04.1912

Глава 3. Отдать швартовы!

Ранним утром десятого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года в порту Саутгемптона разгорелось совершенно нетипичное, безумное и бурное движение.

Порты — это вам не тихие салоны благовоспитанных дам, привыкших к уединению. Тем не менее, сегодняшняя экзальтация была неслыханной даже для столь шумного и непредсказуемого места.

Ибо порт Саутгемптона, конечно, многое пережил за годы, что он принимал и отправлял из своего лона корабли. Тем не менее, такого гиганта он никогда ещё не видал.

«Титаник», знаменитое судно «Уайт Стар Лайн», было её холёным, разрекламированным детищем. Два огромных лайнера этой линейки, «Олимпик» и «Титаник», строились рядом, с небольшой временной разницей, и по размерам они были практически идентичны. Сегодня из порта выходил лайнер, прозванный непотопляемым, лайнер, который не очернил репутацию странными случаями, а на счету «Олимпика» такой числился, и даже не один.

Самое громкое происшествие с участием «Олимпика» случилось меньше года тому назад — двадцатого сентября тысяча девятьсот одиннадцатого. В тот спокойный день, не предвещающий беды, гигантский лайнер под руководством лоцмана шёл по хорошо знакомому фарватеру от Саутгемптона к острову Уайт. «Олимпик» собирался, не причиняя никому беспокойства, повернуть у мыса Иджипт, после чего судно направилось бы в Атлантику через Спитхедский рейд.

Но двадцатого сентября тысяча девятьсот одиннадцатого года что-то пошло не так.

В двенадцать часов тридцать семь минут утра командой «Олимпика» было замечено серое бронепалубное судно о двух трубах — крейсер «Хоук», которым управлял капитан Виктор Блант. «Хоук» тоже намеревался спокойно, не причиняя никому вреда и расстройств, отправиться на базу Британского королевского флота, расположенную в Спитхеде.

Только вот в двенадцать часов и сорок минут, когда лоцманом была отдана команда медленно развернуть «Олимпик» влево, огибая буй Торн-Нол, левую машину судна сначала застопорили, а затем по команде капитана отработали ею полный назад, что прекрасно мог видеть с ходового мостика капитан Блант. «Олимпик» дважды просвистел сиреной и, обогнув буй, заработал на «полный вперёд». Лайнер начал развивать удивительную для судов того времени скорость.

«Хоук» тоже не терял времени даром. Со скоростью в пятнадцать узлов он приблизился к «Олимпику». Курсы обоих кораблей сходились под пятнадцатью градусами, и «Хоук» по необъяснимым причинам стал сдвигаться намного ближе к попутчику, чем это позволяли правила безопасности. На крейсере отдали команду «право руля». Нос отклонился, но корма корабля лишь приближалась к титаническому телу «Олимпика». Прозвучала новая команда — «руль прямо!». Притяжение всё усиливалось. Прогремело: «лево руля!» — но корабль как будто не слушался. Лишь постепенно, пока руль не был положен налево до упора, «Хоук» выровнялся. Казалось, ничто уже его не притягивало к гигантскому «Олимпику» — и тут же, покорный управляющему воздействию, крейсер впечатался в чужой борт.

«Олимпик» отделался четырнадцатиметровой пробоиной выше ватерлинии, которая никак не угрожала его плавучести. Нос же «Хоука» был фактически уничтожен — сворочен набок и превращён в искореженную груду металла. Последовал суд. «Олимпик» признали виновным и обязали выплатить крейсеру компенсацию, чтобы восстановить его изуродованный нос. Причиной несчастного случая стало явление, в начале двадцатого века почти не изученное — гидродинамическое притяжение судов, которое сильнее действует на судно меньшего водоизмещения, словно примагничивая его к соседу и практически лишая управляемости. Современные правила безопасного судовождения обязывают меньший корабль обгонять больший на максимально возможном расстоянии и при минимально допустимой скорости во избежание повторения инцидентов, схожих с тем, что вытерпели «Олимпик» и «Хоук». Их столкновение стало громкой сплетней, о которой до сих пор не забыли, упуская из виду, однако, и другие странные происшествия с участием всё того же «Олимпика».

Этому пароходу не везло с самого его спуска на воду. Четырнадцатого июня одиннадцатого года, когда «Олимпик» всё же выпустили в его первый нью-йоркский рейс, под лайнер затянуло портовый буксир, который в результате остался без кормы. «Олимпик» получил боевое крещение в виде неряшливой царапины.

А совсем недавно, двадцать четвёртого февраля двенадцатого года, «Олимпик», возвращаясь в Англию, потерял лопасть винта и был вынужден отправиться в Белфаст на ремонт. Это событие и некоторые другие отсрочили отплытие младшей сестры грандиозного лайнера — того самого «Титаника», которого сейчас разглядывали зеваки, пытаясь предсказать, каким будет его первое торжественное плаванье.

Толпа жадна до зрелищ. На причале, спиной к зданиям компании «Уайт Стар Лайн», толклось море народа. Мужчины в плоских шляпах, женщины в длинных платьях, ребятишки с растрёпанными волосами — вся эта масса копошилась, бурлила, махала и вопила, словно благословляя лайнер в дорогу.

Величественный «Титаник» пока не трогался с места. Сходни были спущены, готовые принять пассажиров. Совсем близко к лайнеру толклись фотографы. Подпихивая друг друга локтями, они торопливо щёлкали объективами, рыскали, как гиены в ночи, и то и дело опасливо посматривали на хрупкие штативы.

«Титаник» казался восторженно созерцающему люду чем-то неземным, частью мира, которая была нарочно приклеена, нарочно теснила нечто привычное и понятное. «Титаник» глядел в небо, как живое и разумное существо. Массивный корабль элегантно сидел в воде, отбрасывая на неё густую тёмную тень. Слабые лучи солнца ярким золотом окаймляли четыре трубы гигантского парохода и скатывались ниже, на палубы. Корабль был совсем юный, успешно прошедший испытания и готовый поразить мир величием и быстроходностью. Фотографы не прекращали щёлкать объективами, толпа, скопившаяся около лайнера, глухо шумела и разражалась восторженными вздохами.

Вне всяких сомнений, команда «Титаника» должна была гордиться, что очутилась на этом судне, жемчужине в ряду пассажирских пароходов!

А тем временем, пока люди заинтересованно и слегка завистливо посматривали на корабль, по железнодорожным путям, шумя, катился с невиданной скоростью специальный поезд для пассажиров первого класса. Поезд был запущен компанией «Уайт Стар Лайн», чтобы её будущие клиенты, которых она намеревалась привязать к себе крепко-накрепко, не испытывали никаких дорожных трудностей. Первый рейс вышел в путь в девять часов сорок пять минут утра с лондонского вокзала Ватерлоо. В одном из хвостовых вагонов комфортно расположились мистер и миссис Флэнаган с детьми и гувернанткой. Поезд, которым отправилась сестра Мэри Джеймс, отошёл от платформы ещё в половину восьмого утра и прибыл к месту назначения за пятнадцать минут до рейса первого класса. Миссис Флэнаган вначале требовала, чтобы сёстры Джеймс путешествовали вместе, так как обе они были записаны пассажирками второго класса, но мистер Флэнаган настоял на своём, и жена, как всегда, ему подчинилась. Дело было в том, что мистер Флэнаган хотел ещё раз уколоть соседа: тот ехал в соседнем купе и уже через силу терпел капризы дочери. Мистер Флэнаган был бы рад похвалиться ещё и тем, что его малютка куда более стойко переносит дорогу, но это было, увы, совсем не так. Шарлотта стала клевать носом вскоре после того, как села в купе, но Джорджу было скучно, и он принялся расталкивать сестру, несмотря на все попытки матери его урезонить. Шарлотта проснулась, начала кричать и капризничать, Джордж обозвал её глупой девчонкой, и дети вцепились друг в дружку с яростью некормленых тигров.

— Господи боже, Джордж! — вскричала миссис Флэнаган. — Выпусти сестру! Немедленно выпустите леди, юный джентльмен, вы меня слышите?!

Миссис Флэнаган мало занималась детьми. Надо сказать, что этих детей она практически и не видела. Как миссис Флэнаган впитала с молоком матери, в обязанности родителей входило время от времени интересоваться, как отпрыски продвигаются в занятиях, гладить их по голове, ежели они постигали науки успешно, и с прижмуренными глазами журить, ежели дети не оправдывали возлагаемых на них надежд. Миссис Флэнаган и предположить не могла, что Шарлотта и Джордж станут драться, более того, она всегда пребывала в святой уверенности относительно кротости и незлобивости своих детей. Она, разумеется, понятия не имела, что мистер Флэнаган обещал подарить сыну после плавания револьвер и что дочь её частенько треплет свои игрушки, отрывая им головы. Миссис Флэнаган сидела, привалившись к спинке сиденья, разочарованная, шокированная и погрустневшая.

К счастью, Мэри Джеймс умела управляться с детьми. Она улыбнулась Шарлотте и Джорджу и аккуратно, но твёрдо оттащила их друг от друга. Дети яростно воззрились на неё.

— Ну же, — напевным тоном заговорила Мэри Джеймс, — если вы сейчас истомите себя, у вас не останется совсем никаких сил! Как же вы тогда подниметесь на борт корабля? А как будете его осматривать?

— У нас будет куча дней! — съязвил взъерошенный маленький Джордж и надулся. — А показать ей своё место я хочу сейчас!

— Для юного джентльмена было бы не слишком почётно ругаться с леди, — успокоила его Мэри Джеймс и ласково улыбнулась. — Ваша сестра, юный мистер, будет приковывать немало восхищённых взглядов, но среди тех, кто будет ею восторгаться, найдётся, увы, немало злодеев…

— И поделом ей! — продолжал обижаться Джордж. — Она всегда смотрит на меня свысока, а ведь она… она — девочка! И она младше, чем я!

— Я так смотрю, потому что ты глупый, жадный и самонадеянный! — отрезала Шарлотта. Она прочла уже немало книг и при случае любила разбрасываться длинными высокопарными словами, которые подчас вводили в недоумение её старшего брата, с трудом усаживавшегося за учебники. — И вовсе ты не джентльмен!

Это замечание больно укололо обоих Флэнаганов. Старший из них даже погрозил дочери пальцем:

— Не забывайся, Шарлотта, этим ты лишаешь и себя права быть леди!

— Леди рождаются, — отрезала Шарлотта, — а джентльменом нужно стать! Вот он и не джентльмен!

— Тут вы ошибаетесь, мисс Лотти, — терпеливо вздохнула Мэри Джеймс, — джентльменами, как и леди, становятся, но, чтобы быть образцовым джентльменом и образцовой леди, потребуется приложить немало усилий. И ведь вы знаете, мисс Лотти, какие именно это усилия. Девушку всегда, во все времена, украшали скромность и смирение перед господом нашим.

— Но кто же будет меня защищать, если я смирюсь? — возмутилась Шарлотта. — Он? — девочка сердито посмотрела на брата. — Ведь ты же видишь, он только и делает, что дразнится!

— Мистер Джордж, к счастью, осознаёт свою ошибку, — повернулась к нему Мэри и использовала последний, сильнейший свой аргумент: — И мистер Джордж совсем скоро станет таким же благородным, мужественным и смелым, как герцог Веллингтон.

Джордж покраснел и отвернулся, насупившись.

— Зачем вы рассказываете об этом при ней? — возмутился Джордж и скрестил руки на груди. — Разве это так обязательно? Она теперь всё время будет дразниться и смеяться!

— Я — дразниться? — возмутилась Шарлотта. — Герцог Веллингтон был замечательным человеком! Если бы ты стал таким же джентльменом, как и он, мы никогда и не ссорились бы…

Мистер и миссис Флэнаган обменялись понимающими взглядами. В этот момент даже упорная дочь разорившегося барона поняла, как умно было взять на поезд гувернантку. На том, чтобы поехать в одном купе всем семейством, настояла она же. Миссис Флэнаган следила за «Титаником» с тех самых пор, как было объявлено об его строительстве, с интересом изучала фотографии и газетные заметки, хотя ничего не понимала в море и в судостроении, и она была настроена на самый романтический лад. Как миссис Флэнаган полагала, не могло быть ничего лучше, нежели комфортабельное трансатлантическое плаванье на роскошном лайнере, обдуваемом свежими ветрами. Миссис Флэнаган даже начала поглядывать на мужа с девичьим кокетством, только вот мистер Флэнаган смотрел в окно и потому упустил свой шанс получить от супруги порцию столь редкой для неё нежности.

Конфликт в купе угас. Оставшуюся часть пути семейство Флэнаганов совершало в радостном и слегка напряжённом от приятного волнения молчании. Дети читали одну книгу на двоих, что им дала Мэри, сама Мэри что-то писала. Супружеская чета же принялась за дело, привычное для представителей высшего общества — обмен сплетнями.

— Как говорят, на борту «Титаника» — лучшая команда, — сказала миссис Флэнаган, — его капитаном назначили Эдварда Джона Смита. Я ему верю.

— А я не особенно, — процедил мистер Флэнаган. Чем меньше становилось расстояние между ним и портом Саутгемптона, тем увереннее крепли его дурные предчувствия. — Помнишь тот инцидент в прошлом году?

Миссис Флэнаган изящно обмахнулась носовым платочком.

— Ах, дорогой, — сказала она, — ведь в этом не его вина!

— Однако «Уайт Стар Лайн» выплатила компенсацию, — у мистера Флэнагана было своё мерило справедливости. — Конечно же, у меня нет сомнений в квалификации мистера Смита, но…

— Достаточно, — оборвала его миссис Флэнаган, — тебя одолевают старые страхи. Если ты выйдешь в океан и поймёшь, что человек, наконец, обуздал природу, твоя тревога угаснет сама собой. Не беспокойся, любимый. Мистер Смит был капитаном корабля, на котором я ещё пятнадцатилетней девушкой как-то плавала вместе с родителями. Я не раз бывала на воде после этого, и никогда ещё мне не доводилось встречать человека благороднее, опытнее и умнее него.

Мистер Флэнаган вынул газету и с хрустом развернул её. Миссис Флэнаган ещё недолго пыталась его приободрить, но затем оставила эти бесплодные попытки и отвернулась к окну. Как ей теперь и самой начинало казаться, далеко не лучшим решением было тянуть мужа с собой на корабль. Впрочем, миссис Флэнаган по-прежнему сохраняла уверенность в том, что опасения её супруга растают сами собой, как только он увидит величественного гиганта, спущенного на воду в Саутгемптоне.

До прибытия на станцию оставалось пятнадцать минут.

Лиззи Джеймс было всего двенадцать лет, и Лиззи Джеймс пришлось ехать в Саутгемптон вторым классом в сопровождении старинной подруги Мэри, мисс Мэйд, перезрелой девицы, которая вдруг решила, что в Квинстауне, куда она направлялась, ей удастся, наконец, найти себе мужа. Поиском благоверного мисс Мэйд занималась уже более десяти лет и не унывала, хотя годы её не красили. Мисс Мэйд, по её словам, давно могла была бы уже быть замужем, но каждый раз ей что-то мешало очутиться под венцом — только мисс Мэйд не была бы собой, если бы это приводило её в серьёзное уныние.

Лиззи Джеймс знала девицу Мэйд с трёхлетнего возраста, и все эти истории о неожиданных срывах помолвок и свадеб изрядно успели ей поднадоесть, ибо репертуар женихов у мисс Мэйд истощился к восьмому году жизни Лиззи. Мисс Мэйд заметно увяла, ссутулилась, а подслеповатые глаза всё время щурились, отчего в их уголках россыпью залегли морщинки. Дух у неё, впрочем, оставался достаточно бодрый. Она не переставала говорить с тех самых пор, как поезд отошёл от платформы.

— Я, конечно, многое повидала за свою жизнь, — с некоторым хвастовством сказала мисс Мэйд и улыбнулась, — но столь роскошного и надёжного лайнера, как говорят, ещё не спускали на воду. Я никогда не бывала в Квинстауне. Интересно, что там носят дамы?

Лиззи Джеймс протёрла глаза и зевнула. У неё не было настроения сплетничать с мисс Мэйд, поскольку вчерашнюю ночь Лиззи провела без сна. Она восторженно крутилась на своей узкой кровати, прикладывая подушку то к одному уху, то к другому, и безустанно повторяла:

— Америка! Мы поплывём в Америку!

Для Лиззи Джеймс, не бывавшей за пределами района, Америка казалась чем-то столь же недостижимым, сколь и бесплодная мечта. Но сейчас она чувствовала вибрацию сидений и слышала равномерный стук колёс, напротив неё болтала мисс Мэйд, а поезд вёз их к причалу саутгемптоновского порта, к непотопляемому «Титанику» и новой жизни. Лиззи Джеймс и на поездах раньше не путешествовала. Ей словно открылся новый чудесный мир, куда её вытряхнули из заколдованного пузыря, и теперь ей приходилось несколько раз подумать, прежде чем принять что-либо на веру. Жёсткость кожи, твёрдость пола, новые скрипучие туфли, что ей перед отплытием подарила сестра, похорошевшая мисс Мэйд — они были незнакомцами, чужими, и Лиззи порой казалось, что она и сама себе сейчас чужда. Её не переставало мучить такое странное чувство, словно бы она занимала сейчас совсем не своё место. Эта роскошная и беззаботная жизнь, свободная от проблем и бремени прошлого, явно предназначалась другой девочке, а совсем не Лиззи. Господь бог в великой благости своей даровал лучшее лишь самым смиренным овцам, а Лиззи Джеймс никогда не была ни смиренной, ни доброй, ни праведной, за что её и ругала, и даже шлёпала сестра.

Но сейчас тут не было Мэри Джеймс и её вечно правильных наставлений, а потому Лиззи Джеймс дышала полной грудью и ждала «Титаник» так, как девы в сказках не ждут прекрасного принца.

Мисс Мэйд продолжала радостно бормотать:

— И он, представляете, — тут она подмигнула своей соседке, молоденькой супруге инженера, — сказал мне с отчаянной улыбкой: «Любимая, я вернусь!» Да только не вернулся он: судьба его настигла.

Молоденькая супруга инженера, невеста успешного журналиста и даже благонравная жена врача разом ахнули. Мисс Мэйд рассказывала им историю куда интереснее тех, что обычно встречаются в женских романах о любви.

— Что же с ним произошло? — воскликнула супруга инженера и прижала руки ко рту. — Неужели… утонул?

— Да что вы? — мисс Мэйд сразу помрачнела. — Не знала я, что он был в весьма дружественных отношениях со спиртным. Этот врун, этот обманщик как-то раз, будучи глубоко пьян, январской ночью пошёл домой через половину города. Ноги некрепко его держали, и он замёрз до смерти в одной из подворотен, как последний нищий. Сколько же горя доставил он своей бедной седой матушке и мне, так верившей в его благородство!

Женщины с осуждением зафыркали и стали качать головами. Супруга врача высказалась:

— Да, много таких молодчиков мой муж повидал на своём веку! Утешьтесь, дорогая, муж-пьяница куда хуже мёртвого жениха!

Мисс Мэйд для приличия утёрла глаза платочком, хотя Лиззи была уверена, что её глаза сухи.

— Моё сердце было разбито, — примерно такими словами мисс Мэйд начала уже шестой рассказ о своих неудачных любовных планах, — но, к счастью, когда приличествующий для траура срок истёк, взгляд мой упал на…

Лиззи тут же уставилась в окно. Пьянство и излишняя доверчивость принесли беду и в её дом, когда её дед, спокойный и сдержанный врач-хирург, потерял бабушку, что скончалась во сне, пока дедушка спал на соседней половине кровати. Трёх месяцев хватило, чтобы превратить уважаемого врача в опустившееся ничтожество, а через восемь месяцев же он лёг в могилу. Эти восемь месяцев уничтожили прежнюю жизнь Джеймсов и отобрали у них почти всё. Вначале отец работал на пределе сил, а затем, через полгода, подцепил тиф от пациента и скончался. Тремя месяцами спустя, прорываясь сквозь скандалы и слёзы, Мэри отстояла своё право работать гувернанткой и оставила мать одну, а Лиззи пошла за сестрой, потому что стены дома, где скончались её отец и дед, стали ей противны. Кроме того, Мэри была слишком занята, чтобы следить за сестрой, а именно свободы Лиззи и не хватало. Она совсем не хотела учиться, чтобы Мэри и из неё сделала унылую гувернантку; впрочем, Лиззи не могла ответить себе на вопрос, чего же ей тогда хочется. Одного она не желала точно: выходить замуж, как мама, и работать гувернанткой у высокомерных богачей, как Мэри. И то, и другое было для неё одинаково противно.

«А вот было бы здорово, если бы капитан меня увидел и сказал: «Слушай, Лиззи Джеймс, не хочешь ли служить юнгой под моим началом?» — вдруг подумала Лиззи и сразу усмехнулась. — Но, конечно, такого не бывает. Читай книжки или не читай, а всё равно, даже если попросишься на корабль, наверняка будут придираться, что девочка, или требовать, чтобы родители отпустили, а то и это, и другое сразу. А мама и Мэри меня не отпустят, конечно. Ещё чего, мама и Мэри-то с трудом дала уйти в гувернантки, а ведь в гувернантках ходить — это не моря рассекать!

Но, если я спрячусь тихонько там, где-нибудь, когда все уже спустятся с корабля и останется только команда, а потом подойду к капитану и буду просить, то он просто не сможет мне отказать! Вот и славно будет: никакой больше Мэри. Скорее бы уже приехать!»

Поезд для второго класса плавно притормаживал у платформы.

Раннее утро десятого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года выдалось для семейства Дойлов слишком уж беспокойным.

Никто не посмел бы сказать, будто эта семья хоть когда-либо прежде знала спокойствие. Тем не менее, нынешние их сборы, всегда лихорадочные, сумасшедшие и злобные, отличались от всех предыдущих.

Миссис Дойл приходилось сбегать от кредиторов разнообразнейшими способами. В самом начале своей супружеской жизни она покинула родной город на крупе полудохлого коня, закрываясь чужой соломенной шляпой и придерживая у груди люльку с младенцем. Она вынуждена была сбегать в телеге с сеном, она пробиралась в другие города под видом мужчины, тогда как супруг её притворялся женщиной и вёл с собой детей. Как-то раз она даже просидела целую ночь, спрятавшись под изорванным тряпьём пугала и дрожа от ноябрьского холода, пока кредиторы и переполошенные ими фермеры носились туда-сюда с фонарями. Миссис Дойл обладала отличными навыками маскировки и бегства, она перевоплощалась так умело, что, наверное, обставила бы многих невероятно популярных нынче актрис.

Этот же побег с самого начала показался миссис Дойл каким-то неправильным. Прежде всего, она никогда не бывала раньше на пассажирских лайнерах. Корабли-то она, конечно, видала, не зря жила в портовых городах, и видала всякие: от утлых коробчонок до величественных пароходов. Только вот одна-единственная фотография «Титаника», которую ей гордо подсунул муж, поразила её так, что она надолго лишилась дара речи.

— Ты… ты правда хочешь нас на этом повезти? — воскликнула миссис Дойл и боязливо притронулась ногтем к фотографии. Ей всё казалось, будто она оскверняет святыню.

Мистер Дойл на этот раз продемонстрировал удивительно редкую для себя практичность. Он посмотрел на миссис Дойл с замечательным спокойствием и произнёс:

— Ну да. Отличные я отхватил для вас билеты, верно?

Миссис Дойл с сомнением повертела билеты в руках. Эти бумажки казались ей какими-то хрупкими и совсем не надёжными, посему она носила их свёрнутыми в небольшой рулончик и помещёнными в кошель, который она хранила на цепочке, что спускалась с шеи на грудь. Миссис Дойл не удосужилась прочесть, чьи именно фамилии проставлены на этих билетах, поскольку на первых двух они были знакомыми и подходящими. Правда, сегодня и сейчас на глаза ей, как назло, попалась ещё одна из странных афер дорогого супруга. Миссис Дойл взвыла и схватилась за сердце.

— Почему Дойлов на этих билетах только два: я и дочь? — закричала она. — И что это за Блэксуорси… Что за Блэксуорси?

— Отец и сын, — спокойно ответствовал мистер Дойл. Проворачивать такие трюки ему было уже не впервой, но, увы, супруга его об этом до поры до времени не знала, — именно у них я выиграл два оставшихся билета.

— Так ты ещё и билеты выиграл в карты? Ты же говорил, что купил их!

— Половину… — уклончиво ответил мистер Дойл. — Корабль просто шикарный, как бы мне хватило денег на всех?

— Лучше бы ты взял да потратил их на что-нибудь другое! — возопила миссис Дойл и покачала головой. — Зачем нам такая роскошь, если нужно бежать, мы уплыли бы и на какой-нибудь барже!..

Тут мистер Дойл впервые как-то сдулся и, словно бы извиняясь, стал размахивать руками.

— Нет, жена, положительно, я не знаю, что пришло ко мне в голову, вероятно, уже тогда я был пьян как свинья, потому что иначе я сделал бы все так, как ты говоришь…

— Ну и какого же чёрта потянуло тебя надраться?! — чуть ли не зарыдала миссис Дойл.

— Сам не знаю, и понятия не имею, каким ветром меня занесло к «Стар Лайн», но у меня уже было два билета на «Титаник», и я подумал, что было бы неплохо прикупить ещё столько же! — мистер Дойл, хоть и казался несколько сконфуженным, однако, явно не собирался ни извиняться, ни испытывать угрызения совести.

Миссис Дойл, впрочем, была уже далеко не так наивна, чтобы уповать на глас его лучших побуждений. Мистер Дойл был до мозга костей авантюристом, и, возможно, если бы ему повезло родиться у обеспеченного лорда и получить надлежащее образование, когда-нибудь его дерзкие идеи и страсть ко всему необычному и рискованному принесли бы плоды, полезные для христианского общества. Только, к сожалению, мистер Дойл был рождён в небогатой и достаточно консервативной семье, и самые отчаянные его авантюры заканчивались на том, что он сажал на шею всё новых и новых кредиторов и всё меньше шансов на светлое будущее оставлял измученной семье.

— Да как теперь нам, а? — вскричала миссис Дойл, и на глазах у нее выступили слёзы. — Ты и мой сын будете плыть как какие-то Блэксуорси, а мы с дочерью — под своей фамилией… как на нас посмотрят? Позволят ли нам…

— Всё хорошо, не переживай, — мистер Дойл приобнял жену за плечи, хотя она совсем не горела желанием терпеть его навязчивую нежность, и улыбнулся, излучая бесшабашную уверенность старого портового работника. — Моя фамилия мне дорога, как и тебе, жена, поэтому я разорву в клочья билет «Титаника», едва ступив на американскую землю, и вновь стану Дойлом, каким я был наречён, и буду носить эту фамилию гордо, ничего не боясь!

Миссис Дойл высвободилась из-под тяжёлой руки мистера Дойла и посмотрела на него скептически.

— А дальше? — спросила она.

Мистер Дойл отмахнулся с типичной для него беспечностью:

— А дальше планируют, когда «дальше» наступает!

Миссис Дойл повздыхала, помолилась святым покровителям и призвала благодать божию на всю семью, а в особенности — на сына, что по вине бестолкового отца вынужден был плыть под чужим именем, и на мужа, чьё неумение смотреть на мир трезвыми глазами рано или поздно привело бы его к печальному концу. Затем миссис Дойл попросила господа Бога не оставить её и дать ей долгих лет жизни (чтобы пережить мистера Дойла), вовсе не из суетной любви к плоти своей и этому грешному миру, а единственно ради того, чтобы избавить детей от сомнительной опеки отца. И, поскольку билеты уже были куплены, а «Титаник» уверенно стоял в порту, миссис Дойл ничего не осталось, кроме как подняться с колен, взять свои чемоданы и попрощаться с очередной берлогой без особых сожалений. После третьего сменённого дома она перестала к тем привязываться. Теперь миссис Дойл было сложнее долго оставаться на одной и той же квартире, нежели обживать новую.

Дети долго не могли поверить в свою удачу. Бетти онемела и обмерла на стуле, а Джо вытаращил глаза и стал трясти отцовскую руку с билетами, без устали повторяя:

— «Титаник»? Серьёзно?! Да как мы… Да что это…

— Это — чистая удача, сын! — рассмеялся мистер Дойл и взъерошил мальчику волосы. — Ты действительно держишь в руках путёвку в новую жизнь!

Миссис Дойл, поразузнав кое-что о «Титанике», переполошилась не на шутку.

— Говорят, что со вшами и блохами на борт не пускают! — закричала она. — Живо всем мыться!

Поскольку терять им было уже нечего, кроме остатков репутации и денег, вложенных в два билета, миссис Дойл развила бурную деятельность. За сутки она постирала все вещи, вывела с них почти все пятна и заставила сына трижды вымыть голову. Бетти с присущей ей аккуратностью искала вшей у брата после купания. В этот день Дойлы извели воды больше, чем, наверное, за несколько прошедших недель, и соседи не переставали изумленно спрашивать друг дружку, чем же эти голодранцы, чёрт побери, всё-таки заняты. Миссис Дойл трагически заохала, когда оказалось, что мистер Дойл умудрился подцепить вшей.

— Ах ты, мерзавец! — кричала она, всплескивая руками. — Ведь на борт тебя теперь не пустят, не пустят! Что делать-то будешь?

Мистер Дойл с мрачной решительностью вооружился складным ножом и сказал сыну:

— Притащи зеркало.

Когда юный Джо справился с этой непростой задачей (зеркало стояло на кривых лапках и весило примерно столько же, сколько и сам мальчик), мистер Дойл сбрил начисто шикарные каштановые кудри, которые делали его столь привлекательным в женских глазах. Джо даже присвистнул: кажется, в этот момент он по-настоящему зауважал отца.

— Никаких вшей не найдут! — глубокомысленно заявил мистер Дойл и постучал себя по голому черепу. — Всё! Искать негде!

— Бетти, быстро вымети эту гадость! — обрушилась миссис Дойл на дочь. — Если вши перекинутся на нас, я брить голову не буду!

По счастью, десятого апреля тысяча девятьсот двенадцатого года, когда всё семейство прибыло на причал, размахивая чемоданами и проталкиваясь сквозь гомонящую толпу, разрешение подняться на борт ими всё же было получено: санитарный осмотр не выявил никаких блох и вшей ни у лысого главы семейства, ни у его супруги, ни у его детей. Миссис Дойл радостно захлопала в ладоши, когда гомонящая толпа сжала её в тисках и понесла прочь.

— Какое же счастье, какая радость! — воскликнула она. — Ведь как-то раз, когда Джесси выводили вшей и обстригли её налысо, все вши перекинулись на её сестрёнок! Видимо, удача наконец-то улыбнулась нам, муженёк!

Ярко светило солнце, и для апреля было даже жарко, а ещё жарче становилось от тесноты и от притирающихся вплотную чужих тел. Миссис Дойл так давно не радовалась, что она словно опьянела. Она размахнулась чемоданом, перекинула руку за плечо мужа и прижалась к нему. Она действительно была рада до безумия, как невеста, стоящая у алтаря с цветами в руках и окрылённая надеждами. Бетти и Джо переглянулись. Родители отплясывали в толпе, точно сумасшедшие, кричали и обнимались, и Бетти и Джо всё происходящее начинало напоминать пьяные пляски матросов с легкомысленными девицами, которым их легкомыслие даже не оплачивали, ибо удовольствие, приносимое им грехом, было бесценно.

— Мы едем в Америку, мы поплывём в Америку! — радостно вопили мистер и миссис Дойл.

Миссис Дойл вдруг подумалось: Америка — это ведь и впрямь не Англия. Кто же станет искать их, грустных вечных неплательщиков, по ту сторону океана? Кто же найдёт их, даже если и попытается? Семье открывалось непаханое поле возможностей, свободы, которую они не знали доселе, и у них были деньги — самое ценное, что только могло пригрезиться миссис Дойл, несмотря на то, как усердно она слушала проповеди священников о вреде богатства и тлетворном влиянии алчности.

Впрочем, на причале сходили с ума не только они. Неподалёку от ополоумевшей со счастья четы отплясывал, рискуя свалиться в воду, взъерошенный юноша с лицом типичного итальянца и кричал:

— America, America, vado in America! Dio, Dio, grazie a Dio, mille grazie!

Люди, облепившие причал неподалёку от парохода, поддавались этому заразительному поветрию один за другим. У Джо на глазах в толпе стали расцветать улыбки, послышался смех, затем — визг, и вот уже десятки парочек закружились и затанцевали среди народного месива. Летели шапки, шарфы и платочки, женщины охали, мужчины ревели и потрясали кулаками, и всё плотнее и сильнее становился человеческий поток, который уверенно нёс семейство Дойлов к пышущей паром громадине — «Титанику», знаменитому детищу «Уайт Стар Лайн», лениво замершему в воде.

Джо Дойлу никогда прежде в жизни не доводилось видеть такие огромные корабли. Когда тень от «Титаника» накрыла причал, утопив его в своей сени и закутав в неё, как в плащ, Джо даже раскрыл рот и потерял табак, который он жевал тайком от матери. Джо Дойл рос в портовых городах, и, конечно же, он уже не раз успел помочь грузчикам за монетку-другую, а то и за кусок хлеба да миску супа, если в семье дела были совсем плохи. Джо даже всерьёз подумывал над тем, чтобы уйти в море: говаривали, что сам капитан этого прославленного «Титаника» сбежал из дому ради кораблей — и вот им сейчас, знаменитым Эдвардом Джоном Смитом, восхищаются накрахмаленные джентльмены и надушенные леди. Джо не боялся трудностей и опасностей, и он давно уже стал бы чумазым юнгой, если бы только не знал: уходить ему нельзя. Без него мать и сестра точно пропали бы, а уйти, оповестив их, он не мог: миссис Дойл его не отпустила бы.

Но «Титаник», эта величественная махина, без сомнений, стоил того, чтобы ради него бросить дом!

«Титаник» заслонял своим великолепием всё, что Джо Дойл знал до этого, всё, что он когда-либо мог бы узнать — ведь не существовало корабля массивнее, надёжнее и вместе с тем — изящнее. Мачты «Титаника» гордо смотрели в небо, и солнце до белого сияния полировало острые кончики. Тросы и канаты слегка подрагивали, если налетал особенно сильный порыв ветра, и корабль, казалось, сам изнывал от нетерпения выйти уже, наконец, из опостылевшего порта. Неподалёку от «Титаника» крутились и другие корабли, но они казались ничтожными моськами рядом с ним, и Джо не мог взглянуть на них, некогда вызывавших в его душе такое трепетное восхищение, без снисходительной жалости. «Титаник» поглотил его воображение, он не видел ничего, кроме «Титаника», и даже огромные кольца дыма, что вырывались из труб и смолили воздух, не вызывали в носу свербения. Это был запах Америки, запах новой жизни, запах счастья и успеха. В вышине неба, которое совсем терялось над трубами «Титаника» и становилось серовато-угольного оттенка, с воплями кружили птицы. Вода была совершенно спокойна, лишь лёгкая рябь колебала её мутную поверхность, и тогда та дробилась, причудливо искажая отражения людей, толпившихся на самом краю пристани.

«Неужели же это взаправду?» — подумал Джо и потрепал себя по щеке.

Гигантский корабль никуда не исчез. Он лишь приближался, как слепой исполин, облечённый королевской властью, и у Джо в жилах стыла кровь от удивления. Разве мог такой колосс быть творением рук людских? Неужели же и взаправду человек восторжествовал над неукротимой природой, а «Титаник» стал венцом его торжества?

Глядя на трепещущие по ветру толстые канаты, вдыхая воздух, пропитанный потом и возбуждением, Джо заслонялся одной рукой от солнца, другой — крепко держал ладошку сестры. Бетти была так потрясена, что у неё отвисла челюсть и остекленели глаза. Наверное, если бы Джо не волок её за собой, сама она не сделала бы ни шагу. Джо обеспокоенно оглянулся. В толпе легко было потеряться, а родители его, кажется, не были расположены размышлять трезво. С моря подуло солью и приключениями, и они совсем потеряли головы. Вид «Титаника» придал им сил; они светились, словно бы скинули с десяток лет. У матери даже разгладились грустные морщинки в уголках глаз, и Джо вдруг поверил, что когда-то она действительно могла кружить головы. Он отчаянно прижмурился и задрал голову так высоко, что у него заныла шея. Одна палуба корабля нависала над другой, и солнечный блеск, прорывающийся сквозь тучи, каскадом скатывался с них — всё ниже и ниже, и, наконец, расплывался шафранными пятнами, в которых игриво блестели белые пятна с размытыми краями. Джо интересовали вовсе не окна кают, и не выгравированная тускло-золотыми буквами надпись «Титаник» на борту, а люди, только вот пассажиров на борт пока не пускали. По палубам шныряли, как крысы, фотографы и журналисты; неспешно переваливались, степенно неся перед собой животы, важные правительственные чиновники. Выход «Титаника» из порта, оказывается, был таким знаменательным событием, что даже эти вечно занятые господа выкроили немного времени для визита, и у Джо до сих пор не укладывалось в голове, что он каким-то образом тоже оказался причастен к происходящему. Более того, он собирался плыть на «Титанике», у него в нагрудном кармане был билет, который он тщательно охранял от всевозможных посягательств, и он был уже совсем близко к трапу для третьего класса, где, приветливо улыбаясь, стояли два стюарда. Один стюард проверял билет, другой торопливо вписывал очередное имя в толстый журнал. Судя по водовороту людей, кружащему у сходней, на борт «Титаника» хотело подняться немало народу. Честно говоря, здесь Джо чувствовал себя не слишком уютно. В портах он какой только речи ни слыхал, однако сейчас, перед тем, как покинуть Англию навсегда, он с радостью уловил бы родной говор, а не мешанину из французского, итальянского и прочих диких языков. А в том, что в Англию они вернутся едва ли, Джо хорошо осознавал, в отличие от сестры. Та озабоченно качала головой и ковыряла поля ветхой шляпки, бормоча:

— Это совсем нехорошо: папа выложил за билет столько, что у нас вряд ли хватит денег на дорогу обратно.

— В этом и смысл, Бетти, — сказал Джо, — мы уезжаем навсегда.

Никто этого от Бетти не скрывал. Все члены семейства Дойлов были неописуемо рады покинуть старую добрую Англию: слишком жестока она была для родной матушки.

У Бетти округлились глаза и расслабились руки, она едва было не выпустила чемоданчик.

— Как же так? — прошептала она. — То есть… мы не на несколько лет… ну, пока папины кредиторы не отвяжутся… а насовсем?

— Совсем насовсем, — подтвердил Джо и прищурился. По палубам по-прежнему ползали тени, то зарывающиеся в густые водовороты дыма, то выплывающие из них. — Будет у нас нормальное жильё, и работа, и деньги, и, может, мы даже сможем учиться в школе без прогулов, хотя мне в школу ходить не хочется. Всё равно ничему толковому там не учат.

Бетти вдруг хрюкнула и закрыла лицо рукавом.

— Эй! — Джо встряхнул её за плечо. Толпа гомонила так яростно, что он едва мог слышать сестру. — Эй, чего ты разревелась? Это ведь хорошо, слышишь, хорошо, гусынька?

— Да чего тут хорошего? — прохныкала Бетти. — Приедем в какую-то непонятную Америку… да ещё и навсегда!

— И что? Можно подумать, у нас здесь какие-то друзья-товарищи были, — Джо ущипнул сестру за руку.

Мать наверняка отругала бы его за такие мысли, но матери поблизости не было, а Джо хватило бы сообразительности не говорить при ней, что хныканье Бетти его здорово раздражает. Он устало вздохнул: духота немало утомляла. Наверное, всему виной была она — вот какое заключение он радостно сделал, чтобы избавиться от смутного трепета в сердце.

— Эй, — заговорил он и опять потеребил приунывшую Бетти за локоть, — эй, ну не сопи носом, правда, не маленькая уже. Посмотри-ка лучше кругом, кто там на корабле?

Бетти неохотно вытянула шею, зыркнула на осыпанные золотистыми искорками палубы и сказала:

— Не знаю. Я ничего не вижу. Там не люди, а чёрточки кривые какие-то бегают.

— Не видишь капитана? — спросил у неё Джо, и в его голосе невольно прозвучала дрожь.

Бетти хмуро повела кругом себя взором и вздохнула.

— Да даже если и вижу, как мне отличить его от других?

— Дура! — обиделся Джо и в шутку взъерошил сестре волосы на затылке. — Капитана видно издалека, и это просто значит, что ты дурёха, раз разглядеть его не можешь!

Бетти снова хрюкнула и резко поинтересовалась:

— А сам-то ты его видишь?

Джо предпочёл сделать вид, что он не услышал этот вопрос.

Он вертел головой и приподнимался на цыпочки, совсем позабыв о тяжести багажа. Казалось, тот вообще сейчас нисколько не весил.

«Ну где же, где же? — с отчаянным нетерпением думал Джо. — Где же капитан?»

Если бы Джо спросили, зачем ему сейчас нужен капитан, едва ли бы он ответил, но увидеть того для Джо сейчас было едва ли не делом чести. Он резко втянул в плечи голову, избегая столкновения с кучерявым молодым итальянцем, который во весь опор нёсся к трапу, распихивая прочих пассажиров и бормоча на своём несуразном языке извинения. Мистер и миссис Дойл весьма удачно вынырнули из людской мешанины как раз тогда, когда мимо них пробежал этот итальянец, и мистер Дойл погрозил ему кулаком.

— Куда несёшься, куда несёшься? — едва ли не обиженно возопил мистер Дойл, словно бы пытаясь образумить наглеца, да только тот его уже не слышал.

— Так, давайте, скорее, — к миссис Дойл вернулась её прежняя рассудительность, — ещё уплывут без нас!

— До отплытия полчаса, — мистер Дойл сохранял беспечно-наивное расположение духа, — а мы почти пришли. Нет смысла беспокоиться, жена, «Титаник» нас не забудет!

Миссис Дойл как-то жеманно, не похоже на себя, фыркнула, залилась краской и, подпихнув мистера Дойла локтем, заспешила к сходням. Стюарды регистрировали невысокую полную леди в безвкусном платье, которое вышло из моды ещё до того, как королева Виктория приказала долго жить.

Джо не особенно интересовала дама в дурацком платье. Он устало поглядел на родителей, которые, как школьники, хихикали и улыбались друг другу, и потянул за рукав сестру.

— Эй, Бетти, — сказал он, — надо нам с тобой держаться настороже и быть готовыми к мелким.

Бетти вытаращилась на него круглыми испуганными глазами и аккуратно показала пальцем на родителей.

— Ты… о них?

— А ты, что ли, брюхо носить собралась? — резонно поинтересовался Джо. — Не очень хотелось бы снова нянчиться с маленькими детьми. От этого одна морока.

— Ты всего на год старше, — заметила Бетти, — ты никогда со мной не нянчился.

— Зато мы все нянчились с Энни, — сказал Джо, — а ходить за взрослым дитя — это ещё хуже, чем за младенцем: тот хоть переменит пелёнки на панталончики — и дальше, считай, уже почти человек. А если с головой беда, это навсегда.

— Энни просто не повезло… — задумчиво сказала Бетти. Джо так зло посмотрел на неё, что она умолкла и прошелестела: — Но я не знаю, на самом деле. Я ничего не помню.

— И я, — с готовностью поддержал её Джо, хотя с его стороны утверждать такое было бессовестным враньём. Он-то всю ночь провёл без сна, как и миссис Дойл, и слышал, как воет за дверьми сестра.

Не хотелось Джо вспоминать об этом в такой радостный день, но ведь он действительно тогда лежал у себя на матрасе и слышал скорбные вопли Энни, и он даже встать хотел, а потом миссис Дойл подскочила и стала ковыряться в сумках, и он тихонько лёг обратно. «И правильно, — озлобленно подумал Джо, — чего её, брюхатую, было обратно пускать? Сама во всём виновата, а мы за это расплачиваться должны? Вот ещё…»

Женщину в дурацком платье пустили на борт. Следующими в очередь весьма изящно втиснулись супруги Дойлы: мистер Дойл отгонял конкурентов продавленной шляпой, на которую он однажды сел, а миссис Дойл шипела и сверкала глазами, как охотящаяся кошка. Джо потащил сестру за собой.

— Давай, а то задавят…

Они шагнули к родителям, и в этот же момент Джо пошатнулся. Он едва не утерял равновесие: ему в плечо вдруг впечаталось что-то тёплое и тяжёлое, как снаряд для игры в мяч. Он резко отступил, навалился всем весом на Бетти, и та тоненько взвизгнула. По счастью, хотя Бетти и не отличалась крепким здоровьем, она была достаточно вынослива и сумела поддержать брата. Джо лихо выпрямился и заозирался в поисках обидчика.

— Эй! — сварливо выкрикнул он. — Эй, трус, а ну иди сюда, я тебе покажу, как вперёд честных людей в очередь лезть!

Взлохмаченный снаряд уже отпрыгнул на безопасное расстояние. Это оказалась девчонка примерно одного с ним возраста, при шляпке и с чемоданчиком в руках. У посадочного трапа для третьего класса эта девчонка выглядела совершенно неуместно: на ней было новенькое красивое платье, крепкие туфельки на невысоком каблучке, а под мышкой она даже держала зонтик от солнца — бессмысленная прихоть богачей, как высказался бы мистер Дойл, если бы на него неожиданно накатила меланхолия (или же если бы он накатил недостаточно пива).

Хотя девчонка явно очутилась здесь по ошибке, действовала она с проворством хитрого менялы. Девчонка оттолкнула Джо, не принеся никаких извинений, удобнее перехватила чемоданчик и, прижав к голове шляпку, поднырнула точь-в-точь у миссис Дойл и мистера Дойла под сплетёнными руками.

Миссис Дойл была не из той породы людей, что позволяет добру уплывать из рук. Она была горда тем, что сумела пробиться к трапу, отпугнув от него всех соперников, и появление девчонки восприняла едва ли не как личное оскорбление. Она тут же выпустила руку мистера Дойла и загремела, как целый оркестр:

— Как тебе не стыдно, нахалка?! А ну вернись! А ну вернись, мы раньше тебя тут встали!

Но девчонку было не остановить. Тем более, что она уже имела все причины не обращать внимания на грозные окрики миссис Дойл и возмущение мистера Дойла. Пока те двое бушевали, прочие пассажиры принялись подхихикивать, как будто в постигшем Дойлов несчастье можно было усмотреть нечто забавное. Мистер Дойл пошёл красными пятнами. Сейчас, когда у него совсем не осталось волос, это смотрелось на удивление смешно. В гневе он напоминал разошедшийся помидор, и даже Джо, когда такое сравнение пришло ему на ум, не смог удержаться и прыснул в кулак. Бетти поглядела на него с осуждением.

— Эта девчонка заняла наше место! — оскорблённо сказала она.

— Да ладно, мы всё равно идем сразу за ней, — пожал плечами Джо, — а уж если окажется, что она и правда из третьего класса, я ей уши надеру, как только мы отплывём!

— С чего бы ей быть не из третьего класса? — удивилась Бетти.

— А ты смотри повнимательней, — посоветовал ей Джо и сам переключил всё внимание на наглую незнакомку.

Девчонка уже стояла перед стюардами, на лицах которых были растянуты улыбки. Семейство Дойлов находилось к ней так близко, что Джо даже мог видеть мелкие морщинки в районе воротника её платья и подмечать игру света в её слегка вьющихся жёстких чёрных волосах.

— Добро пожаловать на борт! — поприветствовали её стюарды.

Девчонка завертела головой, как будто бы не поняла сначала, что говорят с ней.

— Мистер, — она неуклюже вытащила из кармана свёрнутый рулоном билет и протянула его стюарду, — мистер, подскажите, пожалуйста, ведь здесь вход для второго класса?

Джо пихнул сестру локтем и одними губами шепнул ей: «Ну вот, я же тебе говорил!»

— Второго класса? — нахмурился стюард. — Нет, никак нет, юная мисс, сюда поднимаются пассажиры из третьего. Мисс… Джеймс, неужели вы здесь совсем одна?

— Да, — подтвердил другой стюард, — вы такая юная. Вы путешествуете с родителями?

— Нет, — стала отмахиваться девочка, — я с сестрой сюда приехала, но она на поезде, она работает гувернанткой у мистера Флэнагана из первого класса, я была с подругой Мэри, с мисс Мэйд, я её потеряла…

Стюарды переглянулись.

— Сейчас мы всё уладим, — пообещали они, — подождите минуточку, скоро за вами придёт стюард и проводит вас к вашему месту. Садитесь пока, пожалуйста, располагайтесь удобнее.

— Просим извинения за задержку, — заговорил другой стюард, пока его товарищ продолжал что-то внушать наглой мисс Джеймс, — ваши билеты, будьте так добры!

С невиданной гордостью человека, который впервые что-то сделал честно, мистер Дойл вынул свой и Джо помятые билеты и сунул их под нос стюарду. Тот с изучающим прищуром поглядел на надпись, затем перевёл взор на мистера Дойла. Пока стюард говорил, Джо всё казалось, будто он адресуется к блестящему под солнцем голому черепу.

— Отец и сын Блэксуорси, — сказал стюард и похмыкал, — так-так…

— Вшей и блох, смею заверить, нет, — быстро сказал мистер Дойл и даже прокрутился у стюарда под носом, прищёлкивая то носком, то каблуком по мостовой с видом победителя.

— Весьма приятная новость, сэр! — улыбнулся ему стюард. — Прошу, пожалуйте на борт. Приятного вам путешествия! Следующий, пожалуйста, ваши билеты, будьте так добры!

Миссис Дойл решительно схватила Бетти за руку и грузно прошагала к стюарду. Джо ещё успел хихикнуть, когда увидел, как грозно его мать сунула свои билеты. Она пророкотала с незыблемой уверенностью:

— Миссис Дойл, перевожу свою единственную дочь, как можете видеть, и мы умерли бы от стыда, если бы на нас были вши или блохи!

— Это делает честь вашей чистоплотности, мадам! — доброжелательно откликнулся стюард. — Миссис и мисс Дойл, добро пожаловать на борт, удачной поездки! Следующий, пожалуйста, ваши билеты, будьте так добры…

Стоило Джо вступить на борт корабля, как новая волна восхищения затопила его. Он даже оцепенел, и его ноги согласились зашагать лишь после того, как мать подтолкнула его в спину. Он стоял, вдыхая чуждый запах новизны, нетерпения перед путешествием и дороговизны. «Титаник» встречал их с любовью и уважением, которого они за все годы жизни не получили нигде, куда их ни завлекла бы судьба. Джо прошептал:

— Надо же, почти как с джентльменами…

— Прошу, позвольте пройти! — вежливо попросил стюард, торопливо пробираясь мимо них к выходу. — Бен, где потерявшаяся девочка? Мисс Джеймс, верно ли?

— О, — протянула миссис Дойл с остаточной неприязнью, — всё же подобрали.

Но Джо и думать забыл о маленькой хамке из второго класса, которую успешно взял под крылышко приветливый стюард. Да и было ли Джо сейчас дело хоть до чего-нибудь на свете? Он, казалось, превратился в комок ожидания, восхищения и удивления, который мог лишь смотреть, слушать, нюхать и поражаться: неужели всё это происходит взаправду?

Изнутри «Титаник» совсем не походил на корабль. Впрочем, Джо никогда не бывал в каютах и не представлял себе, как они должны выглядеть. Их провели по длинному коридору, на чьих стенах поблескивали таблички-указатели, к каюте, места в которой выкупил либо выиграл мистер Дойл. «Отца и сына Блэксуорси» разместили рядом с матерью и дочерью Дойл. Джо каюта показалась куда уютнее и красивее их обшарпанной тесной квартирёнки. Всего здесь было шесть спальных мест: по три полки, нависающих друг над другом, достаточно узких, но с виду устойчивых. Между полками высился умывальник, а над умывальником было пришпилено небольшое зеркало в тёмной квадратной рамке. Джо затаил дыхание.

— Это всё наше, что ли? — полушёпотом спросил он и прижал руки к сердцу.

— Ничего себе! — заахала Бетти. — Тут и гардероб есть!

Миссис Дойл с уверенным видом подошла к одной из коек и тяжело взгромоздилась на неё. Её юбки разлетелись, как крылья птицы. Миссис Дойл пристроила чемоданчик у себя на коленях и пожаловалась:

— Беда в том, что багажного отделения здесь нет!

— Оно и к лучшему, жена! — мистер Дойл, напротив, всё ещё был взбудоражен и невероятно счастлив. — Я бы не доверил наши денежки никому, кроме тебя!

Миссис Дойл хихикнула и перебросила чемоданчик из одной руки в другую.

— Да уж, — сказала она, — ведь тебе и вправду нельзя ничего доверять: того и гляди, голову забудешь!

— Да, кстати, — мистер Дойл аккуратно пристроился рядом с миссис Дойл, — а наши денежки…

— Все у меня, — гордо ответила миссис Дойл, — и не думаю, что мне стоит давать тебе хотя бы пенни.

— Жена, достаточно несправедливо с твоей стороны было бы так обделять мужа, это ведь я вас сюда привёл…

— Да, и мы приедем в Америку без гроша в кармане, если дать тебе волю, так что нет, — со смехом отмахнулась миссис Дойл, — право слово, тебе нужно бы как-то воздержаться от азартных игр. Играй на то, чего тебе не жалко, если совсем не можешь…

— Так разве деньги — то, о чём стоит жалеть, жена? — взвыл мистер Дойл и схватил супругу за плечи.

Миссис Дойл отвернулась и буркнула:

— Вот так ты всегда говоришь, а потом мы несколько месяцев сидим на одной похлёбке! Нет, отстань, и нечего лезть ко мне в корсаж, я там ничего не прячу!

— А если я хорошенько взгляну, а…

Джо скривился и взял сестрёнку за плечо. У Бетти были круглые остекленевшие глаза. Не то чтобы она впервые видела отцовские заигрывания: мистер Дойл не отличался особой стеснительностью. Джо даже предположил, что у Бетти по-прежнему сохраняется отсутствующий вид из-за роскоши и благожелательности «Титаника». Несомненно, такого она никогда ещё не видела, да и вряд ли бы хоть раз в своей жизни повидала, если бы не мистер Дойл.

Джо провёл рукой по крепкой койке. «Не камень, — рассудил он, — но и не перина пуховая, да большего и не надо. Так тоже неплохо». Он развернул Бетти лицом к небольшому гардеробчику, который скромно притулился у них за спинами, и посоветовал:

— Кидай вещи, да пойдём отсюда поскорее.

— Пойдём? — удивилась Бетти. — Куда?

— Мы на корабле, — воскликнул Джо в изумлении, — на который тебя б в жизни не пустили, если бы не папа! Конечно, мы пойдём на палубу! Эй, па!

Мистер Дойл неохотно убрал руку с талии супруги. Миссис Дойл всё ещё пыталась ему сопротивляться, но без особенного рвения (а уж Джо знал, как она умеет брыкаться и вопить: как-то раз ему довелось стать свидетелем крупной ссоры между родителями, после которой у отца на лбу остался чёткий синяк от материной туфли).

— Чего тебе?

— Где можно выйти на палубу?

— А я откуда знаю? — мистер Дойл равнодушно пожал плечами. — Спроси стюардов, они знают, наверное…

Джо утомлённо вздохнул и взял Бетти за руку. В ближайшее время, без всяких сомнений, ни ему, ни сестре не удалось бы привести мистера Дойла в чувство. Бетти тоже это поняла — а потому без всяческих колебаний выбралась вслед за Джо в коридор.

— И куда пойдём? — спросила она, едва за ними захлопнулась дверь родительской каюты.

Джо и Бетти стояли у входа, прижавшись к стене. Мимо них в обе стороны курсировал плотный поток людей: туда, откуда они пришли, торопились стюарды с наклеенными улыбками, облачённые в форму от «Уайт Стар Лайн». Дальше, в непознанную глубь коридоров, спешили пассажиры с чемоданчиками и сумочками наперевес. Кого тут только ни было: и мастеровые в обвисших брюках, и женщины в пальто, наспех наброшенных на плечи, и даже ребятишки. Джо подошёл бы к ним поболтать и спросить заодно дорогу, но ребятишки были какие-то не вдохновляющие: в основном ему на глаза попадались совсем карапузы, свёртки, туго перетянутые и похожие на грязно-серые булыжники, и сопливые мальчишки и девчонки лет пяти, которые смотрели по сторонам круглыми, по-животному тупыми и ничего не понимающими глазами. Один такой малыш самозабвенно надувал пузыри из своей слюны. Джо едва было не чертыхнулся: в свои-то шесть он надувал пузыри намного больше и изящнее, а, самое главное, он, в отличие от этого карапуза, прекрасно понимал, где пузыри приветствуются, а где они находятся под строжайшим запретом. Джо покачал головой. «Титаник» был судном для джентльменов, и то, что их сюда пустили вместе с какой-то шушерой, означало лишь одно: от самого начала до самого конца плавания им надлежало вести себя прилично, словно бы они тоже были членами того общества, которое мать с благоговением называла «достойным».

— А где стюард-то? — пробормотала Бетти и посмотрела кругом. — Не думаю, что нам сейчас кто-то поможет. Все очень заняты, кажется.

— Ничего, — Джо расправил плечи и напустил на себя гордый вид, — мы и без стюардов разберёмся, не маленькие.

— Ты уверен? — Бетти вцепилась ему в локоть.

— Да успокойся ты! Что с нами может случиться?

— Например… — Бетти задумалась, — а вдруг мы потеряемся?

— Да что за бред, — решительно отмахнулся Джо, — смотри на профессионала.

И с гордым видом, преисполненный уверенности, он повёл сестру по бесконечному коридору. Он в действительности слегка подсмеивался над бестолковой Бетти, которая испуганно семенила следом и всё упрашивала его вернуться, пока «чего не случилось». Джо же решительно шагал вперёд, и ручей пассажиров постепенно становился тоньше и тоньше, пока окончательно не обмелел. Наконец, кругом них никого не осталось, а они оказались на развилке двух коридоров. Бетти забормотала:

— Слушай, Джо, а вдруг нам дальше нельзя? Может…

— Тебе на ма с па охота любоваться? — фыркнул Джо. — Всё нам можно, мы сюда по-честному пришли, как приличные люди: билеты у нас есть, а по коридорам пока ходить не запретили. Так что пойдём налево.

— Почему налево? — тут же спросила Бетти.

Джо пожал плечами.

— Если я где-то плутаю, то всегда поворачиваю налево, и всё заканчивается тем, что я куда-нибудь обязательно выхожу.

Бетти тут же прицепилась:

— Значит, ты признаёшь, что заплутал?

— Да ничего я не заплутал, отстань, мелкая! — возмутился Джо. — Вот увидишь, мы выйдем, да ещё и туда, куда надо, надо только всё время поворачивать налево, налево, потом снова налево, и…

Бетти уныло смерила взглядом неожиданное препятствие, оказавшееся перед ним. Это была крепкая решётка с замысловатыми переплетениями, которая перегораживала выход к лестнице. По верхним ступенькам лестницы рассыпался ворох солнечных искр, и у Джо вздуло волосы на лбу, стоило податься ближе. Вне всяких сомнений, там, за пределами решётки, был выход на долгожданную палубу. Солнце гуляло над кораблём, свежий ветер дразнил и манил их, и между ними и свободой маячило лишь одно препятствие — решётка, которая, как Джо удосужился проверить, была вполне себе крепкой. Ей ничего не сделалось даже после того, как Джо раз или два изо всех сил пнул решётку сначала в один угол, затем — в другой. У него лишь отозвались ноющей болью пальцы и опасливо заболталась на честном слове подошва башмака, которую совсем недавно подлатала матушка. Решётка же только слегка дрогнула и металлически загудела.

— И дальше что? — спросила Бетти.

— Да ничего, — пожал плечами Джо, — пойдём направо, значит. Если не переставать идти, обязательно куда-нибудь придёшь.

— Зачем эти решётки? — Бетти задумчиво сунула палец в завитушку переплетения.

Джо никогда прежде подобного не встречал, но в доках ему говорили, что соображает он быстро. Не растерялся он и на этот раз.

— А это, наверное, чтобы такие, как мы, не путались под ногами у всяких важных лордов и леди.

— Вот как? — распахнула глаза Бетти.

— Вряд ли как-то иначе, — вздохнул Джо и снова рванул на себя решётку. Та опять отозвалась едва слышным гудением, но сдвинуться с места не пожелала. — Ладно, — бодро заключил он, — раз тут ловить нечего, тогда и толкаться мы здесь не будем. Пойдём!

На этот раз Джо поворачивал направо, не прислушиваясь к жалобным стенаниям Бетти, которая уже была готова пойти хоть в каюту к родителям, хоть к самому чёрту в пасть, но только не дальше и глубже в непознанные недра «Титаника». Отсутствие других пассажиров и хоть кого-то из обслуживающего персонала уже начинало беспокоить Джо, когда в конце коридора он неожиданно наткнулся на молодого человека в форме, который зачем-то караулил одну из кают.

— О! — радостно замахал молодому человеку Джо. — Мистер! Эй, мистер!

Стюард услужливо улыбнулся.

— Чем могу быть полезен?

— Мы с сестрой хотим на прогулочную палубу, — с важным видом изрёк Джо. — Мы из третьего класса и очень хотим наверх. Можно?

Стюард посмотрел на карманные часы, поскрёб в затылке и снова улыбнулся.

— Конечно, вне всяких сомнений! Одну минуточку, я сейчас вас проведу.

Джо с трудом стряхнул руку сестры и показал ей язык. Бетти оскорблённо надулась.

— Вот видишь, — прошипел Джо, — только и надо было, что найти стюарда! А ты сразу же: «Ой, давай обратно, ой, мне страшно!» Сразу видно, кто из нас мелкая девчонка!

Бетти пробурчала:

— А если бы мы его не нашли, мы ведь тут так и заблудились бы!

— Да кто тут заблудится? — Джо намеренно возвысил голос и обратился к молодому стюарду: — Ведь верно я говорю, мистер?

— По правде сказать, — ответил стюард, — в районе кают для третьего класса находится множество различных коридоров, где достаточно легко потеряться. Без профессионального сопровождения верные пути находят лишь люди с хорошо развитым чувством ориентировки.

Бетти иронично хмыкнула:

— Ну да, конечно!

Джо предпочел промолчать. Так как стюард, определенно, своё дело знал, они достаточно быстро отыскали в лабиринте коридоров именно тот, что был им нужен, и по небольшим ступенькам поднялись наверх. Свежий морской ветер был таким сильным, что сбил у Бетти с головы её драную просевшую шляпку. Бетти взвизгнула и попыталась поймать шляпку, но та уже была надёжно зажата в руках стюарда. Он подмигнул Бетти и вернул шляпку.

— В следующий раз будьте поаккуратнее, мисс.

Бетти покраснела и буркнула:

— У… угу…

Джо совсем перестал обращать внимание на сестру. Солнце, вдруг вырвавшееся из глубин неба, слепило и жарило его, и ему чудилось, словно по его лицу туда-сюда деловито ползают десятки маленьких кусачих насекомых. Он приставил ладонь козырьком ко лбу и присвистнул: палуба была невообразимых размеров. Джо отчаянно пытался прикинуть, больше или меньше она, чем весь тот многоквартирный дом, где они останавливались в последний раз. По палубе уже деловито прогуливалась дама в дурацком платье, которую Джо видел в очереди на посадку. Золотистые искорки солнечных лучей скатывались с мачт на надстройки и каскадом стремились дальше. Они плавно перетекали на гладкий борт, а оттуда низвергались в море. Джо с чувством выругался и порадовался отсутствию матери: наверняка она влепила бы ему подзатыльник за такие слова, но как иначе выразить свой ослепляющий восторг, Джо попросту не знал.

Отсюда, от борта, причал, и здание «Уайт Стар Лайн», и все пассажиры и зрители внизу, так далеко от них, казались маленькими, суетливыми, будто муравьишки. Небо было куда ближе, и Джо даже казалось, что он может взять смеющийся тёплый круг солнца в ладонь. Он сам не заметил, как поднял руку и попробовал подцепить солнце, словно лимон, но оно непокорно вырвалось, обожгло ему лучами глаза и уплыло в даль неба.

— Вот те на! — закричал Джо и опёрся на борт обеими ладонями. Жар, исходящий от борта, был такой, что ему казалось, будто у него плавится кожа. Удивительно это было для начала апреля…

— Глянь, какая красота! — завизжала от другого борта Бетти. Свесившись так, что Джо была видна лишь нижняя часть её туловища, она смотрела в море. — Мистер стюард, вот спасибо! Большущее вам спасибочки!

— Рад, что смог угодить вам, мисс, — улыбнулся стюард. Солнце золотило его лицо и выбеливало ему вздёрнутый, веснушчатый кончик носа.

Джо, оглянувшись на стюарда через плечо, вдруг понял, что тому не так-то уж и много лет. Стюард тоже казался мальчишкой, восторженным и неопытным, который впервые оказался на столь внушительном и гордом корабле. По спущенным сходням на борт уверенно поднимались вереницы пассажиров; повсюду, куда хватало глаз, волновалось море зевак. Джо отвернулся от толпы и устремил взор к морю. Неподалёку от «Титаника» виднелось несколько суден, чьи трубы нетерпеливо попыхивали. Клубы чёрного дыма выедали бледную невинность из перистых облаков, затягивали всё небо и стремились дальше, к городу.

Гладкую палубу прочерчивали неровные чёрные колбасы — тени от многочисленных канатов. Джо посмотрел на них, и в голову ему вдруг взбрела интересная идея. Он схватился за канат и уже задрал ногу на борт, как сзади раздался голос стюарда:

— Я бы не рекомендовал вам это делать. Совсем скоро отдадим швартовы, вы свалитесь за борт.

Джо тут же втянул ногу обратно и повернулся к стюарду с невиннейшей улыбкой. Прогулочная палуба, расположенная чуть выше, манила его сильнейшим магнитом, даже когда он не смотрел на неё и на тросы, уползавшие ввысь.

— Да, простите. А когда мы должны отправиться?

Стюард снова сверился с часами. Кажется, этот жест усиливал его чувство собственной значимости.

— Сейчас у нас одиннадцать часов и тридцать восемь минут, — сказал стюард, — ровно в полдень должны отойти.

Бетти почти висела за бортом, задрав одну ногу и восторженно глядя вниз. Она громко крикнула, не разгибаясь:

— Мистер стюард, а что это за странные лодочки там, внизу?

— Какие? — крикнул Джо ей в ответ.

— Вот эти, совсем-совсем крошки, снуют вокруг того корабля справа и всё время пыхтят! — голос Бетти почти не было слышно: внизу ускорилась посадка, и люди заволновались, будто штормовые волны.

Джо тоже заметил судно, о котором говорила Бетти. Небольшое судёнышко, озабоченно выпускающее пар из двух своих труб, плыло рядом с пароходом. Судно, выходившее из порта, и посудину соединял блестящий в свете солнца тугой трос — судя по виду его, он был сделан из стали. Джо сразу же дал ответ:

— Это буксир. Они выталкивают корабль в море, а дальше он уже сам идёт.

— Да я не тебя спрашивала, а мистера стюарда!

Брат и сестра оглянулись — но делового молодого человека, который привёл их сюда, уже не было на палубе. Зато сюда же, наверх, из дверей валом валили восторженные пассажиры. Выбираясь из проёмов, они прижимали ладони рёбрами ко лбу и прищуривались: солнце и ветер слепили их. Ветер усилился, заскрипели канаты, и по воде прошлась длинной волной мелкая рябь. Палубы сияли, отполированные и ещё не тронутые человеческой ногой, тени перебегали по ним и сплетались замысловатыми узорами.

— Вот это да, — выдохнула Бетти и аккуратно опёрлась о борт обеими руками. — Какой же он красивый! Какой же он огромный!

Волны плескались за бортом «Титаника», с шумом и грохотом разбиваясь об обшивку. Корабль нетерпеливо подрагивал, мачты поскрипывали, и буксиры всё увереннее сновали кругом судна. Солнце обжигало Джо глаза, поэтому ему никак не удавалось присмотреться к причалу.

Раздался хриплый суровый гудок. Это был сигнал, оповещавший всех людей на судне о том, что «Титаник» готовится к отплытию.

По длинным широким сходням заспешили люди. Волны людей скатились на причал. Во главе этой волны шествовали полные и степенные джентльмены, за ними тянулись бойкими косяками фотографы и журналисты. Самыми последними шагали провожающие: они то и дело останавливались, оборачивались и махали ещё раз — на удачу. А затем все эти люди сливались с толпой, и куда они стремятся дальше, Джо сказать не мог. Казалось, что живая чёрная змея, извивающаяся кругом корабля, жиреет на глазах.

Сходни опустели. На борт решительно поднялся человек — с палубы третьего класса он казался совсем маленьким и незаметным.

— Эй, Джо, — Бетти подскользнула к нему и пихнула локтем в бок, — Джо!

— Что?

— Джо, а это кто?

Джо давно уже ошивался в портах и был уверен, что местную кухню он наизусть знает. Ответить на вопрос Бетти ему не составило большого труда.

— А, — сказал он, стараясь казаться беспечным и уверенным в себе, почти как настоящий моряк, — это просто лоцман.

— А-а, — Бетти понимающе покивала. — А почему он поднимается именно сейчас?

— Должен вывести корабль, — сказал Джо с умным видом. — Он в таких районах уже давно работает и все опасные места хорошо знает. Уверен, это лоцман.

Сходни стремительно убирали. Для отдачи швартовых на причале уже готовилась целая команда: примерно поровну суетливых проворных фигурок у носа и у кормы корабля. Джо в нетерпении стал потирать ладони. Кожа у него была совсем сухая, как у змеи, а ноги тряслись. На всякий случай Джо отступил подальше от борта: он совсем не был уверен в своём теле. Казалось, вот-вот — и он бултыхнётся за борт, а гигантские винты «Титаника», едва заработают, тотчас перемелют его в фарш. Джо вцепился в руку Бетти и оттащил её на середину палубы. Проходившая мимо леди — та самая, в дурацком старинном платье, основательно побитом молью, — походя задела Бетти мощным плечом.

— Смотри, — сказал Джо. Голос у него дрожал и прерывался, и ему отчаянно не хватало дыхания. — Сейчас лоцман скажет: «Подать буксиры! Отдать швартовы!» — смотри, смотри, вот сейчас он…

Бетти снова метнулась к борту. Её рука, напротив, была скользкой от пота, и Джо не удалось её удержать. Он заметил, что бесцельно хватает воздух, когда Бетти уже подскочила к борту и опять свесилась через него, опираясь лишь на одну ногу. И, стоило Джо это осознать, как он утерял равновесие и обрушился на палубу. Солнце безжалостно обстреляло его лучами.

Когда он поднялся, «Титаник» колыхнулся. Казалось, будто огромный медведь, залёгший в пещере, заворочался и медленно начал вставать. Швартовы были отданы. Крохотные матросики, похожие на игрушечных, выбрали швартовы и накрутили их на вьюшки. Тросы перешли к тем самым маленьким судёнышкам, о которых говорила Бетти. Буксиры приблизились к «Титанику», приняли тросы и закрепили их. Титаник вздрогнул, словно бы вздыхая, и у Джо на глазах причал медленно отодвинулся. Это произошло постепенно и медленно, и Джо почти не чувствовал, что они плывут. Казалось, его несут на крыльях. Усилился шумный плеск волн, разбивающихся о борт. Корабли, видневшиеся неподалёку, приближались к ним, а «Титаник» уверенно рассекал своим мощным корпусом мутноватую воду. Солнце искрами золотило палевые трубы. Буксиры медленно и вальяжно разрубали море, вытаскивая колоссальное судно в фарватер реки Тест.

Пароход отдалился от причала. Слились буквы на фасаде здания «Уайт Стар Лайн», стали неразличимыми люди. Они клубились, как будто склеенные друг с другом, но Джо ещё мог видеть, как чьи-то шапки, похожие на чёрные точки, взмывают в небо, и как изредка кто-то машет отплывающим.

Буксиры сбросили тросы. Теперь «Титаник» был свободен, точно птенец, совершающий свой первый полёт, и медленным, но величественным ходом двигался в сторону причальных стенок. Как только корабль начал набирать скорость, волны зашумели, густой дым раздвинулся, и сквозь его занавеси прорвалось свежее дыхание моря. У Джо от восторга закружилась голова, у него даже во рту пересохло. Бетти висела, наполовину перегнувшись через борт, и смотрела, как вращаются винты и как бурлят мощные длинные струи белой пены позади. Рядом с Бетти на борт налепилось уже с десяток пассажиров. Совсем рядом с нею стоял мужчина, на плечах которого восседала девочка с растрёпанными чёрными кудряшками. Девочка хохотала и хлопала в ладоши, мужчина выкрикивал что-то непонятное, а его сосед, низкорослый коренастый мальчишка, весь усеянный прыщами и веснушками, хохотал и сгибался пополам, словно бы иначе он не сумел бы устоять на ногах. Люди свистели, кричали и хлопали в ладоши, а ветер дул всё сильнее и злее, и «Титаник» набирал ход. Совсем близко сияли гладкие тёмные воды, свободные и чистые, и где-то там, ещё дальше, ждала их Америка…

Бетти, пошатываясь, отступила в центр и опустилась на доски. Её лицо уверенно теряло краски.

— Эй, — Джо присел рядом и взял её за плечо, — посмотри на меня. Да у тебя морская болезнь, мелкая!

— А я тут виновата, что ли? — слабым голосом отозвалась Бетти. — Я никогда… ни на чём не плавала…

— Не «плавала», а «ходила», — уверенно поправил её Джо. — Взгляни, там у нас кто… пароход!

Бетти прижала ладони к лицу.

— «Нью-Йорк», — прищурившись, по слогам прочёл Джо и захлопал в ладоши. Безумное воодушевление бурлило в нём, как на дне кастрюльки, и переливалось через край. Жар спускался ему в ноги, проникал до кончиков пальцев, и взмывал к голове, шумел в ушах.

Казалось, что только ленивые (или чрезмерно занятые, как мистер и миссис Дойл) пассажиры не выбрались на палубы. Винты вращались всё увереннее, вода шипела, пенилась и бурлила белыми пузырями, а люди кричали, танцевали и обнимались, словно бы то, что происходило с ними сейчас, было самым лучшим событием в их жизни. Неподалёку от Джо и Бетти по палубе в танце кружились молоденькая ирландская девушка и её бравый усатый поклонник.

— Джо, — слабым голосом оповестила его Бетти, — я пойду в каюту. Мне что-то нехорошо. И не надо меня провожать, — сразу отказалась она от помощи, которую Джо и так не особенно хотелось ей оказывать, — честное слово, я сама найду, куда мне идти. Оставайся… ведь тебе так хочется посмотреть.

Джо не стал противоречить и благоразумно оставил рот закрытым. Он, точно джентльмен, подал сестре руку, а она совсем не как леди перенесла на него весь свой вес и с кряхтением поднялась. Джо словно на якорях тянуло назад, к борту, облепленному людьми, будто мухами, и он шагал по палубе через силу. Каждый новый шаг вызывал в его сердце пронзительную боль, ему хотелось оглянуться, хотелось снова броситься вперёд, схватиться за канаты, наклониться так, чтобы видеть ещё, как тают вдали берега Англии и как Саутгемптон скрывается в чёрном дыму пароходных труб.

Джо довёл Бетти до дверей. Бетти ещё раз посмотрела на него извиняющимися, слегка влажными глазами, но только Джо уже её взгляд не уловил. Он развернулся и бросился назад, тут же прилепился к горячему борту, сначала животом, потом — плечами и вообще всем телом, склонился, и по затылку его ударил чей-то локоть. Джо даже не ощутил удара: только то, как кровь резко прилила к щекам. Трепетание ветра отзывалось потусторонней музыкой в ушах, резкий и пронзительный свист его напоминал неслышный свист тревоги в сердце, которое сжалось комком, обливаемое кровью. Грудь его стеснило, он раскрыл рот пошире, и солёные брызги моря облепили ему лицо. Джо сжимал ограждение совсем сухими пальцами, ослабевшими и трясущимися. Он не мог отвести взгляда от парохода «Нью-Йорк», от заветной надписи на борту.

— Америка! — шептал он. — Америка!

Между «Титаником» и «Нью-Йорком» сокращалось и сокращалось расстояние.

«Титаник» взял курс на Шербур.