Большая кровь

В своей книге «Красный колосс» (в целом, на мой взгляд, весьма удачной) Борис Соколов допускает тем не менее, ряд существенных ошибок, когда пытается объяснить причины победы СССР в войне.

Территория и население? Это не так существенно в войне один на один, как кажется. То, как быстро можно разгромить Россию со всеми ее обширными территориями и многомиллионным населением, показал еще Наполеон — не нужно отвлекаться на частности. Удар всеми наличными силами по ключевому пункту государства, его административному центру — и дело сделано. В три месяца Бонапарт расправился с Российской империей — темпы для эпохи паруса и конной тяги просто невероятные. Трагической ошибкой французского императора являлся конечный пункт наступления. Бонапарт вел политическую войну, целью которой являлся вывод России из союза с Великобританией и принуждение ее к подписанию мирного договора на условиях Парижа.

Но Москва не являлась в XIX веке столицей России. Но в Москве царя не было. Столицей России являлся Санкт-Петербург, туда и следовало наступать. Это наступление для империи Александра I имело бы самые тяжкие последствия, даже в том случае, если бы царь сбежал в Англию или ту же Москву, так как с падением Питера (это было бы лишь вопросом времени, противопоставить наполеоновской армии русские «воеводы» не могли ничего) от России, помимо Литвы (которую Бонапарт собирался возродить и превратить в надежный плацдарм и базу для своей армии), отпадал весь Северо-Запад с Прибалтикой, Финляндией и Балтийским морем (Россия, таким образом, возвращалась к границам XVI—XVII веков), а там уже и за Москву было недолго взяться. Так что Наполеон летом 1812 года изначально просто пошел не в ту сторону. Тем не менее способ разгрома России был им указан.

План «Барбаросса» с этой точки зрения был идеален — одна главная группировка на главном направлении и две вспомогательные —для прикрытия флангов. Вот и все. Требовалось только следовать этому плану, не отвлекаясь на частности (но в июле

1941 -го, разгромив Западный фронт под Смоленском, на сей раз уже фюрер «завернул оглобли не в ту степь» — в украинскую). Меллентин прав — если в XIX веке Москва не имела ровным счетом никакого политического значения, то в веке XX все обстояло иначе. С падением Москвы рушилась административно-бюрократическая система, созданная Сталиным, а с нею и советская государственность. С поворота Гудериана к Киеву начался «период поддавков», как я его называю, и причины которого объясняю немного позже.

Что касается населения и неисчерпаемых запасов живой силы... В том-то и дело, что неисчерпаемыми они не были. Борис Соколов называет соотношение потерь убитых немцев по отношению к советским солдатам (1:8 — 1:10) фактором победы. Мол, СССР и Сталин могли себе позволить такое соотношение. Вынужден констатировать, что у российского историка дело с ариф-метикой обстоит неважно. СССР превосходил Германию (без учета населения оккупированных рейхом государств) только в 2 с небольшим раза и, следовательно, мог позволить соотношение убитых 1:2, от силы 1:3, но никак не 1:8— 1:10. Подобное соотношение «фактором победы» не являлось, оно являлось фактором поражения.

Этот фактор стал явственно ощущаться в 1943 году, что несложно проследить, используя данные среднемесячной численности и потерь личного состава действующих фронтов и отдельных армий с 22.06.1941 по 9.05.1945 года (Россия и СССР в войнах XXвека. М., 2001, табл. 138, с. 261).

СIII квартала 1941 года по ГУ квартал 1942 года среднемесячная списочная численность действующей армии неуклонно росла — с 3.334.400 до 6.343.600 человек соответственно. Но уже в I-м квартале 1943 года, несмотря на все усилия мобилизационных органов, наблюдается резкое падение численности войск, почти на полмиллиона сразу — 5.892.800 человек. Это не удивительно, учитывая тактику боя Красной Армии: в районе одного Сталинграда полегло около миллиона человек, а в районе Воронежа одних только пропавших без вести насчитывается около 300 тысяч!

Оскудели земли русская, татарская да среднеазиатская богатырями! Русский мужик стал мельчать вовсе не в 1945-м, как утверждает Резун (Суворов), а гораздо раньше.

Затем численность войск, тоже резко, удалось восстановить (за счет кого — я объясняю в главе «Кто заканчивал войну?»): ко второму кварталу 1943 года численность войск составила 6.459.800 человек, а к III — 6.816.800. Но уже в ГУквартале — вновь резкое падение — 6.387.200 человек, а в I квартале нового, 1944, года численность упала еще на 100 тысяч «штыков» — 6.268.600. За счет кого эту численность удалось поднять до самой максимальной за всю войну отметки в 6.770.100 человек (которая к концу войны также безнадежно покатилась под гору).

Таким образом, после Курска Россия окончательно выбилась из сил, и правбыл Ф. Меллентин, когда утверждал, что если бы не затеянное под Курском идиотское наступление (и не менее глупое его прекращение в самый неподходящий момент), стратегическая ситуация на Восточном фронте даже после Сталинграда элементарно могла быть сведена к «пату» (за счет «эластичной обороны» немцев и чудовищных потерь РККА), а позже — и к перевесу Германии.

«Правда, русские могли восполнить понесенные потери, но боевые качества непрерывно подходивших из района Киева пополнений были невысокими. Приближался день, когда у русских не осталось бы больше никаких резервов.

Это обстоятельство имеет очень важное значение, так как показывает, чего можно было добиться на Восточном фронте, если бы у руководства германскими вооруженными силами находился не Гитлер, атакой человек, как Манштейн. Даже после провала наших наступательных операций 1941 —1942 годов — причем надо сказать, чтомы врядли потерпели бы эти поражения, если бы наша стратегия (в смысле — руководство армией на стратегическом уровне. — С.3.) стояла на должной высоте, — ни в коем случае нельзя было считать войну с Россией проигранной.

Критической точкой явился октябрь 1942 года, когда 6-я армия еще без труда могла быть эвакуирована из района Сталинграда. Осторожные и осмотрительные действия, сочетавшие стратегические отступления и тактические наступательные действия, изматывали бы крупные силы русских и сохраняли нашу собственную живую силу и технику. Русский • принцип вести наступление невзирая ни на какие потери мог обернуться против них и привести к ужасным последствиям.

По моему мнению, мы смогли бы, конечно, достичь на Восточном фронте стратегического равновесия, и не исключено, что разгром 1917 года мог повториться. Даже после катастрофы под Сталинградом еще могла бы остаться некоторая надежда на успех, если бы Гитлер не предпринял рокового наступления в районе Курска» (Мелпентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 388—389).

Что же до созданной Сталиным системы жесточайшего государственного насилия, которая, по мнению Б. Соколова, тоже будто бы являлась фактором победы, то это далеко не так.

Именно созданная Сталиным система отвратила от Москвы значительную часть населения Белоруссии, Украины и Закавказья (а в Прибалтике практически все население). Именно эта система привела под ружье Вермахта добровольно аж 75 тысяч украинцев с первого же набора в части «Ваффен-СС». Именно она, эта система, заставила населения оккупированной Белоруссии и части России занять выжидательную позицию — чья возьмет? Самое смешное в том, что если бы фюрер объявил на оккупированной части СССР всеобщую воинскую мобилизацию, большая часть граждан, проживающих в указанной местности, столь же покорно пошла бы к немцам, как она пошла в РККА в 1943— 1945 годах.

Кто заканчивал войну?

«Неоспоримо то, что на пути к Берлину русский солдат (курсив мой. — С.З.) зачистил Европу от фашизма. Но мы нелюбим признавать, что на этом освободительная миссия и закончилась. Начался жесткий экспорт советской идеологии и модели развития в Восточную Европу. Со всеми известными нам трагическими последствиями сталинизма: чистками, депортациями, ГУЛАГом. Когда же Варшава, Прага и Будапешт попытались построить «социализм с человеческим лицом», Москва ответила танками. Советские историки трактовали это как ликвидацию «заговора мирового империализма» (Костиков В. «Тени бронзовых солдат», АиФN9 21 (1386), 23-29мая 2007, с. 5).

Скажут: «Вот она, неприкрытая правда». Вы находите? Поговорим на неожиданную тему — русский ли солдат «зачистил Восточную Европу»?

«Русский воин освободил оккупированные немецко-фашистскими захватчиками братские советские республики, а после — и порабощенные народы Восточной Европы» — таков один из основных посылов советской и особенно «новой» российской историографии. Однако проведенное мною исследование дало любопытные результаты. По порядку.

«Значит, один из них предположительно — левша, а старший, судя по произношению, возможно, — украинец. — Алехин усмехнулся. — Каждый двадцатый в жизни — левша и каждый шестой военнослужа-щи й — украинец» (Богомолов В. О. Момент истины (В августе сорок чет -вертого...). М., 1989, с. 162).

Этоттезис писателя Богомолова в свое время заставил меня задуматься — неужели во всей Красной Армии украинцы составляли лишь шестую часть? На мой взгляд, их должно было быть куда больше. Стало быть, львиную долю составляли русские. Ой ли?

В первом периоде войны — несомненно: бои протекали на территории России и Восточной Украины, подавляющее большинство жителей БССР, Правобережной Украины и Молдавии мобилизовано не было. М. Солонин прав: на оккупированной территории остались 5.631.600 человек из мобилизационных ресурсов СССР (на самом деле еще больше: за три года оккупации призывного возраста достигли и те, кто в 1941-м призыву еще не подлежал). Однако российский историк не отследил судьбу этих самых миллионов, не призванных в 1941 -м. Неужели он действительно полагает, что их так и не призвали?

По данным статистического исследования «Россия и СССР в войнах XX века», за годы войны из населения было изъято (призвано в вооруженные силы): в России — 19,2 % трудоспособных граждан (22% с учетом призванных перед войной), в каждой из республик Закавказья, Средней Азии и в Казахстане — более 18%, в Белоруссии — 11,7%, в Украине — 12,2 %. Что означают эти цифры? Поясню на пальцах.

Разделите все население государства на четыре части (в среднем по 25% каждая): детское (до 16 лет), пожилое (свыше 50 лет) и трудоспособное (отдельно женщины и мужчины). Атеперь отнимите вышеуказанные «проценты» от исходных 25 % (боеспособные мужчины от 18 до 50 лет; ведь и дураку понятно, что забирали почти одних только мужчин) и вы поймете, что в самых крупных республиках СССР «под ружье» выскребли большую часть трудоспособных мужиков.

Возьмем ту же Белоруссию, у которой якобы было изъято 11,7% от 25 («якобы», потому что данные по Украине и Белоруссии реальности не соответствуют, но это отдельная тема). Итак, в БССР под ружье «изъяли» 11,7%. Но когда же их могли «изъять», если в 1941-м большую часть призвать не успели, а со второй половины 1941 — по конец 1943 годов республика была оккупирована? Правильно — их изымали, в массе своей, с середины 1944-го по весну 1945-го. Вот тут и начинает проясняться любопытная картина: 11,7% это почти 1 млн 200 тыс. «штыков». Но, согласно тому же статистическому исследованию, среднемесячная списочная численность Красной Армии в период 1944—1945 гг. составляла 6,3—6,5 млн бойцов. 1,2 млн от 6,3 — это же ого-го! Выходит, что каждый шестой в «армии Победы» был белорус, а не украинец.

Но украинцев больше белорусов, а потому и в частях 1944— 45 годов их должно было быть больше по определению раза в три (так как многих украинцев призвали еще в 1941 —42 гг.). Но, простите, это же 3—3,5 млн! А остальные республики и края? И что же тогда остается на долю русских от исходных 6,3 млн человек?

Читатель теперь понимает причину резкого увеличения численности РККА в 1943 и 1944 годах — она пополнилась за счеттех самых «не изъятых» в 1941-м украинцев и белорусов. Как только РККА выходила на ранее оккупированную территорию, она тут же пополняла свои ряды за счет местных «демографических ресурсов».

Возьмем тот же «Момент истины» Владимира Богомолова. Сама по себе книга является военной «попсой», но документы, приводимые в романе, соответствуют подлинным. Вот отрывок из текста радиоперехвата немецкой разведгруппы: «В Белостоке, Гродно, Вильно призваны 1895—1927 года рождения» (Богомолов

В.О. Момент истины..., с. 78).

Ф. Меллентин сообщает о непрерывно подходивших (во время боев за Правобережную Украину) к советским войскам плохо обученных пополнениях «из района Киева» (который только недавно был освобожден). Дс$бав1ш, что, согласно документам той поры, одной из главных задач советских органов на вновь занимаемых территориях был розыск по деревням и лесам лиц, уклоняющихся от мобилизации.

Именно пополнения с Украины и Белоруссии в 1943—45 годах позволили Красной Армии «вытянуть» войну, вдохнули жизнь в обескровленные Сталинградом и Курском армии.

И какую же долю в общей массе составляли украинцы и белорусы? А точнее — какую долю в окончательной победе заслужило население этих западных республик, потому что аккурат в эти годы и ковалась победа? Думаете, этот вопрос останется без ответа? Ведь никто не учитывал состав РККА по национальному признаку. Живых не учитывали, не учитывали и убитых, но вот национальность или место рождения в сводках погибших указывали, а потому есть возможность установить хотя бы часть картины, выяснив, кто составлял основную массу погибших бойцов.

Не стану утверждать, что «перелопатил» сотни и тысячи сводок о потерях, это было бы ложью. Зато я изучил несколько десятков сводок и сделал с них социологический срез.

Ф. Меллентин справедливо отмечает, что Красная Армия — это армия без обоза, которая всем необходимым обеспечивала себя за счет местного населения. Однако немецкий офицер не сообщает о том, что Красная Армии и пополнялась точно так же — за счет местного населения. Борис Соколов, обнаружив практику использования в наступлении наспех набранных, невооруженных и даже не обмундированных «оккупированных» (жителей бывших оккупированных немцами территорий) — так называемых «ворон», отнесся к этому просто как к одному из казусов, присущих советской истории.

«Вот что пи шут о тех же «оккупированных» бывшие советские военнопленные И.А. Дугас и Ф.Я. Чсрон: «Как правило, освободив от немцев определенную территорию, советское командование собирало все военнообязанное население и, часто без оружия и военной формы, гнало их в бой...»

Сами немцы были потрясены зрелищами этих «трупозаваливающих» атак. Вот свидетельство из письма домой одного немецкого солдата летом 1943 года:

«На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала все население, мужчин и женщин. Сформированные из них трудовые батальоны используются для увеличения массы атакующих. Не имело значения, что эти призывники не обучены, большинство из них без оружия, а многие — без сапог. Взятые нами пленные говорили, что безоружные рассчитывают взять оружие у павших. Эти невооруженные люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это подозрение» (Соколов Б. Красный колосс. Почему победила Красная Армия, с. 172—173).

Однако российский историк не догадался, что в определенные моменты войны эти самые «оккупированные» составляли львиную долю в советских частях. Обычно после прорыва передовой линии обороны противника и продвижения в глубину занятой врагом территории потери в линейных частях были чрезвычайно высоки, а дожидаться маршевых пополнений из-под каких-нибудь Оренбурга или Казани никто не собирался, темпы наступления не позволяли. А посему Красная Армия в эти периоды пополнялась прямо на месте — отчасти за счет партизанских формирований. Но большую часть новобранцев обеспе-чивали войскам мобилизационные органы. Не успев толком сформироваться на новом месте, они тут же принимались выгребать все возможное боеспособное население в округе. При этом абсолютно не брали в расчет, единственный это сын в семье или нет.

Ключом совершенно случайно послужила сводка о потерях Штаба партизанского движения, в которой я искал своего родственника, погибшего 1 июля 1944 года, при освобождении БССР.

Первое, на что обратил внимание, глядя на списки потерь командирского и рядового состава пяти бригад Минской области («Буревестник», имени Суворова, имени Куйбышева, имени Калинина и «Железняк») (ЦАМО, ф. 58, оп. 18003, д. 1209), это большие потери партизан в июне — июле 1944 года.

Кандидат исторических наук Игорь Кузнецов утверждает, что наибольшие потери (30.181 человек) советские партизаны понесли в последние 7 месяцев до освобождения БССР в связи с предпринятыми против них крупномасштабными карательными операциями с участием армейских соединений. Однако обнаруженное мною большое количество партизан погибло уже в ходе операции «Багратион», мало того — у некоторых из них имеется отметка о мобилизации. Что сие означает, я быстро понял — советское командование использовало партизан в качестве линейных стрелковых частей в ходе наступательной операции.

Кто-то из военных историков назвал как-то операцию «Багратион» самой красивой наступательной акцией Красной Армии. Да, на карте она выглядит красиво. Если только не знать, что за этой красотой кроется.

После поражения под Курском у немцев оставался еще теоретический шанс затянуть войну с СССР, используя тактику «эластичной обороны» вместо обороны позиционной (удачные примеры такого рода действий в конце 1943-го в районе Житомира, Радомышля и Мелени, казалось бы, подтвердили правильность ныкладок немецких генералов). Однако чаяниям немцев не суждено было сбыться по двум причинам. Во-первых, Гитлер на со-иещании в ставке 27 декабря 1943 года заявил о необходимости удержания позиционного фронта (что шло вразрез с идеей «эластичной обороны») по Днепру, включая Крым.

«Гитлер был прав, говоря, что русские «должны же когда-нибудь пыдохнуться», но он не понимал, что лучший путь к истощению их сил — )то принять гибкую стратегию и ни в коем случае не давать русским возможности уничтожать наши войска в опасных выступах. Спорить с этим человеком было бесполезно. Прижатый к стене аргументами Цейтлера, Г итлер пустился втуманные рассуждения и заявил буквально следующее:

«Запаситесьтерпением. У нас уже были подобные случаи, когда все утверждали, что положение безвыходное. А впоследствии всегда оказывалось, что главное — не теряться».

Вот каково было руководство германской армией, и это в тот момент, когда обстановка требовал а абсолютно трезвого анализа и подлинного стратегического мастерства.

Это совещание дает ключ к пониманию причины всех поражений, которые испытали немецкие войска на Украине в последующие три месяца. Именно вто время, когда русские исчерпали до предела свои людские резервы, Гитлер настаивал на удержании фронта, что со стратегической точки зрения было совершенно неосуществимым» (Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта, с. 398—399).

Второй причиной явились действия союзников, непрерывно атаковавших позиции Кессельринга в Италии и готовивших высадку во Франции.

«Свыше Двух месяцев на Восточном фронте не было никаких изменений. В то же время радио часто передавало тревожные вести с других театров военных действий. Мы слышали о больших сражениях в Италии, об ужасных бомбардировках Германии и Франции, о падении Рима и, наконец, услышали о высадке в Нормандии» (там же, с. 409).

Вопреки распространенным с советских времен басням, наступление советских войск в Белоруссии вовсе не явилось для немцев большой неожиданностью. Ранее советские войска уже провели целый ряд наступательных операций в республике, окончившихся провалом.

6 октября — 31 декабря 1943 года войска Калининского (1-го Прибалтийского) фронта в районе Невеля и Городка потеряли убитыми и ранеными 168.902 человека из имевшихся первоначально в составе 198.000.

12 октября —2 декабря 1943 года Западный фронт, наступавший на Оршанском направлении, потерял убитыми и ранеными 104.420 человек из 310.900 имевшихся к началу операции.

Затем последовало 20-дневное кровопускание Белорусского фронта (10—30 ноября 1943 г.) в районе Гомеля и Речицы. На первый взгляд, потери менее значительные, нежели в ггервых двух операциях — 88.206 человек. Но это потери за 20 дней, а не за два месяца, как в предыдущих, и среднесуточная утрата бойцов в районе Гомеля составила 4200 человек против 2000 под Невелем и Оршей.

Далее состоялись Калинковичско-Мозырская операция (8— 30 января 1944 года) — 56.157 убитых и раненых из 232.600 человек начального состава; Витебская наступательная операция 1 -го Прибалтийского и Западного фронтов — 135.012 человек убитых и раненых из 436.180 первоначального состава; Рогачевско-Жло-бинская операция того же Белорусского (с 24 февраля -1-го Белорусского) фронта, когда всего за шесть дней (!) — с 21 по 26 февраля 1944 года войска потеряли убитыми и ранеными 31.277 человек из 232.000 (5213 среднесуточно).

Любому, кто изучал историю войн на белорусском театре, известно, что легче всего оборонять его внутренние районы от ударов с востока, отведя свою оборонительную линию от границы со Смоленской и Брянской областями к Днепру и Березине, которые препятствуют быстрому продвижению противника на запад (с севера такую же функцию выполняет Западная Двина). К тому же рокадные магистрали проходят вдоль этих речных рубежей, что на руку обороняющимся, а не наступающим.

В1944 году Днепр уже не являлся надежным оборонительным рубежом, так как советские войска 2-го и 3-го Белорусского фронтов подошли к нему вплотную. Зато рубеж обороны по Березине был просто идеален: во-первых, немцы уводили свои части из опасного выступа в сторону Смоленска и Рославля; во-вторых, первоначальный мощный удар Красной Армии приходился по пустому месту, а далее потерявшие пробивную силу советские части с ходу утыкались в оборонительный рубеж группы армий «Центр» по Березине; в-третьих, линия обороны по реке идеально совпадала (в плане выравнивания фронта) с рубежом обороны группы армий «Север» в Прибалтике.

Вот и летом 1944 года командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Эрнст Буш все это прекрасно сознавал. Поэтому, ири первых же признаках крупной наступательной операции советских войск, он обратился к Гитлеру с просьбой произвести отвод войск к Березине.

«Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш хорошо понимал, что ждет его войска в случае успеха русских, и потребовал разрешения отойти на рубеж реки Березина, чтобы свести на нет всю тщательную подготовку русских. Гитлер, как обычно, запретил отход, и несчастные соединения группы армий «Центр», оборонявшиеся на чрезвычайно растянутом фронте, оказались фактически изолированными друг от друга еще до наступления русских.

26 июня мы оставили Витебск, 27 — Оршу, 28 — Могилев, а 29 июня был взят Бобруйск. Большие группы немецких войск оказались в окружении, а наши потери пленными вскоре превысили 80 тыс. человек. 1 июля русским удалось форсировать Березину, и 3 июля их передовые части ворвались в столицу Белоруссии Минск. Вслед за этим танки маршала Ротмистрова вышли на равнины северной части Польши. Генерал Гудериан пишет о них: «Они устремились вперед, и казалось, уже ничто не сможет их остановить». Двадцать пять немецких дивизий перестали существовать» (там же, с. 412—413).

Однако, несмотря на это, дела обстояли не столь прекрасно для советских войск, как это может показаться, глядя на карту. Операция «Багратион» сама собой разбилась на три этапа.

Первый мощный удар (23 июня) 2-го и 3-го Белорусских фронтов, несмотря на общий успех, застопорился в районе Березины и Друти к 28 июня из-за больших потерь и необходимости выделения крупных сил для локализации Витебского, Могилевского и Бобруйского котлов (несмотря на то что директива Ставки ВГК предписывала уже к 28 июня взять Минск).

Затем, после перегруппировки, последовал новый бросок, завершившийся разгромом основных сил группы армий «Центр» и занятием Минска. Но этот бросок стоил советским войскам еще больших усилий — на рубеж западнее Минска Красная Армия вышла лишь к 4 июля, тогда как по директиве Ставки в это время уже должно было развиваться наступление на Белосток. И снова после перегруппировки последовали несколько хаотичных ударов в Западной Белоруссии и Прибалтике (в течение полутора месяцев),завершившиеся тем, что окончательно выдохшиеся советские войска застряли на рубеже границ Восточной Пруссии и под Варшавой чуть ли не на полгода — до января 1945-го.

Общие потери группы армий «Центр» убитыми, ранеными и пленнь ми составили около полумиллиона человек. Однако...

Потери советских войск в этой победной операции еще выше немецких — только по официальным данным, убитыми и ранеными было утрачено 765.815 человек (11.262 среднесуточно). Это уже не «разгром немецко-фашистских войск», а взаимное истребление.

Но вернемся к потерям белорусских партизан. Мне стало понятно, что после первого удара и понесенных потерь, а также после выделения значительной части войск в районы Витебска, Орши, Могилева и Бобруйска (для ликвидации окруженных групп противника), командование Белорусских фронтов, чтобы не оставить механизированные группы, двигавшиеся к Минску без поддержки пехоты, бросило в наступление вслед за танками партизан — в качестве стрелковых частей. Вот чем объясняется появление в июле в Минске аж 30 тысяч бойцов партизанских бригад! Вовсе не декоративный парад (16 июля) был тому причиной. Один из участников вспоминал: «Нам пришлось с боями прорываться к Минску, чтобы участвовать в параде (!)».

Партизаны появились в Минске, завершая, вслед за танками Красной Армии, маневр по окружению группы армий «Центр» ударом с двух сторон. Кстати, кольцо окружения немцев, изображаемое на карте в районе поселка Волма, нанесено чисто условно — у Красной Армии не хватало сил на организацию плотного кольца, поэтому окружение было географическим — часть сил немцев, не сумев выбраться из образовавшегося «слоеного пирога», попала в плен, но другая часть так и прошла через все это «окружение» от Днепра до Вислы.

Итак, Минск был освобожден 3 июля, партизанский парад проведен 16 июля. А дальше началась счастливая жизнь? Нет, вот дальше и началось то, что привело белорусов к большим человеческим жертвам в ходе войны — массовая мобилизация местного населения в ряды Красной Армии. Вот откуда у многих партизан отметка о мобилизации — их успели призвать. И стало мне очень интересно (учитывая большие потери советских войск в ходе «Багратиона»), а из кого же, по национальному признаку, состояла «армия Победы», то есть части, которые отправились от Минска дальше на запад. И стал я наугад просматривать сводки потерь советских войск в 1943—44 годах на Украине и Белоруссии.

Картина, в общем, такова. Если вначале продвижения по территории Украины (с осени 1943 года) и территории Белоруссии (октябрь 1943 — июнь 1944 годов) в подавляющем большинстве Красная Армия состояла из граждан РСФСР, то позже (где-то с ноября 1943 года на Украине и с июля 1944 года в Белоруссии) ее национальный состав стал меняться. Приоритет граждан РСФСР наблюдался только в бронетанковых и летных частях (оно и понятно — школы подготовки танкистов и летчиков только в России и располагались), что же до стрелковых частей, то они в массе теперь состояли из украинцев и белорусов. Судите сами.

Открываю я наугад список безвозвратных потерь рядового и сержантского состава 76-й стрелковой Ельнинской Краснознаменной ордена Суворова дивизии 47-й армии (наступавшей на варшавском, а позже на берлинском направлениях) от 20.02.1945 года № 02/33 за период с 1.01.1945 по 31.01.1945 (ЦАМО. ф. 58. on. 18003, д. 265). В открытом наугадлисте — 12 погибших бойцов. Из них 8 белорусов (в основном из Пинского района), один украинец (из Житомирского района), один удмурт и двое граждан РСФСР из Свердловска, при этом у одного из свердловчан такая неклассическая «русская» фамилия, как Сулейманов.

Другой список — безвозвратные потери личного состава частей и подразделений 53-й мотострелковой (на бланке — «механизированной») бригады 5-й гвардейской танковой армии Ротмистрова, наступавшей на шауляйском направлении, за период с 27.10. по 06.11.1944 года (ЦАМО, ф. 58, on. 18002, д. 1308) от 20.11.1944 года № 0434 (вх. № 108188 от 05.12.1944). Лист сводки наугад: из 16 погибших бойцов — четверо белорусов, а из остальных еще трое (один уроженец города Рыбинска Ярославской области, один — Ворошиловградской области УССР и один — города Казани Татарской АССР) направлены в РККА в 1944 году Белорусским штабом партизанского движения. Таким образом,

7 человек из 16 были призваны из Белоруссии.

Третий список наугад — донесение о безвозвратных потерях 158-го гвардейского стрелкового полка 51-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии от 05.08.1944 года № 47836 (ЦАМО. Ф. 58. On. 18002. Д. 622). На странице — 9 человек, из них — 5 белорусов из Витебской области, один человек— из Ростовской, один — из Вологодской, один — из Горьковской, а еще один хоть и родился в Курской области, но призван все в той же Витебской области Бешенковичским райвоенкоматом.

Та же картина и на Украине, причем к концу 1943 — началу 1944 года «доля» украинцев выросла даже в офицерской среде, не говоря уже о сержантах и рядовых. Так, в именном списке безвозвратных потерь офицерского состава артиллерийских частей

3-го Украинского фронта по состоянию на 1 февраля 1944 года (ЦАМО, ф. 33, on. 11458, д. 459) из 11 человек — сразу 4 украинца, из остальных семи — один узбек, один татарин, один уроженец Караганды, один еврей из Белоруссии (герой Советского Союза Исаак Ваксман) и только трое уроженцев РСФСР — один из Воронежской области, один — из Саратовской, один из Московской.

Даже в октябре 1943-го среди офицеров РККА было много украинцев. Так, в списке безвозвратных потерь офицерского состава 78-й гвардейской стрелковой дивизии 7-й армии с 15.10 по 15.11.1943 года (от 18.11.1943 № 0970) (ЦАМО, ф. 33. on. 11458, д. 154) из 12 человек — трое украинцев (четверть).

А вот еще один мрачный документ, за май 1944 года, являющий собой национальный срез с частей, сражавшихся в Украине. Это список военнослужащих, осужденных военным трибуналом 61-й армии (прошедшей с боями через Черниговскую область на Лоев и Мозырь) к высшей мере наказания, лишению свободы и т.д. (ЦАМО, ф. 58, on. 18002, д. 1642). Из 10 рядовых — шесть украинцев (все из Ровенской области), двое белорусов, и двое уро-женцева РСФСР.

Примечательно, что судили украинцев и белорусов по 28-й статье УК РСФСР (дезертирство), а не по законодательству союз-ныхреспублик. Это лишнее подтверждение того факта, что РККА была обычной колониальной армией, никакой «дружбой народов» тут не пахло, вся «дружба» регламентировалась расстрельными статьями УК РСФСР.

А дальше попался мне на глаза любопытнейший документ,

04-чень многое объясняющий. Это донесение о безвозвратных потерях рядового и сержантского состава 1192 стрелкового полка (не сумел разобрать титульный лист) 357-й стрелковой дивизии 43-й армии (наступавшей от Витебска, через Глубокое и Поставы, на Ригу) от 06.09.1944 года № 01267 (вх. № 71238 от 14.09.1944) (ЦАМО, ф. 58. on. 18002, д. 875) за период с 28.08.1944 по 04.09.1944 года (когда армия вела упорные бои в районе Бир-жая с частями контратаковавшего 10-го армейского корпуса группы армий «Север»).

В случайно выбранном листе из сводки потерь — 9 человек, нее — белорусы из Витебской области. Заострил внимание нати-|ульном листе сводки — там имеется отметка о странной «задолженности — по именным спискам 24 человека, по извещениям — 52» (всего же в сводке — фамилии 26 убитых бойцов и сержантов). Что означает эта «задолженность» я понял, когда перевернул титульный лист и обратился ко второму.

Вторым листом, подшитым к сводке, оказался «акт 1944 года дня 9 августа», утвержденный командиром 1192 СП подполковником (фамилия не вполне разборчива) 9 августа 1944 года:

«Отом, что мы, нижеподписавшиеся...», «составили настоящий акт

о нижеследующем (стилистика документа приведена мною без изменений): о том, что сего числа при погребении трупов после выхода из боя

8 августа 1944 г. в районе хутора Деркалине, Биржайского района, Лит.ССР военнослужащих погибших в боях с немецкими оккупантами, было захоронено 41 труп из которых удалось установить по документам только 10 человек, остальных 31 человек не оказалосьдокументов, алич-ность изуродована противником (видимо, немцы добивали раненых выстрелами в голову. — С.З.), что не представилось возможным определить принадлежность воинских частей».

Открываю первую страницу именного списка все той же сводки — на ней снова 9 фамилий: 4 белоруса все из той же Витебской области; двое уроженцев Смоленска, но при этом один из них был призван Лепельским РВК той же Витебской области; один уроженец Ярославской области, один — из Казани (Г. Кур-банкалиев) и один из Саратовской области (Б. Карманов).

О чем свидетельсвует этот документ? О том, что личный состав, по крайней мере 1192-го стрелкового полка в массе своей был укомплектован уроженцами Витебской области, при этом большая часть их являлась крестьянами, не имевшими при себе никаких документов. И еще о том, что львиную долю новобранцев командиры частей не успели (или не удосужились) внести в списки личного состава частей (хотя бы исходные данные — фамилия, имя, отчество, местожительства). Также и отом, что, судя по всему (учитывая относительную близость Витебской области к Биржаю), новобранцы погибли в первом же своем бою, в который их бросили без всякой подготовки. Они не успели обзавестись приятелями в полку, их никто не знал ни в лицо, ни по фамилии. Неизвестно кому, куда и на кого писать похоронки — отсюда задолженность «по именным спискам и извещениям».

По свидетельству белорусских историков, в одном только Калинковичском районе Гомельской области мобилизационные органы из каждого села (в ту пору многочисленных) забирали на фронт по 120 человек — готовая стрелковая рота. Назад живым вернулся только каждый девятый, восемь остальных домой не вернулись, причем по неизвестной причине, большинство из не-вернувшихся числятся пропавшими без вести. Как такое вышло, можно судить по вышеприведенному «акту».

Тягостное это занятие — листать страницы с именами и фамилиями павших бойцов и командиров, а справа — адреса проживания их родителей, и понимать при этом, что у каждого из этих людей была когда-то своя жизнь. Посему еще одна сводка и закончим на этом.

Именной список (№ 6) безвозвратных потерь личного состава 277-й стрелковой Рославльской Краснознаменной ордена Суворова дивизии 5-й армии 1-го Белорусского фронта (генерал-полковника Н.Э. Берзарина), позже наступавшей на Берлин и штурмовавшей столицу рейха, с 19.02 по 28.02.1945 года (ЦАМО, ф. 58, on. 18003, д. 283). Лист наугад — потери 850-го Витебского Краснознаменного полка (название «Витебский» полк получил за взятие города в ходе операции «Багратион»). Из 11 человек — 5 белорусов и еще у одного уроженца РСФСР в графе «Место призыва» указан город Минск.

Еще один листтого же списка — на странице шесть фамилий: один человек — из Марийской АССР (обращает на себя внимание большое количество бойцов — уроженцев Марийской республики, погибших в конце войны); один—русский из Воронежской области; один — татарин; двое украинцев из Дрогобычской области Дубненского района (Дрогобыч тоже часто фигурирует в списке безвозвратных потерь конца войны); один — белорус из Минской области.

А все вместе — якобы русская армия.

Проще говоря, фронты, прошедшие через Белоруссию, комплектовались белорусами, через Украину—украинцами. Фронты, лишенные возможности пополниться из состава «семьи братских народов» (Карельский, Ленинградский, 2-й и 3-й Прибалтийские, состоявшие в массе своей из граждан РСФСР, к 1944-му окончательно лишились сил — их нечем было пополнять, так как Россия, Средняя Азия и Закавказье, благодаря тактике «поэшелонного построения» в самоубийственных атаках, были

обескровлены. Прибалтийские фронты так и застряли в Прибалтике (прибалты, ясное дело, служить в РККА категорически не желали), не сумев до конца войны ликвидировать Курляндский плацдарм.

Карельского фронта хватило только на высадку в Петсамо. Части Ленинградского фронта, используя тот факт, что финны в 1942-м демобилизовали 2/3 своей армии, вломились & Карелию и дошли до Выборга, но, потерпев поражение под Иханталой, окончательно обессилели, фронт за Выборгом стал намертво и Сталину пришлось начать с Хельсинки переговоры.

Именно по причине нехватки «своих людей» к концу войны начали создаваться крупные национальные формирования из граждан других государств: 1-я и 2-я армии Войска Польского, 1 -я чехословацкая пехотная бригада, 1-я и 4-я румынские армии (плюс 1-й авиакорпус) и 1-я болгарская армия.