Систематическое богословие

4. В целом можно утверждать, что реформатские богословы рассматривали завет не столько как средство достижения цели, сколько как саму цель, как дружбу Бога и человека; не столько как некие внешние преимущества, несколько обещаний, выполнение которых зависит от человека, благо, предложенное ему, сколько как выражение данных даром благословений, преимущества, предоставленные благодатью Божьей для воплощения в жизнь духовной цели, обещания, принятые верой, которая есть дар от Бога, благо, реально дарованное, по крайней мере в принципе, так как Святой Дух действует в сердце. И поскольку, по их мнению, все вышеперечисленное было неотъемлемой частью завета, а благословения завета даются только тем, кто спасен, реформатское богословие подчеркивает, что завет благодати заключен между Богом и избранными. В то же время оно не отрицает, что понятие завета имеет и более широкое значение.

Доктор Вос на сей счет говорит следующее: «Вряд ли нужно говорить, что я не имел в виду, что форма реализации завета проистекает из избрания. Также я не имел в виду, что неизбранные не имеют никакого отношения к осуществлению завета. Скорее, я имел в виду, что осознание своей включенности в завет должно придавать уверенности в избрании; также я имел в виду, что это полное, всеобъемлющее обещание Бога, проистекающее из избрания, неразрывно связано со Словом и таинством. Наконец, завет реализуется, по сути, в полной мере только в истинных детях Божьих, поэтому участники завета — это те же избранные. Особое внимание следует обратить на вторую мысль: когда бы Божий завет не осуществлялся, он всегда имеет печать, смысл которой в следующем: печать завета дает уверенность в том, что мы обладаем правами на все благословения завета, при условии, что у нас есть истинная вера. Я подчеркиваю, что завет всегда сопровождается свидетельством и печатью, подтверждающими, что Бог в полной мере реализует завет в Своих избранных»¹⁴³.

В Библии ясно говорится, что завет в полной мере осуществляется только в избранных. К такому выводу мы приходим, например, на основании Иер. 31:31–34; Евр. 8:8–12. Кроме этого, при таком подходе завет благодати прекрасно согласуется с заветом искупления. В завете искупления Христос является поручителем только избранных, поэтому в завете благодати должны участвовать эти же люди. Писание особо подчеркивает, что завет благодати, в отличие от завета дел, является нерушимым, в нем Божьи обещания всегда претворяются в жизнь (Ис. 54:10). Если бы исполнение этого завета зависело от какого-либо условия, тогда бы это был не завет благодати, а завет дел. Безусловность — это самое важное отличие первого от последнего, завет благодати больше не зависит от того, проявит человек послушание или нет, — он зависит только от безусловной верности Бога. Обещания завета будут обязательно исполнены, но лишь в жизни избранных.

И здесь возникает вопрос, утверждают ли богословы-реформаты, что неизбранные ни в каком смысле не входят в завет благодати. Бракель считает, что да, но большинство придерживается другой позиции. Реформаты понимали, что если бы завет благодати не имел никакого отношения к неизбранным, тогда бы это был завет с отдельными людьми, но из Писания следует, что завет заключается с целыми сообществами. Они осознавали тот факт, что в соответствии с особым откровением Бога как в Ветхом, так и в Новом Завете завет как историческое явление распространяется на поколения людей и включает многих, в жизни которых завет так и не реализовался. Определяя завет, реформаты говорят, что завет был заключен с верующими и их потомками. Здесь, однако, необходимо иметь в виду, что выражение «с потомками» не означает, что завет заключается с людьми, которые по сути как верующие, поскольку вера есть результат завета. Доктор Бавинк замечает: «Но завет благодати предшествует вере. Вера не условие завета, она есть способ присоединения к завету и обретения всех других его благословений»¹⁴⁴. Выражение «верующие и их потомки» используется для удобства обозначения пределов завета. Вопрос о том, как эти два аспекта завета согласуются между собой, мы рассмотрим позже. Завет благодати можно определить как договор, заключенный из милости, между оскорбленным Богом и оскорбившим Его, но избранным грешником, по которому Бог обещает спасение через веру в Христа, а грешник с верой принимает это обещание и со своей стороны обещает проявлять веру и послушание.

В. Содержание завета благодати

1. Обещания Бога. Главное обещание Бога, в котором содержатся все другие обещания, заключается в неоднократно повторенных словах: «Я буду Богом твоим и потомков твоих после тебя» (Быт. 17:7). Это обещание встречается в нескольких отрывках Ветхого и Нового Завета, в которых говорится, что скоро наступит новый этап завета или что завет будет обновлен (Иер. 31:33; 32:38–40; Иез. 34:23–25, 30, 31; 36:25–28; 37:26, 27; 2 Кор. 6:16–18; Евр. 8:10). Обещание исполнится окончательно, когда Бог ниспошлет с небес на землю новый Иерусалим, а скиния Божья будет разбита среди людей. Следовательно, последний звук этого обещания мы слышим в Откр. 21:3. Это великое обещание снова и снова отдается эхом в возгласе ликования и восторга пребывающих в завете с Богом: «Иегова — мой Бог». В этом обещании заключены все другие: обещание различных земных благословений, которые часто символизируют духовные; обещание оправдать, в том числе и усыновить, а также дать вечную жизнь; обещание Духа Божьего, который воплотит в жизнь полностью и даром искупление и все благословения спасения; обещание даровать славу в жизни, которая не будет иметь конца (ср. Иов. 19:25–27; Пс. 15:11; 72:24–26; Ис. 43:25; Иер. 31:33–34; Иез. 36:27; Дан. 12:2–3; Гал. 4:5–6; Тит. 3:7; Евр. 11:7; Иак. 2:5).

2. Отклик человека. Естественно, что человек откликается на эти обещания Бога по-разному: форма его реакции зависит от самих обещаний. Во-первых, отношения между Богом завета и отдельным верующим или сообществом верующих часто представлены как близкие отношения мужа и жены, жениха и невесты, отца и его детей. Это означает, что принимающие благословения завета откликаются на них искренней, преданной, доверчивой любовью. Во-вторых, услышав обещание: «Я буду Богом твоим», человек отвечает: «Я буду принадлежать Твоему народу», обещая таким образом соединить свою судьбу с Божьим народом. В-третьих, на обещание оправдать, простив грехи, усыновить и дать вечную жизнь человек отвечает спасительной верой в Иисуса Христа, доверием Ему на земле и в вечности, жизнью, исполненной послушания и посвящения Богу.

Г. Характеристики завета благодати

1. Это благодатный завет. Этот завет по праву называется заветом благодати, потому что, во-первых, в нем Бог позволяет Поручителю взять на себя наши обязательства; во-вторых, Он сам назначает Поручителя — Своего Сына, который исполняет все требования; в-третьих, поскольку Своей благодатью, проявляющейся в действии Святого Духа, Он наделяет человека способностью исполнить условия завета. Завет заключается по Божьей благодати, исполняется по Божьей благодати и претворяется в жизни грешников по благодати Божьей. Для грешника завет — это благодать с начала и до конца.

2. Это тринитарный завет. Завет благодати осуществляет Троица: он был задуман в избирательной любви и благодати Отца, стал возможен с точки зрения закона благодаря поручительству Сына и полностью осуществляется в жизни грешника только благодаря тому, что его действенно воплощает в жизнь Святой Дух (Ин. 1:16; Еф. 1:1–14; 2:8; 1 Пет. 1:2).

3. Это вечный и поэтому неразрывный договор. Называя этот завет вечным, мы имеем в виду в первую очередь, что он будет длиться всегда, а не то, что он существовал всегда в прошлом (Быт. 17:19; 2 Цар. 23:5; Евр. 13:20). Вечным в прошлом завет благодати можно назвать лишь в том случае, если не проводить различия между ним и заветом искупления. Если он вечен, значит, его невозможно нарушить — это одна из причин, по которой его называют завещанием (Евр. 9:17). Бог навеки остается верным Своему завету и претворяет его в жизнь избранных. Однако это не означает, что человек не может нарушить и никогда не нарушит условия завета, которые принял.

4. Это индивидуальный, а не коллективный договор, с конкретными людьми, а не со всеми. Это означает, что, во-первых, завет не будет реализован в жизни всех людей, как утверждают некоторые универсалисты, и Бог не собирался реализовывать его в жизни всех людей, как учат пелагиане, арминиане и лютеране. Во-вторых, это означает, что даже внешне заветные отношения завета не распространяются на всех, кто слышит Евангелие, поскольку многие из них не желают принимать условия завета. В-третьих, завет даже не всем предлагается, поскольку множество людей и целые народы никогда не слышали весть о спасении. Некоторые представители старой лютеранской школы утверждают, что завет можно назвать универсальным, поскольку были такие исторические периоды, когда завет был заключен с человечеством в целом в лице отдельных представителей, например Адама, Ноя и его семьи или даже апостолов. Однако у нас нет оснований утверждать, что Адам и Ной были представителями человечества при заключении завета благодати, а апостолы не благовествовали по всему миру. Некоторые реформатские богословы, такие как Мускул, Полан, Воллебий и другие, употребляли термин foedus generale (лат. ‘общий договор’) и отличали его от термина foedus speciale ac sempiternum (лат. ‘договор особый и вечный’). Под общим договором они подразумевали завет Бога со всеми созданиями, людьми и животными, заключенный Ноем. Новозаветный период завета можно было бы назвать универсальным в определенном смысле, потому что в него входят все народы, он не ограничивается только Израилем, как в эпоху Ветхого Завета.

5. Во все эпохи содержание завета остается неизменным, хотя форма исполнения меняется. C этим утверждением не согласны те, кто считает, что ветхозаветные верующие спасались не так, как новозаветные, например пелагиане и социниане, утверждающие, что Бог помог людям обрести спасение, дав пример и учение Христа. Так считают и римские католики: они полагают, что святые Ветхого Завета находились в лимбе (Limbus Patrum) до сошествия Христа в ад. Последователи Кокцеюса отстаивают идею, что на ветхозаветных верующих распространялся «паресис» (невменение греха), а не «афесис» (полное прощение греха). С таким утверждением не согласны современные диспенсатионалисты, которые выделяют несколько разных заветов (Скоуфилд упоминает 7, Милиган — 9) и настаивают на том, что каждый из них необходимо рассматривать отдельно. Следующие соображения доказывают, что завет один и тот же во все эпохи.

а. Сущность договора как в Ветхом, так и в Новом Завете выражена одной и той же фразой: «Я буду Богом твоим». В этих словах показана суть завета с Авраамом (Быт. 17:7), завета на Синае (Исх. 19:5, 20:2), завета в Моаве (Втор. 29:13), завета с Давидом (2 Цар. 7:14) и нового завета (Иер. 31:33; Евр. 8:10). Это обещание действительно является фундаментальным содержанием завета и гарантирует безупречное исполнение его благословений. Христос говорит, что праотцы имеют вечную жизнь, поскольку Бог называет себя Богом Авраама, Исаака и Иакова (Мтф. 22:32).

б. Библия учит, что только одним Евангелием человек спасается. А поскольку Евангелие — это откровение о завете благодати, значит, существует только один завет. Это Евангелие уже звучало еще в обещании, данном Еве (Быт. 3:15), было проповедано Аврааму (Гал. 3:8) и не может быть замещено другим евангелием иудействующих (Гал. 1:8–9).

в. Павел в споре с иудеями доказывает, что Авраам обрел спасение таким же образом, что и новозаветный верующий, независимо от того, иудей он или язычник (Рим. 4:9–25; Гал. 3:7–9, 17, 18). Он называет Авраама отцом верующих и показывает, что завет с Авраамом продолжает действовать. Аргументы Павла в Рим. 4 и Гал. 3 доказывают, что закон не отменил и не изменил завет (ср. тж. Евр. 6:13–18).

г. Посредник завета вчера, сегодня и вовеки один и тот же (Евр. 13:8). Спасения нет ни в ком другом (Ин. 14:6); «ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4:12). Христос — семя, обещанное Аврааму (Гал. 3:16), а отождествляющие себя с Христом являются настоящими наследниками завета (Гал. 3:16–29).

д. Путь спасения, предложенный в завете, один. Писание говорит, что его условия никогда не изменялись (ср. Быт. 15:6 с Рим. 4:11; Евр. 2:4; Деян. 15:11; Гал. 3:6–7; Евр. 11:9). Обещания, на которые надеялись верующие, также не изменились (Быт. 15:6; Пс. 50:14; Мтф. 13:17; Ин. 8:56). И таинства, хотя различные по форме, по существу имеют одно и то же значение в обеих эпохах (Рим. 4:11; 1 Кор. 5:7; Кол. 2:11–12).

е. В завете одновременно и есть условие, и его нет. Часто спрашивают, есть или нет условий в завете благодати. На этот вопрос невозможно ответить, предварительно не уточнив некоторые моменты. Ответ будет зависеть от того, с какой точки зрения мы будем рассматривать завет.

С одной стороны, завет является безусловным. В завете благодати нет условия, которое можно было бы исполнить и записать себе в заслугу. К грешнику звучит призыв покаяться и уверовать, однако покаяние и вера не являются заслугой, за которую даются благословения завета. Нужно уметь отстоять это утверждение, потому что римские католики и арминиане с ним не согласны. Также завет благодати не требует исполнить его собственными силами, поэтому его нельзя назвать условным. Когда мы рассказываем кому-нибудь о требованиях завета, мы всегда должны подчеркивать, что только Бог может дать силу исполнить их. Можно сказать, что сам Бог исполняет требования завета в избранных. Условие завета для избранных к вечной жизни является одновременно и обещанием, а следовательно, и даром Божьим. Наконец, в завете обретение каждого отдельного благословения не зависит от исполнения определенного условия. Можно сказать, что вера является conditio sine qua non (обязательным условием) для оправдания, но принятие самой веры при возрождении не зависит от каких-либо условий — только от действия благодати Бога во Христе.

С другой стороны, завет можно назвать условным. Если мы задумаемся о том, что является основой завета, то увидим, что условием его осуществления является поручительство Иисуса Христа. Чтобы завет благодати начал действовать, Христу необходимо прежде всего было исполнить условие завета дела — проявить послушание во всем. Также завет является условным, поскольку для обретения жизни нужно сознательно вступить в этот завет. А сделать это возможно только по вере, которая, однако, сама является даром Божьим. Когда мы говорим о вере как об условии, мы понимаем ее как духовный мыслительный процесс. Только через веру мы можем осознанно получить благословения завета. Что есть жизнь по завету, мы можем узнать только проявляя веру. Тот, кто осознанно не живет жизнью веры, на практике находится вне завета. Если же вспомнить, что жизнь завета имеет не только начало, но и продолжение, а также конец, тогда наравне с верой условием завета можно считать и освящение. В то же время вера и освящение — это условия внутри завета.

Реформатские церкви часто возражали против использования слова «условие» в отношении завета благодати. Такая их позиция сформировалась как реакция на арминианство, сторонники которого использовали слово «условие» в небиблейском смысле и поэтому не могли правильно определить его значение¹⁴⁵. Помня о том, что уже было сказано, можно утверждать, что в завете благодати есть условие, поскольку, во-первых, Библия указывает на то, что вступление в жизнь завета происходит при наличии веры (Ин. 3:16, 36; Деян. 8:37 [отсутствует в некоторых манускриптах]; Рим. 10:9); во-вторых, Библия часто угрожает наказанием детям завета, но адресует эти угрозы именно тем, кто пренебрегает вышеупомянутым условием — тем, кто отказывается жить по завету; в-третьих, если бы не было условия, обязанности были бы только у Бога, а у человека не было бы «уз завета» (ср. Иез. 20:37). Таким образом, завет благодати перестал бы быть договором, потому что в любом договоре должны быть две стороны.

ж. В определенном смысле завет можно назвать завещанием. Поскольку завещание — это абсолютное волеизъявление, не предполагающее никаких условий, возникает вопрос, правильно ли вообще применять понятие «завещание» к завету. В Новом Завете есть только один отрывок, в котором оправдан перевод греческого слова «диатхэкэ» словом «завещание» (Евр. 9:16, 17). В данном отрывке Христос представлен завещателем, со смертью которого завет благодати, рассматриваемый как завещание, вступает в силу. Завещание содержало право на распоряжение благословениями завета и вступило в силу после смерти Христа. Это единственный отрывок, в котором явно говорится о завете как о завещании. Однако идея о том, что верующие получают духовные благословения завета как наследство по завещанию, прослеживается и в других библейских отрывках, хотя выражена там немного не так, как в Евр. 9:16, 17. В них завещателем выступает не столько Христос, сколько Бог. В Ветхом и особенно в Новом Завете верующие представляются как дети Бога, юридически — усыновленные, а нравственно — заново рожденные (Ин. 1:12; Рим. 8:15, 16; Гал. 4:4–6; 1 Ин. 3:1–3, 9). В этом смысле идея о наследниках и наследстве естественным образом связывается с прямым родством, поэтому нет ничего удивительного в том, что подобная мысль нередко встречается в Писании. Павел говорит: «А если дети, то и наследники» (Рим. 8:17, ср. также Рим. 4:14; Гал. 3:29; 4:1, 7; Тит. 3:7; Евр. 6:17; 11:7; Иак. 2:5). Из этих отрывков видно, что завет и благословения завета изображены в Библии как наследство. Такое представление основано на идее завещания, с той лишь разницей, что завет не подразумевает смерть завещателя. Верующие являются наследниками Бога (который не может умереть) и сонаследниками Христа (Рим. 8:17). Совершенно очевидно, что для грешника завет принимает форму завещания и его можно рассматривать как наследство. Однако здесь возникает вопрос: имеет ли он то же значение для Христа? По-видимому, да, поскольку мы названы сонаследниками Христа. Значит, Христос также является наследником? Отрывок Лк. 22:29 дает нам основания и на этот вопрос ответить утвердительно. Наследство, о котором упоминается в нем, это слава Христа, которую Он обрел как посредник. Он получил ее в наследство от Отца и, в свою очередь, передает ее в наследство Своему народу. Несмотря на то что завет, несомненно, имеет форму завещания, это не мешает ему быть настоящим договором. Завет можно назвать завещанием по следующим причинам: во-первых, он представлен как Божий дар; во-вторых, новозаветная эпоха наступила благодаря смерти Христа; в-третьих, он неизменен; в-четвертых, в нем Бог сам дает человеку все, что от него требует. Однако это не означает, что завет — это односторонний договор. Какими бы неравными ни были стороны завета, Бог нисходит до уровня человека и по благодати Своей дает ему возможность выступать в качестве второй стороны. Односторонний договор, если брать это понятие в абсолютном смысле, — это contradictio in adjecto (лат. ‘явное противоречие’). Однако когда богословы обращают внимание, что договаривающиеся стороны в завете неравнозначны, они подчеркивают важную истину: Бог и человек — не равноправные партнеры, Бог снисходит к человеку и милостиво заключает Свой завет с ним, даром давая ему все то, что от него требует, а единственная задача человека — пользоваться его благами. Но все же нельзя забывать, что в завете участвуют две стороны, поскольку человек должен исполнить его требования, уверовать и обратиться, хотя он может это сделать только тогда, когда Бог производит в нем и хотение и действие по Своему благоволению.