Большая кровь

Заблуждение, о котором пойдет речь ниже, бытует не только на страницах русскоязычных источников. Это заблуждение успели «отлить в бронзе» и содержится оно на страницах абсолютно всех учебников мира по истории Второй мировой войны. Речь идет о том, что, прекратив 14 июля 1943 года операцию «Цитадель», фюрер будто бы констатировал и без того свершившийся очевидный факт — полный провал немецкого наступления. Вермахт наступал, но прорвать оборону советских войск не смог, понес невосполнимые потери, и высшее командование совершенно справедливо и логично решило это неудавшееся предприятие свернуть.

На эту тему существует не одно исследование (и даже диссертации), снят не один метр пленки. Даже сами немцы уверовали в собственное поражение в июле 1943 года. Однако, вникнув в ход Курской битвы (чего, похоже, до сих пор никто сделать не удосужился) начинаешь понимать, что все так, да не так.

Развернувшееся в начале 1943 года наступление советских войск протекало несколько хаотично — у советского командования не было выработано твердой стратегии на продолжение войны, победа под Сталинградом привела генералитет в благодушное состояние. Не имея точных данных о дислокации основных сил группы армий «Юг» после отхода, войска Воронежского и Юго-Западного фронтов продвигались вперед без детальной разведки и без обеспечения флангов авангардных соединений. За что и поплатились. Последовало контрнаступление немцев, весьма напоминающее «чудо на Висле» 1920 года.

«Русские войска, откатывавшиеся назад на север, были видны за 13— 20 км, и артиллерия могла успешно вести по ним свой губительный огонь. Некоторым русским соединениям удалось избежать ловушки, но 1 -я гвардейская армия и танковая группа Попова понесли огромные потери в живой силе й технике. К 6 марта несколько крупных танковых соединений и один кавалерийский корпус русских были полностью отрезаны 4-й танковой армией и оперативной группой «Кемпф». Русские потеряли 615 танков и свыше 1000 орудий... Танковый корпус СС (танковый корпус Пауля Хауссера. — С.З.) также продолжал успешное наступление: 15 марта немецкий флаг вновь развевался над главной плоша-дыо Харькова» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 309-310).

По официальнымданным, войска Воронежского фронта потеряли за эти 20 дней безвозвратно 29.807 человек и 58.244 человека санитарными потерями. 6-я армия Юго-Западного фронта потеряла безвозвратно 15.412 человек и 12.813 — санитарными потерями. Безвозвратные потери фронтов составили 13% от состава имевшихся к началу операции войск.

Второй подряд провал под Харьковом имел для советской стороны гораздо более серьезные последствия, нежели принято I физнавать официально. Удар Манштейна полностью сорвал все наступательные планы советской стороны вплоть до окончания весенней оттепели. Самое главное — неожиданный выпад немцев всерьез напугал Ставку ВГК.

Памятуя о провалах прошлых лет, советская сторона четырьмя (!) фронтами села в оборону, фактически отдав Вермахту стратегическую инициативу, и сидела там безвылазно, ожидая действий противника, значительно уступающего числом. И хотя поведение советского командования под Курском принято преподносить в качестве эталона, на мой взгляд, оно явилось грубой ошибкой. Однако это был еще не самый серьезный просчет советской Ставки.

Немецкое командование использовало время для обучения войск и реорганизации и перевооружения своих танковых соединений (этим занимался возвращенный изопалы Г. Гудериан, который был назначен генерал-инспектором танковых войск).

«Я поставил перед собой задачу овладеть вождением танка «Тигр» и вскоре научился управлять этой массивной машиной и вести огонь из 88-мм орудия» (тамже, с. 314).

Много ли советских штабных чинов (Фридрих Меллентин был в ту пору начальником штаба 48-го танкового корпуса) могли управлять танком и вести огонь из его орудия?

Что касается линии поведения войск весной — летом 1943 года, то Ставка ОКХ с подачи начальника Генерального штаба Курта Цейтлера приняла решение, перейдя на остальных фронтах к обороне, провести в районе Курска локальную наступательную операцию, направленную на ликвидацию вклинивающегося на 120 км в позиции немцев выступа, а также нескольких расположенных в нем советских дивизий, что привело бы кос-лаблению наступательной мощи Красной Армии и к срыву любых наступательных акций СССР во второй половине года.

Операция была спланирована в конце марта и проведение ее предполагалось в апреле, когда оборонительные сооружения РККА в районе Курска не представляли собой серьезного препятствия. Нет ни малейшего сомнения, что проведенное (пусть даже наличными силами) контрнаступление привело бы к успеху, так как до мая Ставка ВГК СССР не смогла бы существенно усилить фронты. Жуков в докладе от 8 апреля 1943 года просил для усиления Курска 30 полков противотанковой артиллерии и все полки САУ сосредоточить в районе Ливны — Касторное — Старый Оскол. Раньше мая все означенные мероприятия не могли быть проведены, следовательно, у немцев были шансы срезать выступ, особенно учитывая поражение, которое потерпели войска Ватутина под Харьковом (как следствие — неудовлетворительное состояние и некомплект личного состава ряда советских дивизий).

По поводу «гениальной прозорливости» Г.К. Жукова. О том, что у нем цев нет сил для проведения наступления на других фрон -тах, Ставке ВГК было и так известно, удар же Манштейна под Харьковом показал, где у Вермахта в настоящий момент самая сильная группировка, и на каком участке следует ожидать неприятностей. Как видим, ничего гениального. Просто Георгий Константинович умел делать свою работу, отсюда и верный анализ дальнейшего развития ситуации. Только если бы немцы, как и планировали, провели операцию в апреле — мае, никакие Жуковские доклады не помогли бы ее отразить.

Но вот тут и начались странности — по неизвестным причинам фюрер под разными предлогами стал откладывать наступление. То он дожидался прибытия бригады «Пантер», то требовал сосредоточения более крупных сил... Издав приказ о проведении «Цитадели» еще 15 апреля, Гитлер «тянул резину» целый месяц, и только в начале мая созвал в Мюнхене командующих, чтобы выслушать их мнение.

План Цейтлера, представленный на совещании, со стратегической точки зрения был крайне опасен для самих немцев: в операцию, первоначально замышлявшуюся как локальную, теперь оказывались втянутыми практически все оперативные резервы Вермахта на Восточном фронте. Сперва планировалось, что Модель, наносивший своей 9-й полевой армией удар с севера, будет иметь в первом эшелоне 5 танковыхдивизий, а Гот, наступающий с юга силами 4-й танковой армии, — 8 танковыхдивизий. Затем было принято решение стянуть на помощь ударным группировкам пехотные дивизии с соседних участков фронта, оголив их совершенно. В конечном итоге с севера решено было наступать силами 18 дивизий (7 танковых, 2 моторизованных, 9 пехотных), с юга — тоже 18 дивизиями (10 танковых, одна моторизованная, 7 пехотных).

Выяснилось также, что Гитлер оттягивал наступление потому, что не верил в его успех (зачем тогда заваривал всю эту кашу?). Кто был «за»? «За» был командующий группой армий «Центр» Ганс Клюге (которому подчинялся Модель со своей армией), но Клюге был «за» просто потому, что он всегда был сторонником любой крупной наступательной операции на Восточном фронте. «За» был Цейтлер, но это просто потому, что вся «Цитадель» являлась его детищем. Вот, пожалуй, и все.

Эрих Манштейн был «за» проведение локальной наступательной операции, но это было в апреле. Сейчас, после целого месяца проволочек, он сильно сомневался в успехе.

Зато нисколько не сомневался Вальтер Модель — он был однозначно «против». Прямо на совещании он вывалил на стол груду аэрофотоснимков, из которых стало ясно: а) что русские отвели свои подвижные части из района Курска; б) что они заняты сооружением мощных оборонительных позиций у северного и южного фасов выступа. Таким образом, никакого смысла (исходя из первоначального замысла окружения советских дивизий в районе выступа) в проведении этой операции уже не было.

«Если бы операция «Цитадель» была начата в апреле или мае, она, вероятно, дала бы значительные результаты, но к июню обстановка коренным образом изменилась. Русские знали, что их ждет, и превратили Курскую дугу в новый Верден. Если бы даже мы и преодолели минные поля и срезали Курский выступ, мы не многого бы добились... Вспомните, что заявил Мессими перед наступлением Нивеля в апреле 1917 года: «Орудия вы захватите, пленных и территорию тоже, но понесете огромные потери и не достигнете стратегических результатов».

...Германское верховное командование совершало точно такую же ошибку, что и за год до этого. Тогда мы штурмовали Сталинград, теперь мы должны были брать превращенный в крепость Курский выступ. В обоих случаях немецкая армия лишалась всех своих преимуществ, связанных с ведением маневренных действий, и должна была вести бои с русскими на выбранных ими позициях. А ведь кампания 1941 и 1942 годов доказала, что наши танковые войска фактически не знали поражений, если они получали возможность свободно маневрировать на огромных просторах России» (там же, с. 321—322).

Гудериан на том же совещании заявил, что наступление под Курском является бессмыслицей, так как новые тяжелые танки неминуемо понесут большие потери, что конструкция «пантер» еще «сырая», и это сорвет все его планы реорганизации танковых войск.

Гитлер, несмотря на уверения Цейтлера, тоже сомневался и заявил: «Неудачи не должно быть», после чего отложил принятие окончательного решения на более поздний срок.

10 мая Гудериан вновь встретился с Гитлером, чтобы убедить того отказаться от проведения наступления. И тут выяснилась забавная вещь — Гитлер не просто сомневается, он боится этого наступления! Он сказал Гудериану: «Вы совершенно правы. Как только я начинаю думать об этой операции, мне становится нехорошо». Великолепно! Против операции даже фюрер Германии.

Как же, в таком случае, вышло, что «Цитадель» все-таки была проведена? Фюрера уломали Кейтель и Цейтлер? Ну полноте-с! Цейтлер, не имевший практически никакого веса в глазах Гитлера, и до недавнего временя являвшийся всего лишь начальником штаба 1-й танковой армии? Мне представляется совсем простая штука — некий человек, имеющий постоянный доступ к «телу» вождя «коричневых» щелкнул пальцами перед носом фюрера, произнес кодовое «заклинание» и приказал: «Иди на Курск!» Вот и вся история.

Вермахту противостояли войска Центрального (К.К. Рокоссовского) и Воронежского (Н.Ф. Ватутина) фронтов, насчитывавшие около полутора миллиона человек, до 20 тысяч орудий и минометов, около 4000 танков и САУ, около 3000 самолетов. Подстраховку осуществлял Степной фронт И.С. Конева в составе 5 общевойсковых, одной танковой и одной воздушной армий (более 500 тысяч человек, более 1,5 тысячи танков и САУ, около 7,5 тысячи орудий и минометов, около 3 тысяч самолетов).

9-я армия Моделя насчитывала до 460 тысяч человек, бтысяч орудий и минометов, около 1200 танков и САУ. В полосе группы армий «Юг» было 440 тысяч человек, около 4 тысяч орудий и минометов, до полутора тысяч танков и САУ. Авиаподдержку осуществляли около 2 тысяч самолетов. Главный удар на этом направлении наносила 4-я танковая армия (через Обоянь на Курск) и оперативная группа «Кемпф» (на Корочу, в стык Воронежского и Юго-Западного фронтов).

Итак, несмотря на то что и Модель и Манштейн были, мягко говоря, не в восторге от предстоящей операции, они все-таки приняли командование над ударными группировками. Уподобились барашкам на бойне? Слепо блюли субординацию? Вовсе нет.

У нас до сих пор несколько неверно представляют себе, чем был Курск для немцев. Собственно, сам по себе он им не шибко требовался, не было бы этого выступа, они бы предприняли наступление где-нибудь еще (просто именно в районе реки Сейм оперативная конфигурация фронта была выгодной, оттого и решили провести операцию тут). Главной задачей Вермахта весной — летом 1943-го являлся разгром и уничтожение нескольких советских дивизий для того, чтобы обескровить Красную Армию на южном направлении и сорвать ее наступательные операции во втором полугодии.

Таким образом, основная цель немцев в июле 1943 года дублировала цели, ставившиеся теми же немцами в феврале 1916 года в районе Верденского выступа — перемолоть силы противника. Еще раз подчеркну — главная цель заключалась в истреблении сил противника и сохранении собственных.

А посему тот же Манштейн почти наверняка рассуждал так: «Будем мы в Курске или нет, а нанести поражение и истребить противостоящего противника нам вполне по силам». Немецкому фельдмаршалу главное было — разгромить крупные силы неприятеля, а для этого хорошей армии, еще со времен Наполеона, главным было втянуться в битву, неважно в каком исходном соотношении. И надо же такому случиться, что советское Верховное Командование этому желанию немцев потрафило...

Первая ошибка Ставки ВГК, резко и немотивированно прекратившей все наступательные операции и перешедшей в глухую оборону, была вызвана испугом. Когда немцы снова нанесли сильный удар втом же самом месте, что и год назад, Сталин замер, а вместе с ним и Генштаб: что последует затем, не кончится ли дело новым Сталинградом? Эту ошибку можно понять, так как проистекала она из печального опыта прошлых лет.

Вторая стратегическая ошибка советского командования была куда серьезнее. Во всех военных вузах мира действия советской стороны в обороне под Курском почитаются эталоном (сам видел по одному из образовательных телеканалов, как преподаватели Вест-Пойнта и Саунтхерста дружно хвалят Жукова за избранную в районе выступа стратегию). В этом и кроется коренное заблуждение — стратегия советского командования под Курском была глубоко ошибочна. Оно, командование это самое, имело представление о том, где и когда (приблизительно), а также какими силами (тоже приблизительно) противник нанесет свой удар — передислокация огромного количества живой силы и техники не могла остаться незамеченной.

А теперь вдумайтесь: зная направление главных ударов и примерную силу вражеских группировок, Ставка ВГК и Генштаб РККА подставили свои лучшие части под эти самые удары, вместо того чтобы скрытно расположить их на флангах (а Курск можно было даже и оголить совершенно — чтобы клинья противника поглубже увязли в выступе) — в полосе Брянского и Западного фронтов на севере и Юго-Западного на юге, откуда нанести потом мощные удары по флангам и тылам групп «Центр» и «Юг». Так вот, вместо всего этого Сталин и его многоумный генералитет вполне стандартно поставили свои войска под огневой вал и гусеницы вражеских танков, способствуя тем самым (учитывая профессиональное превосходство Вермахта над РККА) перемалыванию советских войск в этой мельнице.

Войска Центрального и Воронежского фронтов посадили в глубокоэшелонированную оборону на глубину 250—300 км, состоявшую из восьми оборонительных полос и рубежей. А минами был утыкан чуть ли не каждый метр пространства (средняя плотность минирования на направлении ударов составляла 1500 противотанковых и 1700 противопехотных мин на 1 км фронта). Предусматривалось упорной обороной войск обоих фронтов измотать противника, азатем, когда враг будет обессилен и остановлен, перейти в контрнаступление силами тех же двух фронтов, а также Степного, Брянского, левым флангом Западного и правым флангом Юго-Западного фронтов.

Экскурс в историю. За что же тогда «западники» хвалят Жукова? А потому, что победителя принято хвалить и находить гениальные черты в планах и действиях триумфатора. В качестве примера подобного рода можно обратиться хотя бы к истории 100-летней войны во Франции.

Если верить специалистам, то Эдуард III, Эдуард Черный Принц и ГенрихУ проявили в сражениях при Креси, Пуатье и Азенкуре незаурядное полководческое искусство, оттого и победили численно превосходящего противника. Их подвиги воспеты в художественной литературе и многочисленных научных трудах. Уважаемый читатель, если будет интересно, можете ознакомиться с действиями указанных выше особ в указанных же битвах. Изучите эти баталии хорошенько и... никогда так не поступайте в жизни, потому что все трое допустили в этих битвах такие грубейшие промахи, что английская армия не была разгромлена только потому, что их противник оказался совсем уж несостоятельным.

При Креси 26 августа 1346 года Эдуард III, имевший всего 4 тысячи сборной кавалерии и 10 тысяч лучников (прочие 12—18 тысяч составляло плохо вооруженное ирландское и уэльское ополчение) против 10 тысяч тяжеловооруженных рыцарей и 40 тысяч пехоты, додумался дать преследовавшим его французам бой в поле, для чего занял сильную оборонительную позицию на господствующей высоте под прикрытием с правого фланга обрыва и густого леса.

Но именно эта стратегия английского короля привела к тому, что теперь его можно было брать голыми руками: французам требовалось просто обойти противника и окружить его на этой высоте, используя полное превосходство своей более многочисленной пехоты и мощь кавалерии, которая при любой попытке англичан спуститься с высотки размазала бы легковооруженных лучников и малочисленных рыцарей по земле тонким слоем.

Забравшись за палисад на горе, Эдуард IIIуже не мог оттуда выбраться без помощи самих французов. А планов В, С и т.д. на случай неблагоприятного развития ситуации у английского короля, в отличие от короля зулусов Чаки на холме Гокли, не было. Но Эдуарду сильно повезло — его противник оказался еще глупее, чем он.

Ровно через 10 лет, 19 сентября 1356 года, сын Эдуарда III — Эдуард Черный Принц, удирая со своим маленьким войском (советские историки всегда уверяли, что это был ловкий тактический маневр) в 1800 рыцарей, 2 тысячи лучников и еще несколько тысяч копьеносцев из-под Раморантена, делал это столь нерасторопно, что в долине Мопертюи его настигло большое войско французского короля Иоанна II Доброго (тысяч 10—15 рыцарей), ввиду чего был вынужден укрыться в укрепленном лагере за палисадом прямо на дороге. Война была проиграна и сам принц со всем награбленным барахлом, обозом, сэрами, пэрами и йоменами был в руках у врага. Французам даже не требовалось окружать или блокировать противника (они легко могли сделать и первое и второе) — достаточно было просто оставаться в том положении, в каком они пребывали, разбив свой стан поблизости от англичан. Любая попытка сынов Альбиона выбраться из лагеря вела к неизбежной губительной атаке французской кавалерии (так случилось лет через 60 при деревне Пате), выдержать которую в чистом поле у Эдуарда-младшего не было ни единого шанса, а жратвы и воды в лагере англичан, в отличие от французов, было всего на пару дней, так что выдержать осаду тоже не было возможности. Именно такую линию поведения предлагали французскому королю немногие в его войске умные командиры. Но, на счастье Черного Принца, количество идиотов во французском «офицерском корпусе» явно превышало количество здравомыслящих людей, потому все закончилось так, как закончилось.

В третий раз история повторилась 25 октября 1415 года под воспетым Шекспиром Азенкуром. Вновь англичане (около тысячи рыцарей и не более 5 тысяч лучников) были застигнуты численно превосходящим (до 10 тысяч рыцарей, примерно столько же пехоты и арбалетчиков) противником. И снова англичане укрылись на сильной позиции за палисадом, загнав себя в ловушку (в «позицию смерти», по Сунь-Цзы). И снова французы, имея возможность обойти или окружить противника, не сделали этого.

Я долго не мог понять (ни отечественная, ни зарубежная историография этого не объясняла), каким образом, атакуя пассивного противника, французы умудрились потерять половину армии убитыми и попавшими в плен, не будучи ни атакованными, ни обойденными с флангов? Только последние исследования ученых позволяют с уверенностью ответить на этот вопрос. Шекспир напрасно воспевал воинские таланты Генриха V, собственно битвы, как таковой, у Азенкура не было. Там произошла крупнейшая, для своего времени, техногенная катастрофа.

Коннетабль Шарль д’Альбре маршал Бурсико, бросив на врага пешим порядком плотные ряды своих рыцарей и пехотинцев (во французских архивах имеется подробнейшая диспозиция французской армии в наступлении, писанная маршалом Бурсико собственноручно черным по коричневому, на пергаменте) не учел, что местность, зажатая с двух сторон дефиле, сужается по мере приближения к английскому лагерю, на манер бутылочного горла. Таким образом, шеренги французов, которые в широкой части «бутылки» располагались по отношению друг кдругу более-менее компактно, в узкой части стали друг на друга наползать. К тому же почва после дождя была вязкой, а спешенные французские рыцари наступали, будучи одетыми в латы.

Кто и почему в этой мешанине упал первым — неизвестно, но начался жуткий кавардак. Задние напирали на передних, люди стали падать и давить друг друга. Образовалась «каша» из 20 тысяч человек, большая часть которых не могла двинуться ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево. Короче говоря, французы подавили друг друга сами, а англичане на все это смотрели из-за палисада, осыпая неприятеля стрелами из луков (которые броню рыцарей все равно не брали). Так ГенрихУ заделался великим полководцем, и воспевают его таланты по сию пору. Так и с советскими полководцами под Курском. Выиграли — значит гениальны, был бы сам факт победы, а подробности нарисовать недолго.

* * *

Третьей ошибкой советского командования явился просчет в определении направления более сильного из двух ударов. Ставка и Генштаб посчитали, что более сильную группировку немцы создали в районе Орла против Рокоссовского, тогда как наделе более сильным оказался фронт Манштейна против Ватутина в районе Харьков — Белгород.

Ошибка эта была вызвана недоработкой советской разведки. Дело в том, что коммуникации Вермахта из рейха к Орлу проходили через Белоруссию и брянские леса, где партизаны наладили наблюдение за магистралями. Поэтому с северного участка приходило много информации о силах, перебрасываемых противником против Центрального фронта. Коммуникации же группы «Юг» пролегали по территории Западной Украины и по лишенным лесов степям левобережной Украины, где практически отсутствовало партизанское движение. Силами же авиаразведки невозможно было получить сведения, претендующие на полноту. Информация о переброске немецких частей к Орлу и отсутствие таковой из районов Харькова и Белгорода и создали у советского командования впечатление более сильной группировки против Рокоссовского.

Наступление немцев началось 5 июля и сразу же приняло для советской стороны нежелательный оборот.

Немецкая авиация, как и летом 1941-го, полностью захватила небо. Несмотря на все усилия советских 2-й и 16-й воздушных армий, немцы цепко держали инициативу в своих руках. В первый же день «ягдфлигеры» нанесли тяжелейшие потери советским ВВС: III группа 52-й JG сбила 42 самолета, II группа 3-й JG — 77 самолетов, III группа той же эскадры одержала 41 победу. Итого, только эти три группы 5 июля сбили 160 самолетов! При этом собственные потери были относительно невелики. Так, III группа 52-й JG за весь период Курской битвы потеряла только 14 пилотов (5 летчиков были ранены, 2 попали в плен, 7 погибли или пропали без вести).

Победа немецких истребителей вполне логично привела к тому, что в дело вступила ударная авиация Люфтваффе — «штуки» стали жечь советские танки один за другим и бомбить позиции артиллерии.

На северном фасе Курской дуги части Моделя продавили первую линию обороны Рокоссовского (в полосе 29-го СК), затем вторую, после чего наступательный порыв 9-й армии иссяк (подозреваю, что их командующий не испытывал большого желания прогрызать оборону противника дальше), атанковые дивизии, которыми располагала северная группировка немцев, были основательно повыбиты. Вводом в дело резервов (не менее 7 танковых и стрелковых корпусов) Рокоссовский и Жуков (находившийся здесь в качестве наблюдателя Ставки) остановили атаки противника на Ольховатку, Поныри и Малоархан-гельск. Рубеж наибольшего продвижения составил около 12 километров.

Не верьте, когда говорят, что все это далось Рокоссовскому легко: посмотрите на среднесуточные потери Центрального фронта (4842 человека) и сравните их с потерями Воронежского (3889 человек).

Однако на юге ситуация ухудшалась день ото дня. Несмотря на все расчеты Ставки, «панцерваффен» преодолела, пожалуй, самую насыщенную в истории войн линию обороны и минных полей. Снова дело решило качество.

«Трудно прямо ответить на вопрос, каким образом немецким танкам удавалось преодолевать всю эту мощную противотанковую оборону; в основном их действия определялись конкретными условиями обстановки и наличными силами. В значительной степени достигнутые успехи, безусловно, объяснялись тщательной подготовкой коперации и исключительнотесным взаимодействием между авиацией и наземными войсками» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 340).

Советское командование использовало тактику изматывающей борьбы за каждый пункт, каждую высоту и постоянно контратаковало танками. Первые дни это приносило успех, Мешая немецкому продвижению, но огромные потери в живой силе и в танках, при господстве немцев в воздухе, привели к тому, что с 7-го июля фронт Ватутина стал давать слабину.

«Из анализа действий противника чувствовалось, что в районе Белгорода его войсками руководят более инициативные и опытные генералы. Это действительно было так. Во главе группировки стоял генерал-фельдмаршал Манштейн» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Том 2, с. 173).

А штурмовики немцев один за другим поджигали советские танки. Этому способствовало использование специальных Ju-87G, вооруженных двумя 37-мм орудиями. Ханс-Ульрих Ру-дель:

«В первой атаке от точных выстрелов были выведены из строя четыре танка. К вечеру я подбил уже двенадцать... Злые чары были сняты, и мы получили, наконец, гибкое оружие, способное эффективно бороться с огромным числом советских танков».

«Мы с восхищением следили за действиями пикирующих бомбардировщиков, непрерывно атаковывавших русские танки. Одна задругой появлялись эскадрильи пикирующих бомбардировщиков и сбрасывали свой смертоносный груз на русские машины. Ослепительная вспышка показывала, что еще один танк противника «готов». Это повторялось снова и снова» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 331—332).

Так, из 13 танков КВ 203-го танкового полка 1-й ТА Катукова 8 были уничтожены прямыми попаданиями авиабомб еще до ввода полка в бой.

Возникла необходимость задействовать армии Степного фронта, а ведь перед началом операции планировалось использовать его позже в полном составе для контрнаступления. Теперь же резервные армии вводились в бой одна за другой для затыкания дыр.

Что случилось под Прохоровной?

На южном фасе курского выступа немцы начали наступление

4 июля в 15 часов, после короткой, но сильной артиллерийской подготовки и авиационного налета. Группировка имела в первой линии 48-й танковый корпус (3-я и 11-я танковые дивизии, гренадерская дивизия «Великая Германия», 161-я и 332-я пехотные дивизии) и наносила главный удар в направлении на Обоянь. Слева фланг механизированных частей прикрывал 52-й армейский корпус (57-я и 255-я пехотные дивизии).

Этим двум корпусам немцев первоначально противостояли три армии — 40-я, 6-я гвардейская и 1-я танковая.

Преодолевая неблагоприятную местность (территорию в районе прорыва между Сырцевом и Завидовкой прошедшие дожди превратили в болото) и сплошные минные поля, немцы три дня вели упорные бои с постоянно контратаковавшими советскими частями в районе сел Березовка — Круглик и высот

243,0 и 247,0.

Здесь 8 июля произошла первая в этой операции «Прохоров-ка». В 10.30 командующий Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутин бросил против 48-го ТК немцев шесть танковых корпусов и — ах! Поражение. 1-я танковая армия М.Е. Катукова (6-й и 31-й танковые корпуса, 3-й механизированный корпус) и содействующие ей 2-й, 5-й и 10-й танковые корпуса потеряли в этот день 318 танков и 25 САУ (223 Т-34,44 Т-70,16 КВ, 15 «Черчилль», 19 Су-122, 6 Су-76), не сумев оттеснить немцев на исходные позиции.

И снова мы слышим: «Вот, мол, глупый Ватутин не послушался умного Катукова, советовавшего повременить с контрударом». Этих сентенций я не принимаю — танковые части в обороне должны придерживаться активной тактики, иначе какой от них там толк? Закопать по башни в землю? Однако никто не помешает немцам в таком случае обойти этот рубеж — статичная оборона не панацея. Правильнее будет говорить о том, что уровень подготовки советских танкистов и тактическая подготовка их командиров (того же Катукова, из которого сделали икону после войны) не соответствовал уровню «панцерваффен», а посему правильное решение командующего Воронежским фронтом на контрудар (превосходящими силами, на узком участке, по сходящимся направлениям) завершилось неудачей.

Пока 48-й корпус немцев «перемалывал» советские танковые части на обояньском направлении, Манштейн ввел в бой два других танковых корпуса — 2-й СС (танковые дивизии «Дас Райх», «Лейбштандарте Адольф Гитлер» и «Мертвая голова») и 3-й (6-я,

7-я, 19-я танковые и 168-я пехотная дивизии). Правый фланг группировки прикрывали два армейских корпуса — 42-й (39-я, 161-я и 282-я пехотные дивизии) и «Раус» (106-я и 320-я пехотные дивизии). 3-й танковый корпус и два армейских были сведены в оперативную группу «Кемпф».

Удар 2-го танкового корпуса СС направлялся правее 48-го ТК, «Кемпф» наносила удар на стыке Воронежского и Юго-За-падного фронтов вдоль Северского Донца. И оборона Ватутина не сдюжила. В два дня танкисты Хауссера преодолели защитные полосы 6-й гвардейской армии, охватывая с северо-запада части советского 48-го стрелкового корпуса 69-й армии. 3-й ТК немцев, оттеснив 7-ю армию Юго-Западного фронта, обходил 48-й СК с юго-востока. Назревал разгром обороняющихся войск с созданием бреши между фронтами.

Чтобы остановить продвижение «эсэсовцев», Ватутин и Василевский вынуждены были раньше срока задействовать резервные части. Из состава Степного фронта спешно перебросили 2-йи 10-й ТК(онидействовали совместное 1-й ТА Катукова против 48-го ТК немцев), 5-юармию А.С. Жадова и 5-ю гвардейскую танковую армию П.А. Ротмистрова. Армии Жадова 11-го июля удалось стабилизировать фронт в районе реки Псел, но противник и тут отыскал стык, двинувшись в промежуток между 5-й армией и 48-м СК — в направлении станции Прохоровка. Хауссер не бросился опрометчиво в тыл советских войск — он понимал, что делать это рано: скоро последуют контратаки резервов, которые лучше встретить на подготовленных позициях.

Правды о прохоровском сражении не написано до сих пор, ее приходится выдавливать по каплям. Существует секретный доклад Г.М. Маленкова об итогах боя, но он засекречен до настоящего времени.

В настоящее время самой модной «правдой» о Прохоровке считается (но не является ею) книга JI.H. Лопуховского «Прохоровка — без грифа секретности». Полковник в отставке, признавая большие, нежели у немцев потери советских войск, в то же время подвергает сомнению тот факт (не приводя ни единого доказательства), что 2-й ТК СС потерял безвозвратно под Прохоровой всего-навсего 3—5 танков.

Также не соответствует действительности история о некоем «двухдневном танковом сражении» под Прохоровкой: мол, в первый день немцы расстреливали уткнувшийся в собственный противотанковый ров 29-й ТК 5-й гвардейской танковой армии, а уж на второй день это самое встречное сражение с остальными советскими корпусами и произошло.

На самом деле имевший место 12 июля встречный танковый бой вовсе не носил характера маневренной свалки стенка на стенку, какую изобразил, к примеру (на основе советских же басен, которые западные исследователи до сих пор хлебают ложками), известный американский военный историк Мартин Кайден:

«Более 1200 танков и самоходных орудий смешались в гигантском водовороте, окутанном пеленой дыма и пыли, озаренном вспышками танковых оруди й... Атака «тридцатьчетверок» был а проведена стол ь стре-мительно, что тщательно разработанные немецкие планы сражения оказались сорванным и и немцы не получили возможности наладить управление своими частями и подразделениями и дать бой по всем правилам» (От Мюнхена до Токийского залива. Взгляд с Запада. М., 1992, с. 339).

Помните, как протекал бой под Радеховом в 1941 году?Таквот, здесь все происходило так же, только в куда больших масштабах.

Атака армии Ротмистрова была запланирована Ватутиным и Василевским на 8.30 утра 12 июля. Во многих источниках указывается, что 5-я гвардейская армия насчитывала 800танков, но это не так. Ротмистров имел в своем составе 951 танк и САУ. Не соответствуют действительности россказни, будто бы к началу боя командующий 5-й танковой не успел сосредоточить все машины (которые еще находились по пути к Прохоровке) и располагал всего 300—500 единицами. Имеется донесение (на 17.00 11 июля)

о состоянии материальной части армии, прибывшей к станции Прохоровка (ЦАМО РФ, Ф. 5, On. 4948, Д. 67, л. 12), из которого ясно, что по пути к станции находилась только 101 машина и еще 24 числились в ремонте.

Располагал же Павел Алексеевич 826 боевыми машинами и имел над 2-м ТК СС подавляющее численное превосходство (в состав армии Ротмистрова были дополнительно включены 2-й ТКи 2-й гвардейский ТК).

Никаких 200 с лишним танков Хауссер против Ротмистрова не имел, так как самая многочисленная из его дивизий («Мертвая голова»: 101 танк, втом числе 10 машин Т-VI «Тигр» и 7 командирских машин, а также 21 САУ StuG-III и 11 САУ «Мардер») действовала против 5-й армии Жадова и в танковом бою участия не принимала. Две оставшиеся дивизии насчитывали только 135 танков (в том числе всего 12 «Тигров», 8 трофейных Т-34 и 4 разведывательных T-II «Лухс»).

Ночью части дивизии «Лейбштандарта» провели разведку боем и обнаружили, что в районе деревни Лутово появилась новая часть — 25-я ТБр 29-го ТК 5-й гвардейской ТА. Хауссер понял, что утром ожидается мощный контрудар, и приготовился к его отражению.

В 8.30 утра Ротмистров без всякой разведки бросил в бой на участке в 5—7 км два танковых корпуса — 29-й и 18- й (позже для усиления будут введены в бой и остальные мехчасти и поддерживающие их артдивизионы), немцы же с дистанции в 1,5—2 км как на учениях расстреливали танки 5-й танковой почти весь день (последние советские части отошли на исходные позиции в 18— 20 часов).

Разгром был полный и абсолютный. 29-й ТК почти полностью сгорел в районе совхозов Комсомолец и Октябрьский (153 из 199 участвовавших в бою танков, плюс 16 из 20 САУ, еще три были подбиты и эвакуированы).

18-й ТК откатился, потеряв к 13.00 около 60% своих машин (84 из 149). 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус потерял 22 танка из 51 участвовавшего в бою.

Серьезные потери понесла группа генерал-майора К. Г. Тру-фанова (состоявшая из частей 5-й гв. ТА), неудачно атаковавшая в этот же день 3-й ТК генерала Брейта в районе села Ржавец.

По неполным данным, Ротмистров потерял 329 танков и 19 САУ, не считая подбитых и эвакуированных.

Немцы на утро 13 июля в строю насчитывали 251 танк и САУ, их потери составили 22 единицы (включая ремонтируемые), но основная масса потерь пришлась на дивизию «Мертвая голова», которая слева от «Лейбштандарта» и «АГ» атаковала позиции 5-й армии Жадова, потеснив советскую пехоту с занимаемых позиций.

Следует отметить, что ситуация в районе Прохоровки кардинально отличалась от лета 1941 года, если брать чисто технический аспект дела. Тогда советские Т-34 и КВ имели преимущество перед основными немецкими. Основу мехкорпусов составляли БТ и Т-26, а Т-34 и КВ являлись средством усиления. Основу же немецких танковыхдивизий составляли средниеТ-Ш (либо чешские LT-38) и легкие T-II, танки T-IV являлись средствами усиления.

Летом 1943-го основу советских танковых армий составляли Т-34, а средством усиления являлись тот же КВ и «Черчилль». У немцев же основу танковой дивизии составляли T-IV последних модификаций, превосходящие Т-34 и КВ (при равном с «Ворошиловым» бронировании, «четверка» имела лучшую пушку). Средством усиления являлся Т-VI «Тигр», с которым советские танки вообще ничего не могли сделать. Т-34 превратился в бронированный гроб для своего экипажа, не имея возможности обеспечить ему приемлемую защиту.

Итак, 12 июля стало переломным моментом битвы — несуразное наступление Вермахта, которое и проводить-то не стоило, мастерством немецких танкистов, талантом Манштейна и его офицеров стало превращаться в то, что и требовалось штабу ОКХ — в тактическую победу с перемалыванием массы вражеских войск. Причем перемалывание это приобрело масштабы, которые немцам изначально не снились. Вместо нескольких уничтоженных дивизий, совершенно измочаленных за одну неделю оказались войска двух фронтов — Воронежского и Степного! Даже Рокоссовский, который, казалось бы, понес меньшие потери, в последующем наступлении сумел лишь ликвидировать орловский выступ, после чего застрял восточнее Брянска.

Прорыв третьей линии (последней) обороны советских войск, разгром 5-й танковой армии Ротмистрова и отход (после окружения) 48-го стрелкового корпуса 69-й армии привели к образованию в районе истоков рек Псел и Северный Донец почти 30-км бреши, которую Ватутин самостоятельно заткнуть не мог.

Объединение 2-го танкового корпуса СС и 3-го танкового корпуса в одну ударную группу становилось лишь вопросом времени. Следующей, после 48-го СК 69-й армии, на очереди была

5-я армия А.С. Жадова, скованная с фронта атаками дивизии «Мертвая голова».

Здесь важно понимать: дело не втом, что немцы могли взять Курск, окружить фронт или два советских фронта, линия их продвижения могла бы даже остаться на прежнем месте. Все дело в том, что Ставка ВГК и Генштаб для остановки немецкого продвижения вынуждены были постоянно подбрасывать все новые и новые резервы, предназначавшиеся для стратегических наступательных операций в дальнейшем, что полностью выбивало стратегическую инициати ву из рук советского командован ия на предстоящие полгода.

Оборонявшиеся советские части были вконец «измочалены». Жуков отмечает «большое переутомление», в частности, в 6-й гвардейской армии И.М.Чистякова, но и другим войскам было не легче. Остановить продвижение Хауссера своими силами Ватутин не мог, снова требовалось подключать Степной фронт. Но фронт Конева и без того уже прилично «ощипали», дальнейший ввод его войск в интересах Воронежского фронта вел к срыву операции «Румянцев». Можно было перебросить резервы из Центрального фронта, но тогда срывалось наступление Рокоссовского на Орел. Тем не менее других вариантов не было: отвод войск Ватутина на новую линию обороны не давал ничего, кроме полной катастрофы — с висящими на плечах немцами советские дивизии на новом рубеже однозначно закрепиться не смогли бы, в результате чего прорыв на Обоянь и Курск становился реальностью (а вместе с ним и отход на восток войск Центрального фронта). А потому Жуков и Василевский могли делать только одно — подбрасывать и подбрасывать Ватутину подкрепления. А немцы их «мололи» и «мололи»...

К тому времени только 4-я танковая армия Гота захватила в плен 32 тысячи человек, уничтожила более 2 тысяч танков и столько же орудий.

Только по официальным данным, за две недели оборонительной стадии операции под Курском советские войска безвозвратно потеряли 70.330 человек и еще 107.517 человек — санитарными (при 9360 среднесуточно). Это только в людях. Было потеряно более половины имеющихся танков и четверть артиллерийского парка.

Потери немцев в живой силе были куда менее значительные. Группа армий «Юг» за тот же период потеряла 20.700 человекуби-тыми и ранеными, из которых убитых было 3300 человек (16%). Группа армий «Центр» потеряла более 20000 человек при тех же

3 тысячах убитых. Но!

«Но наши танковые дивизии, находившиеся в таком прекрасном состоянии в начале битвы, были теперь обескровлены, а русские, имея помощь англичан и американцев, могли быстро восполнить свои огромные потери» (Меляентт Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 338).

Гудериан отмечал, что пополненные с таким трудом бронетанковые войска из-за больших потерь были надолго выведены из строя.

Поэтому остановка операции была невыгодна немцам: начавшееся наступление русских нечем было бы остановить, равно как и нанести контрудар (что в итоге и произошло).

А посему, особенно учитывая успех 2-го танкового корпуса СС, немцам требовалось сделать лишь одно: продолжать битву «до голых королей», как говаривал Бобби Фишер. В этом случае потери русских еще более возросли, потери же бронетанкового парка «панцерваффен» можно было бы восполнить, пользуясь выигранной стратегической паузой к весне — лету 1944 года. Остановка операции не давала ничего, продолжение сулило теперь уже не только тактические выгоды, но и стратегическую паузу. Это понимал Манштейн, и поэтому, будучи не в восторге от «Цитадели» в начале, он тем не менее ратовал за ее продолжение в десятых числах июля.

10 июля США и Великобритания нанесли рейху серьезный стратегический удар — войска союзников высадились на Сицилии. Однако останавливать из-за этого операцию никак не следовало. И уж откровенным помешательством попахивает решение незамедлительно отправить на Апеннины ...2-й танковый корпус СС. Неужели для усиления итальянской группировки нельзя было снять какие-нибудь другие части из другого региона? Тол ь-ко вдумайтесь: сняли именно с Восточного фронта, именно из состава группы армий «Юг» и именно 2-й ТК Хауссера, который, разгромив 5-ю танковую армию Ротмистрова, добился оперативного прорыва обороны русских! Произошло это аккурат через два дня после Прохоровки — ни раньше, ни позже, при этом в жуткой спешке (экипажам было приказано оставить танки техническим службам, а самим пешим порядком выдвигаться на погрузку, хотя и дураку поятно, что бь стро до Италии с Украины не добраться).

Все это напоминало кровавый фарс. По свидетельству немецких офицеров с советской стороны через громкоговорители неслось: «Желаем 2-му танковому корпусу успехов в Италии!» Откуда Советы про это узнали? Великолепная русская разведка сообщила? Разведка-то сообщила, а вот кто сообщил разведке? Рудольф Ресслер. Тот самый «Люси», на донесениях которого держался весь советский горе-шпионаж в Швейцарии, тот самый Ресслер, который никому никогда так и не раскрыл своего информатора (информаторов) в гитлеровском окружении. У меня есть твердая уверенность в том, что о ходах фюрера Ресслера информировали те, кто эти ходы в голову Гитлера и вкладывал.

13 июля Манштейн и Клюге были вызваны в «Вольфшанце» и Гитлер сообщил им, что операцию нужно немедленно прекратить, потому что союзники высадились на Сицилии, куда срочно требуется перебросить войска с Восточного фронта.

«Манштейн, который не ввел всражение все свои силы, высказался за продолжение наступления с целью измотать противника. Уничтожив танковые резервы русских на Курской дуге, мы смогли бы предотвратить крупные наступления на других участках фронта. Такую обстановку следовало бы предвидеть еще до того, как была начата операция «Цитадель»; теперь же мы напоминали человека, который схватил зауши волка и боится его отпустить. Тем не менее Гитлер потребовал немедленно прекратить наступление» (там же, с. 337—338).

Все было чуть-чуть не так — Манштейну удалось уломать Гитлера продолжить сражение. Вот отрывок из его мемуаров:

«13 июля... Г итлер все же согласился с тем, что группа «Юг» должна попытаться разбить действующие на ее фронте части противника и создать тем самым возможность снятия сил с фронта «Цитадели» (Соколов Б. Красный колосс. Почему победила Красная Армия?, с. 134).

Но к вечеру того же дня все вдруг изменилось — по неизвестной причине Гитлер вновь вернулся к своему первоначальному решению и с 14 июля операция, начинавшая принимать нежелательный для РККА оборот, была скоропостижно свернута. О том, в каком плачевном состоянии находились советские войска, недвусмысленно говорит мизерность результатов, достигнутых в ходе последующих контрударов на Орел и Харьков. Но задействовав имеющиеся резервы, которь е Манштейн не успел «перемолоть» и которых уже не имел Вермахт, РККА сумела оттеснить немцев к Днепру.

Еще один любопытный факт — любую переброску немецких войск с Западного фронта на Восточный советские и российские историки трактуют однозначно в свою пользу — мол, мы в очередной раз спасли Запад. Ситуации же, когда происходило обратное, полностью игнорируются.

Операции «Кутузов» и «Румянцев»

(12 июля — 18 августа, 3 — 23 августа 1943)

По завершении оборонительной стадии Курского сражения развернулись наступательные действия Западного, Брянского и Центрального фронтов в рамках запланированной стратегической операции на орловском направлении («Кутузов»), а также Воронежского и Степного фронтов — на харьковском («Румянцев»). Войска Западного (командующий В.Д. Соколовский), Брянского (командующий М.М. Попов) и Центрального (командующий К.К. Рокоссовский) фронтов в своих рядах насчитывали 1.287.600 человек. Части Воронежского (командующий Н.Ф. Ватутин) и Степного (командующий И.С. Конев) имели 1.144.000 человек.

Эти стратегические операции таковыми в действительности не явились: центральные фронты, вопреки планам, вторгнуться на территорию БССР не сумели, застряв в 10 километрах от Брянска; наступление Воронежского и Степного фронтов на харьковском направлении городом Харьков и ограничилось, после чего советские войска вынуждены были отражать контрудары противника севернее Полтавы.

«Опасаясь окружения своей харьковской группировки, противник собрал войска в составе трех танковых дивизий («Мертвая голова», «Викинг» и «Райх») и 11 августа нанес контрудар по 1-й танковой армии и

6-й гвардейской армии. Ослабленные части... не выдержав удара, начали отход на более выгодные рубежи.

Тогда на помощь им была брошена 5-я гвардейская танковая армия генерала П.А. Ротмистрова... Общими усилиями враг к исходу 16 августа был остановлен.

18 августа противник нанес контрудар из района Ахтырки. Для его ликвидации в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею генерал Г.И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось осовободить от командования» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Том 2, с. 189).

С этим «контрударом немцев из района Ахтырки» вышел настоящий анекдот. Нанесен он был 20 августа, а вся «ударная группировка» первого офицера штаба дивизии «Великая Германия» полковника фон Натцмера (которому было приказано восстановить положение после прорыва фронта немецкой 8-й полевой армии силами 27-й и 47-й советских) состояла из: а) танкового батальона в 20 танков; б) роты разведчиков; в) батальона пехоты на бронетранспортерах SdKfz251; г) батареи самоходных установок. Это всё!

«Эта группа была неизмеримо слабее русских, которых нужно было отбросить, нотем не менее она выполнила свою задачу за двенадцать часов. Успех объяснялся главным образом внезапностью действий и умелым использованием имевшихся в распоряжении танков. Русские предполагали, что 48-й танковый корпус скован в районе Ахтырки, поэтому появление наших танков и их фланговая атака явились для противника полной неожиданностью. Первоначально сопротивление русских было незначительным. Бросая снаряжение, они в панике отступали, почти без боя оставляя занятые рубежи. Допрос пленных показал, что русские намного преувеличили наши силы» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 348—351).

«Отбросив контрударные группировки противника в районе Богодухова и Ахтырки, Воронежский фронт 25 августа прочно закрепился на линии Сумы — Гадяч -Ахтырка — Константинова и приступил к подготовке наступления с целью выхода на среднее течение Днепра. Аналогичную задачу получил и Степной фронт» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Том 2, с. 190).

Потери в рамках «Кутузова» составили с 12 июля по 18 августа безвозвратными 112.529 человек, санитарными — 317.361 (среднесуточно 11.313). Советские войска в рамках «Румянцева» недосчитались за 23 дня (с 3 по 23 августа) безвозвратно 71.611 человек, санитарными потерями — 183.955 человек (среднесуточно 12.170 человек).

С учетом характера развития событий в районах Орла и Харькова, у меня нет никаких сомнений втом, что если бы немцы, при имевшихся в наличии до начала «Цитадели» группировках, вообще не проводили никакого наступления, а просто ждали актив-ных действий русских, и Модель, и Манштейн спокойно отразили бы наступление советских фронтов и в центре, и на юге.