоге. Поэтому и среди ночи Котовский расслышал голоса. Первый голос сказал: «Не терпится», а второй: «Не шпеши, Шеня, вшякому овосчу швоё время». Котовский потянулся за самодельным ножом, спрятанным между досками, но его уже не было, кто-то его украл.

Утром низенький человек сказал Котовскому:

— М-да. Втравил я вас в неприятное дело.

Котовский сидел задумавшись.

— Н-ничего. Говорят, в тюрьме первые десять лет трудно, а потом привыкаешь. Впрочем, я не первый раз в тюрьме, и мне осталось скучать не слишком долго.

Низенький засмеялся.

— Пройдёт десять лет, увидим, — сказал он, — а пока у нас более сложная задача. Нам надо решить, что делать с бандитами.

Котовский по одному сжал пальцы в кулак.

— Вот это и делать, — сказал он.

— Ку-ку! — сказал низенький человек. — Бандитов трое, да дружков у них пятеро, а всего восемь.

— Чик-чирик! — отозвался Котовский. — Зато нас двое, да руки у нас четыре, да ноги четыре, а всего десять.

Дверь камеры отворилась, и надзиратель крикнул:

— Котовский на выход!

Котовский не двинулся с места.

— Котовский на выход! — снова крикнул надзиратель.

Котовский не пошевелился. Дверь захлопнулась.

Через некоторое время в камеру вошёл военный в очках. Это был начальник тюрьмы.

— Господин Котовский, — сказал он, — я прошу вас пройти в мой кабинет.

— Только при условии, что м-меня вернут в эт-ту же камеру, — сказал Котовский и взглянул на низенького человека.

— Обещаю, что вас вернут в эту же камеру, — сказал начальник.

— От-тлично, — сказал Котовский.

В кабинете у начальника тюрьмы состоялся разговор.

— Послушайте, Котовский, — сказал начальник. — Поступили сведения, что вас хотят убить. А мне скоро отчёт писать о проделанной работе. Зачем вы вступаетесь за этого, политического? У меня из-за вас неприятности могут быть.

— А я сам политический, — сказал Котовский.

— Как так? — удивился начальник. — Ведь судили вас не за политическое преступление.

— За политическое, — повторил Котовский.

— Ничего подобного, — сказал начальник. — Вы останавливали людей на большой дороге.

— У каждого свой способ бороться с властью, — сказал Котовский. — У меня — такой.

— Понятно. — Начальник недобро усмехнулся. — Тогда идите назад в камеру.

В камере Котовский снова лёг на нары.

— Что вы собираетесь делать? — спросил его низенький человек.

— Я сегодня спал плохо, — ответил Котовский, — а теперь хочу заснуть и увидеть приятные сны. Хорошо бы увидеть сон, как нас с вами на свободу выпускают. Распахивают ворота, а в спину нам кланяется начальник тюрьмы да ещё машет нам ручкой.

— О да, — сказал низенький, — пусть вам обязательно приснится такой сон. А когда вы проснётесь, я хотел бы поговорить с вами очень серьёзно. Дело в том, что я — большевик...

— На прогулку! — крикнул надзиратель.

— Я хочу вам объяснить... — сказал низенький.

— На прогулку! — опять крикнул надзиратель.

По парам стали выходить на прогулку. Котовский со своим новым приятелем встали в одну пару, но надзиратели, которые в дверях считали выходящих (потому что бежать из тюрьмы тоже запрещено), отвели низенького человека в сторону и поставили его в хвост колонны.

Прогулка длилась двадцать минут. Котовский шёл по кругу и думал: «Впереди идут двое, сзади — шесть бандитов. Впереди они идут за две пары от меня, значит, неожиданно они напасть не могут. Зато сзади их шестеро, и они идут почти вплотную».

— Раз, два, три, четыре... — считал Котовский шаги.

Вдруг вспомнилась ему осенняя ярмарка в селе Ниспорены, куда он однажды приехал с приятелем. На ярмарке было много интересного. Цыган водил медведя, у медведя были маленькие красные глазки. На прилавках горами лежали фрукты. А возле бочки с вином стояла диковинная штука: палка, по которой бегала поперечная рейка. На самом верху палки была нарисована красная черта. Внизу лежал деревянный молот. Мужики толпились вокруг, брали молот и били по деревянной кнопке. Рейка подпрыгивала. Хорошо, если она доставала до половины палки. Редко-редко кому удавалось ударить так сильно, что она подпрыгивала до красной черты. Силачу выдавали стакан кислого вина. А с тех, у кого рейка не доставала до красной черты, брали большие деньги — две копейки. Хохот вокруг стоял целый день. Удар! Рейка еле-еле достала до половины. Все смеются.

— А ну, Василиу, наподдай сильнее!

Удар! Хохот ещё громче.

Котовский подошёл. Постоял в толпе. Посмеялся вместе со всеми. Потом протиснулся к молоту. Поплевал на руки. Взмах! Рейка подпрыгнула и не вернулась — соскочила с палки. Мужики вокруг закричали. Огорчённый хозяин хотел было не дать Котовскому вина, но тут все закричали ещё громче. Пришлось поднести целых два стакана.

— Восемьдесят шесть, восемьдесят семь, восемьдесят восемь... — считал Котовский шаги.

Поворот. Сзади топот. Котовский почувствовал, как напрягся каждый его мускул. Он развернулся. Прямо перед ним с ножом в руке стоял шепелявый. Со всех ног к нему бежал низенький человек. Опоздай он на мгновение, и нож пришёлся бы Котовскому прямо под ключицу. Низенький бросился на шепелявого и толкнул его. Нож распорол борт куртки Котовского. Одной рукой Котовский отбросил руку шепелявого, а другой ударил. Ударил резко. Всем корпусом. Никогда он не вкладывал столько силы в удар. Шепелявый упал. Всё смешалось. Часовой на вышке выстрелил в воздух. Воры сразу отошли к стене.

— Бей их! — крикнул кто-то.

Толпа двинулась к ворам. Каждый хотел отомстить тем, кто ещё вчера был грозой тюрьмы, кто отбирал последний хлеб у товарищей по камере. Воры приготовились к защите. Толпа придвинулась ещё ближе. Но тут в ворота дворика вбежали начальник тюрьмы, тюремный врач и солдаты. Тюремный врач и начальник сразу направились к шепелявому. Он лежал неподвижно. Врач склонился над ним и приложил к его груди короткую трубку. Медленно выпрямился и сказал:

— Готов.

— То есть к-как? — спросил Котовский.

— Очень просто, — ответил врач, — мёртв.

Начальник подошел к Котовскому.

— Чёрт бы вас побрал десять раз! — крикнул он. — Мне отчёт писать, а вы такое устроили. Не могу я вас понять. Эх, вы, политический! — Он пожал плечами и пошёл к воротам.

Котовский подмигнул низенькому человеку и шепнул, указывая взглядом в спину начальника тюрьмы:

— В-вот бы и его т‑так.

Низенький посмотрел Котовскому прямо в глаза и вдруг сказал:

— Вшякому овосчу швоё время.