Сундук золота и всех обратно

Глава 26. 11 декабря. Что угодно, кроме весел и парусов.

В предыдущих сериях:

Галиот «Пегас» с грузом краденого золота захватили Фредерик, Тодт и компания, которые удачно подняли на бунт гребцов.

Тарди убит Фредериком. Лука притворился простым матросом и выжил. Из команды корабля восставшие гребцы оставили в живых только корабельного врача. Перед победителями стоит задача наладить управление кораблем, опираясь на имеющиеся кадровые резервы.

Джованни проложил курс. Дорада взялся за руль. Мятый отдышался и вместе с Доменико и Лукой управлялся с парусами. Матросы из всех троих получились так себе. То есть, все трое много лет назад служили на больших кораблях, но Доменико давно уже не поднимал паруса ни на чем, кроме привычной «Химеры», а Мятый и Лука последний раз выходили в море еще до «народного дожа». Оба грека оказались матросами, и их тоже приставили к делу. Оба негра помогали в меру своих сил. Во всяком случае, травить концы у них получалось. Бруно сидел бледный, но помогал советом. Мусульмане столпились на носу корабля и подозрительно молчали. Итальянцы столпились около каюты и молчали не менее подозрительно.

Тодт закончил нравоучительную беседу со швейцарцами. Оба поклялись сопровождать его до Кремоны, а там присоединиться к остальным парням, честно сражаться и не трусить. После галеры армия представлялась просто курортом. Там ночью можно спать. Лежа! Под одеялом!

Своей очереди дождались негры. Двое поджарых и жилистых жителей пустыни. Пожилой, который убил канонира. И молодой, тот, что стоял за барабаном.

- Ты сильный колдун, - сказал пожилой негр на вполне понятном итальянском, - Какому богу ты служишь?

- Иисус ведет меня в бой, - ответил Тодт.

- Нет. Ты не такой, как старый капитан и его священники. Твой бог другой.

- Мой бог Иисус, - Тодт перекрестился.

- Нет. Другой Бог. Тот, что устроил потоп и казни египетские.

- Бог един.

- Чем ты тогда ближе к Богу, чем они? – спросил негр.

- На мои молитвы Бог отвечает. Или ты думаешь, что можно захватить корабль впятером без Божьей помощи?

- Меня зовут Давид, - сказал старший, - Я христианин из Абиссинии. Охранял караваны. Сколько караванов мы провели, не сосчитаешь. Один раз не отбились. Невольничий рынок в Бенгази. Предложили принять ислам, я отказался. Думал, будут торговаться, а они продали меня на галеры. Потом битва и «Пегас». Два года ворочаю веслом здесь.

- Этот парень твой земляк-христианин? – спросил Тодт, кивнув на младшего.

- Нет, - с какой-то обидой ответил старший, - Он же из Гвинеи! Язычник.

- Не люблю язычников, - нахмурился Тодт.

- Он просит крестить его.

- Он решил, какое имя хочет принять?

- Соломон. Я рассказывал ему библейские истории, насколько мог вспомнить. Он хочет быть мудрым как царь Соломон.

- Хорошо. Скажи ему, что окрестим раба божьего Соломона, как только появится возможность. Наверное, уже на берегу.

Негры вернулись к работе, а к Тодту подошел Фредерик.

- Какой у нас курс? – спросил он.

- На Аренцано, - не задумываясь, ответил Тодт.

- Я, конечно, не моряк, но Аренцано западнее Генуи, и солнце должно быть слева. А оно нам в нос пытается светить из-за туч. Кто прокладывал курс, мы разве взяли штурмана?

- Джованни, - растерялся Тодт.

- Еще раз приведешь нас на Корсику, и я не поверю, что это случайно, - крикнул Фредерик в сторону старпома.

Джованни как раз подумал, что никто не заметит, и проложил курс на Корсику. Не прокатило.

- Просто обходим Геную по большой дуге, - ответил он, - Ветер позволяет, но настоящих матросов всего трое. Может быть, лучше все-таки на Корсику? Этих высадим, корабль продадим, наймем кого-нибудь незаметного и груз перегрузим. Сеньор Максимилиан ведь не уедет без нас?

Фредерик задержался с ответом. Решил посоветоваться.

- Скажите, отче, - обратился он к Тодту, - Что лучше, перегружать золото на Корсике, имея под рукой двух нераненых бойцов и двух раненых? Или прийти в Аренцано на захваченном корабле?

Тодт почесал в затылке. В перевозке нелегальных грузов у него опыта не было. Логистикой всегда занимался Келарь, а с властями работал капитан.

- Эй, ты! – Фредерик позвал Доменико, - Ты ведь местные порядки знаешь? Рассуди, стоит идти на Корсику и там брать другой корабль до Аренцано, или есть возможность разгрузить краденый корабль в Аренцано?

- Да делать нам нечего, только на Корсику ходить! – ответил старый контрабандист Доменико, - К западу от Аренцано есть отличная бухта у цистерцианского монастыря Санта-Мария-ди-Латронорио. Там галиот может подойти прямо к берегу. Бросаем якоря и скидываем ваш груз сразу с борта на берег. В Аренцано первым делом посыльного отправим, на рассвете господин рыцарь с обозом выедет и через пару часов у моста через Аренон телеги под погрузку поставит. С монашками давно договор. Мы их не трогаем, они нас не видят.

- А «Пегас» куда девать? А этих всех? – спросил Фредерик.

- «Пегас» бросить. Якоря поднять на прощание, и течение отнесет его от берега. Хотите, так я скажу парням в Аренцано, они его быстро разберут. Ну или на ту же Корсику отгонят, если матросы найдутся. Но отсюда вам на Корсику идти без гребцов и матросов – гиблое дело. Без гребцов говорю, потому что эти за весла по доброй воле уже не сядут.

- Надо их потом еще куда-то пристроить, чтобы на нас погоню не вывели.

- Да ладно, - махнул рукой Доменико, - Христиан просто на берегу отпустить, они у себя дома не пропадут. Нехристям лишь бы добраться до Генуи, а там у каждого земляки найдутся, даже у черных.

- Согласен, - сказал Фредерик.

Джованни и Тодт поддержали. Несколько гребцов, которые прислушивались, насторожившись и замерев на скамьях, облегченно вздохнули.

К Джованни, Фредерику и Тодту подошел русский. В каюте он нашел парадный костюм кого-то из старших офицеров и выглядел не просто прилично, а даже некоторым образом элегантно. Как будто он, ворочая веслом, разглядывал, как сейчас в моде в лучших домах Генуи завязывать шнурочки и закладывать складочки. На поясе у русского висела османская сабля в богато украшенных ножнах. Явно трофей, бережно хранимый капитаном или старпомом. По пути русский сделал шаг в сторону и протянул одному из неаполитанцев добротный миланский меч. До того, как пойти в каюту, русский выбирал мечи и забрал себе именно этот именно у этого сурового мужика. Просто подошел и взял. Как лев взял бы кусок мяса у собаки.

- Ustin, Ivanov sin, - представился русский, ткнув себя пальцем в грудь.

- Джованни. Старший помощник.

По-видимому, русский знал, что такое на итальянском старший помощник. Он кивнул Джованни, как более-менее статусному простолюдину.

- Тодт. Капитан солдат.

Что такое капитан солдат, русский тоже знал. Заметно удивился, что капитаном солдат назвал себя человек в одежде священника. Поклонился с уважением.

- Фредерик фон Нидерклаузиц.

Русский как-то понял, что одетый явно лучше всех молодой человек представился титулом, а не судовой должностью, и сделал движение, похожее на рыцарский салют мечом.

Дальнейшее общение застопорилось. По-русски никто предсказуемо не понимал. По-итальянски и по-арабски русский распознавал только названия судового инвентаря. По-французски не понял вообще ничего.

- Scheisse, - выругался Фредерик.

- Шайссе? – переспросил русский.

Оказалось, что он говорит по-немецки. Но не на том немецком, который понимают Фредерик и Тодт, а на каком-то восточном диалекте, где все называется по-другому кроме совсем уж основных слов. Впрочем, основные слова на то и основные, чтобы можно было разговаривать только ими.

- Moskovia. Rus.

Про такие края Фредерик имел представление. Где-то на правом краю карты мира. Там еще Tartaria рядом.

- Boyarski syn.

Никто не понял.

- Ritter, - пояснил русский, - Pferde, Menschen, Waffen.

Фредерик и Тодт кивнули. Понятно.

- Tataren. Mehmed Giray. Krieg, - русский начал рассказывать свою историю, ограничиваясь жестами и словами, понятными всем носителям немецкого языка.

Слушатели кивнули. Тодт переводил для Джованни.

- Schlacht, Schlagen, Kopf, - русский показал, что его ударили по затылку, - KeinFreiheit. Markt. Ottomane, Pagaia.

«Весло» было сказано по-итальянски. Насчет рынка не удивил.

- Rebellion. Peitsche, - когда русский переодевался, Джованни заметил, что упомянутой плетью ему исполосовали всю спину и не один раз, - Kein Freiheit. Pagaia.

- Schlacht. Pegasus, - указал пальцем на палубу.

- Warumkein Freihart Pegasus? – спросил Фредерик на таком же «упрощенном немецком».

- Kreuz, - русский перекрестился справа налево, - Kapitän Hund Sohn Latein. Pagaia Pegasus.

Русский бросил взгляд на Тодта, но Тодт подумал, что под «латинский собачий сын» имеется в виду не «католический собачий сын», а «итальянский», и не обиделся.

- Sie, - показал на Фредерика, - Freiheit. Danke. Hilfe? Segel nein, Pagaia nein.

Если не на паруса и не на весла, то какая тогда с него помощь? Тодт и Джованни не ответили.

- Hilfe. Land, Pferd, Schwert, Reise? - предложил Фредерик.

Предлагать благородному человеку «работу» было бы крайне невежливо. Рыцари не работают. Предлагать «службу» было бы более прилично, но не вполне уместно. Фредерик не мог предложить рыцарю поступить на службу лично к себе или даже к дяде Максимилиану. Вдруг он у себя дома не ниже по статусу и примет за оскорбление. Если только на службу к Его Величеству. Но русский наверняка давал присягу своему королю и не примет предложение от чужого. Зато Фредерик только что оказал Устину небольшую услугу. Освободил из плена немного раньше, чем тот сам бы освободился. Это давало право попросить об ответной небольшой услуге. Немного проехать верхом и, при необходимости, кого-нибудь порубить мечом. Сущие пустяки уровня досуга и развлечений. Повседневного досуга, не того, который бывает по праздникам.

- Gepäck? – Русский жестами показал под ноги и как бы поднял тяжесть на плечо.

- Ja.

- VielGeld? – похоже, «Boyarski sin» означало человека, который умеет анализировать и делать обоснованные предположения.

- Scheisse! – Фредерик оглянулся.

- Ottomane nicht verstehen, - улыбнулся русский.

- WarumGeld?

- EinRitter undvier Krieger, - русский указал на Фредерика, потом обернулся и развел руками – Großes Schiff. Viel Geld oder viel Liebe. Kein Mädchen. Geld?

Фредерик вздохнул.

- Dasist dasGeld meinesKönigs, - пояснил Фредерик, чтобы русский не принял его за вульгарного грабителя и пирата, - Für die königliche Armee.

Джованни прикрыл лицо ладонью и улыбнулся. Немецкое Geld и английское Goldв Генуе звучало частенько. Значит, как он уверенно предположил еще в Марселе, никакой не свинец и пушки, и даже не серебро, а золото.

- Gut, - кивнул русский.

В этом простом слове Фредерик почувствовал целый букет чувств. Если бы благородного человека освободил пират и разбойник, то рыцарь все равно был бы благодарен. Но намного приятнее быть благодарным человеку чести, который служит достойному государю.

- Hilfe? Geld, Reise, Haus? – оруженосец повторил предложение.

- Hilfe, - твердо сказал Устин и протянул руку. Фредерик от души пожал ее.

Фредерик к вечеру уже сходил с Тодтом в трюм и разобрался, какие ящики надо выгружать. Старпом «Пегаса» предсказуемо не стал раскидывать золото по всему трюму, а сложил все в два отсека, закрытые на замок. Поскольку ключи утонули вместе со старпомом, Тодт вскрыл двери инструментами судового плотника.

- Сорок восемь мест груза. И довольно тяжелых, - пересчитал Фредерик.

Тарди любезно проставил на всех бочках и сундуках номера мелом. Десять из сорока восьми были помечены еще и буквой D.

- Вскрой вот этот, - сказал оруженосец.

Тодт вскрыл. Внутри лежали завернутые в сукно мешки с дукатами.

- D – значит дукаты. Поделено по десять тысяч, надо полагать. Остальное – слитки.

- Жаль, что нет серебра, - сказал Тодт, - Старого тертого серебра.

- Почему? – удивился Фредерик.

- Нам надо будет рассчитаться со всеми, кого не возьмем с собой. Если мы дадим им сверкающие дукаты, то в первом же кабаке или лавке любая ищейка возьмет след.

- Да, я хотел об этом поговорить. У меня нет доверия к тем, кто злобно сидит на носу и к тем, кто злобно сидит на корме. Подозреваю, что они и таскать груз откажутся. Зато нападут на нас, когда мы устанем.

- Я бы на их месте напал, когда мы отдадим якоря, - сказал Тодт, - Мы не пустили их в трюм. Они могут быть уверены, что мы захватили галиот не ради свободы гребцов, а ради достаточно дорогого груза. Но в море ни те, ни другие не нападут, потому что они без нас не смогут вести корабль, и первый встречный их сразу возьмет на абордаж, а потом посадит на эти же весла в этих же цепях. Вытерпят ли они, пока мы перетащим груз на берег?

- Их не так уж много, - сказал Фредерик, - Я поговорю с русским. Надо убрать обе банды одновременно, чтобы они не разбежались. Но чтобы не пострадали наши матросы.

- Кстати, а где тут судовая казна? - спросил Тодт, - Там же должно быть серебро для мелких расчетов.

Одновременно похожий разговор состоялся у освобожденных итальянцев. Все из них в прошлой жизни были преступниками на суше и естественным образом входили в одну «семью» на корабле. Да, галиот захвачен ради груза. Да, новые хозяева люди отчаянные и неглупые. Да, они идут к европейскому берегу. Да, они не оставят свидетелей. Да, нельзя нападать в море. Нет, неизвестно, будут ли их встречать там, куда они хотят причалить.

Но впятером против этих захватчиков шансов нет. Даже если считать за противников только рыцаря, русского, священника и Мятого, и не считать матросов, негров и швейцарцев. А вот в двенадцать мечей шансы есть, но при условии, что четверо лучших бойцов разделятся, а остальные куда-нибудь подеваются. Один из итальянцев сходил на нос и договорился с арабами.

К сумеркам «Пегас» крайне неспешно добрался до Аренцано. Ветер не особенно благоприятствовал, хотя Дорада и Джованни все-таки справились. При наличии более компетентной и полной команды можно было дойти намного быстрее, но торопиться все равно не было смысла. За это время золото не спеша подняли на палубу.

- Река, мыс, бухта, гора, башенка с конической крышей, - повторял Джованни, вглядываясь в берег, - Река, мыс… Доменико!

- Не то, - уже который раз отвечал Доменико.

- Река, мыс, оно? Доменико?

- Да. Вот теперь оно.

- Шайтан! Это же гора!

- Джованни, нам не надо к монашкам. Нам надо причалить и разгрузиться. Глубина у берега позволяет просто отдать сходни.

- Но как я тут сманеврирую?

- Вставай на якоря левее устья реки.

- Это не река, а ишак нассал!

- Ты же не купаться собрался.

Река Аренон сама по себе узка и мелководна. Но около устья глубина моря достаточна для того, чтобы галиот мог подойти вплотную к берегу. Никаких мелей и песчаных пляжей. Только каменистый берег, круто обрывающийся в воду. Другое дело, что причалить в этом месте несколько затруднительно из-за скал. Река течет по ущелью, и у левого берега корабль ждут подводные рифы, а у правого берега высокая скала. На этот случай у моряков есть старый надежный прием. Отвезти на баркасе якоря и закрепить их в грунте, а потом подтягивать корабль кабестанами. Якорей и канатов на уважающем себя корабле всегда больше необходимого минимума. На два якоря «Пегас» встал, чтобы его не сносило, а еще два поехали на берег. Ветер не мешал, благодаря скале и спущенным парусам.

Матросов не хватало, но в целом справились, благодаря Доменико, который знал, как подвести к берегу «Химеру» и где крепить якоря.

На берег поехали Джованни, Мятый, Лука, Доменико, оба грека и оба негра. Швейцарцев и корабельного доктора Дорада поставил выбирать слабину на кабестанах, вместе с Тодтом и раненым в руку Бруно. Два человека на кабестане все-таки надежнее, чем один.

Фредерик и Устин присматривали за арабами и итальянцами.

Настало время налечь на кабестаны и уже не выбирать слабину каната, а тянуть корабль. Тодт подошел к банде итальянцев. Его подстраховывал Устин с саблей.

- Вы говорили, что возьметесь за что угодно, кроме весел и парусов. Вот вам кабестаны.

- Да? А нехристи прохлаждаться будут.

- Не будут. Им второй кабестан.

На носу как раз к нехристям подошли Дорада и Фредерик.

- Что мы с этого будем иметь?

- Мы забираем свой груз. Все остальное ваше.

- Прямо все-все?

- Прямо все-все и хоть галиот забирайте.

- Толку нам с вашего галиота без матросов.

- Забирайте любой другой груз.

- Ваш груз, наверное, золото или серебро?

Не то, чтобы гребцы из арестантов отличались особенной проницательностью, но весь морской народ, не исключая и гребцов, знает, что откуда возят. Что мог везти галиот из Генуи такого, ради чего стоило бы так рисковать? Пряности? Шелк? Зерно? Рабов? Если Генуя живет с торговли металлами, то предположения надо начинать с металлов.

Тодт вздохнул. Что толку врать, если они все равно увидят небольшие тяжеленные ящики. Не свинец же там.

Для экс-гребцов же текущий момент получался наиболее выгодным для атаки. Целых восемь новых хозяев «Пегаса» и их союзников на берегу, а те, что на корабле, распределились по всей палубе. Сейчас или никогда. Можно бы было и раньше, когда баркас только ушел на берег, но что делать с кораблем. А сейчас, если быстро поубивать оставшихся на палубе, можно вооружиться оставшимися от команды аркебузами и расстрелять уехавших на берег. Тем более, что там только Мятый представляет опасность, старпом ранен, а матросы разбегутся. Потом спокойно поднять якоря, подтянуть корабль к берегу и уйти на своих двоих, захватив столько трофеев, сколько получится унести.

Итальянцы атаковали с боевым кличем, и тут же их поддержали арабы.

Тодт никогда не носил меч, а посох положил в каюте. Никто не ходит по палубе с посохом. Устин же, как повесил саблю на пояс, так с ней и не расставался.

Среди скамей не так уж удобно перемещаться, поэтому Тодт, который ждал подвоха, увернулся от удара, схватил одного из бандитов и рухнул вместе с ним между скамей. Устину достались четверо.

Швейцарец, который вместе с Тодтом собрался крутить кормовой кабестан, бросился на помощь не к русскому, а к земляку на нос корабля. Как и все освобожденные гребцы, он первым делом выбрал себе меч из трофеев и не расставался с ним. Тем более, что лазать на мачту ему не приходилось.

На носу у команды бой сразу не задался. Слегка нетрезвый Дорада пропустил первый же удар и упал замертво. Правда, благодаря ему на Фредерика напали одновременно два араба, а не три, и он успел выхватить меч и отбиться.

Швейцарец и Бруно вступили в бой почти сразу же, и на баке им с Фредериком удалось какое-то время держаться втроем против семерых. Бруно держал меч двумя руками и отмахивался неважно, но поначалу враги его переоценили.

Корабельный врач в бой вообще не вступил, потому что оружия ему не оставили. Он просто крикнул «Матерь Божья», и ближайший араб рефлекторно его заколол. Без всякого злого умысла. Просто бой уже начался, враги – христиане, и каждого, кто кричит «Матерь Божья», надо сразу бить, потому что нет времени разбираться, солдат он или, к примеру, доктор.

Фредерик опасался, что одна или другая банда все-таки нападет, поэтому после абордажа заменил шлем на берет, стальные перчатки снял, но кирасу оставил. Когда вечером похолодало, Тодт и Мятый пошарили по кораблю и раздали всем теплую одежду. Фредерик накинул поверх кирасы теплый плащ.

Поскольку корабль сужается к носу, то окружить троих всемером не получилось. И создать преимущество тоже. Одновременно могли сражаться только четверо арабов, и так вышло, что в первом ряду оказались и бойцы получше, и бойцы похуже. Причем с разных берегов, разного происхождения и вообще совершенно разные люди. Для тех, кто способен отличить одних пиратов от других.

«Бойцам похуже» досталась роль массовки. Пока первый из них пытался достать неловко отмахивавшегося Бруно, первый из «бойцов получше» легко справился с швейцарцем. Горец даже и не претендовал на умение владеть мечом, потому что всю свою недолгую жизнь из воинского искусства изучал только работу пикинера в строю. Конечно, он имел представление о том, с какого конца браться за меч, но с такими знаниями против ветерана абордажей долго не проживешь.

В это время второй из «бойцов получше» толкнул второго «бойца похуже», и Фредерик сразу же рубанул того по голове и открылся для укола в грудь. Хитрость удалась, и укол в грудь прилетел сразу же. Но араб не понял, что под теплым плащом осталась кираса, не успел взять защиту и тут же упал с разрубленной головой.

Зарубивший швейцарца пират оказался между Бруно и Фредериком и после удачной атаки отступил назад, не имея возможности контролировать одновременно врагов с обоих сторон.

Бруно отступил назад, на самый нос. Противник шагнул за ним, а Фредерик, перед которым еще падали двое убитых, и их место пока не занял второй ряд, сделал выпад направо и воткнул меч в открытый бок нехристя.

- Сзади! – крикнул по-своему один из «второго ряда», краем глаза увидев бегущего по центральному помосту швейцарца.

Сразу двое отвлеклись на него, оставив Фредерику и Бруно всего двоих противников. Надолго ли оруженосцу пара жалких простолюдинов? Первого он переиграл имитацией укола в голову, разрубил ему правую руку выше локтя и тут же атаковал второго, перехватив меч двумя руками.

Второй, откровенно маленький и слабый, взял верхнюю защиту, но Фредерик просто снес ее «ударом быка» и разбил арабу голову. Раненого в руку тут же добил Бруно. Тот схватился левой рукой за правую, из которой хлестала кровь, и даже не подумал о защите.

Швейцарец мог бы отступить и побежать обратно. Но даже не подумал об отступлении в присутствии Тодта. К сожалению, вокруг него не было строя товарищей с пиками. Может быть, он и справился бы с одним пиратом, но двое ему оказались не по зубам.

Тем не менее, парень погиб как герой и внес свой скромный, но критически важный вклад в победу. Большая разница, сражаться против четверых одновременно или сначала против двоих, а потом против еще двоих. То есть, для оруженосца большая разница. Простому солдату и двоих таких же солдат много, а рыцарь пройдет через четверых солдат и не заметит.

Фредерик, не рассчитывая на Бруно, бросился вперед. Арабы успели помянуть Аллаха, а пророка его уже не успели.

Впрочем, умереть с именем Аллаха на устах и с оружием в руках, это хорошая смерть. Та смерть, о которой они молились последние несколько месяцев. Не та, когда гребец больше не годится, и комит бьет его по затылку и сбрасывает за борт. Любой начальник говорит нижестоящим, что во имя господа погибнуть в бою это лучшая смерть. Но для себя у начальников другой вариант. Хорошо бы дожить непобежденным до преклонного возраста и скончаться, будучи уважаемым главой семьи или даже Главой Семьи. Бабы с детишками рыдают. Друзья и ученики сурово скорбят. Вассалы клянутся в верности старшему из выживших сыновей. Ангелы плачут, хотя уже заждались. И где-то на горизонте Сатана выглядывает из ада. Не для того, чтобы воздать почести, а для того, чтобы убедиться, что на этот раз герой действительно мертв. Каждый начальник желает себе смерти по второму варианту, а подчиненных убеждает, что им и по первому достаточно чести.

Тодт сумел обезоружить противника, но рукопашную проигрывал. Итальянец вывернулся наверх, сел священнику на живот и собрался было душить двумя руками. Тодт не столько увидел, сколько почувствовал как бы порыв ветра, и голова врага свалилась с плеч.

Устин перекинул саблю в левую руку и протянул правую Тодту. Священник ухватился покрепче и встал. Остальные пятеро пиратов лежали вокруг мертвые. Как еще пятеро? Тодт посмотрел внимательнее. Еще три мертвеца и одно тело двумя кусками. Половина туловища с головой и правой рукой отдельно, остальное отдельно.

От мачты подходил Фредерик, тщательно вытирая меч какой-то тряпкой.

На берегу тоже не было полного единодушия. Но об этом знали не все. Джованни, Мятый и негры взялись фиксировать носовой якорь, а Доменико, Лука и греки – кормовой. Лука без труда сумел убедить Доменико, что их всех зарежут как ненужных свидетелей. Немного сложнее оказалось убедить греков. Если экс-гребцы могли только предполагать, что из трюма вытащили золото, то Лука точно знал, что там именно золото. А также чье это золото и сколько его. В отличие от экс-гребцов, у которых не получался никакой план, кроме нападения, четверо матросов могли и сбежать. Например, на «Химере», с которой при желании можно справиться вчетвером. И их не смогут догнать, потому что для управления «Пегасом» не хватит людей.

Греки сомневались до последнего и верили в доброту и порядочность священника и рыцаря. Лука прикинул расклад на палубе и сказал:

- Перед тем, как порешить нас, они перережут этих разбойников, которые расселись там двумя бандами, ничего полезного не делают и всех сильно злят.

- Посмотрим, - ответил старший грек.

- Как только услышим, что на палубе кого-то режут, прыгаем на борт и рубим якорь. Потому что те четверо нас уделают за милую душу.

Греки посмотрели на показавшего себя на абордаже Мятого и на клявшихся Тодту здоровых негров и согласились.

С первым же вскриком с палубы все четверо сорвались с места, и запрыгнули на борт «Химеры». Доменико выхватил из-под скамьи топор и рубанул по канату. Течение Аренона сразу же оторвало кораблик от берега.

Группе носового якоря до баркаса пришлось бежать на длину галиота больше. Босиком или в обуви на тонкой подошве по крупным скользким камням. Никто не успел добежать даже чтобы запрыгнуть на борт, а отмели, по которой получилось бы догнать не набравший ход корабль, здесь не было вовсе.

- Entschuldigung meine Herren, - сказал Тодт, - Könntest du arbeiten bitte?

Фредерик косо посмотрел на Устина. Он сам уже понял, что корабль надо тянуть к берегу, а больше некому. Но если Устин откажется делать мужицкую работу, то Фредерик попадет в глупое положение. Если вдруг русский рыцарь перестанет его уважать, то это потенциальный конфликт, а один рыцарь опаснее толпы пиратов.

- Kein Fische. Krebs ist einFische, – сказал Устин, скинул плащ и шагнул к кабестану.

Фредерик поднял бровь. Совершенно непонятная шутка. Когда нет Рыб – Рак становится Рыбами? Лучше надо было бабушку слушать, а то пошутит умный человек про астрологию, и непонятно, где смеяться.

Устин посмотрел на Фредерика. По-видимому, русского посетила та же мысль, что и немца, но как старший он сделал выбор первым. Фредерик направился к носовому кабестану, у которого уже сидел Бруно.

Если улавливать наклоны корабля на волнах, то подтягивать его к берегу не так уж сложно. Качнуло на левый борт – канаты ослабли – выбрали слабину. Качнуло на правый – канаты натянулись, а киль на шаг сдвинулся. Еще раз. Еще раз. Еще сто раз.

- Отдать якоря! – скомандовал Тодт и тут же освободил стопор цепи кормового якоря. Бруно отдал носовой.

«Пегас» встал, удерживаемый четырьмя якорями.

На борт сразу же полезли Джованни, Мятый и негры.

- Извини, капитан, они сбежали, - сказал Джованни, - Вы как отбились?

- Рыцари, - ответил Тодт, опустив глаза. К своему стыду он не сделал в этом бою ничего полезного. Старость не радость.

- Бруно, как ты? – крикнул Джованни.

- Один мой! – гордо ответил Бруно.

- Сам цел?

- Только рука.

Только теперь Тодт взялся отпевать убитых. Прочитав положенные молитвы, он добавил несколько слов от себя.

- Спи спокойно, капитан Дорада. Ты был настоящим воином Христа и погиб в бою как истинный крестоносец. Господь тебя не забудет, и пусть этот добротный большой корабль станет твоим гробом.

- Спите спокойно, Фриц и Ганс. Вы тоже погибли как воины Христовы. Пусть лично вы не поразили никого из врагов, но в нашей общей победе есть и ваш вклад. Без вас мы бы лежали мертвыми на палубе. Пусть ты не очень хороший боец, - Тодт сурово оглядел остатки команды, - Но если ты не струсил, если ты сражаешься настолько, насколько способен, то каждый миг, который ты смог отвлечь на себя врагов, это твоя маленькая победа. Пока враги копаются с тобой, они не бьют по твоим старшим братьям. И, если будет на то Божья воля, старшие братья придут тебе на помощь, пока ты жив. Или отомстят за тебя, похоронят тебя как героя и позаботятся о твоей семье и твоих детях. Тебе не дано знать, успеют ли старшие. Ты просто должен довериться Господу и принять бой.

На берег спустили сходни и выгрузили все сорок восемь мест груза. Пока четверо на борту крутили кабестаны, якорные команды на берегу вынужденно отдыхали. Настало время поменяться. Негры таскали ящики на головах, слегка придерживая руками. Не как пушинки, конечно, но легко и непринужденно, как будто всю жизнь этим занимались. Пока Джованни и Мятый сгружали одно место груза, негры успевали спустить по два.

Тодт и Бруно принесли остатки хлеба и копченого мяса. Первый-второй день после выхода из порта команда ест приготовленное на берегу, пока не испортилось, а в море переходит на солонину. Фредерик принес дров с корабля, а Устин ловко зажег костер при помощи трофейного огнива и трута. Фредерик обратил на это внимание, потому что сам бы на его месте затрофеил много чего, но трут и огниво точно забыл бы.

Не надо думать, что рыцари - белоручки наподобие двух генералов, которые без мужика не прокормятся. Рыцарь отлично может выехать в одно копье на охоту, загнать кабана, забить, разделать и приготовить. Потом, невзирая на погоду, устроить себе посреди ничего сухой ночлег и сушилку для одежды, а с утра выбраться обратно без карты и компаса.

В последний заход с корабля принесли десяток алебард, бочонок вина и кружки. После чего разожгли в трюме костер, обрубили канаты и отправили «Пегас» в свободное плавание. До рассвета корабль успеет достаточно отойти от берега и затонуть.

Сидя вокруг костра на ящиках с золотом, команда дружно выпила и закусила. В одном кругу рыцари, священник, арестанты и бывшие рабы. Общие беды и общие победы отлично объединяют людей.

От автора. Устье реки Аренон сейчас. Дороги по берегу и современной застройки в 16 веке еще не было. Слева церковный комплекс ограничивался убогим жилищем для полутора десятков монашек и видимой с моря башенкой с конической крышей. Низкий мост, который дальше от берега, предположительно существовал еще тогда.