Копейщики

Глава 1 Андре

Чем больше тайн Ордена креста открывали ему посвящённые, тем больше сгущался туман вокруг печатей, хранителем которых должен был стать Андре.

Его готовили в преемники владельцу замка Келли[184], спрятанного в лесах Западной Шотландии. Девятый граф Kлари из клана Мак-Грегоров был болен. Разум отказывал старику. Он помнил всё, что случалось с ним накануне, забывал то, что было год назад, и абсолютно не мог удерживать в памяти события пятидесятилетней давности. Кроме того, он путал имена Наставников и не узнавал их в лицо. Вот поэтому орден и готовил ему замену.

«Приорат – проклятье нашего рода», - иногда в минуты усталости и отчаянья думал Андре. Вспоминая записи своего деда Жильбера Мерона, он сопоставлял прочитанное с рассказами наставников. Многие вещи, как кусочки мозаики, не складывались в цельную и ясную картину. Он не мог понять, почему задолго до крестовых походов на земле Палестины мусульмане позволили построить: ротонду Храма Господня, монастырь Креста, несколько православных церквей, храмы Святой Марии в Абуде, Марии Магдалины в Иерусалиме, монастырь Святого Георгия под одним куполом с мечетью в Лиде. Судя по восторженным донесениям командиров крестоносцев, найденным Андре в библиотеке замка, их воображение потрясли: красота церкви Вознесения на Масленичной горе, храм Иоанна Крестителя на Иордане и остатки Храма Соломона с мечетью Омара («Купол скалы»).

Приорат Сиона, как ему говорили, был основан ещё братом Иисуса апостолом Иаковом и носил имя «сепулькриеров» - хранителей Святого Гроба. Девиз братства звучал так - «Per Me reges regnant» («Через Меня царствуют Цари»).

Андре не понимал, почему Орден отвергал притязания Римских пап на мирскую власть и признавал династию Меровингов самым древним царским родом, а королей династии - прямыми потомками царя Давида.

Он спрашивал посвящённых, почему, признавая Марию Магдалину первым учеником Иисуса, орден принимал, как подлинные, далёкие от истины, переписанные с искажениями по приказу Константина Великого Евангелия. Почему Приорат поддерживал усилия Святого престола по разделению Европы между Габсбургами, Капетингами, Стюартами, династическими ветвями Анжу, Лотарингии, Люксембурга, Монпеза[185], Синклеров? Мог ли Приорат Сиона в отдельных случаях влиять на принятие решений о передаче власти от одной династии к другой при сохранении и поддержке принципов престолонаследия?

Постепенно узнавая тайны обретения наконечников, интуитивно ощущая их мистическую силу, Андре пытался понять секреты и назначение остальных реликвий: плащаницы, посоха Иисуса, меча пророка Мухаммеда, и Книги книг девятикнижия - свитков нафталитов. Он часто спрашивал себя: что такое Святой Грааль?

- В тебе слишком мало веры, - грустно замечал его наставник отец Рубио, и снова объяснял ему, что Грааль – символ традиций, знаний и способов проникновения в иные миры.

- Сын мой! Это скорее не материальная, а духовная субстанция, мистическое начало, заключённое в физической оболочке. Это дар, который будет ниспослан достойному из достойных, способному соединить в себе духовную и светскую власть. Это – философский камень, превращающий свинец в золото, яды - в мёд, грязь и прах - в живую воду. Твой герой и образец для подражания Фридрих Штауфен отказался принять его из наших рук, считая себя рыцарем, сведущим только в мирских делах. Его ответ: «Мера – лучшая вещь на свете» доказал нам, как он был легкомыслен и мудр одновременно и совершенно не готов к сохранению тайны Грааля.

- Этот последний из просвещённых королей Европы дал понять нашим послам, что явление Грааля в мир преждевременно. Что испытание властью оборачивается утратой личной свободы, войнами и насилием.

На такой загадочной фразе наставник обычно прерывал разговор или искал другую тему.

Несколько раз юношу расспрашивали об отце, о местонахождении копья Гая Кассия Лонгина, но Андре отвечал, что из-за войны связь с отцом потеряна.

Но это была неправда. Он проявлял осторожность, о которой его просил отец. Неофит не хотел открывать посвящённым, что письмо из России было получено им ещё в Париже. Сейчас оно лежало в бутылке толстого зелёного стекла под одним из камней в крепостной стене замка.

После короткого приветствия, призывов быть осторожным, нескольких строк беспокойства о здоровье, там ещё было странное послание:

Андре выучил это место письма наизусть. Он догадывался, что в этом послании – ключ к тайнику, где спрятано копьё. Отец, хорошо зная историю разгадки шифра Фридриха, придумал свою систему кодирования, которую Андре предстояло ещё разгадать…

…Прошло почти три года. В один из зимних вечеров, когда обитатели замка разошлись по своим комнатам, когда лёгкий мороз сковал своим дыханием короткую траву крепостных лужаек, а ветер среди кустов терновника играл тихую мелодию на замёрзших капельках дождя, из-за поворота дороги, стеснённой старыми вязами, показалась карета. Кучер аккуратно провёл экипаж в узкий проём ворот и осадил лошадей. Из кареты вышел слуга. Широкими плечами, высоким ростом и мощными кулаками он больше походил на телохранителя. Быстро разложив подножку экипажа в маленькие ступени, он подал в темноту кареты руку. Но его помощь оказалась не нужна человеку среднего роста в мятом чёрном сюртуке и шляпе такого же цвета.

Посетителя встречал сам владелец замка в сопровождении двух шевалье ордена.

Не подавая друг другу рук, ограничившись молчаливыми кивками голов, они прошли во внутренние помещения замка.

Андре Мерон в это время находился в библиотеке. Он сидел на самом верху раскладной лестницы, приставленной к последнему ярусу огромных книжных полок, и листал толстый фолиант Вольфрама фон Эйшенбаха - рыцаря и трубадура из Прованса, автора «Парцифаля». Увлечённый описанием мифического замка Камелот, похожего своим сакральным и мистическим каноном архитектуры на план крепости Монсегюр[186], Андре сначала не обратил внимания на тихий звук.

Неясный шум голосов доносился откуда-то сбоку. Мерон поднял глаза и увидел небольшое круглое отверстие. Оно, очевидно, было сделано для свободной циркуляции воздуха между этажами.

Андре прислушался. Голос отца Рубио он узнал сразу, второй голос был ему незнаком.

- Ваше влияние на генералов Наполеона превзошло все мои ожидания, - вкрадчиво и тихо вещал неизвестный. - Ней и Гийо, атакуя центр армии Веллингтона, послали всю французскую кавалерию под пушки англичан. Ружья шотландской пехоты завершили разгром уланов и драгун. Я сам видел, как Ней гнал плотные массы императорской конницы на батареи британцев. Лошади топталась на месте, не в силах идти по ковру из трупов.

Незнакомец хрипло засмеялся:

- И это Ней – лучший из лучших! Он допускал промахи, каких не сделал бы пехотный командир батальона. Маршал Груши – гений скрытого манёвра, но, подумать только - заблудился и упустил из поля зрения пруссаков. Это выглядело странно при хорошо слышимой канонаде.

В голосе гостя слышалась ирония.

- Такая потеря французами направления обошлась мне совсем недорого. Впрочем, цена вопроса – одна из моих коммерческих тайн, - незнакомый голос стал глуше. Очевидно, посетитель перешёл в дальнюю часть комнаты. - Артиллерия Наполеона - триста пушек против ста семидесяти у Веллингтона - оказалась совершенно бесполезной. Поставленные по моему приказу для пушек императора ядра с ослабленными зарядами не долетали до английских позиций. Жером Бонапарт положил всю свою дивизию у абсолютно ненужного французам замка Угомон. Но самую большую работу проделал для меня генерал Сульт[187]. Его план сражения, коварно предложенный Наполеону, достоин всяких «похвал», – гость, очевидно довольный собой, забарабанил кончиками пальцев по оконному стеклу. - Я всегда говорил, что деньги в моих банках – самое лучшее оружие.

Этот длинный монолог был прерван тихим голосом отца Рубио:

- Вы преувеличиваете участие ордена в этом прискорбном событии. Столько жертв, столько крови… Не мы передавали ваши пожелания масонам в окружении Буонапарте. Наши люди, всего лишь, организовали ряд встреч ваших эмиссаров с нужными военными из штаба Наполеона. Иллюминаты и провидение – вот главные виновники трагедии корсиканца.

Странный гость не согласился с наставником и громко сказал:

- В конечном итоге всё решили деньги. К тому же, купив неторопливость курьера Веллингтона, отправленного им в Англию, и придержав информацию о победе союзников до вечера следующего дня, я заработал на Лондонской бирже в двадцать раз больше того, во сколько мне обошлась экипировка и перевооружение армии красных мундиров[188], и в два раза больше всей недвижимости Британии, – в голосе неизвестного посетителя звучало торжество.

- Господин Ротшильд, мы рады за вас и поздравляем с удачным вложением капитала, – ещё один человек, голос которого никогда раньше не слышал Андре, вмешался в разговор.

«Так это - банкир Ротшильд! Где-то я уже слышал о нём», – подумал Андре и придвинулся ближе к отверстию в стене. Его всё больше интересовал разговор наверху. А этажом выше отец Рубио прервал затянувшееся молчание:

- Чего же вы ещё хотите от нас?

- Мне не нравится, что Россия усиливается на Востоке. Деньги Российской империи стали мешать моим деньгам в Польше и Вене. Послы императора Александра ведут переговоры с Бурбонами о предоставлении Франции кредитов на более выгодных условиях, чем те, которые я ранее давал Наполеону. Бывшая империя Бонапарта - это моя сфера интересов, и я не потерплю любого вмешательства извне в мои дела. Мне нужно ваше влияние в Петербурге. Мне нужны ваши люди в окружении русского царя. Пора мне заняться Россией. Что не удалось Наполеону - по плечу Ротшильдам!

- Месье! Вы преувеличиваете наши возможности. И потом, мы ничего не намерены делать, чтобы разрушить сложившееся, наконец, хрупкое равновесие в Европе. Кроме того, Франция, ослабленная войной и разорённая авантюрами Наполеона, должна как можно быстрее встать на ноги и окрепнуть на более дешёвых ссудах. Пусть русское золото поработает там, где ваша семья не считает нужным вкладывать деньги... Например, в текстильные фабрики, кожевенные мануфактуры… - голос одного из наставников звучал тихо, но твёрдо.

- Вы ничего не понимаете в финансовых вопросах и денежных делах! Россия с её огромными территориями и природными ресурсами - лакомый кусочек не только для меня.

Ротшильд сменил тон, его слова звучали вкрадчиво и тихо:

- Если в Россию не приду я - придёт кто-нибудь другой, и ещё неизвестно, будет ли это лучше для вашего ордена. Интересы двигают интересами. Влияние православия растёт в Сербии, Валлахии, Бессарабии. А во мне католическая церковь и Святой престол найдут верного союзника восточнее польских границ.

Отец Рубио, воспользовавшись паузой в разговоре, не упустил возможность поставить гостя на место:

- Не переоценивайте ваше влияние на дела духовные, месье Ротшильд. Господь един, несмотря на несколько религий, распространённых на земле по его божественной воле. Творец гармонии, равновесия и меры, наверное, лучше понимал, что делает, чем мы грешные. Орден всегда поддерживал католическую церковь до тех пор, пока её интересы совпадали с нашими. Это касается и всех остальных вероучений. Кроме того, мы защищаем любую монархию, пока усиление одной из них не перевесит чашу весов.

Кто-то ещё - на этот раз Андре не смог определить, кто - вступил в беседу:

- Укрепление позиций России пока не беспокоит нас. Её монархи более духовны, чем все остальные, а церковь владеет только сердцами, но не богатствами - как католическая церковь, надёжно скрывающая несметные сокровища в подвалах монастырей и в хранилищах Ватикана.

Снова наступила продолжительная пауза.

Ротшильд, как будто всё, о чём он просил ранее, было безделицей, вдруг сменил направление разговора:

- Ещё одна причина, по которой я здесь – это сделка.

- Какая сделка?

- Финансовое положение семьи таково, что мы можем позволить себе любую прихоть. От приобретения острова где-нибудь в Средиземном море до покупки любой страны в Латинской Америке вместе с правительством и народом, – Ротшильд не заметил пафоса, который сквозил в каждом его слове.

- И? – недоумевающе спросил неизвестный Мерону человек.

- Мне нужны свитки нафталитов и одна из реликвий, - голос банкира зазвучал требовательно и резко.

Возмущению отца Рубио не было предела:

- Вы хоть представляете всё кощунство Вашего предложения? Передать вам одну из христианских святынь и древние свитки, содержащие откровения Высшего разума?

- Продать! Любой товар имеет цену. И вы только что признали, что товар у Вас есть. Если мы сойдёмся в цене, ваше братство будет богаче самого Ватикана. Кроме того, в моём лице вы приобретаете большее – союзника и банкира любым вашим начинаниям по устройству нового мирового порядка. Дом Ротшильдов мог бы даже финансировать ваши научные лаборатории. Как мне доносят мои личные информаторы, в Августинском монастыре в Брюнне вы ведёте опыты в области психиатрии, психологии, цитологии[189], наследственности и долголетия. Мои деньги и ваши знания помогут нам овладеть миром.

Молчание, тяжёлое, как затишье перед грозой, ощущалось даже через толщу стены.

- Так вы мне отказываете? – в вопросе банкира слышалась злость. - Вы – собаки на сене, охраняющие реликвии, вам не принадлежащие! Отдайте мне копьё Наполеона, продайте посох или что там ещё у вас имеется, - Ротшильд не скрывал раздражения.

- Мы отказываем вам, как отказали бы любому, не понимающему высшей цели Господа нашего. Мы храним реликвии, потому что человечество несовершенно и не готово принять их тайн. Эту истину лишний раз подтвердило ваше недостойное предложение.

Твёрдый тон отца Рубио не оставлял сомнений, что разговор вот-вот будет окончен.

- Я не вижу оснований поддержать согласием вашу просьбу.

- Ну что же, отрицательный результат - тоже результат. Позвольте откланяться, - даже через толстые деревянные перекрытия и узкую извилистую трубу воздуховода Мерон уловил скрытый гнев в звенящем голосе Ротшильда.

Хлопнула дверь.

За окнами замка послышался крик кучера и быстрые шаги по каменным плитам двора.

Андре ужасно захотелось посмотреть на гостя. Он быстро скатился по лестнице и подбежал к окну. Во внутреннем дворе стоял невзрачный человек. Он ждал, пока кучер развернёт лошадей и подаст экипаж.

Бледное злое лицо было поднято вверх. Глаза бегали по окнам замка, как будто искали кого-то. Взгляд Ротшильда встретился со взглядом Андре. В зрачках обладателя больших денег было столько ненависти и ярости, скрытой угрозы и бешенства, что юноша невольно отпрянул за занавеску. Худой рукой банкир поднял трость и погрозил замку.

Чья-то ладонь легла на плечо Андре. Он невольно вздрогнул и обернулся. Отец Рубио из-за плеча Мерона наблюдал за отъездом кареты.

- Пойдёмте со мной, сын мой. - Андре покраснел, как будто его уличили в чём-то недостойном, и покорно пошёл следом за наставником.

Они поднялись выше этажом. Мерон как-то раз случайно оказался в этом коридоре, но через несколько шагов глухая стена преградила ему путь. Но отца Рубио не смутила эта стена, на которой висела картина, изображающая какого-то рыцаря. Ладонь монаха уверенно нашла одну из плиток терракотовой облицовки дымохода. Часть стены вместе с картиной отошла в сторону, открывая проход в довольно большую комнату.

Их ждал высокий мужчина с открытым лицом и тонкими нервными руками. Изящный чёрный сюртук подчёркивал белизну кружевных манжет рубашки и отложного воротника, открывающего волевой подбородок. Пальцы перебирали стопку бумаг на столе. Пламя камина жадно пожирало и скручивало в тонкие чёрные трубочки белые листы.

- Я знаю, Вас зовут Андре Мерон. Вы из неофитов, подающих большие надежды, - человек, не представляясь, жестом указал Мерону на кресло. - О Вас хорошо отзывается отец Рубио, - он обернулся к монаху. - Не так ли?

Наставник почтительно поклонился человеку. Андре понял, что незнакомец занимает очень высокое положение в ордене.

- Пришло время применить ваши способности и полученные здесь знания. Отец Рубио расскажет вам подробнее о поручении, которое будет возложено на вас. Сейчас могу открыть вам только одно. Вы отправляетесь в Париж. Запомните моё лицо и никогда - вы слышите? - никогда не позволяйте посторонним догадаться, что мы знакомы! А встречаться в Париже мы будем на людях довольно часто. Наша встреча сегодня – знак особого доверия к вам. И ещё! Все наши дальнейшие свидания, если они понадобятся, будут тайными. О времени и месте вас известят. Идите, мой друг, наставник введёт вас в курс дела, – хозяин кабинета, продолжая разбирать бумаги, отвернулся.

- Ты не хочешь спросить, кто это был? - отец Рубио тонко улыбался.

- Нет. Если вы захотите, то сами скажете мне.

- Похвально, юноша, похвально. Садись вот здесь, а я буду ходить и рассказывать. Так мне легче собраться с мыслями, – наставник привел Андре обратно в библиотеку и запер двери.

Андре покосился на отверстие под потолком и приготовился слушать.

- Обстановка в Европе, а во Франции – особенно - очень сложная. На троне Меровингов союзниками антинаполеоновской коалиции восстановлен брат казнённого Робеспьером короля - Людовик XVIII. Венский конгресс победителей определил новую расстановку сил в Европе. Основные владения Австрии вернулись под контроль Габсбургов, в том числе Ломбардия, Венецианская область, Тоскана, Парма и Тироль. Пруссии досталась часть Саксонии, значительная территория Вестфалии и Рейнской области. Дания - бывшая союзница Франции - лишилась Норвегии, переданной Швеции. В Италии была восстановлена власть папы римского над Ватиканом и Папской областью, а Бурбонам вернули Королевство Обеих Сицилий. Был также образован Германский союз. Часть созданного Наполеоном герцогства Варшавского вошла в состав Российской империи под названием Царство Польское, а русский император стал ещё и польским королём. Но, - отец Рубио поднял указательный палец, - восстановление абсолютной монархии во Франции после наполеоновских войн кажется нам абсолютно безнадёжным делом. Окрепшая на военных заказах новая элита промышленников недовольна. Некоторые банкиры уже сейчас плетут сеть заговоров против восстановленного в правах абсолютизма Людовика.

В Париже зреет раздражение политикой правительства и недальновидностью короля. Итальянцы не приветствуют возвращение Габсбургов. Протестные настроения очень сильны в Риме, Венеции, Ломбардии. Сицилия на грани бунта против власти Бурбонов. Талейран, сохранив пост министра при дворе Людовика и действуя в интересах некоторых банкирских домов, прилагает максимум усилий, чтобы развалить коалицию союзников за счёт сближения Англии и Франции. Этот коварный лис, один из проводников революционных идей иллюминатов, упорен и последователен в своих планах. А сторонники Вейсгаупта, в свою очередь, проповедуют теорию хаоса. Но управляемый хаос – это та мутная вода, где рыбакам Ротшильдам - если тебе что-либо говорит это имя - удаётся ловить крупную золотую рыбу. Ты следишь за моими словами? - отец Рубио встал за спиной Андре.

Тот молча кивнул.

- Теперь - о России. Надежды, возникшие у третьего сословия (купцов, интеллигенции, военных) в первые годы правления Александра, не оправдались. Революция во Франции, война и активное участие крепостных крестьян в партизанском движении против французов испугали императора. Сторонники абсолютной монаршей власти в окружении Александра приобрели огромное влияние. Ожидание реформ обернулось для многих в России разочарованием и ещё большим давлением на экономику и духовную жизнь страны. У императора - этого достаточно мягкого и просвещённого государя - появилась идея загнать всё население России в военные поселения. Это позволило бы контролировать вольнодумие и поползновения к свободе и демократии. Министр Аракчеев претворяет эти планы царя с беспощадной последовательностью и жестокостью, достойной кровожадных наместников древнего Рима. Им был подавлен целый ряд бунтов в крупных провинциях и городах. Александром недовольны даже в армии. Молодые офицеры, сочувствующие прогрессивным идеям французской революции и либеральным реформам Наполеона, ненавидят Аракчеева и разочарованы политикой царского двора. Русские масоны подогревают это недовольство и покровительствуют тайным обществам в армейской среде. Россия – в шаге от пропасти и кровавых перемен.

Отец Рубио сделал ударение на слове «кровавых».

- Скажу тебе больше: наметившееся сближение Англии и Франции грозит в будущем войной за османское наследство. Турция слаба и на грани распада. Это особенно касается её западных провинций на европейской части империи. Вакуум попытаются заполнить Франция, Англия и Австрия. России, чтобы не потерять влияние в Причерноморье, придётся усилить своё военное присутствие на Юге. Кроме всего прочего, некоторые события дают основание полагать, что масонские тайные общества делают попытки отыскать известные тебе реликвии и приобрести ещё большие власть и влияние.

Андре вздрогнул, вспомнив о наконечнике. Это не укрылось от отца Рубио. Он в упор смотрел на своего подопечного. Этот взгляд смутил Андре. В глазах монаха появилось странное выражение, сменившееся болью и печалью.

- Прошу простить меня, сын мой, - голос наставника прервался. - Мы не говорили тебе этого раньше… Твой отец погиб в одной из стычек с французскими фуражирами зимой 1812 года. Его кавалерийский отряд наткнулся на засаду драгун. Мне очень жаль… – отец Рубио осторожно положил руку на плечо Андре. - Прошу тебя, будь мужчиной. Мы разделяем твоё горе…

- Как это было?.. почему?..

Горький комок в горле стеснил дыхание Андре. Он поднял сухие блестящие глаза на отца Рубио.

- Точно неизвестно. Лошадь, испуганная неожиданным выстрелом, понесла. Река, скованная тонким льдом, не выдержала веса всадника. Тело так и не нашли…

Тихий стон отчаянья и боли остановил время. Сгорбленные плечи Андре пытались противостоять рыданиям, рвущимся наружу. Через несколько минут он затих, потом сам прервал молчание:

- Что я должен делать?

Отец Рубио тяжело вздохнул:

- Нужно найти наконечник Гая Кассия. Твой отец напрасно не передал его нам. Если кто-то завладеет реликвией - на этом он не остановится. Наконечник царя Давида находится у Габсбургов. Если к нему прибавится наше копьё, если к паре копий прибавится меч пророка Мухаммеда - абсолютное зло проявится в форме небывалой агрессии, начнётся снятие замков с оклада Книги книг, магическое предвиденье пророков сбудется, энергия ненависти явит миру оружие небывалой силы и мощи, а люди пройдут свой смертный путь к собственной Голгофе. Плащаница Иисуса будет чёрным покрывалом лику Земли.

Голос наставника срывался от волнения.

- Нельзя этого допустить. Наше предназначение – сохранить печати до времени, когда появится чистый сознанием и сердцем, когда плащаница соединится с посохом и откроется миру чаша Грааля. А пока, сын мой - ты должен найти копьё.

…Андре, ошеломлённый событиями последнего часа, долго не мог заснуть. Известие о смерти отца потрясла юношу. Не хотелось ни о чём думать. Но жизнь поставила его перед выбором. Андре предстояло многое решить для себя. Принять ли на веру высшие цели Ордена и стать одним из посвящённых? Или сомневаться в каждом слове наставников, имеющих такие близкие связи с людьми беспринципными и зловещими? Одним из них, по мнению Андре, был поздний гость. Какими ещё тайнами владел Приорат, какими методами добивался поставленных неизвестных целей? Почему визит Ротшильда подстегнул Орден к немедленным действиям? Так и не ответив себе ни на один из вопросов, Андре заснул только тогда, когда утро уже пометило верхушки деревьев первым призрачным светом нового дня.

На границе между Пруссией и Царством польским Андре вот уже час ждал лошадей. Постоялый двор был грязен. Какие-то люди входили и выходили, искоса поглядывая на Мерона. Кружка домашнего пива, стоящая перед Андре, осталась нетронутой. Его клонило в сон. Дорога, размытая весенними дождями, обещала в дальнейшем ухабы, тряску и кошмарную езду по раскисшей от воды колее.

Наконец, лошади были поданы. Мерон проверил дорожную суму, её крепление верёвками, и сел в коляску. Лошади взяли шагом, но вскоре, разогрев себя работой, перешли на лёгкую рысь. Полосатая будка и шлагбаум пограничной стражи скрылись из глаз. С двух сторон дороги всё ближе и ближе к колее подступал лес. Ямщик дремал на облучке, свесив голову к коленям. Андре тоже заснул, откинувшись на кожаный верх коляски.

Его разбудил близкий пистолетный выстрел и торопливо приближающийся сочный топот копыт по грязи.

Андре приподнялся, высунулся наружу и оглянулся назад. Коляску догоняли десяток верховых. Ямщик испуганно осадил лошадей. Мерона кинуло вперёд. Он ударился животом о сиденье кучера. Пистолет, пристроенный им на поясе, выпал через щель повозки и зарылся в грязь. Поднимать его уже не было времени.

- Стой! – грубые окрики заставил ямщика съёжиться и втянуть голову в плечи.

- Стою, стою, ваша милость, - возчик еле сдерживал лошадей, напуганных выстрелом и криками.

Всадники окружили коляску. Двое спрыгнули на землю и неторопливо подошли ближе.

- Так. Что тут у нас? – обладатель широкополой шляпы, выше и плотнее своего товарища, схватил Андре за одежду и выволок из экипажа. Второй ножом разрезал верёвки и быстро проверил содержимое сумы. На землю полетели вещи Мерона, книги, кошелёк с деньгами. Не обращая внимания на кошелёк, владелец ножа проверил книги, тщательно перелистывая страницы. Собрав их в стопку, он передал её одному из группы всадников.

Первый, держа Мерона под прицелом кавалерийского пистолета, обыскал его карманы. Часы, несколько серебряных монет полетели на землю.

- Ничего, – подобрав проездные документы и несколько рекомендательных писем, бандит подал всё это всаднику на вороной породистой лошади. Тот не спеша перечитал бумаги и письма.

- Может, это не он? – человек, обыскавший Андре, обернулся к всаднику.

- Вяжи его. Разберёмся.

Мерона грубо повалили на землю и связали руки. Один из верховых погнал перед собой ямщика в лес. Пленника посадили в коляску. Рядом с ним сели двое.

Андре завязали глаза, вся процессия развернулась. Лошади, подгоняемые криками и ударами плетей, взяли в галоп и понеслись обратно. После десяти минут езды по дороге свернули на боковую тропу.

«Направо, - сделал зарубку в памяти Андре. – Теперь налево, ещё раз направо».

Через полчаса тряски по кочкам и рытвинам с глаз сняли повязку. Вся группа всадников находилась во внутреннем дворе маленького замка. Мерона подтолкнули в спину и, придерживая за локти, повели по узкой лестнице вниз. Перед тяжёлой дверью, окованной полосками ржавого железа, его остановили. Рука из-за спины пленного всунула огромный ключ в замочную скважину. Дверь с громким скрипом открылась.

- Вперёд! – Тяжёлая рука толкнула пленника в плечо.

Он шагнул в темноту. Сзади хлопнула дверь, щёлкнул замок.

То, что это не грабители, Андре понял ещё в лесу. Кошелёк с вещами кинули обратно в сумку и привязали к коляске. Книги погрузили туда же, свалив беспорядочной кучей на пол экипажа.

«Слишком большой интерес к книгам. Или эпоха просвещения так повлияла на бандитов?» – со злой иронией подумал Мерон.

На ощупь он нашёл в углу охапку сена и лёг. Немного успокоившись, узник стал вращать кистями рук. В пальцах появились мурашки. Кровь возвращала ладоням способность шевелиться.

«Нужно подумать и решить, что делать дальше. Ситуация почти безнадёжная, но, как говорил мой отец: “Из каждого безвыходного положения есть по крайней мере две щели”. Думай, парень, думай!» – Андре ощупал пальцами узел верёвки за спиной.

«Кто эти люди - будет ясно через полчаса, максимум. Не станут же они держать меня здесь вечно. Вот только - что будет дальше?»

Пленник поднялся на ноги. Глаза уже привыкли к полумраку. Под самым потолком комнаты ярким пятном светилось окно. Света было достаточно, чтобы рассмотреть покрытые плесенью стены, массивную дверь, какие-то железные кольца и цепи.

- Зловещее местечко, – задумчиво пробормотал Андре. Он подошёл к двери и внимательно рассмотрел её. Толстые, местами гнилые доски были стянуты сталью. Кое-где гвозди расшатались и вышли шляпками наружу. В самом низу, почти у пола, стальная полоска отошла. Мерон внимательно осмотрел её, сел на землю спиной к двери и попытался кромкой железа разрезать верёвки. Время - вот что ему нужно. Узел на запястье был толстый, но постепенно стал поддаваться.

Сверху послышались шаги. Андре отскочил в сторону и сел в углу. Дверь распахнулась, вошли четверо. В руках одного из них был стул. Второй нёс книги, кузнечные клещи и жаровню с тлеющими углями. Ни слова не говоря, двое грубо схватили связанного пленника и усадили на стул. Один из вошедших раздул огонь и положил на него щипцы и стальной прут.

В комнату вошёл ещё один человек. Это был тот самый всадник, владелец вороной лошади. Все обращались к нему, как к командиру.

- Как вас зовут, молодой человек? - он встал напротив Мерона, покачиваясь всем телом с носка на пятку.

- Вы же смотрели мои проездные бумаги. Там всё написано.

Звонкая пощёчина откинула голову юноши назад.

- Вам следует отвечать, когда я спрашиваю!

- Жан, Жан Либера. Еду в Москву гувернёром в один из дворянских домов.

- Допустим… Что это за книги? – человек показал глазами на пол.

- Обычные книги. Франсуа Шатобриан, Монтескье, Вольтер…

- Почему некоторые страницы содержат пометки?

- Я просто подчёркиваю в тексте интересующие меня места.

- Не надо мне лгать! На страницах помечены слова, которые являются составной частью зашифрованного послания, – человек кивнул в сторону жаровни. - Вы видите это? Давайте, Мерон, откройте мне тайну шифра - и я отпущу вас.

- Простите, но вы меня с кем-то путаете. Моё имя – Жан Либера, я еду…

- Приступайте! – человек отошёл в сторону.

Бандиты грубо схватили свою жертву, поставили на ноги, с плеч сдёрнули сюртук и, стянув им локти, разорвали до пояса рубашку. Раскалённый железный прут прикоснулся к груди.

- А-а-а-а!

Вопль истязаемого разорвал тишину подземелья. Было больно, но Андре сохранял ясность сознания. Он закатил глаза под мокрые от слёз ярости ресницы и повалился на пол.

К нему подошли, потрогали подошвой сапога лицо, приоткрыли веки.

- Да он - сопляк, неженка. Тьфу ты, Господи боже мой… Потерял сознание. Мы просто ошиблись, схватив его. Это действительно провинциальный учителишка...

Жёсткий голос старшего заставил всех замолчать:

- Воды!

В лицо Мерону ударила холодная струя. Он открыл глаза.

- Где я? – и тут же голова его упала на грудь. - Боже мой, как больно. Что я вам такого сделал? – Андре выдавил из глаз ещё несколько слёз, тем более, что это было совсем не трудно. Боль на самом деле разрывала каждый кусочек обожжённой кожи и плоти.

- Или он хороший актёр, обладающий волей и мужеством - или на самом деле мы обознались. Дайте ему попробовать ещё огня.

- Не надо, я вам всё скажу! Да, я Мерон, я - Папа римский, король Египта! Я буду тем, кем вы скажете! Только не трогайте меня больше! Запах горелого мяса сводит меня с ума. Не надо, не надо!

Раскалённый кусок металла снова прикоснулся к обнажённой груди.

Андре, извиваясь всем телом, заставил стальную полосу скользнуть по плечу и снова обвис тряпичной куклой на руках похитителей. Ему опять плеснули водой в лицо. Андре поднял веки, глаза его блуждали по потолку. Он стонал на одной ноте. Грудь поднималась и опускалась в частом дыхании.

- Чёрт! Сейчас он признается в чём угодно. Оставьте его. Пусть посидит здесь и подумает. День без воды с тараканами и крысами заставит его пораскинуть мозгами. Если он умный человек - он даст нам шифр и всю информацию. А если это гувернёр, - предводитель пнул Мерона под рёбра, – придётся отпустить его.

Человек отвернулся и, думая, что Андре не видит жеста, провёл ребром ладони по горлу. Бандит у жаровни кивнул головой.

Шёл уже второй час после полуночи. Внутренний хронометр в голове ещё ни разу не подводил Мерона. Он сидел у двери, перетирая полоской стали верёвку. За окошком под самым сводом камеры виднелся кусочек Луны. На потолке плясали тени, очевидно, от факелов, зажжённых во дворе. Сверху раздавался шум. Нетрезвые голоса, разговоры, стук бокалов изредка перекрывались смехом.

Наконец верёвки поддались. Андре стряхнул остатки разрезанных прядей на пол и стал растирать побагровевшие руки. Восстановив кровообращение в пальцах, он взялся за гвоздь, чуть вылезший от времени и старости из дубовой доски. Места ухватить его покрепче было недостаточно, но Мерон снова и снова пытался расшатывать его, напрягая мышцы пальцев и рук.

Но вот гвоздь по миллиметру стал выходить из гнезда. Ещё полчаса усилий с небольшими перерывами - и ржавый стержень оказался в ладонях у Андре. Он вытащил из кармана носовой платок, подсунул его в щель между порогом и дверью в том месте, над которым в замочной скважине торчал забытый ключ, аккуратно вставил в отверстие гвоздь и стал с усилием вращать кончиком стержня, пытаясь вытолкнуть ключ наружу. После нескольких бесплодных попыток ключ с громким стуком упал в платок.

Пленник напряг слух. Кто-то наверху рассказывал весёлую историю. Гомерический хохот раздавался всё чаще. Андре наклонился и посмотрел в щель между полом и дверью. Ключ был слишком большим.

- Ах, чёрт! – Мерон встал на четвереньки и внимательно осмотрел дверь. Внизу широкие толстые доски выглядели ещё более ветхими и гнилыми. Он поискал глазами. Та самая полоска железа, стягивающая дверь внизу, оказалась наполовину оторвана и чернела узкой лентой у самого пола. Андре стал сгибать и вращать её из стороны в сторону. Ему понадобилось почти полчаса, чтобы оторвать своё новое орудие труда. Действуя куском металла, как ножом, он расширил щель под дверью.

Руки горели от боли, вскрытые мозоли кровоточили, оставляя на белом платке тёмные пятна. Андре почти потерял чувство времени. Ещё несколько движений железом…

«Теперь пролезет? Нужно попробовать», – Мерон осторожно потянул на себя платок. Ключ, чуть зацепив кромку двери, приятной тяжестью лёг ему в ладонь.

Он перевёл дух и прислушался. Наверху всё стихло.

«Который уже час и есть ли во дворе караул?» - эта здравая мысль сменилась жаждой действия.

Осторожно вводя ключ в замочную скважину, Андре молил бога, чтобы дверь не скрипнула слишком сильно. Ещё днём он заметил, что скрежет петель начинается ровно с половины хода дверного полотна.

Узкая щель показалось ему достаточной. Пленник выскользнул наружу и стал подниматься по лестнице. Наверху одна ветвь коридора поворачивала направо, вторая заканчивалась комнатой, где горела свеча. В глубине просторного помещения виднелось несколько фигур, спящих на лавках. Мерон повернул направо и оказался возле выхода во двор.

Огромная Луна и несколько факелов освещали ворота. В тени одной из стен чернел овал колодца. Деревянное ведро отливало мокрым боком и металлическими обручами. Очевидно, совсем недавно поили лошадей. Верёвка, свитая в кольца, лежала рядом. Андре прижался к стене и замер. Вскоре послышались шаги. Двор пересекал человек. Подойдя к колодцу, он раскрутил верёвку, опуская бадью вниз. Через пару мгновений раздался всплеск. Вытащив ведро, часовой припал к его краю. Мерон, не теряя времени, быстро подошёл вплотную к бандиту. Услышав шаги, часовой оторвался от ведра и с удивлением посмотрел на Андре. Изумление так и осталось застывшей маской на его лице, когда ребро жёсткой ладони вошло в горло стражнику. Ноги караульного подкосились, ведро выпало из рук и покатилось по земле. Мерон подхватил обмякшее тело и перекинул его головой вниз в колодец. Несколько ударов о каменную кладку и глубокий вдох воды породили глухое эхо. Оно заблудилось в чёрном провале каменной кладки и стихло. Андре подождал несколько мгновений и пошёл на запах сена. Под навесом в дальнем углу двора была устроена коновязь. Тут же висели сёдла и уздечки. Стараясь не шуметь, Андре нашёл дорогое седло с медными блестящими пряжками, оседлал ту самую породистую вороную лошадь. По очереди запустив руку в седельные сумки, он извлёк свои рекомендательные письма, подорожные бумаги и тугой кошелёк. Пару найденных ножей сунул за отвороты сапог. Потом, вспомнив о возможной погоне, перерезал на остальных сёдлах подпруги, искромсал в куски поводья. Удовлетворённо хмыкнув, Андре оставил опасное место и повёл лошадь вдоль стены, стараясь, чтобы копыта ступали на оттаявшую мягкую землю. И только за воротами, метрах в двухстах от замка, он сел в седло и на галопе скрылся в лесу.

«Хорошая была лошадь», – Андре продал загнанного коня за одну двадцатую часть его настоящей цены. На каждой почтовой станции он не жалел денег и передвигался только верхом, экономя время на ночлеге. Ел тоже на ходу, переводя лошадей на шаг и наспех проглатывая куски холодной пищи, не чувствуя ни её запаха, ни вкуса. Последний раз, сменив усталого мерина на рыжую кобылу в нескольких верстах от Москвы, он уже просто падал с седла и только неимоверным усилием воли старался держаться прямо и не заснуть. Въехав рано утром на улицы ещё спящего города, он нашёл странноприимный дом у стен Новодевичьего монастыря.

Колокола церквей только что пробили к заутрене. Дождь, зарядивший с вечера, стих. Тёплый ветер разогнал облака, и сверкающие начищенной монахами медью и золотом купола храма пускали в глаза солнечные зайчики. Смотритель приюта перевернул и внимательно осмотрел обратную сторону нательного крестика Андре. Потрогав тайный знак и, не сказав больше ни слова, монах проводил гостя в маленькую келью в конце коридора. Горящая лампада под маленькой иконой давала достаточно света, чтобы рассмотреть узкую деревянную кровать.

«Чистая постель! Как же хорошо она пахнет…» - это была последняя мысль Мерона перед тем, как он провалился в глубокий сон.

Его разбудили тихие шаги послушника, который принёс вычищенную одежду и не новое, но свежее льняное нательное бельё.

- Который час? - с трудом приходя в себя, спросил Андре по-французски.

- Ишь, мил человек, как умаялся! В беспамятстве, что ли, говорит?.. Спаси и сохрани его, Господь… Ведь спит уже, почитай, вторые сутки, – монашек положил на колченогий табурет одежду и вышел, плотно притворив за собой дверь.

Слабый свет высоких звёзд струился в приоткрытое окно. Где-то рядом пробовал голос петух. По коридору удалялись шаги. Шальной ветер заблудился на колокольне. Был слышен тихий недовольный, но мелодичный звон, как будто вчерашнее эхо после боя большого колокола вернулось обратно и держало дрожащую паузу на одной запредельной ноте. В келье было достаточно светло, чтобы различить кувшин и свечу на столе. Рядом с табуретом лежали седельные сумки и блестели чёрным свежим дёгтем сапоги.

Андре поднялся, зажёг от лампады свечу. Проверил седельные сумки. Всё оказалось на месте. Взяв сюртук, он пошарил во внутреннем кармане. Там за подкладкой был спрятан огрызок карандаша.

Слава Господу, изобретение Жака Конте было цело. Перевернув одно из рекомендательных писем, Андре по памяти стал восстанавливать последнее послание отца.

- Что там было, в том стихотворении…- Андре, старательно прикусив кончик языка, выводил строку за строкой:

«Уж не эти ли строки искали мои палачи из замка? И правильно делали. В этих словах – шифр, и разгадать его - моя задача. Вот тогда я и найду наконечник», - подумал Мерон и склонился над бумагой.

«…Подсветить свечой…».

Неужели всё так просто? Письмо написано тайными чернилами? Тогда всё утрачено и всё напрасно. Оригинала послания у меня давно нет.

Впрочем, отец всегда проявлял осторожность и наверняка учёл опасность потери документа. Нет, тайные чернила сегодня – банальная и хорошо известная вещь. Здесь что-то другое.

«…Услышишь голос крови… к источнику прильни…»

Что скрыто в этих строках? К какому нужно прильнуть источнику?..» - Андре уставился на лист бумаги.

Может быть, здесь намёк на ту историю с его дедом и посланием короля Фридриха? Может, здесь указание, что в следующих строках нужно искать скрытый смысл?

- Что там дальше? – шептал Мерон, водя глазами по бумаге.

«…Христова воля пребудет рядом. Обрушит реку тихим водопадом… И станет луг – тропой…»

«Река, тихий водопад», - разум Андре искал любую зацепку, любой намёк на истину.

Вода. Падение тихой воды… Да это же половодье, полная вода! Значит, место клада – в слиянии двух рек или это одна большая и широкая река. Ну, конечно! Тогда «…луг - тропой...» - это значит, подъехать к этому месту можно только на лодке. Остров!

Андре сделал пометку карандашом на этих строках.

«Иди на светлый звук…»

«Светлый звук», – погружённый в размышления, Мерон уже не обращал внимания на ветер, заблудившийся на колокольне монастыря. И вдруг его осенило. Чистый светлый звук. Ну конечно - ведь это звуки церковных колоколов! Значит, искать нужно в монастыре. Но в каком? Монастырей в России ничуть не меньше, чем в Европе.

«Ага, здесь есть намёк. Трёхаспидный купол. Но где, где этот монастырь?»

- Последние строки ясны. Здесь прямое указание, что наконечник спрятан под плитами или досками пола в каком-то цилиндре, похожем на язык. Может это - язык колокола?- Андре не замечал, что разговаривает вслух.

«Боже мой, всё повторяется. Или, может, отцом наконечник специально спрятан в храме? Зная историю копья и обретения его дедом в Палермо, мне легче выстроить логическую цепочку. Но нет ответа на главный вопрос: «Где?»

Андре задумался, вертя лист, смотря в него на свету, поворачивая так и этак.

«А почему строки выстроены лестницей? Может, здесь есть некий умысел? Нужно выравнять стих по левому краю, – он схватил карандаш и переписал всё заново. - Так, стоп. Если в первой части стиха некоторые строки начинаются не с заглавных, а с прописных букв - то почему во второй все строки пишутся с больших литер?» – Эта мысль подхлестнула Мерона. Он принялся выписывать в столбик заглавные буквы каждой строки.

Получался бессмысленный набор букв... И только в последних строках…

…заглавные буквы сложились в хорошо читаемое – «храмнанерли».

- Первое слово – определённо «храм», дальше – слово «на», а следующее - «нерли»! – воскликнул Андре.

«Что это? Я где-то слышал такое сочетание звуков», – Мерон поднял голову. Колокола монастыря чистым глубоким гулом созывали монахов на молитву.

Андре, зажав листок бумаги в кулаке, выскочил во двор. Через калитку в стене на зов колокола спешили монахи, старушки, послушники. Небольшой толпой в узкий створ прохода в монастырь вваливались возчики из обоза, только что переехавшего реку по узкому мосту. Андре схватил первого попавшегося ему монаха за рукав.

- Храм на нерли. Что это?

- А ты кем будешь, раб божий? Уж не паломник часом?

Монах доброжелательно смотрел улыбающимися глазами на Андре и, не дождавшись ответа, выпалил:

- Это церковь Покрова на Нерли. Есть такая во городе Володимире. А Нерль – это речка, приток Клязьмы. От Москвы вёрст триста будет.

Мерон обнял монаха и побежал обратно в келью. Монах удивлённо смотрел ему в след и качал головой.

Половодье скрыло землю на много вёрст в округе. Весна взломала мосты и переправы. Льдины небольшими плавучими островками медленно плыли вниз по Клязьме и сталкивались с другими, идущими по Нерли. Никто не брался переправить Андре к церкви. Холм, на котором она стояла, превратился в остров. Путь был опасным. Крестьяне не понимали, зачем Мерону нужна была эта церковь.

- Барин! Да там и службы нет в этакое время. Батюшка - и тот сбежал в Боголюбов монастырь. Тебе-то, зачем туда? Аль, обет какой имеешь?

Едва найдя лодку и перевозчика, пообещав ему целых два рубля, Андре стоял на носу дырявого старого челнока и отталкивал длинным шестом большие льдины. Церковь выплывала из тумана маленьким белым чудом. Вначале казалось, что она стоит прямо на воде, но, подплыв ближе, Андре увидел узкую полоску земли под самыми стенами.

- Приедешь за мной вечером - получишь ещё рубль. – Мерон отдал перевозчику честно заработанные два рубля.

- Воля ваша, барин. Только аккуратней здесь. Не оступитесь.

Но Андре, ловко перепрыгнув на плотный лёд у самых стен, махнул мужику рукой.

- Езжай!

Через несколько минут лодка скрылась в тумане.

Вблизи храм казался ещё загадочней и выше. Прямо от воды начинались стены, украшенные белокаменной резьбой из удивительных девичьих ликов. Странные мифические животные разбежались по всему фасаду. Арка входа смотрелась высокими воздушными воротами. Красивые кованые ручки дверей были просто обмотаны цепью.

Андре снял цепь, приоткрыл одну створку ворот и вошёл внутрь. Пространство храма максимальным достижением зримой стройности и высоты потрясло воображение Мерона.

«Там, высоко под куполом храма, должна быть колокольня», - мысли Андре уже сосредоточились на поиске.

Но перекладины для колоколов исчезли. От этого храм казался ещё выше.

Мерон обошёл зал по периметру. В одной из стен он обнаружил дверь. За ней была лестница. Осторожно ступая по скользким, отсыревшим ступеням, Андре оказался в подполье. Он достал из кошеля на поясе огниво, трут и свечу. После нескольких ударов трут задымил и явил миру язычок огня. Свеча загорелась не сразу, а с третьей попытки. Подняв повыше жёлтый коптящий столбик воска, Андре огляделся.

Мощные тёсаные камни, покрытые мхом, служили прочным фундаментом храму и повторяли поворотами кладки периметр наружных стен. Пол был выложен квадратными гладкими плитами. Точно по центру подвала одна из плит оказалась помечена каплями окаменевшей смолы от факела. Мерон обошёл все углы, ища подходящий рычаг. В самом дальнем тёмном углу в трещине стены на уровне глаз торчал обломок штыка.

Предусмотрительность отца всегда удивляла Андре.

«Ну почему я не подумал о такой мелочи? Пришёл сюда с пустыми руками».

Он вытащил штык, подошёл к плите, воткнул гранёное лезвие в щель и поддел плоский камень. Плита с грохотом отскочила в сторону.

- Вы слышали? – неожиданный звук голоса откуда-то сверху заставил Андре вздрогнуть. - Он где-то здесь. Ищите на хорах, ищите в ризнице, ищите везде! Факелы сюда!

Голос показался Андре до боли знакомым. Он потёр почти зажившее место на груди, где ещё совсем недавно толстой коркой чернел глубокий ожог.

«Нужно торопиться, если только подвал не ловушка», – Андре засунул руку в открытое им отверстие и вытащил фарфоровую куклу. Стеклянные глаза смотрели на него с печальной меланхолией. Лицо паяца дразнило мир высунутым языком. Сунув клоуна за пазуху, Мерон схватил свечу и, прикрывая рукой огонёк пламени, быстро обошёл всё помещение. У одной из стен язычок огня рванулся в сторону. Вернувшись на два шага назад, он увидел за слоем густой паутины низкую дверь. Она была закрыта изнутри на засов. Он сдвинул щеколду, быстро открыл дверь. Вверх вела узкая лестница. Нагнувшись, Андре стал подниматься. Порыв свежего воздуха задул свечу. Сверху через широкую овальную щель пробивался свет.

«Люк! Ведь это люк!», – Андре нажал плечом, каменная плита сдвинулась, приоткрывая выход наружу. Высунув голову и быстро оглядевшись, Мерон обнаружил, что находится метрах в трёх от храмовой стены, почти у самой воды. Слева чернели две небольшие лодки. Вокруг не было ни души. Андре быстро пошёл вдоль берега, пригибаясь и держась ближе к кустам. В одной из лодок он увидел багор. Схватив его в руки, Андре пробил три больших рваных отверстия в днище чёрного струга.

Запрыгнув в лодку поменьше, он оттолкнулся веслом и стал выгребать подальше от острова. Спустя минуту - очевидно, на звук ударов багра - из церкви выбежали люди. Несколько выстрелов разорвали яркими вспышками предрассветный туман. Андре втянул голову в плечи и с удвоенной энергией заработал веслом. Пригибаясь, он несколько раз оглянулся. Люди запрыгивали в струг и разбирали вёсла. Мерон пожалел, что не закинул их подальше в кусты. Лодка отошла от берега, черпая бортами воду, и через несколько мгновений стала медленно погружаться. Вслед ему понеслись проклятья, прерванные ещё одним выстрелом.

Пуля ударила в борт, выбив несколько щепок. Одна из них впилась в щёку Андре. Ещё десяток гребков веслом - и он стал недосягаем для преследователей.

Положив весло вдоль борта, Мерон достал из-за пазухи куклу. Он потряс ею в воздухе. Внутри было что-то тяжёлое. Куски клоуна разлетелись в стороны при ударе о лавку. В ладонях оказался тот самый наконечник копья, который он видел последний раз в руках своего отца.

Он вышел на берег гораздо ниже по течению реки и не в том месте, на которое рассчитывал.

«Сколько у меня есть времени? – Андре посмотрел на солнце, с весенней страстью растворяющее туман и остатки льда на реке. - Сейчас – около полудня. Значит, до вечера, когда к церкви приплывёт лодочник - часов пять-шесть. Ещё полчаса им добираться до берега. Если они обнаружили мой след в Москве - туда возвращаться нельзя. Новодевичий монастырь наверняка под присмотром. Если уходить - так уходить в противоположную от Москвы сторону. Но куда? В северную столицу? В Санкт-Петербурге можно затеряться, но преследователи - не дураки. Они наверняка поставят себя на моё место. Нет, там не скроешься. Все пути через Финляндию в Швецию будут перекрыты».

Андре вышел на дорогу, ведущую во Владимир. Вдали виднелась большая деревня. Прямо у околицы расположилась почтовая станция. Два служителя в загоне, огороженном свежесрубленными белыми берёзовыми стволами, вываживали лошадей. Мерон, как смог, очистил грязь с одежды, вытер прошлогодней листвой сапоги, толкнул калитку и вошёл на постоялый двор.

Через несколько минут для него оседлали лошадь. Провожаемый подозрительными взглядами, он направился в сторону Владимира. После первого поворота дороги, за высоким холмом, он свернул на узкую лесную тропу и поехал на юг.

Пути Господни неисповедимы, дороги Российской империи длинны и извилисты. Расстояние между двумя точками не всегда есть прямая. Порою жизнь – это гладкая тропа из детства в юность, из юности в зрелость, а порою – одни тернии и кочки. Редкий путник может сказать про себя: «Я избежал всех ям и ловушек, всех капканов и силков, я свободен, как птица».

Так не бывает - дорога полна сюрпризов. Её извивы иногда превращаются в кружева из петель приключений и узлов препятствий и, чтобы продолжать идти, путник посохом, выкованным волей и заточенным терпением, вынужден силой прокладывать себе путь.

Много дождей пролилось, прежде чем ветром и временем был порван плащ на плечах Андре, прежде чем истлела рубашка, скрывавшая железо наконечника и растущее число шрамов на теле. Много пуль просвистело над головой, прежде чем он избавился от преследователей, шедших по его следам, как свора гончих за хитрой лисой. Каменные бугры мышц покрыли руки и спину Андре. Он брался за любую работу, чтобы желудок не стонал на заунывной ноте жалобными словами: «Я хочу есть».

Мерон таскал барки по Волге вместе с людьми отверженными обществом, водил плоты по Бугу вместе с лесорубами. Он носил на плечах мешки с зерном в портах Керчи, корзины с ядрами у причальных стенок Севастополя. Он смотрел с борта купеческой галеры на дворец Султана Ахмета, купол Святой Софии, на орудия мощных бастионов, стерегущих Босфор. А сейчас он лежал в тени оливковых деревьев, смотрел на древний Парфенон и думал.

«Всё преходяще и всё повторяется. Сколько раз это чудо света было разрушено и сколько раз восставало из пепла Афин! Сколько раз мозолистые руки заново обтёсывали камни и складывали их в продуманном порядке, создавая эти идеальные пропорции, где почти нет ни одной прямой линии! Но глаз воспринимает его прямым и строгим, величественным и воздушным, несмотря на колоссальные размеры. Он даже выстроен на скале Акропольского холма так, что по мере приближения к нему он будто вырастает в размерах, поражая воображение… Где твои статуи, о, Парфенон? Где золотые пластины с одежд Олимпийских богов, где безупречное тело Афины Парфенос, сделанное из белоснежного мрамора Фидием? Всё разрушено временем и войнами, а остальное вывезено в Рим, Константинополь, Лондон и Париж. Так стоило ли строить тебя, если варвары всех времён и народов растащили твои стены по куску?» – Андре вздохнул и закрыл глаза, пытаясь уберечь их от слепящего солнца, отражённого мрамором колонн.

«Приорат пытается спасти реликвии. А нужны ли они будут прежде, чем человечество превратит свою колыбель вот в такие руины? Стоят ли мои усилия и все перенесённые мной испытания жалкого куска железа, привязанного для лучшей сохранности бечевой к ноге? Быть может, в будущем, один из новых вандалов, овладев наконечником, сотрёт с лица земли пирамиды Египта, купола мечетей Истанбула, толстые стены Лувра и Кремля, монументальные постройки Британского музея, Вестминстерского аббатства и с чувством выполненного долга будет колоть орехи вот этим лезвием», – Мерон потрогал кончиками пальцев скрытую тканью крестьянских штанов сталь.

Уставший от долгих дорог, от постоянного чувства настороженности, неудобств и тяжёлых испытаний, Андре не заметил, как провалился в сон, в котором увидел себя в каком-то новом, прекрасном дворце на берегу пролива…

…Да нет, это не пролив, а море песка. Это не дворец, а прекрасный высокий храм с конической крышей и звёздами Давида на стенах. Он, Андре, прикован к колонне крепкими цепями, и кто-то, чьё лицо невозможно рассмотреть из-за лучей Солнца, бьющих прямо в лицо, тыкает ему под рёбра острым копьём.

- Оставьте его в покое!

Приказ прозвучал неожиданно и резко. Толпа людей отодвинулась от места казни, и все глаза устремились на колесницу, остановленную мощной рукой в тени Храма.

- Кто это, кто? – огромная масса людей сливалась с горизонтом, и рёв тысяч глоток сотрясал воздух.

«Кто это? Царь Давид, Цезарь, Константин, Пилат?» - Андре поднял голову и попытался рассмотреть лицо возницы.

- Мессия! Он пришёл! Наконец-то! - толпа, подаваясь назад, всё теснее прижималась к высоким крепостным стенам. - Ворота! Открывайте ворота! Он здесь.

Мерон сквозь кровавую пелену тумана смотрел, как двойные каменные ворота, заскрипев на невидимых петлях, открывали проход к огромному золотому куполу. А потом лицо возницы приблизилось к Андре вплотную.

- Иисус!- выдохнул Андре.

Но человек, протянув руку, взял ладонь Мерона в свою и сказал:

- Там, впереди – сердце Иерусалима. Оно открыто для тебя. Иди и помни: сила твоя - в разуме и вере. Всё остальное – суета сует. Наконечник в твоём боку - не оружие, а символ страха. Главные тайны – за другими печатями…

…День становился всё более жарким. Солнце, обойдя по дуге тень от стены, под которой лежал Андре, заставило юношу открыть глаза. Он почувствовал, как губы и горло его пересохли, щёки горели от солнечного ожога, в висках болезненно толчками выдавал себя пульс. Что это? Странный сон, порожденный неустанными мыслями о реликвиях, или пророческое видение? Зачем ему приснился какой-то наконечник, когда к ноге привязан свой, тот самый, найденный им в заброшенной русской церкви? О каких ещё печатях упоминал Спаситель? Какими яркими показались ему образ Иисуса и события того времени! Словно Мерон все видел своими глазами. Впрочем, может, все дело было в месте, где Андре сморил зной. Развалины Парфенона как нельзя лучше способствовали видениям прошлого. Вспомнив наставления своего гувернера Ван Дэрена о том, что дневной сон «приносит лишь тучность и тяжесть, сродни похмелью», Мерон смочил лоб теплой водой из фляги и поднялся. Он увидел, как по тропе, огибающей Акропольский холм, по направлению к Афинам тянулись крестьяне. Повозки, запряжённые осликами, везли в город молоко и сыр, маслины и виноград. Андре слушал греческую речь и с радостью отмечал, что знание языка эллинов не потеряно им в бесконечных скитаниях. Казалось, что время перенесло его на две тысячи лет назад. И вот сейчас, из-за поворота дороги, покажется сам царь Леонид со своими спартанцами или Александр Великий впереди конных гетайров пронесётся, как ветер по окрестным полям. Но крестьян в облаке пыли догнал отряд греческих повстанцев. Они шли нестройной группой, вооружённые кто мушкетом, кто турецкими винтовками, кто просто косой, насаженной вертикально на древко. Один из них, высокий черноволосый кудрявый парень, проходя мимо, крикнул Андре:

- Эй, бездельник, сын ленивой кошки! Созерцатель мёртвых камней! Хватит валяться в кустах. Пошли с нами.

- Куда? – поднял голову Андре.

- Ты что, с Луны свалился? Революция, мой друг, восстание[190]. Турки режут наших братьев в Пилосе и Морее[191], на Крите и Кипре. В Константинополе янычары повесили нашего Патриарха Григория[192]. Или тебе не знакомо чувство мести? А, впрочем, - он присмотрелся к Андре более внимательно, – ты, наверно, сыт войной. Вон те два шрама на лице… Ладно, отдыхай. Твоё участие в битве титанов ничего не изменит. Да здравствует свобода, да здравствует Греция! – «титан» махнул Мерону рукой и побежал догонять товарищей.

«Если ты бежишь от войны, то война обязательно догонит тебя, - эта мысль заставила скитальца встать на ноги. - Быть может, судьба даёт мне шанс вернуться в Шотландию? Говорят, в греческих водах появился британский флот?»

Мерон схватил котомку и побежал догонять греков.

Всю неделю отряд, пополняемый по дороге добровольцами, шёл на юг. Всё чаще попадались селения, где трупы крестьян лежали большими кучами на площадях и улицах, на порогах домов и у заборов. Дети с раскроенными черепами гнили поверх мёртвых матерей. Женщины были накрыты окровавленным грязным нижним бельём, растерзанные, часто с перерезанным горлом. Мухи роями собирались над мёртвыми телами, наполняя жужжанием зловонный воздух. Многие дома были сожжены и дымились обугленными руинами. Церкви, разбитые снарядами и изрешечённые пулями, смотрели на мир широко открытыми резными царскими вратами. Мерон, чувствую горечь от трупного запаха во рту, заставлял греков хоронить мёртвых, взывая к чувству сострадания и к вере в Бога. Стычки с турками, частые ссоры с командирами других отрядов вскоре убедили Мерона, что восстание сменилось неуправляемой вакханалией насилия.

Вскоре отряд из Афин разделился на три части. Мерон примкнул к той, которую возглавил тот самый кудрявый парень-грек, осыпавший его градом насмешек у Парфенона.

- Александр! Ты хоть что-нибудь знаешь о своём великом соотечественнике, покорившем полмира? – Андре с усмешкой помешивал прутиком варево из баранины в котле, захваченном ими у турок.

- Конечно! – грек на мгновение задумался. - …Вот: «…пришёл, увидел, победил…»

Андре рассмеялся.

- Эх, ты, дурень! «Veni, vidi, vici», - это слова Юлия Цезаря, римского императора. Слышал о таком? – Воспоминание о недавно виденном странном сне испортили настроение.

- Был у нас в деревне один Юлий, но и тот оказался Юлианом, - грек, ничуть не смущаясь, выхватил из костра голой рукой штык с куском баранины и сунул подгоревшее мясо в свой улыбающийся рот.

– Римляне? - переспросил он. - Слышал, слышал. Хуже турок. Слушай! К чёрту римлян! Надоели мне эти свары и драки за власть в каждом селении между местными цезарями, – сильными белыми зубами парень обглодал кость и бросил её в кусты. – Нам нужно торопиться в Пилос, - грек помрачнел. - Я сам из этого города. У меня там мать и сестра. Что с ними - я не знаю. Говорят, турки всех там вырезали, – Александр повесил голову на грудь. - Беженцы вчера рассказывали, что войска Султана Египта вместе с турками высадились в Триполисе и взяли его. Наваринская бухта и окрестные рыбацкие посёлки тоже в их руках. Нам нужно торопиться. Турки стягивают силы к Пилосу.

- Слушай внимательно! Вот с этим, - Андре показал рукой на дедовские мушкеты, - мы ничего туркам не сделаем. Нам нужно оружие. А чтобы его получить, я предлагаю в районе Пилоса перейти к партизанским действиям, как в своё время делали русские во время войны с Наполеоном. И пару пушек бы захватить в придачу!

- Откуда ты всё это знаешь? Про Цезаря, Наполеона, русских. Ведь ты не грек, твой выговор напоминает итальянский или французский. И потом, ты не похож на крестьянина. Эти шрамы на лице говорят о многом.

- Не морочь мне голову, - Андре сердито посмотрел на грека. - Если слухи о флоте союзников в Ионическом море верны - нам нужно торопиться. Кто знает, как там сложится на Юге, чья возьмёт? А так мы хоть в малом, но поможем союзникам дать по задницам туркам, и спасём твою родню.

Александр с уважением посмотрел в глаза Мерону и согласно кивнул.

Октябрь на юге Греции – время сбора винных ягод и маслин. Предгорья и холмы приобрели золотистый цвет и утопали в желтеющих виноградниках. Крестьяне, поглядывая на море, торопились. Быстро обрывая руками янтарные и чёрные гроздья, они почти не пользовались ножами. В воздухе пахло смолой и опасностью.

Турки укрепляли береговые батареи, подвозя с кораблей пушки, солдат, пустые мешки. Часть крестьян, согнанные на работы, наполняли землёй парусину и корзины. На ближайших к бухте возвышенностях вырастали бастионы.

Александр и Андре, сидя на высоком дереве в тылу турецких пушкарей, рассматривали позиции турок.

- Вон та батарея на горке наиболее опасна. Со стороны моря её не видно. Хорошо замаскирована и скрыта кустарником, – он перевёл глаза к горизонту.

Далеко-далеко линия между небом и водой полнилась парусами.

- Сдаётся мне, орудий у турок в два раза больше, чем мы считали два дня назад. – Андре нахмурился. - Через час эскадра союзников будет здесь, – он повернулся к Александру. – Значит, так! Пушек у нас две, ядер – полтора десятка. Наводи на эту батарею, - Мерон указал греку на ближайший бастион. - Неважно, попадёте или нет. Главное – посеять панику. Я со своим отрядом постараюсь захватить турецкие орудия и ударить по брандерам османов.

- Брандеры? А что это? – грек смотрел во все глаза на море.

- А вон те старые барки. Там в трюмах полно пороха. Если подвести их под борта кораблей неприятеля и взорвать, представляешь, что будет? – Андре заторопился и стал слезать с дерева.

- Прикажи передать лучшие ружья со штыками моим людям, - сказал греку Мерон. Тот согласно кивнул. - Сигналом твоим пушкам будет взмах моего платка из кустов в пятидесяти метрах от бастиона вон там. Увидишь?

Грек опять кивнул.

- Ну, прощай, дружище!

Они обнялись, и Александр широко перекрестил спину Андре.

Пока деревья скрывали передвижение отряда, люди перемещались быстрым шагом. Метрах в двухстах от турецкой батареи низкорослый лес сменился кустарником и виноградниками. Мерон приказал лечь и передвигаться дальше ползком. Время от времени Андре поднимал руку, и греки замирали в полном молчании. Пыльные и потные, они подползли к небольшой скале.

Мерон высунул голову из-за кустов. До бастиона оставалось метров пятьдесят. Прислуга у орудий занималась подготовкой к бою. Турок-офицер в красной феске на вспотевшем от волнения лбу приложил к глазам подзорную трубу и внимательно смотрел на море. Никто не оглядывался и не беспокоился за тылы.

- Это хорошо, – подумал Андре и прислонился спиной к камню. - Отдыхаем, - шепнул он ближайшему греку, и команда пошла по цепочке от одного повстанца к другому. Не выпуская из рук оружия, все легли, беззвучно прижимаясь к земле. Время от времени Андре поднимал голову.

Эскадра союзников на малом ходу выстраивалась в ломаную линию. Брандеры турок подняли паруса и двинулись вперёд. Видны были огоньки на зажжённых факелах и фитилях. На флагманском французском корабле неожиданно спустили шлюпку. В неё спрыгнул человек с белым флагом. Быстрая лодка, подгоняемая сверкающими вёслами, пошла к ближайшему брандеру турок. Французский офицер поднял флаг и что-то закричал человеку в грязном тюрбане, стоящему у штурвала чёрной галеры. В ответ прозвучал выстрел. Моряк согнулся пополам и рухнул в воду. Ружейные залпы изрешетили шлюпку французов. Матросы, бросая вёсла, прыгали в воду. Неожиданно один из больших кораблей турок окутался дымом залпа. На французском флагманском корвете полетели вверх щепки, осколки дерева. В парусах появились дыры. Гром канонады подстегнул турок на бастионе рядом с Мероном. Офицер подал команду. Ядра вкатывались в жерла пушек, задымили фитили.

Андре привстал и замахал своим платком из стороны в сторону. Сзади послышался орудийный залп, и два ядра просвистели почти над головой Андре. Одно из них упало рядом с турком в красной феске. Взрыв разметал человека на куски. Прислуга ошеломлённо забегала между пушками в панике.

- Пора!

Греки поднялись и бегом со штыками наперевес ворвались на батарею. Прямо на Мерона налетел огромный турок. Ружьё он почему-то держал за дуло и размахивал им, как огромной дубиной. Андре нырнул под руку гиганта и всадил ему в спину свой штык чуть ниже левой лопатки. Оставив ружье в теле янычара, он выхватил саблю, отбил удар ятагана и полоснул второго турка по лицу. Тот выпустил из рук кривой клинок и схватился за щёки. Опрокинув раненого на землю ударом ноги, Андре вонзил острие сабли в незащищённую плоть врага.

Через пять минут с прислугой у орудий было покончено. Сверху по склону холма бежал Александр и остальные греки.

- К пушкам! – свирепо закричал Андре. Греки поспешили занять места на батарее. Андре приник к одному из морских орудий, навёл его на цель, потом то же самое проделал с другой пушкой и третьей…

- Фитили! – скомандовал он, и через секунду батарея плюнула огнём.

Мерон вслед залпу выглянул поверх бруствера. Два ядра прошли мимо цели. Третье, проделав дыру в парусе одного из брандеров, второму угодило точно в борт. Галиот[193] подкинуло вверх, и он рассыпался шквалом обломков и огня. Горящие куски обшивки пролились дождём на брандер, идущий рядом. Через минуту его сухое дерево загорелось. Раздался ещё более мощный взрыв, снёсший половину парусов у маневрировавшего поодаль египетского корвета.

Артиллерийская канонада набирала силу. Корабли медленно перемещались и время от времени окутывались грозными дымами залпов. Вверх взлетали обрывки канатов, парусов, обломки рей и мачт. Один из фрегатов под русским андреевским флагом вклинился в строй турецких кораблей, окутываясь плотными белыми цветами разрывов с левого и правого бортов. Само судно было похоже на решето, но продолжало плеваться огнями картечи. Гром залпов перешёл в непрерывный и оглушающий гул. Вода бухты от волн, падения ядер, тонущих матросов и обломков кораблей была похожа на кипящий котёл. С десяток фрегатов, галер и шлюпов горели. Разобрать с такого расстояния, чьи это были корабли, уже не представлялось возможным.

Прямо перед глазами Мерона из боя выходил бриг[194] под английским флагом. Палуба горела, усыпанная обломками рей. Широкая пробоина чуть выше ватерлинии зияла чёрной пастью, принимая волну. Корабль дал крен на левый борт и быстро погружался в воду. Моряки - те, кто был в состоянии - прыгали в воду. Ещё пара минут - и на месте корабля торчали только остатки мачт. Андре вылез за бруствер бастиона и побежал к морю. Метрах в пятистах от берега, держась из последних сил за вырванный взрывом порт[195], пытался плыть человек. Но силы оставляли его. Взмахи рук становились всё реже.

Мерон, не снимая сапог, прыгнул со скалы в воду. Он схватил человека за волосы в тот самый момент, когда тот выпустил доски и стал погружаться в море. Глубокая рана на правой стороне головы обильно струилась кровью. Глаза, затуманенные от боли и готовности умереть, приоткрылись и уставились на Андре.

- Держитесь за плечи, поплывём к берегу, - крикнул Андре.

Свалившийся с неба спаситель перекинул руку тонущего через свою голову и, придерживая моряка за талию, левой ладонью стал выгребать против волны.

Но через несколько минут Андре понял, что это пустая затея. Обоих уносило всё дальше от берега. Он оглянулся. Недалеко, поднимая и опуская чёрный киль на волнах, дрейфовала перевёрнутая разбитая шлюпка.

- Продержитесь минуту? – спросил моряка Мерон.

Тот неуверенно кивнул головой.

Андре снял руку человека со своей шеи и быстро доплыл до шлюпки. Раскачав её, он резко перевернул лодку килем вниз. Залитая наполовину водой шлюпка устойчиво держалась на плаву. Ветер с моря подталкивал посудину в сторону английского офицера. Выловив пару вёсел, Мерон вскарабкался в лодку и через пару минут доплыл до моряка.

- Держитесь за борт с другой стороны, я подтолкну вас, а затем втащу в шлюпку.

Андре снова бросился в воду. Человек с надеждой смотрел на своего ангела-хранителя. Руки вцепились в доски, и моряк навалился грудью на борт. Андре с другой стороны подтянулся и снова оказался внутри судёнышка. Встав на колени, он схватил офицера за рукава мундира и втащил в шлюпку. Тяжело дыша, человек лёг на лавку. Не теряя времени, Андре стащил с себя сапог и принялся вычерпывать им воду. Через десять минут упорной работы лодка вполне сносно держалась на волне. Слабым ветром с берега их сносило в сторону морского сражения. Борта судёнышка то и дело натыкались на обломки мачт, разбитые бочки, трупы людей и доски. Несколько рук призывом поднялись над водой, издалека донеслись слабые крики. Мерон с нахлынувшей внезапно тоской смотрел на гибель людей, на горящие огромными кострами корабли, на бухту, больше похожую на ад или огненное озеро, заполненное грязной водой и плавающими телами.

- Мало им войн на суше, они и море превратили в поле сражения, - громко заорал кому-то Андре, потрясая кулаками.

- Плывите навстречу, если можете. Двух весёл не хватит, лодка слишком тяжела, - пришедший в себя моряк обращался к тонущим. Он думал, что его крик перекрывает залпы пушек, но на самом деле этот шёпот из-за гула сражения никто не услышал. Не слышал его и Меро. На его глазах несколько человек, устав от борьбы со стихией, с интервалом в несколько минут молча исчезли из поля зрения. Один из матросов с обожжённым лицом и глазами, расширенными от ужаса и надежды, плыл наперерез шлюпке. Андре прыгнул в море и сильными гребками ладоней стал продвигаться к цепляющемуся за жизнь человеку. До него оставалось каких-то десять метров, когда шальная пуля пробила кудрявую мокрую голову несчастного и вышла через висок. Человек дёрнулся и ушёл под воду.

Мерон остановился и в отчаянье закусил губу. Слёзы обиды и злости навернулись на глаза. Он развернулся и поплыл обратно. Через три минуты Андре догнал шлюпку, перевалился через борт, сел на лавку, посмотрел на руки в окровавленных ссадинах и порезах и закрыл ими лицо.

Моряк - а это был офицер - приподнял голову. Тонкая струйка крови стекала со лба, оставляя след на впалых щеках.

- Как Вас зовут? - слабый голос спасённого заставил Андре оглянуться.

- Меня зовут Андре, - Мерон по колено в воде подошёл к офицеру и внимательно взглянул на него. - Дайте мне осмотреть Вашу рану.

Моряк слабо махнул рукой.

- Пустяки. Контузия.

Андре, не слушая, отвёл протестующую руку в сторону.

- Рана довольно глубокая. Надо бы перевязать. Потерпите минутку, - он оторвал полоску ткани от своей рубашки и туго перебинтовал голову офицера. Мокрая повязка пропиталась кровью, но плотно закрыла рану.

- Меня зовут Уильям Сент-Джон, имею честь быть командиром батареи правого борта брига Его величества под названием «Mosquito». Я – Ваш должник.

- Рад познакомиться с Вами. – Андре пожал протянутую руку, потом обвёл глазами бухту. - Судя по всему, флот союзников берёт верх над турками. Нам нужно продержаться в этой шлюпке как можно дольше. Запаситесь терпением, сэр. И постарайтесь не тратить свои силы зря. Вы и так слабы.

Канонада стихала. Ветер понемногу рассеивал пороховой дым над морем. Вдали, потеряв ход, яркими факелами горели турецкие фрегаты, бриги, шхуны. Капитаны некоторых, не сумев справиться с огнём, направили суда к берегу. С накренившихся разбитых кораблей прыгали люди и по грудь в воде выбирались на сушу.

Мерон с громким возгласом вдруг указал рукой направо:

- Смотрите, вон идёт какое-то судно, - он снял с себя рубашку и закрутил ею в воздухе

С подветренной стороны, полоща на ветру остатками парусов, медленно, но уверенно, иногда останавливаясь и подбирая из воды живых моряков, шёл корабль.

Через два часа на них наткнулась шхуна с британским вымпелом на корме.

К вечеру, подобрав раненых, зашив в мешки убитых, обменявшись сигналами и выловленными из воды людьми, флоты союзников разделились. Русские ушли на Восток, уводя на буксирах доставшиеся им при дележе уцелевшие турецкие корабли. Английская эскадра задержалась в бухте. Плотники, стуча топорами, чинили борта, настилы палуб, меняли мачты. Уорент-офицеры[196] делали перекличку и подсчитывали потери личного состава кораблей. Коренастый рыжий боцман подошёл к Мерону.

- Встать, матрос!

- Оставь его в покое, - вступился за Андре спасённый им офицер.- Это грек с берега. Я обязан ему жизнью и сам доложу о нём капитану. Он достоин награды.

- Спасибо, сэр. Только награда – это лишнее. И к тому же я не грек, а отлучённый от церкви монах из Шотландии.

Удивлению моряков не было предела.

- Монах? Никогда бы не подумал! Хотя в вашей речи чувствуется твёрдость, приобретённая, по всей вероятности, при изучении латыни. С вашей решительностью и отвагой вы могли бы сделать карьеру на флоте. А как Вас занесло так далеко от дома?

- Всё моё любопытство, сэр. Через него и отлучён. Именно оно толкнуло меня однажды в спину, и я решил посмотреть на храмы Эллады. Очень уж захотелось попасть на землю Сократа и Платона, Аристотеля и Фидия. Это всё греческие мраморы и вазы виноваты! Вот увидел однажды в Блумсбери[197] коллекцию достопочтимого Таунли и сэра Уильяма Гамильтона - и пропала моя душа. Заболел Грецией, потерял покой до такой степени, что во сне снились статуи Венеры, Афродиты, Юноны. Вот и пришлось снять с себя сан и отправиться утолять свою греховную страсть к чистым линиям мраморных тел среди колонн, портиков и фризов.

Моряки, слушающие разговор, громко смеялись. А Мерон продолжал:

- Вот так и копался два года среди развалин, отыскивая по кусочку божественные руки, головы и тела. Но ваша война с турками и резня среди бедных греков опять согнали меня с тропы познания. Когда на моих глазах насиловали женщин и разбивали черепа детям - не выдержал, примкнул к повстанцам, взял грех на душу убийством ради защиты невинных.

Офицер грустно улыбнулся.

- Главное, что вы оказались в нужном месте в нужное время. Если бы не вы - кормил бы я рыб в Наваринской бухте, - моряк поправил свежую повязку на голове. - И какие у Вас теперь планы? – Сент-Джон кивнул головой, как бы показывая на обломки и трупы в красных фесках за бортом. - Эта война надолго. Турки так просто отсюда не уйдут.

- Что Вам сказать, сэр? После стольких передряг хотелось бы обратно домой в Аргайл - да вот нет ни денег, ни одежды теперь. – Андре похлопал себя по голой груди. Разорванная рубашка висела на нём грязными окровавленными клочьями.

- Послушайте, мой друг. Я всегда отдаю долги чести. Хотите, я поговорю с капитаном? Думаю, он согласится оставить вас на борту. Тем более, что после сражения людей не хватает, - офицер показал на длинный ряд тел в парусиновых мешках. - Не обещаю быстрой доставки вас в Англию, но в конечном итоге вы туда попадёте. Земля - она ведь круглая. Ну, как вам моё предложение? – лейтенант со слабой улыбкой смотрел на Мерона.

- Честно говоря, сэр, мне по душе ваш план. Устал я ночевать под кустами и видеть кровь в каждом селении. Сыт по горло войной и оружием. И скажу ещё одно: обузой на корабле я не буду.

Офицер посмотрел на сильные плечи и руки Мерона, на шрамы, перечеркнувшие кривыми линиями лицо и грудь.

- Не сомневаюсь. Эй, матрос! - обратился он к проходящему мимо парню. - Пойдёшь вот с этим человеком на вещевой склад, скажешь - я приказал. Пусть оденут его, как моряка.

Андре пожал протянутую руку Сент-Джона, встал и пошёл за своим провожатым в трюм. Привязанный к ноге наконечник зазубренными гранями покалывал ногу.

Прошёл ещё год. Бриг ходил в составе английской эскадры из Ионического моря в Эгейское, из Эгейского - в Мраморное. Время от времени эскадре попадались остатки турецкого флота. Если это был быстроходный корабль с полным парусным вооружением - ему давали уйти. Но пощады не было кораблям и галерам, прозевавшим появление английских фрегатов и бригов.

Несколько раз корабль Мерона брал на борт десант греческих повстанцев и высаживал их на больших островах, поддерживая огнём из пушек. Два раза в виду Кипра они сходились один на один с турецким корветом, и два раза упускали его в осеннем тумане. Мерон выполнял работу палубного матроса, поднимался на ванты, тянул канаты, вязал узлы, но не притрагивался к оружию.

В один из дней лейтенант Уильям Сент-Джон разыскал Андре на палубе.

- Для вас есть хорошая новость. Завтра конвой из двух кораблей уходит в Атлантику. Во Франции – революция, в Царстве польском - восстание поляков против русского царя. Есть приказ о нашем присутствии в бухте Данцига. Его Величество Георг IV симпатизирует полякам. Так что – готовьтесь, мой друг. Пойдут вон те два корабля. Они нуждаются в ремонте и пополнениях в команде. После Гданьска возьмут курс на Англию. – Сент-Джон протянул руку Андре. - Завтра на рассвете с десятком раненых вас переправят на «Альбион», - офицер показал рукой на корабль в полукабельтове от них. - Прощайте. Быть может, там, в Англии, когда-нибудь наши курсы вновь пересекутся, и я найду способ вознаградить вас по заслугам. – Сент-Джон отдал честь и ободряюще улыбнулся Мерону.

Всё повторялось. Толпы беженцев стояли в порту у причальных стенок и кричали английским морякам: «Трусы!»

Женщины поднимали детей вверх и вопили пронзительными голосами, полными отчаянья:

- Шлюпки, пришлите шлюпки, русские всех нас убьют!

«Альбион» стоял на рейде Гданьска, удерживаемый двумя якорями, и не собирался трогаться с места.

- Это - семьи варшавских повстанцев и шляхта из провинций, - офицер рядом с Андре обвёл рукой панораму порта. - Русские железной рукой наводят порядок в Польше. Если эти несчастные, бросая дома, бегут сюда и умоляют нас взять их на борт - я представляю, что творится в Варшаве. Говорят, Паскевич[198] расстреливает улицы города из пушек. Повстанцы ещё сопротивляются, но взятие Варшавы - дело времени.

- Почему мы не можем взять хотя бы часть этих несчастных на борт? - Андре смотрел в подзорную трубу на женщин и детей, на стариков и старух, на раненых, лежащих в повозках.

- Это военный корабль, а не госпитальное судно. И, кроме того - мы с русскими пока союзники и не имеем права вмешиваться.

Лейтенант - высокий белокурый малый - забрал свою трубу и приложил к глазам.

- Хотя, мне кажется, во всём этом больше паники и страха, чем настоящей опасности.

- А если нет, а если всё не так? – Андре показал рукой на раненых. – Видите?

- Вижу, но у нас есть приказ оставаться на кораблях. Если послушать вас, мы должны послать сухопутную армию и в Париж. Там тоже идёт резня и кровопролитие. Время революций, любезный. Время потрясений.

Мерон отвернулся и пошёл прочь. Он сбежал по трапу в кубрик и не выходил на палубу, пока «Альбион» на исходе второго дня не поднял якоря. Забирая полными парусами ветер с Востока, корабль вышел в открытое море.

Ещё через двое суток фрегат, оставив за кормой Ла-Манш, подходил на малом ходу к причальным стенкам Портсмута. Андре впервые увидел сухие доки города, тюдоровскую каракку «Мэри Роуз» и чёрный корпус судна с обломками трех огромных мачт, утраченных в Трафальгарском сражении. Отсалютовав пушечным выстрелом стоящему на вечном приколе линейному кораблю «Victory» - легендарному флагману адмирала Нельсона - «Альбион», брошенными на сушу канатами был подтянут к пристани.

Мерон, сложив свои немногочисленные вещи во флотский мешок, вышел на палубу и, махнув на прощанье рукой вахтенному офицеру, сошёл на берег.

Холодный ветер, гуляющий по пирсу, заставил его поднять воротник морского офицерского плаща, подаренного ему Сент-Джоном.

«Теперь главная цель – замок Келли», – Андре закинул мешок на плечи, поправил наконечник, привязанный к бедру, и, чуть покачиваясь на непривычно устойчивой земле, пошёл прочь от моря…