Золотые крылья и красивые вещи

20

Астор

Планы, которые я строил на сегодняшний вечер, рухнули, когда она прислала мне это сообщение.

Она сказала, что опоздает, и я подождал час, пока она наконец придет домой, но она так и не пришла. Каждый мой телефонный звонок и текстовое сообщение оставались без ответа. Каждый раз, когда ее сладкий голос произносил мне на ухо сообщение голосовой почты, мой гнев только рос. Я не знаю точно, сколько правил дорожного движения я нарушил, когда в ярости ехал сюда, но мне повезло, что в данный момент меня не задерживают полицейские.

Подойдя к ее машине и наконец взглянув на нее, я пришел к поразительному осознанию того, что эмоция, которую я испытывал, не была гневом. Это было горе. Если не считать моего сына, я не могу припомнить случая, когда бы я был так обеспокоен безопасностью другого человека, как безопасность Инди. Пока я искал ее, в моей голове прокручивались все возможные варианты того, что могло произойти. На минуту мне даже пришла в голову мысль, что она оставила меня и свою жизнь здесь позади, но в конечном итоге эта идея была проигнорирована. Она слишком много работала, чтобы оставаться здесь и уйти от этого сейчас.

Подруга Инди, Тесса, наконец позвонила мне в офис, и Ческа дала ей номер моего мобильного телефона. Тренер знала, что Инди живет со мной, и хотела знать, добралась ли она домой в целости и сохранности, поскольку она тоже какое-то время пыталась связаться с Инди. Она объяснила, что Инди ушла в эмоциональном состоянии, узнав, что ее любимую лошадь уже усыновили. Тесса любезно дала мне адрес святилища, прежде чем мы повесили трубку, и я использовал его как отправную точку для поиска моей девушки.

Инди не поворачивает головы, когда я останавливаюсь возле ее водительской двери. Ее глаза упрямо смотрят вперед. Только когда мои костяшки пальцев постукивают по стеклу, она не двигается, но даже тогда это всего лишь опускается ее окно.

Меня не особо интересует обмен любезностями на обочине этой чертовой дороги, и я сразу перехожу к делу.

— Какого черта ты думаешь, что ты здесь делаешь? Что я говорил о том, что заставить меня искать тебя, Инди? Я этого не делаю, — и все же ради нее я сделал это дважды. — Выйди из этой чертовой машины. Мы уезжаем.

Из-за моего необсуждаемого приказа у нее вздымаются волосы и мотается голова в мою сторону. Ярость пылает в ней янтарным огнем.

— Не веди себя так, будто кто-то заставил тебя приехать сюда. Я абсолютно уверена, что нет. Все, что мне нужно, — это немного времени, чтобы собраться с мыслями — обработать — то, что произошло. Я полагала, что все твои проигнорированные звонки ясно передали бы это сообщение, но, видимо, ты не можешь понять ни хрена намека, мистер Бэйнс.

Мои коренные зубы скрипят. Она не называла меня так с вечера моего дня рождения, и сейчас это похоже на пощечину.

— Ты забыла, с кем разговариваешь?

Теперь, когда она наконец смотрит на меня, и с помощью ярких фар моей машины я оцениваю ее внешний вид. Под опухшими красными глазами размазаны подводка для глаз и тушь. Бог знает, как долго она сидела здесь и плакала. Цвет ее лица бледный, и она выглядит просто измученной — эмоционально и физически.

Ее голова трясется.

— Нет, я точно знаю, с кем разговариваю, и надеюсь, что это также покажет, насколько серьезно я говорю, когда говорю тебе уйти. Я не могу сделать это с тобой прямо сейчас. Потеря Юпитера лишила меня всего, мне больше нечего дать тебе.

Она пытается быть сильной, но я слышу легкую дрожь в ее голосе, когда она борется со рыданиями.

— Насколько я помню, я еще не просил тебя ничего мне дать.

— Да? Ну, ночь молода. Что произойдет, когда мы пойдем домой и ты захочешь, чтобы я раздвинула для тебя ноги? Должна ли я просто подавить полное отчаяние, которое я чувствую, и сделать это с радостью и улыбкой на лице?

Она проецирует на меня свою злость. Я это прекрасно осознаю и даже могу сказать, что понимаю, но не могу остановить волну ярости в своих венах.

— Ты действительно думаешь обо мне так низко, Инди, что думаешь, что я бы попросил тебя трахнуть меня, пока у тебя сопли текут по лицу и слезы на глазах?

Найдя мой вопрос юмористическим, она издает сардонический смешок.

— С каких пор ты должен спрашивать? Разве это не сделка, которую мы заключили? «Я могу призвать, я могу иметь, когда захочу, я могу прикасаться так, как считаю нужным». Это то, что ты сказал, не так ли?

Мои пальцы сжимаются в сердитые кулаки, и, чтобы не повредить ими ее дерьмовую машину, я просто кладу их на крышу машины и наклоняюсь так, чтобы мы были на уровне глаз.

— Это твой единственный пропуск, красотка. Я забуду, как ты это сказала, потому что знаю, что твое сердце сейчас разбито, но прежде чем мы двинемся дальше, я хочу задать тебе один вопрос. Можешь ли ты назвать хоть один случай, когда я физически заставил тебя сделать то, чего ты на самом деле не хотела? Чего ты, черт возьми, не жаждала?

Она пытается продолжать борьбу, но через несколько секунд она тает из ее тела и пламя гаснет в ее больших грустных глазах.

— Нет, — вздыхает она. — Ты не заставлял меня делать то, чего я не хотела.

— Я так и думал, — рычу я, соглашаясь. — Теперь у тебя есть пять секунд, чтобы самой выйти из машины. Если ты решишь продолжать упрямиться, я вытащу тебя через это чертово окно.

Молча она поднимает окно и собирает свои вещи. Через минуту она выходит из машины совершенно несчастная и унылая.

— Пойдем. Мы и так потратили здесь достаточно времени.

Первоначальный план, который я предвидел на сегодняшний вечер, разрушен, но, возможно, мне еще удастся кое-что спасти, если мы успеем добраться до того, как они закроются на ночь.

— А что насчет моей машины? Что, если кто-то её украдет?

Я смотрю на серебристый седан, который, наверное, года на два старше ее. Детали, которые потребуются, чтобы привести его в рабочее состояние, обойдутся на тысячи долларов дороже, чем он стоит.

— Тогда они окажут тебе чертову услугу, — прежде чем она успевает со мной спорить, я забираю у нее сумку и просовываю в нее свои пальцы. — Давай, красотка, отвезём тебя домой.