Большая кровь

А к середине ноября была полностью прорвана Можайская линия, немцы захватили практически все узловые пункты советской обороны — Волоколамск, Можайск, Малоярославец, Калугу. В те же дни немногочисленные свидетели наблюдали настоящую клоунаду: Сталин, по наущению русской православной церкви, гонял кругами над Москвой лицензионный самолет I )С-3 с иконой Божьей Матери на борту.

Меллентин прав — если в 1812 году взятие Москвы большого смысла не имело, то в 1941 -м падение города — средоточия бюрократической административно-командной системы Сталина, означало крах государственной системы управления на всей европейской части СССР (ни Горький, ни Куйбышев равноценной заменой Москве не являлись), дай психологичский удар по сопротивляющимся советский войскам был бы колоссальным. Империя могла рухнуть, это прекрасно понимал Сталин, поэтому прилагал все усилия к тому, чтобы город удержать. Лично ему потеря Москвы не грозила ничем.

Сталин проявил мужество и остался в Москве? Да он никогда и не жил в Москве, имея резиденции за кольцевой магистралью. В конце 1941 года он вообще бывал в Москве только наездами, пребывая в основном на всевозможных «ближних» и «дальних» дачах — «на чемоданах» (на случай поспешного бегства).

Именно в этот момент в бой вступил «генерал Мороз»: температура упала до —10. Не смертельно, конечно, но надо понимать, к каким последствиям привели морозы и снегопады неподготовленный кзиме Вермахт. Он просто стал. Армия, ориентированная 1 ia окончание кампании в октябре (Ставка, готовившая «Тайфун», как будто забыла об этом), не имела ни зимнего обмундирования, пи специальной подготовки боевой техники к морозам.

«К середине октября погодные условия резко ухудшились и бойцам дивизии (СС «Рейх». — С.З.) пришлось преодолевать путь в условиях сильных снегопадов. Солдаты доходили до полного изнеможения, в то премя как русские с каждым часом сражались все ожесточеннее...

Наступившие холода имели одно преимущество — грязь, наконец, замерзла и продвигаться пехоте стало значительно легче. Именно благодаря этому наступление дивизии практически завершилось — до западных окраин Москвы оставалось всего 20 километров. В целом же линии снабжения растянулись на сотни километров, и вскоре стала ощущаться нехватка продуктов и боеприпасов.

Немецкие солдаты, занимавшие позиции на подступах к советской столице, являли бледные тени самих себя несколькими месяцами ранее.

Oi 1и по-прежнему были одеты в форму летнего образца, и теперь многие буквально замерзали заживо. От цветущих парней подслоем грязи остались кожа и кости, в желудках у них, как правило, было пусто, однако дух их не был сломлен. Они верили, что взятие Москвы — дело лишь нескольких дней, в крайнем случае — недель. Атем временем ...Жуков поставил под ружье 18 полностью укомплектованных дивизий, готовясь начать у подступов к Москве мощное контрнаступление» (Уильямсон Г. СС — инструмент террора. Смоленск, 2003, с. 120—122).

«Во время пребывания в госпитале с его спокойной и размеренной жизнью я вел долгие беседы с теми, кто сражался в России ужасной зимой 1941/42 года. Такая исключительно суровая зима явилась для немецких армий неожиданностью. Верховное командование рассчитывало на победоносное завершение войны в России к концу осени, поэтому заранее не было проведено какой-либо специальной подготовки для обеспечения действий войск в трудных условиях русской зимы, даже и не с такими морозами, как в 1941/42 году» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 226).

Ханс-Ульрих Рудель:

«Постепенно становилось все холодней, и вскоре мы получили первое представление о предстоящей зиме. Мне, как офицеру, отвечавшему за техническое состояние самолетов группы, сразу прибавилось забот. Из-за морозов наши машины одна задругой начали выходить из строя. Для всего требуется время, с которым приходит и опыт.

На сильном морозе масло в двигателях и смазка оружия застывали. Борьба с холодом стала главной задачей. Каждый самолет на счету. В декабре температура опускается ниже 40 градусов. В полете двигатели работают нестабильно, гидравлика отказывает, радиаторы выходят из строя. Каждый вылет чуть ли не самоубийство.

Утром двигатели не хотят запускаться, хотя на ночь мы закрываем их соломенными матами. Теперь механики вынуждены каждые полчаса запускать двигатели, чтобы прогреть их. Часто они проводят всю ночь на морозе, и в результате среди них много обмороженных» (Зефиров М.В. Штурмовая авиация Люфтваффе, с. 238).

Гюнтер Ралль:

«Ледяной холод поразил нас как молния. У нас не было ни одежды, ни оборудования, предназначенных для такого холода. Температура буквально за несколько дней упала до минус 30—35 градусов Цельсия и остановилась на этом уровне. Это было время тяжелых испытаний для нас

и, особенно, для наших истребителей. Нам приходилось разжигать костры под нашими самолетами и поддерживать их втечение всей ночи, несмотря на существующие правила безопасности. Утром мыдолжны быть готовы к вылету» (Чертова дюжина асов Люфтваффе, с. 146).

Техника в прямом смысле «замерзла» и не желала функционировать — отказывали пулеметы, двигатели танков и самолетов

I it желали заводиться. Вспомните хронику, на которой изображена брошенная нацистская техника под Москвой. Это вовсе не достижение Красной Армии. Технику бросили сами немцы по причине невозможности вывода ее из-за технического отказа.

Это через год немцы будут знать, что для безотказной работы на морозе пулемета его надо не покрывать густым слоем смазки (как указывалось в инструкциях), а наоборот — удалить всю смазку и поболтать «гевер» в ведре с кипятком.

Это через год они будут знать — для того чтобы завести на морозе двигатель танка, самолета, автомобиля достаточно перед «■заводом» вылить прямо на мотор бензин (что противоречило исем нормам пожарной безопасности, прописанным в тех же немецких уставах): бензин разжижает загустевшую на морозе смазку и движок работает бесперебойно.

Это через год будет известно, что:

а) по окончании боевого дня надо вычистить ходовую часть

1анков и бронемашин от грунта, в противном случае за ночь вся >та хлябь так застынет на морозе, что с утра невозможно будет мровернуть катки;

б) желательно ночью разводить и поддерживать костры под днищами танков;

в) для того чтобы двигатель самолета с утра завелся, можно развести под капотом большой костер, однако подобный способ •зачастую приводил к тому, что полностью выгорала электропроводка и выходила из строя гидравлика.

Это через год вЛюфтваффе будет известно, чтозимой не стоит использовать для полетов всю площадь аэродрома. Площадку надо разделить на две части, одну из которых эксплуатировать, а другую — держать «под паром» (не использовать). Когда сойдет снег, грунт на неиспользуемой полосе будет прочным и самолеты станут действовать без «поправок» на распутицу. Та же часть аэродрома, которую зимой использовали интенсивно, во время оттепели превращалась в месиво, трясину, действовать с которой авиация не могла.

Все это немцы будут знать только через год, а в ноябре — декабре 1941-го они только осваивали «зимнюю науку», и данное обстоятельство имело для Вермахта весьма серьезные последствия.

Окончательно усугубила положение немецких войск допущенная командованием группы армий «Центр», невидимая на первый взгляд, ошибка.

«Достигнув в начале октября своей ближайшей цели, противник не смог осуществить второй этап операции «Тайфун»

При создании ударных группировок для проведения его были также допущены крупные просчеты. Фланговые группировки противника, особенно те, которые действовали в районе Тулы, были слабы и имели в своем составе недостаточно общевойсковых соединений. Ставка на бронетанковые соединения в тех условиях себя не оправдала. Эти части понесли большие потери и утратили пробивную силу. Германское командование не сумело одновременно нанести удар в центре Западного фронта, хотя здесь у него сил было достаточно. Это дало нам возможность свободно перебрасывать резервы, включая и дивизионные, с пассивных участков, из центра к флангам и направлять их против ударных группировок врага» (Жуков Т.К. Воспоминания и размышления. Том 2, М., 1975, с. 38-39).

В свое время я самостоятельно обнаружил данное обстоятельство, а позже «сверился» с Жуковым и удостоверился, что мои логические выкладки были верными. Георгий Константинович был совершенно прав. О чем говорил маршал? Поясню.

С первых дней войны Вермахт использовал одну и ту же стратегию: главный удар наносили танковые группы, а фланги этих групп надежно прикрывались полевыми армиями. Так было под Белостоком, так было под Смоленском, так было под Киевом — танковые группы бьют, полевые армии прикрывают их фланги и закрепляют за собой занятую территорию.

Так же было и под Брянском и Вязьмой осенью 1941 года и это было оправданно. Но вот с прорывом Можайской линии обороны и выходом немцев на ближние подступы к столице ситуация изменилась. Теперь речь шла о штурме хорошо укрепленного города, а кому же штурмовать крепость, как не пехоте и артиллери и? Но командование группы армий «Центр» сменить мотив заезженной пластинки не пожелало и вновь повторило тот же самый прием. Начиная в середине ноября решающий штурм Москвы оно опять сделало ставку на свои танковые группы (совсем не предназначенные для лобовых штурмов укрепленных полос), а полевые армии (9-ю и 2-ю) привычно вывело на фланги группировок, фактически оставив их вне основных районов боевых действий. 4-я же полевая армия и 4-я танковая группа, после взятия Малоярославца и Калуги, вообще не были использованы должным образом: вместо того чтобы усилить этими войсками одно из важнейших направлений, их оставили в центре фронта без какой-либо вразумительной задачи.

2-я танковая группа Гудериана, ранее действовавшая на самых опасных для советских войск направлениях, была заброшена, как мы помним, под Киев, и свой заход на Москву 30 сентября 1941 года вынуждена была начинать аж из района Шостки (на Украине). Отмахав более 300 километров, «быстроходный Гейнц» в районе Тулы остался совсем без прикрытия с флангов — содействующая ему 2-я полевая армия Шмидта и без того уже растянула свой фронт почти на 200 км, от реки Сейм на юге до города Ефремов на севере, и обеспечивать танки Гудериана не имела физической возможности. 2-ю танковую группу в районе Стали-ногорска (Новомосковска) со всех сторон обступили советские войска — 50-я и 49-я армии в районе Тулы и Каширы, воссозданная 10-я армия — в районе Михайлова и Рязани, 3-я и 61-я резервная армии угрожали коммуникациям с юга, со стороны Дона. В таких условиях на данном направлении ни о каком наступлении на Москву речи и быть не могло, и 2-я танковая группа перешла к обороне.

Командование группы армий «Центр» по тем или иным причинам не пожелало произвести перегруппировку, вывести свои танковые части во второй эшелон, а главный удар нанести полевыми армиями, пехотой и артиллерией. В результате вконец «измочаленные», потерявшие от различных причин основную массу своих танков, а вместе с ними — и свою силу, механизированные соединения Вермахта вынуждены были штурмовать укрепленные позиции советской пехоты, хотя главной их задачей являлись маневренные действия, а не фронтальные удары в лоб.

Жуков прав — немецкие механизированные соединения потеряли пробивную силу и не могли продолжать наступление. Производить же перегруппировку измотанных частей в декабре было уже поздно. Это, хоть и с опозданием, осознал и фюрер — 8 декабря он отдал приказ о прекращении наступления и об отводе войск на оборонительные рубежи.

То, что немцы выдохлись и наступил психологический момент для начала контрудара, командование Западного фронта и Генштаб РККА определили верно, но это еще не означало, что опрокинуть противника удастся легко. Наступление, начатое 5—

6 декабря войсками Калининского и Западного фронтов, сразу же застопорилось — ни на одном направлении добиться продвижения не удалось.

«В первый день наступления войска Калининского фронта вклинились в передний край обороны противника, но опрокинуть врага не смогли. Лишь после десятидневных (курсив мой. — С.З.) упорных боев и изменения тактики наступления войска фронта начали продвигаться вперед» (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. Том 2, с. 44).

В сложившейся ситуации очень заманчи во было не дать противнику организованно отойти и закрепиться и на его плечах ворваться, ну например, в Белоруссию. Однако неповоротливая масса РККА с такими же неповоротливыми военачальниками оказалась неспособной гибко реагировать на выгодно складывающуюся ситуацию. Отдельным советским армиям удалось продвинуться относительно далеко, в основном же продвижение оказалось незначительным. Вместо того чтобы обтекать оборонительные районы немцев по флангам (на тот момент у группы армий «Центр» не существовало сплошного оборонительного фронта) и развивать наступление вглубь, советские войска (тоже крайне измотанные) теряли последние силы, пытаясь лбом пробить именно эти районы, вместо того что бы просто их обойти. Вермахт так и остался под Москвой. Фронт стабилизировался в основном налинии Ржев — Гжатск — Мценск.

Потери. Вермахт за все время проведения операции (с конца сентября по конец декабря) потерял около полумиллиона человек, из которых4/5 пришлось на раненых и заболевших (обмороженных). Велики (для немцев) были потери в технике, но это произошло за счет того, что «замерзшие» и не подававшие признаки жизни танки, автомобили, артиллерию и прочее при отступлении пришлось взорвать или бросить.

Красная Армия, даже если верить официальной статистике (а ей верить нельзя), только в первый (оборонительный) период московской битвы (с 30 сентября по 5 декабря) потеряла безвозвратно 41% наличного состава — 514.338 человек. При санитарных потерях в 143.941 человек она лишилась в общей сложности 50% наличного состава Западного, Резервного, Брянского и Калининского фронтов. Среднесуточные потери составили 9825 человек.

При этом Резервный фронт Буденного, Круглова и Анисова, попавший под разгром в районе Ржева, Вязьмы и Спас-Демянс-ка терял в сутки по 15 тысяч человек безвозвратными и санитарными потерями. За 10 дней (со 2 по 12 октября) фронт из 448.000 наличного состава потерял безвозвратно 127.566 человек и еще 61.195 человек санитарными.

Наступательный этап битвы за Москву стоил РККА еще 139.586 человек безвозвратных потерь (13,7%) от наличного состава, да 231.369 человек санитарных. Итого — 370.955 человек при 10.910 среднесуточных. Среднесуточные потери в ходе наступления, как видим, были еще выше, нежели в период обороны, а ведь в ходе этой самой обороны Красная Армия была окружена и разгромлена в районах Вязьмы и Трубчевска, а в ходе наступления (до Нового года) она нигде не окружалась и не громилась. И это при том, повторюсь, что на тот момент сплошной, эшелонированной линии обороны, которую требовалось бы прогрызать, у немцев не существовало.

«Генералы Г. Гудериан, Г. Готи другие основной причиной поражения немецких войск под Москвой, наряду с ошибками Гитлера, считают суровый русский климат.

Конечно, и погода, и природа играют свою роль в любых военных действиях. Правда, все это в равной степени воздействует на обе противоборствующие стороны. Да, гитлеровцы кутались в теплые вещи, отобранные у населения, ходили в уродливых самодельных соломенных калошах. Полушубки, валенки, телогрейки, теплое белье — все это тоже оружие. Наша страна одевала и согревала своих солдат. А гитлеровские войска не были подготовлены к зиме.

Произошло это потому, что гитлеровское руководство собиралось налегке пройтись по России, исчисляя сроки всей кампании неделями и месяцами. Значит, дело не в климате, а в политических и военно-страте-гических просчетах фашистской верхушки» (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Том 2, с. 36).

Маршал Советского Союза здесь в целом прав. Неправ он тогда, когда утверждает, что зима в одинаковой степени влияла на боевые действия обеих противоборствующих сторон. Тут уж извините! Ни о каких «равных условиях» для обеих сторон зимой 1941 -го под Москвой и не пахло.

Немцы били противника качеством (а не количеством), краеугольным камнем которого являлось гибкое использование боевой техники и взаимодействие родов войск на поле боя. Лишившись техники из-за мороза и поломок, немцы лишились и качества. А количественно Вермахт всегда уступал РККА, и теперь его можно было «задавить» массой. Конечно, и в том плачевном состоянии, в котором он оказался той зимой, Вермахт мог отразить наступление Жукова, уж больно бестолково наступали советские армии под Москвой. Но тут-то и сыграла роль ошибка командования группы армий «Центр», не перебросившего на направление главного удара полевые армии. Наступление советских фронтов под Москвой развивалось в полосе лишившихся сил немецких танковых групп (позже преобразованных в армии), не имевших возможности организовать позиционную оборону на широких участках фронта. Если бы удар советских войск пришелся по полевым армиям немцев, имевшим гораздо более многочисленную, нежели в танковых группах, пехоту и артиллерию, продвижение Жукова было бы и вовсе мизерным.

«Что касается временного отказа от наступления на Москву и поворота части сил на Украину, то можно сказать, что без осуществления этой операции положение центральной группировки немецких войск могло оказаться еще хуже, чем это имело место вдействительности. Ведь резервы Ставки, которые в сентябре были обращены на заполнение образовавшихся брешей на юго-западном направлении, в декабре — при контрнаступлении, могли быть использованы для мощного удара во фланг и тыл группы армий «Центр» при ее наступлении на Москву» {там же, с. 37).

Такой же точки зрения придерживается и Резун (Суворов). Она целиком ошибочна ибо основывается на невыгодной, на первый взгляд, оперативной конфигурации немецкого фронта в августе 1941 года, позволявшего (если взглянуть на карту) РККА воздействовать на тылы и фланги группы армий «Центр» с юга. Однако все это более чем умозрительно. Невыгодная оперативная конфигурация вовсе не означала автоматического поражения Вермахта — возьмем, к примеру, Вязьму и Ржев в 1942 году.

Гитлер, взбешенный относительной неудачей под Москвой (в которой был повинен сам и только сам), имевшей не столько стратегическое, сколько психологическое значение, совершил чудовищную глупость.

«Гитлер нашел «козла отпущения» и отстранил от должности главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Брау-хича, командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока, командующего 2-й танковой армией генерала Гудериана и десятки других генералов (втом числе командующего 4-й танковой группой Хепнера и командующего 9-й полевой армией Штрауса. — С.З.), ко-i орых он за полтора-два месяца до этого щедро награждал крестами. Г ит-лер объявил себя главнокомандующим сухопутными войсками, видимо, считая, что это магически подействует на войска» (там же, с. 37).

Это, кстати, не шутка. Со своего поста был уволен опытнейший стратег Браухич, а кто его заменил? Сам фюрер. Ну-ну.

Был уволен и фактически на два самых важных года исключен из войны непобедимый для Красной Армии Гудериан. «Реп-рессанс» коснулся и низового («технического») звена германского генералитета — Хепнер, Штраус, чуть раньше — Людвиг Крювель, чуть позже — Штюльпнагель и другие. Здесь я опять чувствую влияние уже упоминавшейся мной СИЛЫ. Мне что-то не верится, что в здравом уме фюрер самостоятельно мог додуматься до того, до чего додумался. Вступив в войну с СССР с опытнейшей и не имевшей себе равных командой генералов, Г итлер к лету 1942 года остался по собственной инициативе лишь с Готом и Паулюсом (я утрирую, но смысл понятен).

Кто повлиял на решения фюрера? С какой целью? Как тут не нспомнить, что еще ранее, до начала Второй мировой, подверглись репрессиям Фрич и Бломберг, а ведь именно эти двое, вместе с Гудерианом, в пику тогдашнему начальнику генштаба генералу Беку, стали реформаторами германской армии в середине 30-х годов. Утверждают, что Бломберг и Фрич пали жертвами •закулисной борьбы армии и СД. Но кому конкретно в СД помешали именно Бломберг и именно Фрич? Гиммлеру? Гейдриху? Очень сомнительно.

Я читал мемуары немецких военачальников, изучал обстоятельства московской битвы и не могу упрекнуть немцев в отсутствии объективности. Немцы проиграли битву за Москву сами себе. Фюрер заигрался (или же им играл «некто»), но Сталин в этой победе не был «повинен» ни на фан.

Союзники!

30 октября 1941 года снова заревели немецкие орудия и на Западном фронте. Передышка для Сталина закончилась. Как использовал «великий вождь» предоставленную ему паузу?

Он заручился поддержкой США и Великобритании. 22 июня 1941 года Черчилль предложил оказать России «и русскому народу всю ту помощь, какую мы только сможем». Билль о ленд-лизе, утвержденный палатой представителей и сенатом США 11 марта 1941 года, был распространен и на СССР. В августе 1941-го президент США Рузвельт объявил свое решение о поставках Советскому Союзу американского вооружения и стратегических материалов. С 6 сентября начались поставки зарубежной военной техники. С сентября по декабрь 1941-го были поставлены 930 английских и американских танков. Это, конечно, немного. На первый взгляд.

Дело в том, что по состоянию на декабрь 41 -го в действующих частях РККА всего-то уцелел 1731 танк, из которых 1214являлись легкими Т-26, БТ, Т-40 и Т-60. Следовательно, по состоянию на декабрь англо-американцы отгрузили Сталину одних только танков в размере 60% от того, чем тот обладал вообще. Что касается авиации, то с конца 41 -го многие советские эскадрильи (преимущественно северных фронтов) были укомплектованы исключительно британскими «харрикейнами», «хемпденами», американскими «бостонами»—собственной авиации уцелело мало, да и та, что осталась—устаревших модификаций (И-15, И-16, СБ и т.п.).

Состояние Красной Армии осенью 1941 года было более чем плачевным. Кадровый состав истреблен, или в плену, или скрывается на оккупированной территории, потери в живой силе и технике колоссальны, но если живую силу можно было еще восполнить, то с техникой возникли серьезные проблемы. СССР лишился производственных мощностей, располагавшихся на оккупированных территориях, те же, что были эвакуированы (а пик эвакуации оборонных предприятий как раз на осень и пришелся) выпускать боевую технику, естественно, еще долго не могли — аж до середины 1942-го. Таким образом, тяжелым вооружением в тот момент процентов на 50 РККА обеспечивали западные союзники — те самые, против которых Сталин изначально замышлял свой «Великий поход» и «Большую войну».

К концу года было потеряно (большей частью брошено) более 59% от имевшихся к началу войны винтовок и карабинов (5,55 миллионов), более 62% ручных и 64% станковых пулеметов (134,7 и 54,7 тысяч), около 39% крупнокалиберных пулеметов и почти 50% противотанковых ружей, а также более 32% пистолетов и револьверов (см.: Россия и СССР в войнахXXвека. М., 2001, с. 473— 481, табл. 186).

Если учесть, что поступило в действующую армию тех же винтовок и карабинов всего 1,57 миллионов, ручных и станковых пулеметов 45,3 и 8,4 тыс. соответственно, то становится ясно тяжелейшее положение в войсках даже со стрелковым вооружением (не удивительно, что дивизии народного ополчения вооружались трофейным^ польскими гранатами и винтовками Маузер, и даже уцелевшими с Гражданской войны японскими винтовками системы Арисака, а позже бывали случаи, когда одна винтовка приходилась на 3—4 бойцов).

А что с тяжелым вооружением?

Артиллерия. Из 12 тыс. числившихся на 22 июня и поступивших в течение последующих месяцев (до 31.12.41 г.) зенитных пушек было потеряно 4,1 тыс. (34,2%). Из 17,4 тыс. противотанковых пушек потеряно 12,1 тыс. (69,5%). Полевая артиллерия из43,3 тыс. «стволов» лишилась 24,4 тыс. (56,3%), из 98,5 тыс. минометов потеряла 60,5 тыс. (61,4%).

Танки. Тут вообще настоящий разгром. Из 28,2 тыс. было потеряно 20,5 тыс. (72,7 %).

Авиация. Из 10,9 тыс. бомбардировщиков по разным причинам потеряно 7,2 тыс. (66%). Из полутора тысяч штурмовиков потеряно 1,1 тыс. (73%). Из 29,9 тыс. истребителей потеряно 17,9 тыс. (60%).

Кроме того, 33,3% (159 тыс. из 204,9) автомобилей всех типов, 55,1 % радиостанций и телефонов (23,7 тыс. из 43) были утрачены РККА безвозвратно. Вот так воевали.