Золотые крылья и красивые вещи

24

Астор

Как я и просил, я нахожу Инди обнаженной, лежащей на животе поперек моей кровати. Единственный свет в комнате исходит от приоткрытой двери ванной и синего света ее мобильного телефона. Когда ее взгляд отрывается от экрана и обнаруживает, что я стою в дверном проеме, очаровательное покачивание ее ног прекращается, и непринужденная атмосфера вокруг нее превращается в туман.

Правильно, красотка, я иду за тобой.

Пробираясь в комнату неторопливым шагом, я размышляю над одним из наших первых настоящих разговоров.

— Однажды я сказал тебе, что если ты обнаружишь, что мотивирует человека, ты сможешь научить его делать что угодно. Помнишь, когда я это сказал?

В слабом свете ее телефона я вижу, как приоткрываются ее губы, когда она делает небольшой вдох.

— Я помню.

Вытаскивая из кармана сине-серебряный шелковый галстук, который я нашел в машине, я обматываю его вокруг пальцев.

— Ты обнаружила, что тебя мотивирует, Инди?

— Да, — выдыхает она. — Ты.

Триумф. Это ощущение пронзает мое тело прямо до моего твердеющего члена. Наконец, дойдя до конца кровати, я протягиваю руку и ласкаю ее челюсть большим пальцем.

— Это моя хорошая девочка, — ее глаза закрываются, и она наклоняется к моим прикосновениям, но я отрываю их слишком рано, на ее взгляд. Надутые губы, которые она носит, почти полностью исчезают, когда я приказываю:

— Встань передо мной на колени.

Отбросив телефон в сторону, она с радостью делает то, что ее просят. Теперь, почти на уровне глаз, я не могу не наклониться для короткого, но жадного поцелуя. Инди отвечает на это с такой же страстью и энтузиазмом. Я не верю, что кто-то из нас готов к тому, что все закончится, когда я отстранюсь от нее.

— Закрой глаза.

Она вздрагивает, когда шелк впервые касается ее лица, но через секунду расслабляется, когда понимает, что я делаю.

— Тебе когда-нибудь раньше завязывали глаза? — спрашиваю я, как только закреплю повязку на ее глазах.

Ее язык высовывается наружу, облизывая нижнюю губу, прежде чем она отвечает.

— Нет.

Мой палец начинает проводить линию от ее подбородка вниз к пупку. Ее тело дрожит, и по нежной коже проступают мурашки.

— Хорошо. Это еще одна из твоих первых вещей, которую я могу назвать своей.

Я как будто иду по списку, отмечая каждый по ходу дела и запечатлевая воспоминания о себе в ее мозгу.

Бедра Инди дернулись вперед, когда мои пальцы скользят мимо ее пупка и томно по ее киске. Ее руки сгибаются по бокам, как будто она борется с искушением потянуться ко мне и еще больше убеждает меня по-настоящему прикоснуться к ней. Если она хочет прикоснуться ко мне, то сейчас у нее есть шанс, потому что скоро она не сможет этого сделать. Она больше ничего не сможет сделать, как только я приведу ее в то положение, в котором хочу.

— Черт, — стонет она, когда я дразню ее клитор.

— Если я сейчас войду в тебя пальцем, ты будешь для меня мокрой?

Ее голова судорожно кивает.

Я добавляю еще один палец и повторяю то же движение, что и раньше.

— Ты обещаешь?

— Боже, да, — шипит она. — Я всегда мокрая для тебя, Астор. Ты просто посмотри в мою сторону, и я захочу тебя.

Она делает со мной то же самое. Одна лишь мысль о ней может заставить кровь прилиться к моему члену. Это происходит во время заседаний совета директоров и за ужином, а на остальных монотонных собраниях мне приходится заставлять себя сосредоточиться на текущей задаче, а не на ней.

Мои пальцы проникают в нее и мгновенно покрываются ее влажностью, как я и предполагал.

— Моя девушка — это многое, но лгунья — нет, — я трахаю её пальцами, стараясь свернуть вперед, чтобы попасть в ту точку внутри нее, от которой у нее перехватывает дыхание. Не в силах больше сопротивляться, ее руки тянутся ко мне. Ее ногти впиваются в мое предплечье, и она умоляет меня продолжать то, что я делаю.

— Прости, что разочаровал тебя, но ты так не отделаешься. Мне просто нужно сделать тебя отчаянно мокрой и нуждающийся во мне.

Она жалобно скулит, когда я убираю пальцы от ее ядра.

— Почувствуй, как сильно твое тело хочет меня, — я провожу влажными пальцами по ее рту, рисуя ее губы с ее собственной потребностью. Не нуждаясь в дальнейших подсказках, ее язык высовывается и лакает его. Это зрелище почти заставляет меня сорваться и выбросить свой план в окно. Перевернуть ее и трахнуть вот так было бы весело, но у меня на уме гораздо большее.

Я крепко целую ее, высасывая при этом остатки ее вкуса с ее языка. Ее пальцы цепляются за меня и притягивают к себе так, что ее обнаженная грудь плотно прижимается ко мне. Я наслаждаюсь этим еще минуту, прежде чем снова оторваться от нее.

— Астор, пожалуйста, — её просьба — сладкая симфония для моих ушей.

— Я хочу, чтобы ты лежала на животе лицом к изголовью кровати, — грубо инструктирую я. Ее руки медленно приближаются к повязке на глазах. Прежде чем она успевает дотянуться до него, мои руки захватывают ее запястья и останавливают. — Это будет продолжаться до тех пор, пока я не скажу иначе. Поняла?

Она кивает головой.

— Хорошо, теперь делай, как я говорю.

Не говоря ни слова, Инди отворачивается от меня и осторожно ложится на живот. При виде ее идеальной круглой задницы у меня чесалась ладонь, хотелось оставить там след. Она бы так хорошо выглядела, прогуливаясь с ярко-красным отпечатком моей руки.

— Не двигайся, — мрачно предупреждаю я, прежде чем оставить ее там и пойти в холл, где оставил вещи, украденные из сарая. Если кто-нибудь заметит, что они пропали, они могут прислать мне чертов счет, мне плевать. Взяв их в руки, я останавливаюсь у комода и достаю черную коробку из верхнего ящика. Это ящик, который она бы узнала, если бы могла сейчас видеть.

Вернувшись к Инди, ее голова поворачивается в мою сторону, следуя за звуком моих движений. Даже не прикасаясь к ней, ее дыхание становится прерывистым. Предвкушение того, что будет дальше, уже повлияло на то, как она дышит, и это меня безмерно радует.

Мои руки скользят вверх по ее гладким бедрам, и она вздрагивает от моего легкого прикосновения.

— Держи голову и руки на кровати, но поднимись на колени, — в этом положении она не только будет выглядеть сногсшибательно, но и предоставит мне беспрепятственный доступ ко всему ее телу. И это именно то, чего я от нее хочу. Мне нужно все, что может предложить Инди Ривертон, и я возьму все, что останется.

Она делает, как ей говорят, ее идеальная задница теперь находится в воздухе для меня, и я помогаю расширить ее позицию, пока она не окажется там, где мне нужно.

— Красиво, — хвалю я. — Абсолютно красиво.

Мой комплимент сопровождается прикосновением ладони к ее ягодице. Это не настолько сложно, чтобы причинить невыносимую боль, но достаточно, чтобы сформировался идеальный красный контур моей руки. Сегодня вечером я собираюсь сделать ее похожей на мое личное произведение искусства, и эта отметка — только начало моего дизайна.

Взяв один из кусков веревки, который я нашел в сарае, я подхожу к правой стороне кровати и обвиваю его вокруг ее запястья.

— Сегодня вечером ты будешь полностью в моей власти, — предупреждаю я, затягивая узел настолько, что она не сможет вырваться из него, но при этом он не будет болезненно впиться в ее нежную кожу. — Как это звучит для тебя? Ты хочешь быть моей игрушкой, Инди?

Ее ответ звучит в виде хриплого стона.

— Всегда.

Используя красную веревку, чтобы манипулировать ее положением, я отвожу ее руку назад и обвязываю концы вокруг ее бедра. Удовлетворение расцветает при виде этого. Она не сможет пошевелить ни руками, ни ногами. Она будет вынуждена оставаться такой, какой я хочу ее. Перейдя на другую сторону кровати, я повторяю процесс.

Стоя позади нее, я рассматриваю ее прекрасно выставленную пизду. Свет из ванной и коридора давал достаточно света, чтобы я мог все рассмотреть.

Проверяя ограничители, я провожу пальцами по ее скользкому теплу, останавливаясь лишь на секунду, чтобы обвести ее клитор. Как я и ожидал, ее мышцы борются с веревками, а тело реагирует на мое прикосновение. Ее руки, отчаянно пытаясь схватить что-нибудь, беспомощно дергаются за бедро.

— Ты никуда не пойдёшь, пока я, черт возьми, не закончу с тобой, детка, — зловеще объясняю я. — Как я уже сказал, ты полностью в моей власти. Я сделаю с тобой все, что захочу, а ты воспримешь это как хорошая девочка.

Она стонет в безупречно белое одеяло под собой.

Я дразню ее отверстие, просовывая внутрь только кончик пальца, прежде чем снова втянуться.

— Слова, Инди. Я хочу услышать твои слова.

Инди судорожно вздыхает.

— Ты можешь делать все, что захочешь, пожалуйста, просто прикоснись ко мне.

Дав ей небольшую передышку, я погружаю два пальца в ее ноющую киску. Инди поворачивает голову так сильно, как только может, давая мне возможность рассмотреть ее лицо. Удовлетворенная улыбка, которую она носит, когда я трахаю ее пальцами, заставляет мой твердеющий член дергаться в брюках.

— Все, что я хочу, говоришь? Ладно, детка, давай поиграем.

Скованными движениями она изо всех сил трется о мои пальцы. Из ее горла вырываются тихие, похожие на хныканье стоны, каждый из которых разжигает огонь, пылающий в моих венах. Власть, которую эта женщина оказывает на меня, не имеет себе равных. Я не уверен, что когда-нибудь найду кого-то, кто заставит меня гореть так, как она. И я не уверен, хочу ли я найти кого-то еще. Нет, я вполне уверен, что встретил свою пару. Теперь мне просто нужно решить, что я буду с этим делать.

Желая послать ее своим языком, я падаю на колени позади нее и зарываюсь лицом в ее пизду. При первом же вялом прикосновении моего языка к ее шву все ее тело трясется, как будто в нее ударила молния.

— Ох, черт! — плачет она. — Еще, Астор. Пожалуйста.

Ее голова крутится и поворачивается вокруг одеяла, а мой неумолимый язык вызывает крайнюю степень беспокойства. Я не сомневаюсь, что если бы она могла больше двигаться, она бы металась по кровати.

— Ты чертовски вкусная.

Однажды я поклялся съесть ее целиком, и я облизываю и кусаю ее, как голодный человек, поглощающий декадентскую еду.

Из нее вырывается сдавленный звук, отскакивающий от стен и еще больше кормящий моего голодного зверя, когда она кончает мне на язык. Пока она дрожит и дрожит, оседлав волну за волной блаженства, которое пронзает ее нервы, я не сдаюсь. Я ласкаю ее киску, пока она не замолкает, и все, что остается, — это мягкие спазмы ее оргазма.

Когда ее мышцы расслабляются, и она как можно сильнее опускается на кровать, я провожу языком вверх к девственной дырочке, которую мы готовили, чтобы принять мой член. Мы постепенно увеличивали размер пробок, и она наконец-то готова для меня.

Расслабленное состояние, в котором она находилась всего секунду назад, меняется, и она вздрагивает от удивления.

— Ты сказала, что я могу делать все, что захочу, и я хочу трахнуть эту тугую задницу своим толстым членом, — доводя свою мысль до конца, я еще раз провожу языком по кольцу мышц, прежде чем встать с колен.

Подняв черную коробку, в которой находится самая большая из трех пробок, которые я ей использовал, я вынимаю ее и беру бутылку со смазкой. Инди стала более спокойно относиться к этому, чем в первый раз, когда испытала это. По тому, как напрягаются ее мышцы, а дыхание становится прерывистым, я могу сказать, что неизвестность все еще делает ее робкой, но моя храбрая девочка никогда не отступает перед вызовом.

Прозрачная смазка стекает в щель ее задницы, и я ловлю ее прежде, чем она капнет на кровать. Проведя пальцем вверх, я провожу его по ее узкой дырочке и тщательно покрываю изнутри и снаружи. В ту секунду, когда ее мышцы расслабляются и мой палец скользит внутрь, она стонет от небольшого вторжения. Неизвестность может тревожить, но это чертовски приятно.

Я убираю пальцы и заменяю его серебряной заглушкой. Она с трудом падает на кровать, ее скованные руки скручиваются по бокам, а пальцы сжимаются в кулаки.

— Вдохни и впусти это, — поощряю я, увеличивая давление по мере того, как оно достигает самой широкой точки. Еще через секунду сопротивления пробка идеально встает на место, и она снова расслабляется. Мой большой палец давит на основание, и она стонет. — Такая хорошая девочка. Ты собираешься так хорошо принять мой член, не так ли?

— О Боже. Да.

Продолжая нажимать на пробку, я опускаю другую руку на ее задницу. Оставляя отметку, идентичную той, что на другой стороне. Она шипит, выдыхая, но ее губы растягиваются в восторженной улыбке.

— Тебе нравится немного боли вместе с удовольствием, красотка?

— Я думаю… — Инди замолкает, словно ей трудно вспомнить слова. — Я думаю, мне просто нравится все, что ты со мной делаешь.

Мои пальцы сжимают другой предмет, который я взял из сарая. Я выбрал этот хлыст, потому что у него самая гладкая кожа и он выглядел абсолютно нетронутым, как будто им еще не пользовались. Инди дергается, не ожидая, что конец его побежит по внутренней стороне бедра.

— Тебе нравится все, что я с тобой делаю? — повторяю я, проводя стрижем по ее заднице с отпечатками рук, а затем вверх по позвоночнику. — Давай проверим эту теорию, почему бы и нет?

Вкус боли, касающегося ее кожи, великолепен, а розовый румянец, образующийся после этого на ее теле, вызывает привыкание. Но самое опьяняющее — это звук, исходящий от Инди. Что-то среднее между криком и стоном лишения.

— Как насчет этого? — зоб опускается на ее правую ягодицу. Я стараюсь поддерживать правильное давление. Я хочу, чтобы это задело и усилило ее удовольствие, а не ранило ее и не причинило ей настоящую боль. — Тебе нравится это? Ты хочешь больше?

Шлепать.

— Да. Еще, — кричит она, выгибая спину настолько, насколько позволяют ей ограничения.

— Хорошо, детка, я дам тебе больше, — она этого не ожидает, и даже если бы я предупредил ее должным образом, я не думаю, что что-то могло бы подготовить ее к ощущению струи стружки по ее клитору.

— Блядь, — Инди чуть не кричит.

Я повторяю действие, и на этот раз оно заставляет ее бороться со своими ограничениями. Ее поднятые бедра покачиваются, как будто она не может решить, хочет ли она опереться на плетку или уклониться от неё.

— Думаешь, ты сможешь выйти из этого? — мой зловещий вопрос сопровождается еще одним уверенным ударом по ее пизде. — Должен ли я продолжить, чтобы мы могли это выяснить?

Ее ответ не бессвязен, это анималистическое мяуканье.

Чередуя более легкие и резкие удары, зоб снова и снова ударяется о ее клитор. Я делаю это до тех пор, пока ее влага не начнет стекать по внутренней стороне ее бедер, а ее голова не начнет метаться так сильно, что повязка на глазах поднимется на лоб.

— Боже мой, — рыдает она, ее тело неудержимо трясется. — Я… я собираюсь кончить, Астор!

Инди кричит так громко, когда кончает, что я благодарен, что мои соседи не слишком близко. Без сомнения, вызовут полицию. Ее тело напрягается, и она натягивает красную веревку, обвязанную вокруг ее запястий. Пока она чахнет и плачет во время своего освобождения, я поспешно снимаю все предметы одежды, чтобы как можно скорее оказаться глубоко внутри нее.

Она издает сдавленный звук, когда мои пальцы проходят сквозь ее слишком чувствительной киске, вытирая при этом ее влагу. Обхватив рукой ноющий член, я поглаживаю себя и распределяю ее смазку по всей длине. Мои зубы сжимаются, а бедра покачиваются от моего прикосновения. Вида, как она была связана и кричала на меня, было почти достаточно, чтобы свести меня с ума.

Встав позади ее связанного тела, я рассматриваю ее лицо. Глаза теперь видны из-за неуместной повязки на её глазах. В них уже наступает утомление, но так просто не пойдет.

— Я еще не закончил с тобой, — предупреждаю я, кончик моего члена пронзает ее мокрые половые губы. — Даже близко, детка.

Ее губы раздвигаются в безмолвном крике, когда я погружаюсь в ее набухшую пизду одним глубоким и неумолимым толчком. У меня на мгновение перехватывает дыхание, когда меня охватывает чувство полного погружения в нее. Ее стены сжимаются вокруг меня, как тиски, и на секунду я беспокоюсь, что кончу прямо здесь и сейчас.

Пальцы впиваются в ее бедра, я восстанавливаю самообладание и контроль.

— Так хорошо, — стонет она в постель.

Это первый раз, когда я трахаю ее, пока она носит большую пробку, и ее киска еще никогда не была такой напряженной.

— Я уверен, что ты, черт возьми, права, — рычу я сквозь стиснутые зубы. — Но ты можешь это принять.

— Я выдержу, — повторяет она, соглашается ли она со мной или просто напоминает себе — неясно и неважно.

Мои толчки жестоки и безжалостны, но она никогда не просит меня замедлиться или расслабиться. Ее отчаянные крики и стоны потребности только побуждают меня не отставать. Не исключено, что завтра она будет болеть от моего грубого обращения с ней, но это будет самым восхитительным образом. Ее мышцы будут болеть при воспоминании обо мне.

Извиваясь подо мной, ее дыхание становится затрудненным, а стенки ее влагалища начинают трепетать. Она может кончить, но я хочу, чтобы она сделала это, когда я буду полностью в ее заднице.

Воздушный вздох, когда я вынимаю серебряную пробку, — это великолепный звук, и у меня возникает искушение снова вставить пробку, чтобы снова вытащить ее из нее.

— Кому принадлежит эта киска? — я вырываюсь, врезаясь в нее еще раз.

— Тебе. Только тебе.

Выйдя из ее мокрой пизды, я прижимаю набухшую головку своего члена к ее девственной дырочке. Она висит так близко к краю, что не извивается и не напрягается, когда я слегка нажимаю. Инди готова принять меня.

— И эта тугая задница? Кому это будет принадлежать?

Я толкаюсь вперед, вторгаясь в нее всего на дюйм или около того, но при этом движении она втягивает в себя прилив кислорода.

На выдохе она дает мне ответ, который я так хочу услышать.

— Тебе, она будет принадлежать тебе.

Моя рука успокаивающе скользит по ее спине, ее тело теплое и покрыто тонким слоем пота.

— Выталкивай, пока я вхожу. Ты заберешь меня целиком.

Она скулит, когда я глубже погружаюсь в нее, ее бедра инстинктивно пытаются отступить от подавляющего давления.

— Шшш, детка, — шепчу я, игнорируя опрометчивый импульс полностью ворваться в нее. — Расслабься ради меня и впусти меня.

После нескольких мгновений успокаивающего дыхания Инди делает то, что ей говорят. Ее мышцы перестают сопротивляться вторжению, и я толкаюсь обратно в неё.

— Бля, не думаю, что когда-либо видел что-то более горячее, чем это, — рычу я, не сводя глаз с вида моего члена, медленно исчезающего в ее заднице. — Ты так хорошо справляешься, Инди. Принимай весь мой член вот так.

Когда я полностью погружен, мы оба тяжело дышим, и кажется, что кровь, текущая в моих венах, кипит. Пламя нужды, которую я несу для нее, теперь столь же мощно, как лесной пожар.

Я остаюсь полностью погруженным, позволяя ей привыкнуть к моему обхвату, и через несколько минут она становится беспокойной подо мной.

— Ты готова?

Ее голова дико кивает.

— Господи, черт возьми, уже двигайся.

Я не могу не посмеяться над ее небольшим требованием.

— Для моего члена ты маленькая шлюха, не так ли, красотка?

Унижающий достоинство термин должен иметь на кого-то противоположный эффект. Ей следовало бы обидеться, но вместо этого она просто стонет в знак согласия и откидывает бедра назад, встречая мои неглубокие толчки.

Наши медленные размеренные движения постепенно увеличиваются и растут по мере того, как ее тело полностью приспосабливается ко мне. Вскоре я почти полностью отступаю, прежде чем нырнуть обратно внутрь. Она извивается и тянется к веревкам, отчаянно пытаясь найти способы доставить себе удовольствие. Мне даже не нужно спрашивать, что ей нужно.

Оставив одну руку на ее бедре, я просунул другую руку между нашими соединенными телами, чтобы найти ее клитор. В ту секунду, когда я начинаю массировать медленные методичные круги, она как будто взяла верх. Звуки, похожие на рыдания, срываются с ее губ, а ее бедра изо всех сил стараются выдержать мои прикосновения.

Мое собственное освобождение приближается ко мне с угрожающей скоростью. В третий раз за этот вечер оргазм Инди пронзает ее, и несколько мгновений спустя я следую за ней в эйфорическом забвении, ее задница выдаивает из меня каждую каплю спермы.