Золотые крылья и красивые вещи

21

Инди

Если мое горе не заставило меня молчать по дороге домой, то смущение из-за моего поведения с Астором, конечно, чертовски важно. Целый час езды домой, я даже не могу заставить себя посмотреть на него или даже в окно. Вместо этого я просто смотрю на свои колени и теряюсь в воспоминаниях, которые мне посчастливилось создать вместе с Юпитером и моим отцом. Все мои лучшие работы включают в себя один или оба из них, и я думаю, что это часть того, что делает задачу такой сложной. От каждого из них у меня остались только воспоминания.

Теперь я боюсь, что начну их забывать. Что я буду делать тогда? В моей жизни нет никого, с кем я могла бы вспоминать о них сейчас, когда моя мама почти отреклась от меня. Я внезапно почувствовала себя очень одинокой в этом мире. Они все покинули меня, и каждая прошедшая секунда приближает Астора на шаг ближе к тому же.

Какая чертовски депрессивная мысль.

Я не смотрю вверх, пока внедорожник «Порше» Астора не останавливается и его окно не опускается. На долю секунды мне кажется, что он остановился у автокафе, но сама мысль о том, что Астор Бэйнс ест фаст-фуд, смехотворна. Его палитра слишком изысканна для такого. Я потрясена, обнаружив, что мы остановились перед большими железными воротами и что Астор опускает окно к мужчине, сидящему в пристроенной к нему маленькой хижине охраны.

— Астор Бэйнс, — говорит он охраннику. — Мы должны были приехать раньше, но я позвонил и предупредил, что мы опоздаем. Владелец разрешил это.

Охранник ерзает на своем месте.

— А, так ты тот парень, за которого мне платят сверхурочные.

Астор тупо смотрит на мужчину, в его выражении лица не отражается ни единой херни. Поддерживая разговор коротким и по существу, он лаконично отвечает:

— Мы пробудем здесь меньше часа.

— Меня устраивает, чувак. В следующем году у меня ребенок пойдет в колледж, и мне нужны все сверхурочные, которые я могу получить, — он пожимает плечами и нажимает кнопку, открывающую металлические ворота.

Не обращая внимания на махающую руку мужчины, Астор поднимает окно и выезжает через ворота. Тридцать секунд спустя гладкая асфальтированная улица превращается в грубый гравий, когда мы идем по однополосной дороге, освещенной декоративными уличными фонарями. Полностью выехав во время поездки сюда, я потеряла чувство направления. Здесь так темно, что я не вижу близлежащих ориентиров, которые могли бы помочь мне сориентироваться.

— Где мы? — допрашиваю я его. — Я просто хочу домой, Астор. Это был такой ужасный день.

— Все это было бы для тебя гораздо менее запутанным, если бы мы пришли сюда при дневном свете, как я изначально планировал. Если бы ты просто ответила на звонок или, еще лучше, пришла домой, как положено, ты бы поняла.

Мои руки сжимаются на груди, а на моем лице появляется хмурый взгляд.

— Ты ведь не собираешься сидеть здесь и ругать меня за попытку найти «Юпитера», не так ли?

Он не предлагает мне ответа; его глаза просто смотрят на меня. Выражение его лица действительно нечитабельно, и я все еще пытаюсь его расшифровать, пока мы останавливаемся перед большим зданием. Нет, не здание… сарай.

— С какой стати ты привел меня в сарай именно сегодня?

И снова он игнорирует меня. Выключив двигатель, он выходит из машины и обходит машину, чтобы открыть мою дверь. Движением, которое кажется Астору слишком галантным, он протягивает мне руку, чтобы помочь мне выбраться из внедорожника. Подозрительный и немного обиженный, он привел меня сюда, когда мои эмоциональные раны все еще обильно кровоточат, я секунду колеблюсь, прежде чем неохотно позволяю ему увести меня от машины.

Этот сарай совсем не похож на тот, в котором я выросла или на тот, в котором я сейчас работаю. Этот кричит о деньгах и роскоши. Внешний вид выполнен из красивого камня и кедрового дерева, оба из которых видны благодаря теплому сиянию установленных вокруг фонарей. Кованое железо, украшающее каждое из арочных окон, дополняет красивую эстетику.

Я знаю, не видя ни одной лошади внутри, что они стоят больше, чем большинство роскошных автомобилей, и люди, которые садятся на них здесь, находятся в тех же налоговых категориях, что и Астор.

Он достает из кармана куртки ключ-карту и сканирует ее на модном электронном замке. Какого черта у Астора ключ от сарая? Его конек — соколиная охота, а не лошади. Свет мигает зеленым, и он отпускает мою руку, чтобы открыть мне дверь.

Как и мгновение назад, я делаю паузу, прежде чем войти внутрь, и от этого он только закатывает глаза и вырывается раздраженный вздох.

— Тебе нужно приглашение с гравировкой? Войди внутрь, — чтобы убедиться, что я делаю то, что мне говорят, его свободная рука тянется к моей пояснице и слегка подталкивает меня внутрь.

Как и внешний вид, интерьер выполнен из того же кедрового дерева и имеет красивую железную отделку. С двухэтажного потолка свисают даже люстры в деревенском стиле. Между тем, в моем нынешнем сарае уже несколько недель не горит свет в подсобном помещении. Они продолжают говорить, что исправят это, но по состоянию на два дня назад я все еще использую фонарик телефона, чтобы найти свои припасы.

Я стою там, частично испытывая трепет перед этим местом, просто глядя на длинный ряд прилавков по обе стороны сарая. Их должно быть не меньше тридцати, и, судя по всему, они в основном заняты лошадьми. Я тяжело сглатываю, когда чувствую, как боль утраты выходит на поверхность. Пытаясь не потерять самообладание перед Астором, я откашливаюсь и оборачиваюсь.

Мой подбородок падает на грудь, а глаза закрываются, как будто это каким-то образом помогает отгородиться от окружающего мира.

— Я не хочу здесь находиться, — хнычу я.

Но он, конечно, этого не примет. Палец Астора проходит под моим подбородком и заставляет меня посмотреть на него. Нежность, которую я вижу в его бурных глазах, заставляет меня перехватывать воздух. Эта его сторона для меня совершенно новая. Ближе всего я подошла к этому взгляду в ту ночь, когда он впервые поцеловал меня, но даже тогда это не было близко к этому.

— Однажды ты сказала мне, что свистела каждый раз, когда заходила в сарай, почему ты не сделала этого сейчас?

Не могу поверить, что он помнит, как я ему это говорила. В то время я даже не была уверена, что он слушает мои рассказы о привычке, которую я переняла от отца.

— Какой в этом смысл, если я знаю, что он ушел? Когда я знаю, что ответа не будет?

Уголок рта Астора приподнимается в тени улыбки.

— Рассмеши меня.

Мои брови хмурятся, когда я хмурюсь, глядя на него.

— Для тебя это какая-то больная игра? Если так, то мне не весело, Астор.

На это он качает головой.

— Просто сделай это, Инди.

Я неохотно облизываю нижнюю губу и втягиваю в легкие воздух. Я выросла, слушая этот свист, не важно, сколько времени пройдет, это звук, который я всегда смогу воссоздать. Я почти уверена, что освоила его еще до того, как научилась произносить большинство слов.

Звук эхом разносится по огромному пространству и раненым кусочкам моей души. Мое сердце разбивается еще сильнее, когда нас неожиданно встречает оглушительная тишина.

— Видишь? — я фыркаю, слезы наворачиваются на глаза. — Совершенно бессмысленное занятие…

Шум, который я действительно никогда не думала, что услышу снова, заставил весь мой мир остановиться, а сердце болезненно колотилось о грудную клетку. Ржание тише обычного, но я все равно знаю, что оно принадлежит ему. Я бы узнала это где угодно. Независимо от того, насколько оно могло измениться или отличаться, я все равно могла выделить его из толпы сотен.

Я не могу сдержать сдавленное рыдание.

— Он здесь?

Астор нежно обхватывает обе стороны моего лица и большими пальцами вытирает каскад слез. Его следующие слова — это те, которыми я буду дорожить всю оставшуюся жизнь.

— Он здесь, детка.