Золотая шашка

Чёрная перчатка

У полицейского пристава Хаджи-Коли было в жизни две мечты. У каждого человека есть свои мечты, и у Хаджи-Коли их было целых две. Первая, большая, — поймать Котовского, а вторая, маленькая, — вывести в полицейском участке клопов. Но, как ни старался Хаджи-Коли, ничего у него не получалось. Полицейский, сидевший в дежурной комнате за высокой деревянной перегородкой, то и дело стучал в стенку и кричал: «Васильев! Почеши спину».

Приходил высокий надзиратель Васильев и чесал приятелю спину. Потом тот чесал спину Васильеву, а Васильев хохотал во всё горло и кричал: «Умру на месте — не щекоти!»

Так время и шло. Иногда приводили пьяного, а то и воришку. Запирали в камеру, вешали на дверь большой замок, оставляли дежурного надзирателя караулить, а сами шли домой спать. По ночам арестанты стучали в двери и кричали: «Начальник, клопы заели!»

«Всех не сожрут», — отвечал спокойно надзиратель и засыпал на табуретке в конце коридора.

Ко дню именин царя Николая II пристав Хаджи-Коли распорядился уничтожить клопов всех до единого. Привезли бочку керосина, промазали все щели, а на следующее утро пристав сам пошёл проверять — остались ли клопы в участке. Живых не было.

Довольный, пристав зашёл в кабинет, сел за большой стол. Покрутил телефонную ручку и вызвал к аппарату пристава соседнего участка Гембарского.

— Слушай, Гембарский, — сказал в телефонную трубку Хаджи-Коли, — слушай, Гембарский, а я у себя клопов вывел.

— Да ну? Не верится что-то.

— Клянусь тебе — всех вывел, до единого!

— Это хорошо, — сказал Гембарский. — А ещё что нового?

— Котовского пока не поймал, — отвечал Хаджи-Коли. — Вчера, правда, мне донесли из имения Стаматова, что там работает новый управляющий — Рошкован. По всем приметам похож на Котовского. На днях думаю устроить облаву.

— М-да, — сказал Гембарский, — нелёгкое дело. Но ты не горюй. Ещё поймаешь. Пойдём-ка лучше сегодня в театр. Новый спектакль будут показывать, называется «Чёрная перчатка».

— Пойдём, — отвечал Хаджи-Коли. — А когда начало?

— В шесть, — ответил Гембарский.

В половине шестого Хаджи-Коли снял мундир и надел накрахмаленную белую манишку со стоячим воротничком и чёрный костюм.

— Как ты думаешь, — спросил он жену, — а какой мне повязать галстук: чёрный в белую крапинку или белый в чёрную?

— Ну конечно, синий, — сказала жена, — ведь в театре будет сам губернатор.

— Тогда я, конечно, надену бабочку, чёрную в белую крапинку, — сказал Хаджи-Коли. И надел.

Вскоре к театру стали подъезжать коляски и экипажи. Из них выходили нарядные господа, швейцар широко распахивал двери.

Перед театром стояла толпа, люди глазели.

— Батюшки! Сам губернатор приехал.

— А вон полицмейстер.

— А вон и пристав второго участка, — сказал кто-то в толпе, когда приехал Хаджи-Коли с женой.

В театре было людно. Всё кишинёвское начальство пришло посмотреть новый спектакль.

Полицмейстер подозвал к себе Хаджи-Коли.

— Ну как? — спросил он. — Скоро Котовского поймаем?

— Стараюсь, — ответил Хаджи-Коли.

Потом все пошли в зал. Хаджи-Коли поудобнее устроился в кресле и достал бинокль, а его жена стала смотреть в лорнет и раскланиваться со знакомыми.

Но вот погас свет. Занавес поднялся, заиграла музыка. И вдруг на сцену выбежал человек в чёрной маске с пистолетом в руке. Хаджи-Коли вздрогнул, а человек в маске поклонился публике, и пьеса началась. Оказалось, что в ней рассказывается про преступника, который бежал с каторги и скрывается от полиции.

Хаджи-Коли даже заёрзал в кресле.

«Интересно, — подумал он, — как они будут его ловить?»

Пьеса действительно была интересной. Преступника никак не могли поймать, но он потерял в лесу чёрную перчатку, и по этой перчатке сыщики отыскали его след и окружили дом.

Пристав сидел как на иголках.

«Вот сейчас его схватят, — думал он. — Вот сейчас его, голубчика, сцапают».

— Господин пристав, — раздался неожиданно за его спиной густой голос, — у вас на воротничке клоп!

В театре было тихо-тихо, поэтому все посмотрели на пристава. Сам губернатор из ложи посмотрел на Хаджи-Коли.

— Где?! — Хаджи-Коли обернулся и замер.

Позади него сидел нарядный и важный человек.

Двумя пальцами он бережно держал клопа, только что снятого с ослепительно белого воротничка.

Хаджи-Коли ничего сказать не мог. Он сгорал от стыда. Скандал на весь город. У пристава второго участка на воротничке клоп!..

Человек, сидевший позади пристава, тихонько пробрался между рядами и ушёл, приговаривая:

— Какая пьеса плохая...

Хаджи-Коли поглядел ему вслед.

«До чего же этот человек похож на Котовского», — подумал он.