04.1912

Глава 20. Право на борт!

Семеро офицеров «Титаника» сменяли друг друга на вахте со строгой пунктуальностью. Поздним вечером четырнадцатого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года на мостике дежурили два офицера: первый помощник капитана Уильям Мёрдок и шестой помощник, Джеймс Муди. Мёрдок сменил на посту Лайтоллера, второго помощника, который принимал вахту от старшего помощника Уайльда. Капитана Смита на мостике не было: он отправился на ужин, который устроили в его честь богатые супруги Уайденеры. Джордж Уайденер давно уже восхищался капитаном Смитом, «капитаном миллионеров», как его называли за глаза. И правда, «Уайт Стар Лайн» выказывала такое доверие Смиту, что назначала именно его в самые важные рейсы. Для «Уайт Стар Лайн» было важно иметь хорошую репутацию и зарабатывать столько, чтобы хватало на достойную конкуренцию с «Кунард Лайн». В девять часов и двадцать минут вечера капитан Смит поинтересовался у второго помощника Лайтоллера, когда они войдут в ледовый район, о котором предупреждала их «Карония». Лайтоллер дал достаточно точный прогноз — к одиннадцати вечера. Капитан распорядился снизить скорость при появлении тумана. Вслед за тем капитан покинул мостик. Лайтоллер остался на посту.

В десять часов вечера началась вахта первого помощника Мёрдока. За полчаса до этого в рубке радиста всё ещё кипела ожесточённая работа. Загруженный сверх меры Джек Филлипс сидел в наушниках за своим рабочим местом, усталый и злой от недосыпа и бесконечных переработок. Вдруг на связь вышел пароход «Месаба», что принадлежал корпорации Моргана. «Месаба» несла тревожные вести.

Радист тут же подтвердил получение сообщения. Стенли Адамс, что служил радистом на «Месабе», был крайне обеспокоен, поэтому запросил у «Титаника» подтверждения передачи информации на капитанский мостик. Только вот это подтверждение Стенли Адамс, как он ни вслушивался бы, как он ни нервничал и ни ждал бы, так и не получил. Замученный, усталый, злой, утерявший остроту внимания радист Филлипс допустил непростительную ошибку: сообщение с «Месабы» так и не было передано на капитанский мостик.

Шло время. Уильям Мёрдок и Джеймс Муди ответственно несли свою вахту на мостике. Джек Филлипс по-прежнему сидел за столом — Гарольд Брайд должен был сменить его лишь в два часа ночи, а до тех пор было ещё далеко. Брайд даже собирался заступить на вахту пораньше: сегодня у его товарища выдался крайне напряжённый день.

Все проблемы начались с того, что радистам пришлось несколько часов потратить на ремонт вышедшего из строя оборудования, а вслед за тем, не успели они перевести дух, как на них посыпались градом срочные, пусть и не всегда важные, сообщения. Радистам на «Титанике» платили мало. Приходилось подрабатывать на доставке пустых и бессмысленных телеграмм богатых пассажиров, и было бы кощунством заявить, будто Джек Филлипс и Гарольд Брайд получали от этого удовольствие.

Было почти одиннадцать вечера. Сирил Эванс, радист «Калифорниэна», попытался выйти с «Титаником» на связь. «Послушай, старина, мы застряли, — сообщил он Джеку Филлипсу с дружеской предупредительностью. — Льды со всех сторон».

Филлипс был уже вне себя: постоянные помехи в эфире не позволяли ему вести активное общение с Кейп-Рейсом. Филлипс ответил жёстко и не совсем вежливо: «Заткнись. Я занят. Работаю на связи с Кейп-Рейсом».

Сирил Эванс, в свою очередь, был глубоко уязвлён этой грубостью. «А не пойти ли тебе к дьяволу на рога, старина?» — подумал он. В половину одиннадцатого вечера Сирил Эванс выключил радиоприёмник и улёгся спать. Никто не мог обвинить Сирила Эванса в халатности: его вахта кончилась. На замену Сирилу Эвансу никто не заступил — но разве был в этом виноват именно он?

Так что Сирил Эванс со спокойной душой забрался в постель, предоставив «Титаник» и его невежливого радиста собственному неблагоразумию.

А тем самым временем первый помощник Мёрдок и шестой помощник Муди продолжали ответственно стоять на мостике. В воронье гнездо забрались два вперёдсмотрящих: Фредерик Флит и Реджинальд Ли. Их вахта началась в десять часов вечера, и в полночь их должны были сменить на посту. До тех пор оба напрягали глаза и кутались в свои шинели, которые не могли защитить от пронизывающего холода, властвующего на марсовой площадке. Фредерик без конца растирал обледеневшие ладони, Реджинальд дул на совершенно белые и трясущиеся пальцы.

— Сколько там уже? — время от времени интересовались они друг у друга тоскливыми голосами.

Нести вахту в вороньем гнезде никогда не было особенно увлекательно, но сегодня, в эту морозную и одинокую безлунную ночь, эта обязанность казалась обоим вперёдсмотрящим хуже каторги. Минуты здесь растягивались на часы. Реджинальд Ли и Фредерик Флит едва успели приступить к работе, но они уже были уверены, что им пора с нетерпением ожидать сменщиков. В тусклом свете ночи глаза приходилось напрягать особенно яростно.

— Могли бы хоть бинокли выдать, — вполголоса буркнул Реджинальд себе в воротник и опять зорко всмотрелся вдаль.

Фредерик Флит слабо пошевелился сзади и спросил:

— Сколько времени?

Реджинальд одним глазом посмотрел на наручные часы.

— Одиннадцать вечера, — доложился он.

— О, — обрадовался Фредерик, — остался только час, старина! Как ты думаешь, скоро ли мы будем в Америке?

Фредерик призадумался.

— Хотелось бы поскорее, — сказал он, — корабль замечательный, но я уже чертовски давно не ходил в отпуск.

— Да, да, — закивал Фредерик, — я тоже. Слушай, старина, может, рванём куда-нибудь вместе, как сойдём в Америке?

— Куда?

— Разве приходится искать место, где можно потратить деньги? — философски поинтересовался Фредерик. — Нью-Йорк — город богачей и странных развлечений. Там не приходится искать, чем заняться.

Реджинальд блаженно кивнул. Сейчас Нью-Йорк казался ему куда ближе родной палубы «Титаника». Корабль на полном ходу взрезал воду острым носом, и мрак расступался кругом него, будто напуганный и стремящийся выразить почтение.

Где-то вдали, в сгущении мрака, постепенно выступали перед Фредериком Флитом однообразные массивы чёрных вод. Звёзды блёкло светили с высокого неба, и вода кругом была как зеркальная. Для опытных моряков такой мёртвый штиль не сулил ничего хорошего — в особенности в сочетании со зверским холодом, который одолевал не только вперёдсмотрящих, но и всех, кому хватило бы ума выскочить на открытую палубу без верхней одежды.

На горизонте что-то блеснуло. Фредерик напряг усталые глаза и тут же вытянулся на месте. Он всем телом подался вперёд и толкнул Реджинальда локтем.

— Что такое?

— Ты тоже это видишь? — быстро спросил Фредерик.

Из тёмного облака ночных теней выступало что-то светлое, бесформенное, похожее на бесплотный грозный призрак. Но это был не призрак — а кое-что намного страшнее, что пугало и бывалых моряков. Сначала предмет казался совсем крошечным, но за считанные доли секунды он вырос, раздался, и теперь он походил на грандиозную гору.

— Айсберг! — выкрикнул Реджинальд, и Фредерик тут же схватился за телефонную трубку. Одновременно с этим он трижды ударил в колокол, предупреждая об опасности.

Трубку взяли мгновенно.

— Есть там кто-нибудь? — крикнул в динамики Фредерик.

На том конце провода зазвучал спокойный и уверенный голос шестого помощника Муди.

— Да, что ты увидел?

Фредерик отозвался звенящим от напряжения голосом:

— Айсберг прямо по курсу!

— Спасибо, — вежливо поблагодарил его шестой помощник и положил трубку.

Больше от Фредерика Флита ничего не зависело.

Шестой помощник капитана Муди незамедлительно бросился к Мёрдоку с предупреждением. Светлая громада айсберга была так близка к кораблю, что Мёрдок сам увидел её одновременно с получением рапорта. Мёрдок тут же метнулся к машинному телеграфу. Длинные ручки в мгновение перешли в положение «Стоп, машина».

— Право на борт! — скомандовал первый помощник рулевому Роберту Хитченсу.

Озадаченный и встревоженный Хитченс тотчас налёг на массивный руль. Айсберг неуклонно подползал к кораблю. «Титаник» был слишком массивен, и он стремился вперёд с такой скоростью, что, казалось, ему никак не уклониться от столкновения.

— Руль положен на борт, — исполнительно доложил Муди.

С момента отдачи приказа прошло восемь секунд.

Первый помощник Мёрдок лихорадочно спасал корабль. Он резко дёрнул ручку машинного телеграфа, переводя её в положение «Полный назад». Корма «Титаника» находилась в пугающей близости к ледяной громаде, от которой веяло холодом и угрозой, ощутимыми даже тут, на мостике. Мёрдок приказал рулевому:

— Лево на борт!

Царственный айсберг неспешно приближался к кораблю. Огромная ледяная глыба стояла на пути у «Титаника», как будто молчаливо торжествуя: «Вертись, вертись, всё равно не уйдёшь!»

Муди снова подтвердил выполнение приказа. Он склонился над судовым журналом и торопливо сделал соответствующую пометку.

«Титаник» лениво начал поворачивать влево. Нос неохотно отвернулся от айсберга, и всё мощное корабельное тело завалилось на бок, как будто лайнер сам понял, какую опасность таит в себе столкновение, и попытался избежать его в последнее мгновение.

Мёрдок напряжённо ждал. Корабль шёл почти вплотную к ледяной глыбе, выпуская из огромных труб облака чёрного дыма. Айсберг караулил «Титаник», будто приготовившись его ловить. У шестого помощника Муди вся кровь отхлынула от лица. Оба офицера настороженно следили за своим противником — айсбергом, который насмешливо белел совсем рядом с кораблём, и им оставалось только ждать и надеяться на лучшее.

Неожиданно раздался глухой удар. На пассажирских палубах и, тем более, в вороньем гнезде он мог показаться совсем неощутимым, но Мёрдок и Муди его сразу почувствовали. Глухая, злая и мрачная вибрация прошлась по всему, что их окружало: от пола до потолка. Муди встревоженно вздохнул. Сомневаться не приходилось: всё самое страшное уже произошло. Все их маневры оказались бессмысленными.

Мёрдок закусил губу и тут же схватился за рычаг. Этот рычаг предназначался для активации предохранительного механизма, опускающего водонепроницаемые двери корпуса корабля. Всего «Титаник» подразделялся на шестнадцать отсеков, и имелось у него пятнадцать переборок. Судно считалось непотопляемым: его конструкторы постарались на славу. Помимо множества отсеков и переборок, корабль был оснащён ещё и двойным дном. Такие меры безопасности вызывали уважение и уверенность в своей защищённости.

К чести его будь сказано, первый помощник Мёрдок не потерял присутствия духа. В отличие от пассажиров и членов экипажа, которые обратили внимание на толчок, первый помощник не питал никаких радужных иллюзий. Как он мог предположить, даже не спускаясь на нижние палубы, дела обстояли очень и очень плохо. Нужно было позвать капитана.

Пока Мёрдок сделал всё, что было в его силах.

Едва затих отвратительный злобный скрежет, похожий на клацанье зубов старой ведьмы, из своей каюты выскочил встревоженный капитан. Он рано отужинал и собирался хорошенько выспаться, но планы его были разрушены резким ударом и этим противным царапаньем. Капитан Смит провёл в море не один десяток лет; наверное, даже если бы он спал мёртвым сном, он услышал бы этот звук, понял его значение и встревожился бы. Вне всяких сомнений, «Титаник» с чем-то столкнулся, и капитану даже думать пока не хотелось, какими могут оказаться повреждения.

— Что это было, мистер Мёрдок? — тут же сурово спросил капитан у первого помощника.

— Айсберг, сэр, — доложил Мёрдок, — я переложил руль лево на борт и отработал машинами «Полный назад», хотел отвернуть влево, но айсберг оказался слишком близко. Больше я ничего сделать не мог.

— Закройте аварийные двери, — потребовал капитан.

— Они уже закрыты, — тут же ответил Мёрдок.

В котельные под номерами пять и шесть в то самое время, как на капитанском мостике шла эта беседа, мощными каскадами рванула ледяная забортная вода. Над кормовой водонепроницаемой дверью предупреждающе загорелась красная лампочка. Кочегар Фред Бэрретт и помощник второго механика Джеймс Хескет, когда это случилось, вели непринуждённую беседу. Оба мечтали о возвращении в Белфаст, отдыхе и спокойствии. Хотя и Бэрретт, и Хескет любили море и уже словно сроднились с ним, они не могли бросить всё ради удовлетворения своей жажды авантюр и приключений. На берегу Англии, в родном и милом Белфасте, обоих ждали семьи.

— Скорее бы уже вернуться домой, — мечтательно сказал Бэрретт, и в этот самый момент, казалось, что-то глухо грохнуло и заскрежетало.

Палуба под ногами кочегара и второго помощника механика затанцевала, загарцевала, как обезумевшая лошадь. Хескет был уверен, что этого зрелища он никогда не забудет. Казалось, будто весь правый борт неожиданно обрушился внутрь. Там, где совсем недавно была твёрдая обшивка, вдруг возникла гигантская пробоина, и в пробоину рванулись мрак и холод. Бурлящая вода хлынула в котельную, и Хескет едва удержался на ногах. Он охнул и заругался от ужаса последними словами: вода была холоднее пальцев мертвеца. Бэрретт, стоявший рядом с ним, и вовсе упал бы и исчез в беснующемся водовороте, но Хескет вовремя ухватил его за руку. В течение нескольких мгновений оба стояли по колено в ледяной воде, ошеломлённые и оцепеневшие. Вдруг стало так холодно, что мышцы их отказались повиноваться.

А вода продолжала прибывать.

Хескет опомнился первым.

— Бежим! — в ужасе закричал он и рванул Бэрретта за собой так, что едва было не оторвал ему воротник.

Бэрретт и Хаскет рванулись к водонепроницаемой двери. Двигаться обоим было тяжело. Казалось, на них, как на каторжников, надели кандалы, тяжёлые и холодные, точно лапищи самой смерти. Как мешок с углем, Бэрретт вывалился в котельную под номером пять и тут же взвыл.

— Чёрт, чёрт, дьявол, ублюдок! — выпалил он и отчаянно затряс руками в воздухе. Холод никуда не уходил, он колючими иглами пробирался под кожу и прошивал мышцы.

Котельная под пятым номером пребывала в ужасном состоянии. В борту тянулась огромная, почти с метр, пробоина, из которой тугой, хлёсткой и безжалостной струёй била ледяная забортная вода. Бэрретт отчаянно отряхнулся и осмотрелся. Из груды угля с трудом выбирался штивщик Джордж Кэвелл, пересыпая речь отчаянными проклятиями и скрежеща зубами.

— Что, чёрт побери, происходит? — проорал потрясённый Бэрретт.

Штивщик с трудом поднялся на ноги и по-собачьи отряхнулся. Затем он задумчиво посмотрел на гигантскую пробоину, на свои ноги, постепенно погружающиеся в воду, и вздохнул.

— Что происходит, что происходит, — передразнил он Бэрретта, — топнем мы, чего спрашивать-то?

Сидевший в углу кочегар скорбно смотрел на свою пустую миску. Суп, вылившийся из этой миски, темнел влажной лужей.

— Надо выбираться отсюда! — прокричал Бэрретт. — Ребята, давайте, подъём, скорее!

Кочегар, проливший суп, горестно вздохнул.

— Ну ведь даже пожрать толком не дали, сволочи, — грустно сказал он и покачал головой.

— Оскар, хватит слёзы лить, — заворчал Джордж Кэвелл и подошёл к товарищу, — ну, вставай, ленивая ты задница!

Бэрретт продолжал тревожно смотреть на огромную пробоину. Вода прибывала так стремительно, что не следовало сомневаться: если они хоть немного промедлят, то рискуют вскоре уйти в океан с головой.

— Быстрее, Коул! — настаивал Джордж Кэвелл. — Давайте, парни, дуем отсюда!

Бэрретт в сопровождении обоих кочегаров припустил к выходу. Аварийная лампочка продолжала светиться сумасшедшим алым светом.

Тем временем на мостике не стихало оживление. Капитан, первый помощник Мёрдок и четвёртый помощник Боксхолл, тот самый крайне популярный у дам молодой офицер, отправились на правое крыло мостика. Моряки не задержались там надолго: капитану всего лишь нужно было посмотреть, видно ли ещё айсберг. Где-то во тьме ночи слабо блеснуло белое пятно.

Капитан покачал головой и обратился к четвёртому помощнику Боксхоллу.

— Ступайте вниз, разыщите плотника, и пусть он проверит обшивку.

— Есть, сэр.

Боксхолл тут же направился на нижние палубы. Четвёртый помощник спускался со слабой надеждой на то, что всё-таки не найдёт значительных проблем. Правда, такой надежды не было, кажется, ни у кого, кроме него.

Восемью минутами позже четвёртый помощник Боксхолл вернулся на мостик. Капитан смотрел на него с нетерпением.

— Повреждений нет, сэр, — спокойно доложил Боксхолл.

Капитан лишь нахмурился.

— Посмотрите снова, — настойчиво произнёс он, — быстрее.

— Есть, сэр.

Капитан мог бы предположить, что Боксхолл вообще не добрался туда, куда его посылали, но сейчас не было времени в этом разбираться. Так что Боксхоллу пришлось, несмотря на отчаянное нежелание выяснять правду, повернуться и опять отправиться вниз.

Тем не менее, на этот раз четвёртый помощник не успел дойти даже до конца трапа. С ног его чуть было не сбил растрёпанный и взволнованный судовой плотник Хатчинсон. У Хатчинсона были выпучены глаза, сам он был бледен, а по его лицу так и стекал пот. Хатчинсон бросился наверх мимо Боксхолла и хриплым голосом закричал:

— Большая течь!

Сердце четвёртого помощника упало. Тем не менее, Боксхолл не позволил себе показать, как он встревожен, хотя сейчас, наверное, тревожились все. По лицу капитана скользнула тень серьёзной тревоги, у Мёрдока побледнели губы.

Следом за плотником Хатчинсоном к мостику торопился служащий почты, Яго Смит. Как и плотник, Яго был растрёпан и встревожен, его брюки промокли до колена, а в обуви хлюпала вода. С трудом ловя ртом воздух, Яго бесцеремонно протолкался наверх мимо четвёртого помощника Боксхолла (которому оставалось только уступить дорогу), и доложил:

— Почтовый трюм быстро затопляется!

Шестой помощник Муди встревоженно поглядел на Боксхолла. Тот только и мог, что качать головой и про себя спрашивать: «Неужели всё настолько серьёзно?»

Пока что донесения, полученные снизу, никого не могли обрадовать. Боксхолл уже не раз бывал в море и понимал, что над кораблём нависла страшная угроза. Яго Смит и Хатчинсон пытались отдышаться, ожидая дальнейших приказаний. Яго попутно постукивал каблуками по палубе, пытаясь вылить из обуви ледяную воду. Боксхолл смотреть не мог на это: стоило наткнуться взглядом на влажные пятна, как сердце его что-то неумолимо и злобно сжимало.

На этом поток посетителей не иссяк. Следом за Яго Смитом торопился Брюс Исмей. Он находился у себя в каюте, когда услышал грохот от столкновения, и он быстро понял, что произошло нечто ужасное. Брюс Исмей так спешил, что натянул костюм прямо поверх пижамы и влез в суконные комнатные туфли. Если бы он попался кому-то из высшего общества на глаза в таком странном виде, его могли бы принять за сумасшедшего.

Управленческих замашек Брюс Исмей, однако, не растерял. Он обвёл судовых офицеров таким взглядом, словно бы удивлялся, почему те до сих пор ничего ему не рассказали. Капитан повернулся к нему и спокойно сообщил:

— Мистер Исмей, только что мы столкнулись с айсбергом.

Лицо Исмея вытянулось. Он поспешно спросил:

— Вы считаете, что судно получило серьёзные повреждения?

В течение нескольких мгновений капитан молчал. Первый помощник Мёрдок понимающе посмотрел на шестого помощника Муди, а тот перевёл взгляд на четвёртого помощника Боксхолла, по-прежнему слегка ошарашенного стремительным развитием событий. Помощники капитана уже всё знали, и у всех троих сердца замирали от тяжкого волнения.

Наконец, капитан прямо посмотрел на Брюса Исмея и ответил:

— Боюсь, что так.

Вытянувшееся лицо мистера Исмея слегка пожелтело. Тем временем капитан повернулся к шестому помощнику Муди и властно сказал:

— Приведите сюда мистера Эндрюса.

— Есть, сэр.

Муди исполнительно поспешил в каюту Томаса Эндрюса, который в это самое время вовсю работал над своими чертежами в каюте А-36. «Титаник» был грандиозным проектом мистера Эндрюса, его любимым детищем, в которое он вложил немало времени и сил. Мистер Эндрюс был движим искренним желанием сделать свой корабль самым прекрасным пароходом в мире, и он мог проводить часы кряду, не замечая, как бежит время, в трудах и заботах. Тем не менее, о заботах прочих обитателей «Титаника» он тоже не забывал. Мистер Эндрюс помог не только Мэри и мистеру Уайльду, он был хорошим слушателем для членов экипажа, когда те сталкивались с простыми человеческими проблемами, он общался с пассажирами и успел заручиться признательностью и искренней дружеской любовью многих из них. Шеф-пекарь, Чарльз Джуфин, даже испёк ему этим вечером особый каравай мягчайшего хлеба в знак особой признательности. Мистеру Эндрюсу, строго говоря, всегда что-нибудь дарили, но от большей части подношений он скромно предпочитал отказываться. Он умел сосредоточиться на нескольких проблемах одновременно: на чертежах и на просьбе кого-нибудь из своих многочисленных корабельных знакомых. Незадолго до того, как сесть за стол и склониться над бумагами, мистер Эндрюс как раз спрашивал себя, что он может сделать завтрашним утром, чтобы подтолкнуть молодую гувернантку мисс Джеймс к новой встрече с мистером Уайльдом. Свою заинтересованность в этой встрече Уайльд туманно высказал вчера вечером, прежде чем заступить на вахту. Любые близкие контакты с пассажирами в «Уайт Стар Лайн» не приветствовались, однако мистер Эндрюс отчего-то испытывал серьёзное воодушевление, когда думал о том, что может поспособствовать установлению дружбы между мистером Уайльдом и мисс Джеймс.

Но сейчас мистера Эндрюса занимали дела куда важнее и интереснее этого. В гладильном прессе на камбузе ресторана возникли неожиданные неполадки, на личных прогулочных палубах, как он заметил сегодня во время прогулки, была нарисована слишком тёмная галька, а шурупов на вешалках для шляп в каютах пассажиров было чересчур много. Мистер Эндрюс продолжал размышлять и над другими рутинными проблемами. Салон-читальню, определённо, следовало уменьшить: немногие дамы в начале двадцатого века теперь соглашались оставлять мужей после обеда. Даже консервативная миссис Флэнаган, которую мистер Эндрюс брал в качестве образца среднестатистической богатой дамы, далеко не всегда уходила в читальню, несмотря на то, что в делах и проблемах мужа она не понимала ровным счётом ничего.

Мистер Эндрюс взял карандаш и увлечённо стал делать на чертежах пометки. Когда корабль пропахал бортом айсберг и всё титаническое тело его затряслось, мистер Эндрюс был так поглощён своим занятием, что совсем ничего не заметил. Если бы он имел привычку запирать дверь каюты, шестому помощнику Муди пришлось бы доставить ему неудобства, проламываясь внутрь. Но, по счастью, мистер Эндрюс был не из скрытных людей. Его жизнь проходила у всего корабля на виду, и он был готов помочь делом или советом практически в любое время дня и ночи, а потому двери его всегда были открыты.

— Мистер Эндрюс! — возвестил с порога шестой помощник Муди.

Мистер Эндрюс по-прежнему делал пометки в чертежах. Он даже не услышал, что к нему обращаются. Шестой помощник Муди решительно шагнул в каюту и уже громче повторил:

— Мистер Эндрюс, вас вызывает капитан Смит!

Главный конструктор тотчас встрепенулся и отбросил карандаш. Он смерил озадаченным взглядом молчаливого, собранного и явно встревоженного шестого помощника. Муди был из тех неугасимых оптимистов, которые улыбаются даже самой смерти в лицо. Но сейчас Муди смотрел серьёзно и отнюдь не весело.

— Что произошло? — спросил мистер Эндрюс и торопливо поднялся из-за стола.

— Мы столкнулись с айсбергом, — сообщил Муди, поворачиваясь к выходу, — капитан ожидает вас на мостике.

Несколько минут спустя мистер Эндрюс и взволнованный капитан Смит уже обходили судно. Они спустились по трапу для экипажа, чтобы не привлекать к себе чрезмерно много внимания, впрочем, на палубах сейчас почти никого и не было. Главный конструктор и капитан прошли мимо корта для игры в сквош. Ледяная забортная вода там уже подступала к штрафной черте, что толстой полоской темнела на торцевой стене.

Приборы на мостике неумолимо свидетельствовали, что у «Титаника» появился едва заметный дифферент на нос. На правый борт судно кренилось на пять градусов. С тяжёлым сердцем первый помощник Мёрдок взглянул на эти показания. Он предпринял всё возможное, чтобы корабль не пострадал — но теперь отсеки медленно переполнялись водой, и Мёрдок не мог не винить себя в этом.

Тем временем капитан и главный конструктор продолжали обход судна. Вода скопилась в форпике, в первом и втором трюмах, в почтовом отделении и в двух котельных: шестой и пятой… Некоторые пассажиры начинали тревожиться. По палубам стремительно растекались зловещие слухи о сундуках, плавающих в трюме. Волна перепуганных людей хлынула на палубу. Пассажиры толпились отдельными кучками и встревоженно смотрели на мистера Эндрюса и капитана, которые молча продолжали обходить корабль. Ни один из них не позволял себе ни паники, ни вздоха облегчения: пока ещё было слишком рано что-либо говорить пассажирам, несмотря на то, что ситуация явно складывалась тревожная.

— При затоплении любых двух отсеков, — спокойно объяснил капитану мистер Эндрюс по завершении обхода, — судно останется на плаву. Так же будут обстоять наши дела, если будут затоплены любые три из первых пяти отсеков. Даже если четыре первых отсека будут затоплены, непотопляемость лайнера остаётся несомненной. Но, как бы ни было прискорбно это сообщать, в случае затопления пяти отсеков и более мы пойдём ко дну. Между пятым и шестым отсеками установлена переборка. Она доходит только до палубы Е и в случае затопления не сможет удержать воду. Нос уйдёт так глубоко в океан, что сквозь люки отсек будет затоплен. Вода будет последовательно переливаться и в следующие отсеки, это значит…

— Размер пробоины составляет не менее двенадцати квадратных футов, — сказал капитан.

Лицо Эндрюса заметно побледнело.

— Что ж, — промолвил он, — в таком случае, могу предположить, что вода поступает как минимум в шесть отсеков.

— Сколько времени у нас есть?

— Не более полутора часов, — покачал головой конструктор.

Теперь сомневаться не приходилось: величественный и гордый «Титаник», жемчужина «Уайт Стар Лайн» и украшение английского флота, был обречён.