Звезда сапфировых вершин

Глава 18. Разговор в ротонде

Мы с господином Маргеном вышли на улицу — протяжно скрипнула тяжелая дверь с чеканными узорами. Смеркалось, темнело тяжелое небо, где-то отчаянно стрекотали цикады. С озера, на берегу которого расположился дворец, тянуло зябкой ветреной прохладой.

Я поправила серую, украшенную скромным цветком, шляпку и подумала, что напрасно не взяла с собой накидку или шаль.

Подходил к концу бесконечно долгий день. В душе копошилась темная тревога. Еще вчера я была на родном Побережье, занималась любимым делом и жила в красивом доме на берегу океана. А теперь хожу по чужой земле, общаюсь с посторонними людьми — и это только мой выбор. Моя ответственность. Мое решение.

Меня вдруг накрыла такая тоска, что захотелось закричать в голос. Где ты, мой прекрасный крошечный золотистый дворец с видом на океан? Где дорогой моему сердцу светлый, залитый солнцем кабинет со строгими стеллажами, грифельной доской и чертежным кульманом? Где вы, мои прекрасные девочки-чертежницы, с которыми так приятно было выпить по чашечке кофе в перерывах между работой? Где старичок-профессор, которого я бесконечно уважаю?

И… где же мой муж, Марис? Что он делает сейчас? Как отреагировал на записку, которую я набросала впопыхах и оставила в прихожей, на полке под большим овальным зеркалом? Я тогда застыла на мгновение, думала, какие подобрать слова. И, в конце концов, написала самое банальное, но правдивое: «Не хочу и не могу жить в бесконечном обмане. Можно простить многое, но не измены. Я уехала навсегда. Не ищи меня, не пытайся вернуть. Это невозможно».

Скорее всего, Марис взбесился, в сердцах разорвал записку в клочья, возможно, побежал меня искать… А может быть, он обрадовался и поспешил к своей очередной пассии с чудесной новостью: «Она ушла! Никаких проблем! Я теперь свободен, как ветер!» Я своими глазами видела, когда пришла с работы пораньше, как жарко он обнимался со стройной брюнеткой на берегу океана, как страстно прикасался к ее декольте, как как пылко целовал в губы и шею, а та выгибалась, точно молодая кошка… Я убежала куда глаза глядят и долго не хотела возвращаться домой. А когда пришла, с порога получила ушат помоев: «Где ты вечно шляешься? Почему я должен тебя ждать?! Ты совсем обо мне не думаешь! Вот и сиди дома одна! Видеть тебя не могу, уж лучше пройтись по набережной, чем смотреть, как ты глупо моргаешь!» Пока я размышляла, как заговорить с мужем о роскошной брюнетке, он уже с оскорбленным видом накинул плащ и хлопнул дверью.

Ну вот, я опять думаю о Марисе… Но как же не вспоминать о человеке, с которым провела под одной крышей целых семь лет? И почему после расставания вместе с тысячами отвратительных, горьких, ужасных моментов не к месту вспоминаются светлые и хорошие мгновения, которые всё затмевают?

Вот сейчас дует с озера, а я вспоминаю океанский бриз. Мы с Марисом очень любили плавать — уходили в самое безлюдное место и заплывали так далеко, что полоска берега оставалась позади тонкой светлой чертой. Нас обволакивала ласковая синева, мы плыли, поглядывали друг на друга — и глупо улыбались. А однажды рядом бултыхнулась стайка черных дельфинов. Это только со стороны кажется, что появление дельфинов — удивительно романтичная история. Но когда ты плывешь на глубине, а возле тебя оказывается крупная зубастая физиономия, хочется завизжать от страха. Я охнула, Марис крикнул: «Давай к берегу наперегонки!» Мы поплыли вразмашку, он приплыл первым и ждал меня, картинно раскрывая объятия. А потом мы, смеясь, упали на теплый песок и долго обнимались на пустынном безлюдном берегу…

Нет, пусть ветер унесет воспоминания! Всё в прошлом и пути назад нет.

Мы с господином Маргеном подошли к голубой карете. Мой спутник, мрачноватый, невысокий (пониже меня), крепко сбитый, остановился, пристально посмотрел мне в глаза, коснулся шляпы и негромко произнес:

— Как вы смотрите на то, чтобы прогуляться по аллеям парка, госпожа Злата? Нам нужно кое-что обсудить.

— Хорошо, — согласилась я.

Старый парк, окружавший дворец, оказался неухоженным, неприглядным, заросшим. В беспорядке покачивались низенькие рябины с уже наливающимися красными ягодами, рядом с ними невпопад тянулись к небу высокие тополя и разлапистые темные сосны. Пахло травой, сыростью, приближающейся осенью.

Когда-то здесь были клумбы, но цветы давно завяли, и земля покрылась болезненными трещинами. Расставленные в беспорядке белые скульптуры выглядели пугающе, как привидения. У полуобнаженной мраморной девы, стыдливо прикрывающейся платком, был отбит нос. У мускулистого белого мужчины, изображающего атлета, не хватало руки. С удивлением я увидела и статуи вершиков — три больших белых клубка на тонких ножках держались за руки, будто секретничали. Но даже они в синеватых сумерках выглядели не мило, а страшновато, будто всех их заколдовал безжалостный чародей. Некоторые скульптуры и вовсе были сброшены с постаментов — они валялись в траве и глядели вверх пустыми белыми глазами. А дворец с темными окнами походил на присевшего на корточки подслеповатого великана.

Мы шли по щербатой, с выбоинами, дорожке, и я думала, почему же в нарядном городе существует такое мрачное здание. Оно так резко контрастировало с главным королевским дворцом, светлым и сияющим!

— Скажите, а почему этот дворец забросили? — поинтересовалась я у господина Маргена. — Я вижу такое печальное запустение…

— Он принадлежал королеве Гаринде, матери короля Ария, — помедлив, ответил мой спутник. — У королевы Гаринды были очень напряженные отношения с невесткой. Она не приняла выбор сына и не хотела считать его жену принцессой. Конечно, та была обижена. Когда королева Гаринда скончалась, а это было больше десяти лет назад, новая королева — Ее Величество Мара — наотрез отказалась оставаться во дворце, который принадлежал царственной свекрови. Король Арий, королева Мара, их дочь Инна в тот же год перебрались в Белый дворец в центре Сапфира. Король вскоре трагически погиб (несчастный случай на охоте). Страной стала править королева Мара, а она и слышать не хотела о дворце, где в молодости натерпелась обид.

— Но почему же сейчас его решено восстановить?

— Потому что юная принцесса Инна планирует в течение года закончить обучение за границей и поселиться в Хрустальном дворце. У принцессы были хорошие отношения с бабушкой Гариндой, и она в память о ней желает поселиться именно здесь. Королева скрепя сердце пошла дочери навстречу и наняла вас, чтобы вы восстановили и здание, и парк.

— Жаль, у меня нет возможности лично пообщаться с принцессой, чтобы узнать ее предпочтения, — вздохнула я.

— Ну, пока принцесса Инна молода, все решения остаются за королевой, — усмехнулся господин Марген. — В конце концов, это королева выделяет из казны средства на реконструкцию. Ее Величество предложенный вами проект вполне устроил. Так что завтра смело приступайте к работе.

— Хорошо, — кивнула я.

Стало еще темнее и холоднее, громче затрещали цикады. У меня озябли руки, отяжелели ноги от усталости и бессонной ночи. Порывистый ветер пробирал насквозь. Я подумала, что пора бы уже услышать то важное сообщение, ради которого господин Марген пригласил меня на прогулку, и наконец отправиться отдыхать. Но он не торопился — не спеша мерил шагами тропинку.

Мы остановились возле полуразрушенной ротонды в центре парка. Ротонда, увенчанное куполом сооружение с пятью колоннами, когда-то была белой, но посерела от дождей и снега, кусками осыпалась краска. Ротонду окружали сосны и лиственницы, остро пахло теплой хвоей, и мне на миг показалось, что я не в городском парке возле дворца, а в опасном дремучем лесу.

Господин Марген шагнул в ротонду, облокотился об одну из колонн, я вошла следом и встала напротив. Я никак не могла понять странный взгляд моего спутника. Будто бы он что-то хотел сказать мне, но тщательно подбирал слова. Наконец он произнес:

— Госпожа Злата, сейчас я скажу вам то, что вас, вероятно, крайне удивит. Не отвечайте сразу, хорошо подумайте, а уже потом… потом, полагаю, вы скажете «Да», — я уловила его едва заметную ухмылку, хотя господин Марген тут же ее спрятал.

— О чем вы? — пробормотала я, чувствуя, как задрожали пальцы. — О работе?

— Да, в том числе о работе, — кивнул господин Марген. Он почти полностью совладал с собой и заговорил по-прежнему ровно и несколько свысока. То, что он напряжен, можно было понять только по тому, как он чаще стал поправлять черную шляпу. — Я предлагаю вам вот что, дорогая Злата. Вы становитесь моей женщиной. А я открываю для вас кошелек королевской казны.

— Не поняла вас… — севшим голосом отозвалась я. — Я, вероятно, ослышалась… и что значит «кошелек казны»?

— Все предельно просто, дорогая. Все деньги королевства проходят через меня. Только я могу ими распоряжаться. И распоряжаюсь, как видите, достойно — страна процветает. Ее Величество и слышать не хочет о доходах, расходах и счетах, ее устраивает, что жизнь в государстве течет своим чередом. Я же вполне могу выделить часть этого денежного потока вам, дорогая Злата. Не зря же вы носите такое золотое имя! У вас будет всё: деньги, наряды, экипажи и даже, если захотите, собственный дракон. Условие только одно — вы будете моей.