04.1912

Глава 23. Везение или нет?

Когда Мэри увлекла отчаянно брыкающуюся Лиззи за собой, Джо тут же повернулся к спутницам и тихо сказал:

— Давайте по-быстрому дуть к себе на палубу. Кажется, дело действительно серьёзное.

Бетти встревоженно хлюпнула носом.

— А как же мама и папа? Как нам их найти?

— В каюте, — решительно обрубил Джо, — они точно там, а если не там, значит, они уже на палубе, да только уверен я, что найдём мы их в каюте. Какой идиот вышел бы гулять в такой собачий холод?

От лица Джанет отхлынула вся кровь; пустыми глазами она всмотрелась прямо перед собой так, словно ей явился призрак. Упавшим голосом она уронила:

— Я должна найти папу. Как можно скорее, я должна немедленно его найти!

— Джанет! — вскрикнула Бетти и схватила её за руку. Джанет обернулась. — Не уходи!

— Пусти меня, Бетти! Я сейчас же пойду за папой! — Джанет решительно вырвалась из рук Бетти и заспешила по коридору.

Джо повернулся к сестре. В её расширенных глазах читался ужас, похожий на тот, что охватывает кролика, который попался в лапы хищника. Джо негромко произнёс:

— Выдохни. Если будешь ныть и висеть на мне, далеко мы не уйдём. Скорее, в каюты!

Бетти быстро кивнула, и Джо взял её за ледяную скользкую руку. Пальцы Бетти сжали его, совсем сухие и горячие, и вдвоём они бросились наверх. Джо не переставал прислушиваться: сейчас ему казалось, что даже самый незначительный звук — предвестник чего-то ужасного. Всё его тело подобралось, словно готовясь к жестокой борьбе, он мог чувствовать даже самые слабые шорохи не с помощью слуха, а, скорее, кожей. Ужас угнездился в его сердце, как змея, и он старался сбежать от этого чувства, увлекая за собой Бетти, которая не могла двигаться самостоятельно. Она висела у Джо на хвосте, словно мёртвый и абсолютно бесполезный груз, и сейчас Джо казалось, что она весит куда больше, чем ей полагается.

— Ну же, шевели ногами! — прикрикнул он, и Бетти прохныкала:

— Не могу! У меня всё тело онемело!

— Беги, а то утонешь! — подстегнул её Джо и сам постарался ускориться — но все его мышцы словно окатывало плотоядным пламенем, когда он пробовал разогнаться.

Ковыляя, как калеки из Сити, они протащились наверх. В коридорах воцарился настоящий убийственный хаос. Туда-сюда носились, словно переполошенные птицы, мужчины и женщины, полуодетые, растрёпанные, с выпученными глазами. Они размахивали руками, сталкивались друг с другом и пронзительно, протестующе кричали. Между ними бегали в спасательных нагрудниках стюарды, которые пытались навести хотя бы подобие порядка в этом хаосе.

— Наденьте нагрудники, пожалуйста! — разносилось среди общего шума их взволнованное кудахтанье. — Требование капитана: всем надеть спасательные нагрудники и готовиться к выходу на палубу! Прекратите кричать! Да не кричите же вы, просто наденьте свой нагрудник!

Джо встревоженно взглянул на Бетти, и она судорожно вздохнула. В этом ворохе перепуганных тел, которые сталкивались друг с другом и едва ли не падали (а многие действительно валились с ног) было почти невозможно отыскать их родителей и хотя бы кого-то знакомого.

— Мама! — крикнула Бетти и шагнула вперёд. — Папа!

По коридору пробежала, размахивая руками, какая-то полная женщина, на ходу застёгивая драное пальто, и задела Бетти плечом. Джо тут же подхватил сестру и оттащил к стене: тут было куда безопаснее. Стюарды напрасно пытались урезонить перепуганную толпу.

— Да наденьте же вы свой нагрудник! — вопил кто-то из них, стараясь вразумить пассажиров. — Ничего не бойтесь, пожалуйста, не поднимайте панику!

Джо завертел головой. Цифры, выгравированные на дверях кают, плавали у него перед взором, и он совсем не мог понять, что они означают. Их тусклые призраки затеяли безумный хоровод, они как будто играли с ним в кошки-мышки.

— Вот она! — с облегчением воскликнул Джо и пинком распахнул дверь каюты.

Каюта была уже полупустой и, к счастью, совершенно сухой. Бетти не заметила этого, но вот Джо, проходя к койке, сразу обратил внимание, что пол немного накренился. Снова злая тревога стиснула его трепещущее сердце.

В каюте почти никого не было: на нижних местах расположились лишь мистер и миссис Дойл, а напротив них — те самые три брата-ирландца, которые подарили Джо желанный табак. Все общество выглядело расслабленным и умиротворённым, и казалось, будто его вовсе не волнует, что за порогом, буквально в пяти шагах, идёт эвакуация.

— Ма, па! — грянул Джо, едва вломившись в каюту. — Чего вы тут расселись? Разве вы не слышали, что всем надо выходить на палубу?

Мистер Дойл перевёл на Джо взгляд, и тот обречённо выдохнул. Глаза у мистера Дойла были масляные, добрейшие и не совсем ясные — словом, такие, какими они у него становились, если мистеру Дойлу везло выпить в меру: не слишком мало, но и не так, чтобы совсем потерять сходство с человеком. Мистер Дойл сделал широкий жест и гордо воскликнул:

— А-а, мы бывали и не в таких переделках, мы знаем, что опасности нет!

Миссис Дойл, к величайшему ужасу Джо, издала слегка трезвое хихиканье и привалилась к плечу мужа. Три брата-ирландца посмотрели на Джо с великим удивлением, словно бы раньше они считали его куда более умным и сознательным человеком.

— Слушай, — загудел старший, — знать я не знаю, что там за проблемы у этих богатых, но я не собираюсь отрывать свой зад и куда-то тащить деда просто потому, что капитану захотелось с нами поиграться.

— Вы с ума спятили? — рявкнул Джо. — Да ведь только идиот будет созывать людей на палубы глухой ночью, в лютый холод!

Средний брат спокойно кивнул и протянул длинную, как у обезьяны, руку вверх. Не глядя, он нащупал на месте Палмера покинутую бутылку, снял её и задумчиво повертел над головой.

— Полагаю, — сказал старший брат, — что эта бутыль давно напрашивается на уничтожение.

— Да! — радостно загремели двое оставшихся братьев и мистер Дойл.

Миссис Дойл смотрела на бутылку с сомнением.

— Знаете, — сказала она, — если нам вдруг всё-таки прикажут выходить на палубу, не хотелось бы идти в неприглядном виде!

— Алкоголь согревает кровь! — гаркнул старший брат. — А нам как раз надо её воспламенить, разве я не прав?

— Да мы никуда и не пойдём! — норовисто отрезал средний. — Пускай выводят своих глупых богатых куриц и их трусливых детишек, а мы — мы настоящая сила, у нас в жилах — ирландская кровь, и мы скорее сдохнем, чем пойдём и будем прогибаться под их идиотские требования!

— Да это ты тут — единственный идиот! — закричал на него Джо и бросился между родителями и их приятелями.

Не успел никто из них издать ни звука, как Джо выхватил у среднего брата из ослабевших рук бутылку, размахнулся и ударил ею о пол. Во все стороны полетели осколки стекла, брызнули, как кровь, вонючие капли. Несколько из них попало на лицо миссис Дойл, и она брезгливо заморгала. Мистер Дойл радостно стал облизывать губы.

— Очнитесь! — закричал Джо. — Корабль, чёрт побери, тонет! Сейчас сверху прибежала девчонка, сестра одной моей знакомой…

— Это которая Ларри? — предположил мистер Дойл. — Плохо она маскировалась под мальчика, я всё сразу понял.

— Да какая к чёрту разница, мальчик это или девочка? — возмутился Джо. — Её сестра только что была тут, она напугана донельзя, и даже ежу понятно, что это не просто так! Скорее, выходите отсюда, нужно спасаться!

Старший брат повёл плечами и откинулся назад.

— Я-то думал, что мы с тобой хорошие приятели, Джо, — веско произнёс он, — и я думал, что тебя не волнуют эти дурацкие капитанские разборки с его богатыми пассажирами. Разве ты не понимаешь, что им просто нужно потешиться, снова показать, какие они умельцы и мастера на все руки? Я не собираюсь вести деда в этот холод, даже идиоту ясно, что это обычная… бессмысленная тревога!

— Не стали бы людей в такой холод никуда выгонять! — вступилась за брата Бетти. — Пожалуйста, — она склонилась к родителям и схватила их за руки, — пожалуйста, мама, папа, нам надо выходить, нам надо выходить отсюда!

В глазах миссис Дойл мелькнуло сомнение. Казалось, что она медленно начала трезветь: взор её обострился, но твёрдости в нём по-прежнему не было. Миссис Дойл протянула руку и потрогала плечо мистера Дойла, как будто пыталась убедиться, что тот ей не кажется.

— Корабль тонет? — задумчиво повторила она. — Тонет? Разве же такое возможно?

— Нет, разумеется! — грянул старший брат и затопал колоссальными ножищами. — Разве же не понятно, что это всё враки и пустая паника?

— Это не…

— Слушай, малыш, — доверительно-покровительственным тоном произнёс он и склонился к Джо, — ты же и сам должен неплохо себе представлять, что такое этот корабль. Ты много кого знаешь на его борту. Я же знаю больше, — сказал он, и Джо обдало прокисшей спиртной вонью, — куда больше, чем ты. Я общался с людьми, которые этот корабль строили, и вот они мне сказали определённо: его никто не потопит: ни господь, ни дьявол, ни они оба вместе. Какой же мне тогда смысл подниматься с тёплого местечка и лишаться такой славной компании? — он показал на мистера и миссис Дойл и слегка покачнулся, заваливаясь на бок. Его щёки медленно заливала огненная краска.

— Никому не потопить корабль! — гулко сообщил младший брат, и его грудь сотряслась от икания. — Никому! Подтверждаю!

Вслед за этим он повесил голову, откинулся назад и звучно захрапел. Миссис Дойл с волнением и растущей подозрительностью осматривала собеседников, её грудь тяжело вздымалась. Она медленно, осторожно, как кошка, поднялась и застыла. Её руки были стиснуты у самой груди, встревоженно переплетённые пальцы побледнели, как и щёки.

— Тонет? — переспросила она снова.

— Чушь! — попытался успокоить её старший из братьев. Его мутные глаза моргали вразнобой, из груди рвалось хриплое, с присвистом, дыхание. Он воодушевлённо потрясал рукой, и его пальцы колыхались, как оборванные ниточки, на которых пляшет марионетка. Вонь перегара и затхлость, вызванная скученностью, заволакивали каюту. — У парня разыгралось…

— Заткнись, я не тебя спрашиваю! — осадила его миссис Дойл резким грубым голосом и повернулась к Джо. — Действительно ли это так?

Джо только повёл плечами и многозначительно поиграл бровями.

— Ма, — сказал он негромко, — ты правда думаешь, что такая шумиха в коридорах в самую полночь — это обычное дело?

Миссис Дойл отрицательно покачала головой и совсем побледнела. Её взор опустел, а руки безвольно повисли.

Дверь каюты распахнулась с таким грохотом, что даже задремавшие мужчины подскочили и неловко стали разлеплять сонные, пьяные глаза. Бетти пошатнулась и чуть было не упала, когда внутрь протиснулась, уверенно виляя задом, дама в старомодном платье, с которой Джо уже сталкивался при отплытии корабля. Дама крикнула во всё горло:

— Клара, вставай! Вставайте вы все, дураки, мы тонем!

Миссис Дойл ахнула и покачнулась. Мистер Дойл тотчас стал протирать кулаками глаза, его рот сам собой распахнулся.

— Как же так? — гаркнул средний из братьев-ирландцев и выпрямился, болтая головой, как дряхлая собака, чей сон прервали неуважительным пинком.

— Не неси чушь, глупая курица! — приструнил её старший. Он тоже попытался распрямиться, оторвавшись от стены и неуклюже расправив плечи, но тут же завалился обратно и расслабленно-залихватски закинул ногу на ногу. — С какого чёрта бы этому ублюдку тонуть?

— Уж не знаю, с какого, — в тон ему ответила дама и подпёрла мощные бёдра кулаками, — но почту затопило, а в багаже вовсю плавают чемоданы — хоть запрыгивай и держись!

— Пфа, — отмахнулся старший из братьев и трясущейся рукой попытался зажечь дряхлую трубку, всю испещренную пятнами и трещинами, — чепуха! Просто небольшая течь!

— Нет, не небольшая! — заупрямилась женщина в старомодном платье. Лицо у неё было столь угрожающего оттенка, а сама она так звучно пыхтела, что, казалось, она ломилась сюда изо всех сил и преодолела немало препятствий на своём пути. — В нашей каюте на полу вода — это тоже чепуха, по-твоему, стоеросовая ты дубина?

— А? — ахнул мистер Дойл. Полупустой стакан выпал у него из рук и закатился под койку. Младший из трёх ирландцев смерил спиртную лужу, блеснувшую на полу, жалостливым взглядом и горестно стал трясти лохматой головой (глаза у него по-прежнему были мутные и глупые).

— Чего? — гаркнул старший из братьев и тотчас выпрямился, упираясь мощными кулаками. — Какая, к дьяволу, вода?

— Такая! Ледяная! — передразнила его дама. Её губы тряслись, а глаза яростно сверкали. — Я не знаю, сколько её там сейчас, но, когда я бежала к вам, она уже забиралась ко мне в туфли — и она такая холодная, что просто дух вышибает!

— Господи! — вскрикнула миссис Дойл. — Господи!

Джо снова схватил мать за руку и огласил каюту яростным криком:

— Да что тут господь, господь нам не поможет, надо ноги уносить! Скорее, скорее, поднимайтесь!

Три брата-ирландца остались на месте. Они недоверчиво смотрели на перепуганную даму в дверях так, словно подозревали ту, как минимум, в жестоком убийстве.

— Смысл нам подниматься и куда-то там спешить? — спросил, наконец, старший. Он говорил глухо, с расстановкой, удивительно чётко для пьяного человека. — Просто очевидно, что у страха глаза велики. Я никуда не пойду.

— Ах, и провались ты к дьяволу со своим упрямством!

Миссис Дойл уже яростно пыталась поставить на ноги мужа. Мистер Дойл честно силился приподняться, хватаясь за край постели, но его ноги были такими слабыми, что сами собой разъезжались, а руки его тряслись. Удерживать равновесие ему мешал небольшой чемоданчик, который упорно смещал центр тяжести.

— Бросай эту гадость! — потребовала миссис Дойл. — Бросай же, лысый дурак!

Мистер Дойл агрессивно прижал к себе чемоданчик и трясущимся кулаком оттолкнул жену.

— Отстань, женщина! — гаркнул он. — Я сам… распоряжусь… своей собственностью!

Три брата-ирландца непоколебимо восседали на чужом месте напротив и никуда не торопились. На их покрытых густой растительностью лицах застыло одинаковое выражение презрительного недоверия.

— Дураки вы, что так легко поддаётесь панике, — высказался старший и хмыкнул.

Средний и младший братья согласно потрясли лохматыми головами.

— Коль уж своего ума бог вам не дал, не нам противиться его воле, делайте что хотите! — сурово прикрикнула на них миссис Дойл. — Охота вам тонуть — тоните, мы собираемся спастись!

— Скорее, скорее! — подгоняла их дама в дверях. Она даже пританцовывала на месте от нетерпения и трясла ногами, как модная балерина. Джо сразу обратил внимание, что от её прыжков на полу каюты остаются мокрые смазанные следы.

— Шевелись, чёртова ты развалина, старый ты лысый алкоголик, — понукала миссис Дойл еле дёргающегося мужа, — скорее, скорее!

— Дорогая, я пытаюсь, но что-то ноги… ноги совсем меня не слушаются.

— Ты бы ещё больше пил! — хрипло выкрикнула миссис Дойл, и вся компания вывалилась в коридор, как мусор — из мешка.

Бетти встревоженно оглянулась через плечо: три брата-ирландца всё ещё сидели на прежнем месте и вполголоса переговаривались. Бетти замедлила шаг и негромко пробормотала:

— Слушайте, а вдруг они там так и просидят? Они ведь утонут…

— Чёрт с ними! — безжалостно отрезала миссис Дойл. — Как ты себе представляешь, чтобы мы тащили эдакие туши? Я даже половинку одного из них не подниму, что уж говорить обо всех троих!

Но вот на них накатило взволнованное безумие, и они совсем позабыли об ирландцах, которые так и не озаботились — хотя бы самую малость — вопросами собственного спасения.

Стюарды потеряли контроль над ситуацией. Взволнованные пассажиры выбегали из кают, размахивая руками, в глубине коридора мчались впереди полчища крыс жители нижней палубы и во всё горло вопили. У многих из них ботинки и длинные юбки блестели от влаги.

— Господи, все его ангелы и пресвятая дева Мария! — пронзительно завизжала миссис Дойл и затопала, как взбудораженная корова. — Неужели же там правда вода?

Люди, бежавшие со всех ног в пока ещё сухие коридоры, не имели никаких оснований для сомнений в том, что корабль тонет.

— Бегите! — перебивая друг друга, подстёгивали они прочих пассажиров и размахивали руками. — Бегите же, если вам дороги ваши жизни!

— О господи! — повторила миссис Дойл. — Да что же такое творится?

Люди бежали мимо них и врубались в толпу, как бешеные. Стюарды напрасно отлавливали буйных, точно непокорных кур, тщетно пытались они надеть хотя бы силком огромные спасательные нагрудники: к ним были глухи, словно бы стюарды вообще ничего не значили.

— Вода, вода! — в ужасе вопил какой-то молодой человек с неопрятными усами, пробегая мимо Джо и его семьи. — Там полным-полно воды!

Миссис Дойл вдруг охнула, всплеснула руками и обернулась. На её побледневшем лице отобразился подлинный ужас.

— Деньги! — прокричала она сорванным хриплым голосом. — О господи, ведь я же забыла деньги в каюте!

Стюарды неуверенно начинали привлекать внимание толпы. Орудуя спасательными нагрудниками, они раздавали шлепки, чтобы отрезвить испуганных, подзывали пассажиров, точно пастухи — стадо, и зычно кричали:

— Успокойтесь, не поддавайтесь панике! Не поддавайтесь панике, пожалуйста, следуйте всем указаниям! Для начала вы должны надеть нагрудники! Надевайте нагрудники, время не терпит!

Джо схватил мать за руку, но та рванулась так, что он с трудом сумел её удержать. Ему казалось, миссис Дойл сейчас вывихнет ему плечо: она металась, как одержимая, и вскрикивала придушенным голосом:

— Деньги, деньги! Я забыла деньги в каюте!

— Наплюй на них, сейчас не это главное! — отчаянно увещевал её Джо. — Бетти, помоги же, она ведь вырвется!

Но у Бетти были слишком тонкие и слабые ручонки, чтобы помочь удержать бешено бьющуюся миссис Дойл. Пусть миссис Дойл уже давно и не ела досыта, работа закалила её тело, и теперь одна она, охваченная безумной тревогой, была сильнее всех троих своих домочадцев. Мистер Дойл испуганно выпучил глаза и тоже схватился за жену. Бетти и Джо удерживали её за руки, а мистер Дойл тянул назад, обхватив за талию.

— Дорогая, к чёрту, к дьяволу эти деньги, ну как будто они у нас когда-то были…

— Заткнись! Пусти меня! Пусти меня, ведь там же наши деньги! — взвыла миссис Дойл. Она была красной от корней волос до основания шеи, а её глаза бешено вращались в орбитах.

Одним сильным, резким движением она опять рванулась вперёд, пошатнулась, провисая в руках мистера Дойла, а затем налегла на них всем весом, как будто бы вознамерилась упасть, и обрела свободу. Джо, Бетти и мистер Дойл едва удержались на ногах. Пока они пытались восстановить равновесие, миссис Дойл уже выпрямилась, встряхнула головой с остервенением голодной хищницы и уверенно устремилась назад.

Полная дама в старомодном платье заохала и замахала руками.

— Но ведь вас скоро затопит! — бесполезно закричала она миссис Дойл в спину.

Джо, Бетти и мистер Дойл переглянулись.

— Она сошла с ума, — упавшим голосом прошептала Бетти, — она ведь утонет!

— Тогда за ней! — скомандовал Джо. — Скорее!

Стюарды позади них напрасно надсаживали горло. Их хриплые крики мешались с неразборчивыми воплями, ругательствами и мольбами.

— Да наденьте же вы нагрудник, чёрт побери! Не поддавайтесь панике, мэм, просто наденьте нагрудник!

Джо первым вломился в каюту. Три брата-ирландца исчезли — там вообще никого не было, кроме миссис Дойл. Она сновала среди разбросанных подушек и постельных принадлежностей, всплёскивая руками и негромко охая.

— Господи, — шептала она, — где же деньги, где же мои бедные деньги?

— Мама! — отчаянно окликнул её Джо. — Бросай!

Мистер Дойл опасливо приподнял ногу и посмотрел вниз. Джо и сам это чувствовал: ледяная вода, которая, как десятками игл, колола кожу, пробиралась в каюту из коридора. Мимо них с воплями проносились обезумевшие люди. Они бросали на ходу свои вещи, толкались, отшвыривали с дороги стюардов, падали и истошно кричали. Вода продолжала стремительно прибывать. В отблесках желтого света она казалась зеленовато-голубого угрожающего цвета.

— Мама! — изо всех сил выкрикнул Джо. — Бросай!

Миссис Дойл даже не услышала их. С суетливой и глупой деловитостью она перевернула нижнюю койку, выругалась и полезла наверх.

— Господи, — бормотала она, — неужели эти треклятые ирландцы нас ограбили? Ну, вот я им устрою, только вернёмся, и я им такое устрою!..

— Клара, кончай балаган! — хрипло потребовал мистер Дойл. В его глазах поселился серый ужас. — Скорее, нужно уходить!

— Отстань! — гаркнула миссис Дойл и стала рыться на койке мистера Палмера. — Куда же я могла деть этот свёрток?.. Я точно помню, что знаю, куда я его… Ага!

— Мама! — пропищала Бетти. — Пожалуйста!

Джо мрачно оглянулся. По коридору со всех ног бежали две девушки в неуклюжих спасательных нагрудниках; одна из них размахивала над головой мокрым платком, как флагом.

— Подождите! — кричала она. — Пожалуйста, подождите нас!

Джо вздохнул, перевёл на миссис Дойл взгляд и сжал кулаки, решаясь. Такого ему ещё никогда не приходилось делать, и он колебался даже сейчас, когда вода подступала к ногам и пропитывала брючины. Казалось, чьи-то цепкие, когтистые ледяные пальцы ласково обхватывают его за ноги и поглаживают, проверяя, достаточно ли на этих костях аппетитного мяса. Джо передёрнуло.

— Где же они могли… — миссис Дойл спрыгнула и стала копошиться под койкой.

— Мама, скорее!

Собственный крик подстегнул Джо, и он метнулся к матери. Обеими руками он схватил её талию и рванул так, что миссис Дойл взлетела, отчаянно визжа и молотя воздух ногами.

— Джо, проклятый мальчишка! — вопила она. — Немедленно поставь меня на место! Никакого уважения к матери!

— Мама, нам надо уходить! — Джо с трудом удерживал миссис Дойл. — Да помогите же вы, хоть кто-нибудь!

Бетти и мистер Дойл единовременно вздрогнули и послушно кинулись к Джо. Все вместе они, как муравьи, облепили брыкающуюся миссис Дойл, которая так и тянулась к койке. Под койкой лежала приоткрытая дряхлая сумка, а из сумки высовывался кончик небольшого бумажного свёртка.

— Пустите! — воинственно кричала миссис Дойл. — Это же наши деньги!

— Выиграю!.. Заработаю! — пыхтел мистер Дойл. — Только отстань ты уже от них!

Миссис Дойл завизжала, как ведьма, которую сжигают на костре, и в мощном пинке сумела оттолкнуть мистера Дойла. Она стремительно наклонилась, её пальцы царапнули по боку сумки — и каким-то неведанным образом в руке у неё вдруг оказался тот самый свёрток, из которого выглядывали блестящие от новизны банкноты.

— Наконец-то! — воскликнула миссис Дойл и радостно прижала свёрток к груди. — Наконец-то!

Мистер Дойл и Джо обменялись измученными взглядами. Они до сих пор не выбрались из каюты, но у обоих уже гудели от напряжения руки и ноги, а вода прибывала: теперь она достигала щиколоток Джо. Бетти испуганно топталась на месте, как потревоженный слон, и брезгливо поднимала юбки.

В глазах миссис Дойл снова появилась искра разума. Она огляделась кругом и затрясла головой.

— Быть такого не может! — сказала она. — Да ведь мы же действительно тонем!

— Поэтому надо бежать! — приказал Джо и первым бросился вон из каюты.

Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять: мистер Дойл, миссис Дойл и Бетти бегут следом. Миссис Дойл бережно, как новорожденного младенца, прижимала к груди свой потрёпанный свёрток с деньгами, мистер Дойл подталкивал её в спину, Бетти еле ковыляла, подбирая юбки и повизгивая от злого колючего холода, который безжалостно накидывался на её ноги.

В коридоре почти никого не осталось. Исчезли и стюарды, и взволнованные пассажиры, как будто всех их отсюда унесла неведомая злая сила. На полу валялись белые спасательные нагрудники, чьи-то распотрошённые сумки и чемоданы, потерянная игрушка: старый, весь в заплатах, с лезущей меж швов набивкой мишка без одного уха. Двери некоторых кают были настежь распахнуты, открывая вид на такое же безобразие разорения, другие оставались закрыты. Дверь одной каюты и вовсе была снесена с петель. Жуткое молчание, похожее на оцепенение смерти, морозом проходилось по коже.

— Где же все? — прошептала миссис Дойл. — Где стюарды? Что нам делать?

Джо склонил голову набок и прислушался. Корабль молчал, словно гроб, но только здесь — а чуть дальше агонизировала жизнь. Джо уверенно показал направо.

— Туда!

Дойлы рванулись по коридору. Мистер Дойл всё ещё нетвёрдо стоял на ногах и часто запинался, едва ли не падал, когда натыкался на потерянные вещи. Назад Джо старался не смотреть: он сразу мог углядеть ползущее по полу голубовато-зелёное ледяное одеяло. Вода лениво забиралась в каюты, подхватывала и уносила лёгкие предметы, и воды становилось всё больше и больше.

— Скорее, скорее! — прокричал он и подтолкнул Бетти в спину.

Коридор, куда они проломились, кратчайшей дорогой выводил на палубы. В этом коридоре столпилось немало людей: их было столько, что едва удавалось дышать свободно. Женщины размахивали руками, дети выли, хныкали и пищали, мужчины ожесточённо ругались; кашляли старики и старухи. Жёлтые, красные, потные, искажённые лица, похожие на уродливые, поплывшие восковые маски, то и дело мелькали на гребнях человеческих волн. Безбрежное людское море волновалось, как будто перед штормом.

— Что происходит? — воскликнула Бетти и прикрыла голову руками.

Джо сжало со всех сторон, и воздух словно выдавило у него из лёгких. Он сложился пополам, отчаянно кашляя и стараясь вдохнуть, как бы это ни было бы больно, и в то же мгновение кто-то огрел его локтем по темени. Миссис Дойл испуганно кричала и обороняла свёрток, который прижимала к груди. Мистер Дойл потрясённо оглядывался. Толпа врывалась между ними, шумя и рокоча, как камни во время обвала, и волны людей грозились вот-вот подхватить их, бросить вперёд и размозжить в лепёшку. Джо неосознанно схватил Бетти за руку, Бетти вцепилась в мистера Дойла, а тот — в миссис Дойл. Они стояли, едва удерживаясь друг рядом с другом, а тяжесть потных, горячих, перепуганных тел наваливалась на них всё увереннее. Воздух кругом них словно спёкся и раскалился.

— Что происходит? — повторила Бетти, выдавливая каждое слово из горла с отчаянной мукой. На глазах у неё стояли слёзы.

Джо приподнялся на цыпочках, но увидел лишь бесконечные неровные, рассеянные ряды чёрных затылков и незнакомых страшных лиц, перекошенных от ужаса. Мистер Дойл вытянул шею и сощурился, всматриваясь вдаль. Его лицо медленно вытянулось.

— Решётки, — сказал он упавшим голосом.

Джо поморщился: крики людей кругом резали слух, как ножами. Он ничего не мог понять, ведь толпа вопила не только на английском. Здесь смешивались самые разные языки, и у Джо голова пускалась в пляс, а в висках раздавался тревожный шум.

— Решётки! — прокричал мистер Дойл. — Выход перекрыт!

— Господи! — исступленно воскликнула миссис Дойл и съёжилась, закрывая свёрток у груди. — Что же нам теперь делать?

— Давайте пробиваться! — провизжала Бетти. — Ведь нас же выпустят… нас же обязательно выпустят, правда?

Пробиться к решёткам было куда сложнее, чем Джо подумал сначала. Цепляясь друг за друга, Дойлы ломились вперёд, но бушующие волны людского месива упрямо отбрасывали их, и Дойлы едва сохраняли равновесие. Если бы они упали, всё было бы кончено: никто сейчас не смотрел под ноги. Джо напирал на горячие спины, стучал по ним кулаками и скрёб их ногтями, его отталкивали локтями и отбрасывали пинками. Где-то совсем рядом пронзительно выл младенец, и от этого крика Джо казалось, будто в уши ему затолкали вату. Он рвался вперёд, искал свободные промежутки — пусть бы совсем маленькие, — и боком пытался просочиться дальше. Ему совсем нечем было дышать; в горле пересохло, а чёлка прилипла ко лбу, влажному от пота. Кто-то едва было не своротил ему шею, стараясь пробраться к решёткам, а на ноги ему наступили — изо всех сил — уже столько раз, что он совсем не чувствовал отдавленных пальцев.

— Мама-а! — протяжно кричала совсем рядом с ним кудрявая черноволосая девчонка. — Мамочка-а!

— Пустите старуху! Пустите старуху! — требовал кто-то позади.

— Моя нога! Моя бедная нога!

Джо напирал на тела впереди, не глядя вверх — на лица. Он останавливал взгляд лишь на шее — а если быть точнее, на воротниках, и тела оставались для него лишь телами, безликими и раздражающими, потому что они не сторонились, они с трудом пускали его.

Когда Джо находил лазейку, он ввинчивался, как штопор, и расставлял пошире руки. Сначала тела противились, упирались, они старались прижаться друг к другу и изгнать Джо, но Джо не сдавался, хотя семья висела на нём, словно камни — на шее у утопленника — и, наконец, груды паникующего мяса мягко и безвольно скользили в стороны, как призраки, а Джо вырывался в новый ряд, где было так же жарко, тесно и душно, где его били по голове и по лицу, где одно ругательство перекрывало другое, вопили дети и кто-то надсадно кашлял, и всё начиналось сначала.

Джо даже не поверил, что добрался до прутьев. Он не увидел их, хотя именно к ним стремился, и он расхохотался, как безумец, когда врезался в них всем телом и бессильно повис на них, точно распотрошённый мешок. Кругом всё так же бушевали люди. Чьи-то пальцы хватались за замысловатые переплетения, потные лица прижимались к ним, и десятки голосов на разных языках, на разные лады тянули одно и то же:

— Помогите! Помогите!

— Выпустите нас!

— Пожалуйста, помогите!

— Кто-нибудь, пожалуйста!

— Выпустите нас!

Толпа взъярилась и как будто плюнула. Изрыгнула она Бетти, мистера Дойла и потрёпанную миссис Дойл, которая по-прежнему бережно прижимала свёрток к груди. Все они были красными, их волосы и одежда пребывали в беспорядке, они едва дышали.

— Господи… — прошептала миссис Дойл и приникла к решётке. — Пресвятая дева Мария, неужели ты оставишь нас в час нашей скорби!..

Рядом с ней на решётке висел, что-то неразборчиво бормоча, престарелый священник. Его глаза были подёрнуты туманом, а лицо стало ярко-красным, и на шее выступили набухшие канаты скрученных голубых вен.

— Господи, не оставь нас в этот час! — взвизгнула миссис Дойл и забарабанила по решётке. — Эй, там! Есть там кто-нибудь?! Эй! Эй! Помогите!

Бетти отчаянно вцепилась в замысловатые переплетения.

— Помогите! — безумно запищала она. Её жидкая чёлка как будто вросла в блестящий потный лоб. — Выпустите нас!

— Выпустите! Выпустите!

Джо с трудом держался за решётку. Толпа шумела, как прибой, и каждая новая волна врезалась в его спину так, что перехватывало дыхание. Джо прижался головой к ажурным переплетениям: они были такими горячими, что казалось, вот-вот вскипят.

— Выпустите! — ревел рядом мистер Дойл. Он был алым и потным, его рубашка покинула брюки, а несколько пуговиц с неё отлетели. Сейчас он был похож на дикаря, идущего в атаку.

Десятки рук с безумной мольбой высовывались сквозь переплетения. Женщины выли и бились лбами о крепкую ограду, мужчины ревели, словно яростные звери. Какой-то здоровяк в тесной рубашке сжимал прутья обеими волосатыми руками и так на них наседал, словно всерьёз хотел сломать, но прутья не поддавались.

— Мама! Мамочка, мне страшно!

— Помогите! Помогите, пожалуйста!

Джо изо всех сил налёг на ограждение — оно даже не дрогнуло. Краем глаза он снова увидел мать: та билась о решётку, как умирающая рыба — на пирсе, и её кулаки были залиты кровью. Бетти стонала и плакала, точно древнее привидение, замурованное в стенах замка с жуткой историей. На спину ей неудержимо наваливалась женщина с малышом лет пяти на руках; волосы женщины были растрёпаны, а глаза сверкали бессмысленным отчаянием. Джо с трудом цеплялся за решётку: силы утекали стремительно, как песок сквозь неплотно сомкнутые пальцы. Он едва мог дышать.

— Помогите… — сипел он.

В коридоре вдруг что-то задвигалось. Толпа воспрянула духом и возбуждённо загалдела. Снова множество рук высунулось за решётку, искажённые ужасом лица прильнули к ней, десятки голосов взмолились:

— Помогите же!

Бледный стюард в белом, как погребальный саван, спасательном нагруднике прошёл к решётке и неловко замер. В руках у него была связка ключей, на которую толпа смотрела с неистовым вожделением. Джо не мог отвести взора от этой связки, от ключей, по которым лениво скатывался ярко-жёлтый, как перележавшее масло, свет, и у него перехватывало дыхание — причём вовсе не оттого, что на спину ему наседали обезумевшие пассажиры. Кости его стонали под их весом; казалось, достаточно ещё одного лёгкого нажима, чтобы переломить позвоночник.

— Соблюдайте спокойствие! — тщетно кричал стюард. Его писклявый голос еле пробивался сквозь возмущённый рокот толпы.

К решётке медленно подошёл сначала тот, что держал в руках ключи, а затем из коридора вынырнули ещё двое. Они держали наизготовку небольшие деревянные стулья, словно бы собрались ими защищаться в случае опасности. Стюарды смотрели на буйствующую толпу как на стадо диких животных, заключённое за решёткой.

— Помогите! Помогите!

— Выпустите нас! — миссис Дойл отчаянно затрясла решётку и прижалась к ней лбом. На спину ей наваливалась краснолицая дама в трауре, вся обвешанная слезами, и за шею утягивала назад. — Пожалуйста…

Стюард с ключами в руках приблизился ещё на шаг и тут же отшатнулся, ускользая от жадных пальцев, которые силились схватить его.

— Тихо! — крикнул он и поднял руку со связкой повыше.

Толпа зачарованно примолкла. Шторм затих, но не угомонился: слабый ропот бродил в задних рядах, словно предупреждая, что недавнее сумасшествие может прогреметь с ещё большей силой, если стюард их обманет. Джо затаил дыхание, не отводя взгляда от крошечного кружка, на котором болталось его спасение. Он не мог не только моргнуть, но и вздохнуть — не мог совершить даже самое незначительное движение.

— Отлично, — стюард перевёл дыхание, облизнул губы и неловко подошёл к решётке, — женщины и дети! Пропустите женщин и детей к выходу, все остальные — отступите!

Мистер Дойл метнул на Джо умоляющий взгляд и слабо шевельнул малиновыми губами.

— Па, мы пойдём потом, — неуверенно сказал Джо. Сердце его словно медленно сжигали на открытом огне. — Всё будет хорошо!

Миссис Дойл отчаянно заревела и привлекла к себе Бетти. Другую руку она тянула к Джо, и слёзы катились по её искаженному безумному лицу.

— Джо! — завопила она. — Джо, мальчик мой, хватайся! Ведь ты же тоже мой ребёнок!

— Идите! — крикнул Джо изо всех сил. Люди набрасывались на него сзади, и спина его уже стонала от боли и непосильной тяжести. — Не бойтесь! Мы с па вас догоним!

— Уйди с дороги, щенок! Пусти нас! — прикрикнула на него из толпы какая-то женщина.

Через мгновение Джо оторвали от решётки так, что ему показалось, будто у него загорелись пальцы, и швырнули назад, в ревущее море людей, волнующееся и едва ли не закипающее за прочным ограждением. Высокая фигура стюарда с ключами уменьшилась у Джо перед глазами, а затем и вовсе превратилась в ничто — в одинокую маленькую точку, всю белую из-за гигантского неуклюжего нагрудника. Джо пытался отыскать в толпе мать и сестру, но их смяли и поглотили встревоженные живые волны, и вскоре Джо настолько запутался, что не смог бы даже сказать, где они стояли раньше, пока ещё держались вместе.

— Женщины и дети! Женщины и дети! — прокричал стюард снова.

Небольшая неровная очередь заколыхалась у решётки. Ревущие младенцы пускали слюни в плечи матерей, древние старухи вяло отмахивались от молодых и бойких соседей, звенели плач, ругательства, мольбы и молитвы.

Джо и мистера Дойла отнесло прочь, как бессильные листья. Их бросило к стене, на них надавило так, что из груди выбило воздух, и Джо скорчился, складываясь пополам. Перед глазами у него танцевали чёрные круги с опалёнными краями, в ушах гулко звенели, точно призыв похоронного колокола, далёкие и едва различимые, тонущие в грохоте толпы слова стюарда:

— Женщины и дети! Только женщины и дети!

Мистер Дойл подхватил Джо под руки и оттащил ещё ближе к стене. Люди кругом них безумно бились, точно бы все они, вместе, составляли части огромного организма, который сейчас скатывался в агонию. Джо медленно выпрямился и отчаянно поймал ртом спёртый жаркий воздух — сейчас он был рад даже этому.

— Что нам делать? Что нам делать? — кричал мистер Дойл. Голос у него стал совсем тонким и срывался, точно у взволнованной школьницы.

Джо с трудом прокашлялся. Мысли его спутались, точно части рождественской гирлянды, а грудь заполонило яростным жаром. Он смотрел тупыми, ничего не понимающими глазами, как двери отперли, как мощный поток растерянных пассажирок и крошечных детей устремился на волю, на палубы. Стюард с ключами подгонял их, а двое оставшихся грозно размахивали стульями. Вдруг между рядами хилой струйкой прокралась холодная свежесть чистого воздуха, и туман в голове Джо рассеялся.

— Нет! Нет! Женщины и дети! Только женщины и дети! Женщины и дети!

Раздавшийся лязг обезглавил все слабые надежды в его сердце. Он неловко подался назад и против воли ахнул, когда увидел, что створки резко захлопываются. Обречённый жар скученных тел снова навалился на них и сжал в железном кулаке. Мистер Дойл просипел:

— Они нас не выпустят.

Двери были закрыты. Толпа ревела и бесилась, как дикий зверь: мужчины бросались на решётку, потрясали кулаками и сыпали проклятиями, кто-то швырялся ботинками в крепкие переплетения и в стюардов. Толпа перепуганных женщин с детьми стремительно бежала прочь по коридору.

— Чтоб ты сдох! Чтобы вы все сдохли! — яростно вопил кто-то в толпе.

— Свиньи! Английские свиньи, дайте и нам спастись!

— Выпустите нас!

— Тут остались женщины и дети! Тут остались женщины и дети!

— Помогите! Помогите!

Джо крепче сжал руку отца. Сейчас, в этом бурлящем сумасшедшем мире, у него не было и не могло быть другой опоры, кроме этой — пусть она и была ненадёжной, до смешного хрупкой.

— Папа, — просипел Джо, — мы пойдём и спасёмся. Спасёмся. Только другой дорогой.

Мистер Дойл изумлённо распахнул глаза.

— Но что же… как же?

— Здесь много выходов, — сказал Джо решительно и насупил брови, — я знаю, куда нам идти.

Джордж Юджин Флэнаган никогда в жизни ещё не бегал так быстро. Его ноги как будто горели.

Топая и грохоча подошвами, он мчался вниз — по бесконечному переплетению коридоров — ниже и ниже, к корту для игры в сквош. Джорджа Юджина Флэнагана многие могли бы назвать снобом, маленьким гордецом и снабдить прочими не особенно лестными эпитетами, но Джордж Юджин Флэнаган, бесспорно, обладал и положительными качествами.

К примеру, он никогда не бросал друзей в беде.

Едва ли Фредерик Райт, заведующий кортом для игры в сквош, осмелился бы назвать молодого и капризного, совсем не умеющего проигрывать мистера Флэнагана-младшего другом, но Джорджу довольно было того, что он сам считал Фредерика Райта таковым. И Джорджу этого вполне хватало, чтобы рисковать жизнью во имя его спасения.

Только Джордж совсем не знал, куда ему идти. Он добрался до корта и даже распахнул двери, повстречав на своём пути только парочку испуганных стюардов.

«Почему они боятся? — высокомерно спросил себя Джордж, поглядев стюардам вслед. — Ведь это же обычная эвакуация. Удивительно, что она проводится посреди ночи, но, вероятно, капитан осознавал, что делает, когда отдавал такой приказ. Я всего лишь погляжу, на месте ли ещё мистер Райт, а затем мы отправимся на палубу. Или же мне придётся поискать мистера Райта в его каюте, на что уйдёт несколько больше времени, ведь я, увы, не знаю, где находится каюта мистера Райта».

С этими мыслями Джордж спокойно распахнул дверь корта для игры в сквош и, не глядя, шагнул вперёд. В следующее мгновение Джорджу стало понятно, что делать этого не следовало.

Он ахнул от ужаса и боли: казалось, кто-то сильный и безжалостный неожиданно схватил его за ботинки ледяной каменной рукой. Вода была повсюду. Тёмно-зелёная, со зловещим голубоватым отливом, она стремительно наполняла помещение корта. Когда Джордж вошёл, вода была уже выше штрафной отметки на стене. Кроме чужого и страшного океана, на корте больше никого не было. Джордж встревоженно огляделся и позвал срывающимся голосом:

— Мистер Райт! Мистер Райт?

Никто ему не отозвался. Джордж с сомнением поглядел себе под ноги. Брючины его стремительно намокали: вода прибывала буквально на глазах.

— Да что же это такое? — Джордж испуганно отшатнулся и выскочил за порог. Трясущимися руками он схватился за ручку и рванул ту на себя. Дверь со скрежетом захлопнулась, и Джордж остался в коридоре один.

Обычно он не составлял себе труда прислушиваться к еле уловимым звукам: для этого существовали слуги, — но сейчас, когда восприятие его обострилось, он неожиданно понял, что именно беспокоит его. Это было слабое журчание, вкрадчивое, мягкое и угрожающее: звук льющейся воды. Чужеродные мелкие волны вальяжно и величественно катились из темноты коридора, что тянулся за дверью корта, и спокойно, плавно стремились к Джорджу как к жертве, которая, разумеется, не может никуда убежать.

Джордж испуганно вздохнул и отступил. Бросаясь за мистером Райтом, он ни на секунду не подумал о том, что опасность может быть реальной. Ему и сейчас не хотелось верить, что настоящий Атлантический океан неторопливо подступает к нему, что корт затапливает, мистера Райта нигде нет, а сам он растерян и совсем не так храбр, как хотелось бы.

Джордж повернулся на дрожащих ногах. Он неловко ступил вперёд, и силы вдруг оставили его. Он шумно упал на колени и обхватил себя за плечи. Губы у него тряслись, равно как и подбородок, а сердце билось часто и неровно. Дыхание стало свистящим, напряжённым, как будто кто-то пробил ему грудную клетку.

Вода с журчанием спешила дальше. Джордж съёжился и обхватил себя за колени. Разветвление коридоров впереди было таким же запутанным, как и лабиринт Минотавра, и Джордж, перебегая распалённым взглядом с одного рукава на другой, не мог даже приблизительно представить, каким путём ему должно идти. Все эти коридоры стали неузнаваемыми.

Джордж судорожно поймал ртом воздух. Он хотел бы убедить себя, что ему это только кажется, но кругом действительно стало заметно холоднее. Ледяные воды Атлантики подступали к нему, слабо сверкая в лучах жёлтого света.

Джордж вскочил на ноги и отчаянно вцепился в стену там, где она круто делала поворот. Ноги у него были безвольные и слабые, как у тряпичной марионетки, и каждый шаг был ему мучителен. Джордж неловко протащился вперёд, и колени его опять согнулись. Джордж шумно упал на холодный пол и обхватил себя за плечи. Оковы ужаса и растерянности были тяжелее каторжной цепи, они были хуже во сто крат, ведь от этих оков нельзя было избавиться.

— Помогите… — хрипло сказал Джордж и протянул к темноте руки. — Кто-нибудь… пожалуйста… помогите!

Он был готов принести богу, в которого не особенно верил, любые клятвы. Он давал самые безумные обеты: что не будет есть мяса никогда в жизни, что никогда не женится, что продаст отцовский особняк и пойдёт странствовать по миру и проповедовать слово божие, что никогда не будет знать тёплого угла и женской любви, — он всё поставил бы на карту, всё отдал, только бы спастись из этого глухо молчащего мрачного коридора.

Странный шум нарушил похоронную тишину. Джордж взволнованно икнул и попробовал подняться, но силы его вдруг покинули, и он тотчас снова упал на холодный пол. Вода была совсем близко: он мог бы погрузить в неё пальцы, протянув руку. Слух у Джорджа обострился от отчаяния, и он легко различал теперь даже самые незначительные звуки. Он мог быть уверен, что сейчас рядом с ним кто-то стремглав бежит, причём бежали в его сторону.

Ужас придал Джорджу сил, и он, вытянувшись на коленях, жалобно взвыл:

— Кто-нибудь! Кто-нибудь, пожалуйста, помогите! Спасите меня!

Шаги ускорились и отяжелели. Сердце Джорджа сходило с ума, колотясь о рёберную клетку: он чувствовал, что к нему бежит не один человек, а двое.

Шаги помедлили. Джордж втянул воздух носом, поперхнулся и закашлялся. «Неужели они меня бросят? Неужели они оставят меня умирать? — в ужасе спросил он себя. — Такого не может быть… такого просто не может быть, я не могу умереть сейчас!»

Джордж прокричал рвущимся тонким голоском, которым вполне могла бы говорить какая-нибудь глупая девчонка:

— Спасите! Не оставляйте меня здесь!

Шаги снова загремели о пол. Сердце Джорджа колотилось им в такт, и оно взлетало всё выше и выше, пока не застряло где-то в горле, пока долгожданные длинные чёрные тени не заслонили перед его глазами пронзительный жёлтый свет. Джордж обрадованно пискнул, точно придавленная к полу мышь, и неловко стал подниматься. Ноги по-прежнему едва держали его.

— Господи… — прошептал он, — господи, спасибо, что вы здесь! Меня зовут Джордж Юджин Флэнаган, я плыву первым классом и прибыл сюда… чтобы предупредить мистера Фредерика Райта об эвакуации, но мистера Фредерика Райта я не нашёл и совершенно заблудился… Помогите мне попасть на мою палубу… хотя бы выведите меня из этих коридоров, и я заплачу вам… — он покопался в карманах, — соверен… но затем я дам больше! — он уверенно закивал и неловко проковылял пару шагов. — Мой отец щедро отплатит вам за моё спасение, поэтому…

Тут рассеянный жёлтый свет улёгся широкой полосой на лица людей, что прибежали на его зов, и Джордж замолк. В потрясении и неверии он смотрел прямо перед собой, а в висках у него стучала одна проклятая мысль, один измученный вопрос: «Почему именно он?»

Напротив него стояли двое: мужчина и мальчик примерно одних лет с Джорджем. Мужчина был абсолютно лысым, хотя ещё и не старым, в его глазах светилась бурная энергия, а лицо сохранило следы правильной, классической красоты, которая была так редка среди лиц простолюдинов (какими Джордж их знал). Особенно выделялись его густые, широкие, чёрные брови, которые сейчас были вздёрнуты удивлённой дугой. Одежда мужчины: поношенные брюки, стоптанные туфли и пузырящаяся рубашка, которая так и лезла из штанов, — недвусмысленно указывала на его принадлежность к бедным слоям населения.

Долговязый мальчишка рядом с ним выглядел как типичный цыганёнок, и беспорядок в его одежде лишь усиливал это сходство. Его щёки и шея были красными, а лоб — весь в поту, как и у отца; он смотрел на Джорджа чуть расширенными бешеными глазами и, казалось, не понимал, кого видит.

Зато Джордж всё сразу вспомнил, понял и сопоставил, и с пронзительным воплем указал на мальчишку.

— Это ты! Ты — тот наглец, что украл мою рубашку!

Лысый мужчина покосился на сына.

— Джо, серьёзно, ты украл его…

— Я ничего не крал! — тут же стал отпираться мальчишка. — Я разве похож на вора?

Джордж неловко шагнул к мальчишке и схватил его за воротник. В руках у него было столько же силы, сколько и в ногах, и потому он скорее цеплялся за мальчишку, за что не мог не презирать себя. Отвратительно слабое тело тяготило его, и он никак не мог понять, куда же исчезли сила и энергия молодого мистера Флэнагана, который неукротимо носился по «Титанику» до катастрофы? Почему его неутомимость и выдержка пропали именно сейчас, когда они были так ему нужны?

— Ты украл мою рубашку, — прошипел Джордж с ненавистью в голосе, — я знаю, я запомнил твоё гнусное лицо…

Джордж невольно охнул: ледяная вода подступила к самым его ботинкам, и в подошвы ему как будто воткнули сосульки. Отец и его цыганистого вида сын тут же попятились, и их глаза округлились. Джордж отступил вместе с ними: коридор стремительно затапливало.

— Но давайте сейчас об этом не будем! — скороговоркой добавил он. — Мне нужно выбраться на палубу А, помогите мне туда попасть!

Отец и сын переглянулись.

— Вот как? — спросил мальчишка. — Ты как раз по адресу: мы тоже хотим подняться повыше.

— Поче…

— Третий класс — там полный бардак, — пробормотал мужчина и заторопился прочь по коридору, — не думаю, что в скором времени посадят хоть кого-то. Моим жене и дочери повезло, их выпустили, а остальные пока сидят взаперти и бродят по кораблю, ищут, где можно было бы выйти на палубу. Стюарды о нас попросту позабыли, кажется. Те, которых мы с Джо видели, едва ли вернутся: у нас за решёткой мог настоящий бунт вспыхнуть. Они не рискнут нас отпереть.

Джордж неуклюже вцепился обеими руками в рукав лысого мужчины. Ноги его горели, стоило ему попытаться сделать хотя бы один шаг.

— Ну же, молодой мистер! — прикрикнул на него мальчишка. — Если ты не пойдёшь своими ногами, нам придётся тебя бросить! Вода-то прибывает!

Джордж медленно, неохотно повернул голову. Там, где они совсем недавно стояли, воды уже было по щиколотку. Лампы зловеще подмигивали с потолка жёлтыми глазами, и обшивка стен стонала, как в последнюю фазу агонии. Корабль слабо поскрипывал, и этот звук проходился по сердцу Джорджа, как ножом.

— Скорее!

Этот крик подстегнул его, точно хлыст. Джордж вдруг осознал с убийственной чёткостью, что он погибнет, если не пойдёт сам. Его ноги обливало огненной болью, каждая мышца стонала, кости скрипели, будто у дряхлого старика, страдающего ревматизмом, но Джордж, стиснув зубы, бежал — бежал и щурился от нестерпимо яркого жёлтого света, который выжигал ему глаза.

— Скорее, скорее! — подгоняли его лысый мужчина с сыном.

И Джордж клялся про себя, что подарит наглому мальчишке целый вагон рубашек, штанов и прочего, только если этот мальчишка выведет его к спасению.

Коридоры были безликими, похожими один на другой, как братья-близнецы. Джордж совсем не понимал, как мальчишке с его лысым смешным отцом удаётся здесь ориентироваться, и он мог бы подумать, что его влекут куда-то наугад, поддавшись панике, если бы лица обоих простолюдинов не оставались сосредоточенно-спокойными. Жёлтый свет рассыпался искрами над его головой, где-то вдали топали стюарды и протяжно, жалобно, как звери в клетке, выли люди.

— Неужели мы не остановимся и ничем им не поможем? — с трудом прокричал Джордж, повернув голову к лысому мужчине.

Тот напряжённо сжал губы и не ответил. Вместо него заговорил его растрёпанный цыганистый сын.

— Нет, — отрезал он, — нам самим бы выбраться.

— Но ведь они утонут!

— Стюарды постараются их вытащить… — в голосе мальчишки зазвучала неуверенность, — а я не герой, я всех не спасу.

Джордж снова постарался набрать скорость, и ноги его протестующе застонали. Казалось, что они воспламенились изнутри. Мальчишка и его отец бежали, то и дело оборачиваясь, и расширенными от ужаса глазами они смотрели не на Джорджа, а на пол: не ползёт ли вода? И Джордж тоже осматривался с замиранием сердца, щурился в отблесках жёлтого света — но пока коридор был сух, и это уже приносило ему такое облегчение, что хотелось замереть и радостно выдохнуть — только Джордж не мог этого сделать, потому как знал: останавливаться нельзя. Смерть в самом деле бежала за ними по пятам, размахивая косой, и любая задержка толкнула бы их в её костяные холодные объятия.

В дальнем конце коридора показались две тёмные фигурки. Цыганистый мальчишка с отцом притормозили и закрутили головами, всматриваясь в них. Сердце Джорджа тяжело булькнуло в груди; обострившееся зрение помогло ему понять, кто ждёт там, впереди.

— Папа! Папа! — закричал он.

Мистер Флэнаган тотчас обернулся на его зов. Слабая улыбка скользнула по его бледному, растерянному, вытянувшемуся лицу, он пошатнулся, властно отстраняя стюарда в нагруднике, и простёр к Джорджу руки.

— Джордж! Слава богу, Джордж, ты здесь!

Джордж тотчас вырвался вперёд и заковылял к отцу. Ноги его почти не держали. Он с трудом смог добраться до мистера Флэнагана, и мистер Флэнаган подхватил его уже тогда, когда Джордж готов был упасть ничком. Стюард рядом с ними повернулся к лысому мужчине и его взлохмаченному дикому сыну и бросил:

— Скорее, идите на свою палубу и ждите! Ждите и не поднимайте паники!

Те озадаченно переглянулись. Ни их судьба, ни их чувства уже не имели для Джорджа никакого значения: и лысый мужчина, и его сын, и стюард, и вообще всё за пределами его маленького мирка потеряло для Джорджа значимость, когда он шагнул вперёд, теряя силы, а отец уверенно и легко подхватил и отряхнул его. Джордж стиснул руку мистера Флэнагана изо всех сил и прошептал:

— Я совсем не думал, что всё окажется настолько серьёзно, папа, мы должны немедленно уходить отсюда!

— Я знаю, сынок, я знаю, — тихо проговорил мистер Флэнаган и пригладил Джорджу волосы. Его рука мелко дрожала. — Мама и Шарлотта уже в шлюпке, я сам их туда посадил… они уже в безопасности, Джордж, теперь осталось нам с тобой подумать о своей судьбе.

— Что же нам делать? — спросил его Джордж доверчиво.

Мистер Флэнаган серьёзно ответил:

— Спасаться.

— Давайте, торопитесь, скорее уходите отсюда! — твердил стюард, подгоняя парочку оборванцев из третьего класса. — И где ваши нагрудники?

Лысый мужчина махнул рукой и пробормотал глухим голосом:

— Да чёрт их знает! Вы хоть объясните, как нам попасть наверх, если половина решёток опущена?

Лицо стюарда вытянулось и пожелтело.

— Половина… опущена? — в неверии повторил он.

Лысый мужчина уверенно кивнул, его тёмные глаза-угольки загорелись энергичным пламенем.

— Вот да! — обиженно подтвердил он. — Они опущены, и нам никак не перебраться через них. Может, дружище, ты всё-таки их подымешь и дашь нашим бедным ребятам, чёрт побери, спастись? Или право на жизнь — это монополия для богатых?

Стюард встревоженно замахал руками. Он силился заученно улыбнуться, но мускулы ему не повиновались, и выходил у него, скорее, какой-то жуткий оскал.

— О нет, нет, вы всё не так поняли, — торопливо заговорил стюард, — решётки подняты…

— Кто сейчас сидел там взаперти, точно зверь какой, и не мог выбраться? — грянул лысый мужчина. — Уж точно не ты, крыса, так что не рассказывай мне сказки!

— Прошу прощения, но ваша грубость…

— Слушай, старина, — вдруг сказал цыганистый мальчишка, — там сейчас люди тонут. Подними уже ты эти чёртовы решётки и выпусти их! А мы-то и сами выйдем, раз так высоко забрались!

Джордж вдруг оторвался от отцовского плеча и повернулся к двум оборванцам. Бледный и растерянный стюард смотрел на них так, словно изо всех сил хотел верить, что его обманывают. Джордж пошарил в кармане, не успев подумать, зачем, выудил два соверена и крикнул:

— Эй!

Лысый мужчина и мальчишка обернулись, и Джордж ловко метнул каждому в руки по монетке. Оборванцы растерянно поймали свои соверены и закрутили их промеж пальцев.

— Зачем это? — пробормотал лысый мужчина.

— Вот уж и вправду, — согласился с ним сын, — зачем?

— Это награда за моё спасение, — сказал Джордж, — я не знаю, увидимся ли мы ещё, но я должен был вас поблагодарить. Спасибо за то, что вытащили меня оттуда. Я буду до конца жизни помнить ваше благородство. Прощайте!

И мистер Флэнаган увлёк за собой сына, выбираясь на палубу, где полным ходом шла эвакуация. Оба Дойла остались внизу, непонимающе глядя на свои соверены. Как они были бы рады, если бы получили эти деньги хотя бы сутками раньше! Но сейчас тяжёлые монетки были абсолютно бесполезны: холодные воды Атлантики не были жадны и не интересовались деньгами.

— Да на кой чёрт мне твои гроши?! — раздосадованно воскликнул мистер Дойл и с размаху ударил совереном о ладонь.

— Слушай, братишка… — Джо повернулся было к стюарду, сжимая свою монету — но стюарда уже не было рядом. Воспользовавшись общим замешательством, он сбежал так проворно, что не осталось никаких следов, которые могли бы подтвердить его присутствие.

— Ладно, старина, — фальшиво бодрясь, сказал мистер Дойл и тяжело похлопал Джо по плечу, — раз не повезло примазаться к богатеям, давай тогда думать, что нам ещё делать.

— Лезем наверх, к ним, — пожал плечами Джо.

— Как?

— По канатам, — ответил тот спокойно. — Ведь ты же умеешь лазать, верно, па?

И мистер Дойл самоуверенно кивнул.

Мистер Флэнаган, крепко сжимая руку сына, выбрался на палубу тогда, когда она уже была охвачена сумятицей. Не было больше долгих уговоров и резких отказов садиться в шлюпку. Дамы, дрожа и кутаясь, неловко подходили к борту, опасливо смотрели вниз и, глубоко вздохнув, лезли. Матросы носились туда-сюда, размахивали руками, созывая пассажиров, крутили ручки опускающих механизмов, и шлюпки тряслись, будто готовые развалиться на части. Механизм был совсем новенький, тугой, и поэтому шлюпки опускались рывками, раскачиваясь и подпрыгивая. Дамы, которые сидели внутри, визжали, закрывались ладонями, боа и веерами и охали. Где-то вдалеке к небу поднялся белый хвост, достиг небесного брюха и разорвался. Над «Титаником» рассыпался сноп бесцветных искр. В голубовато-белом сиянии ракеты лица пассажиров казались призрачными.

— Плохи наши дела, — сказал мистер Флэнаган и крепче прижал к себе сына.

Мистер Флэнаган никогда не ходил в море прежде, но даже он чувствовал уклон палубы. Джордж смотрел на него вытаращенными перепуганными глазами и жевал бесцветные губы. Его нос тут же покраснел на холоде, а глаза заслезились. Мистер Флэнаган решительно врубился в толпу. На глазах у него двое мужчин подвели к шлюпке маленькую кругленькую женщину и скомандовали:

— Садись, Роза!

— А вы? Как же вы?

— Мы сядем в следующую, о нас не беспокойся! Ну же!

Мистер Флэнаган отвернулся. Кругленькую Розу посадили в шлюпку, где она тут же прижалась к соседке и затряслась, обнимая себя за плечи. Сквозь людской гвалт, неумолчный топот ног и скрип шлюпбалок доносилась нежная, грустная, пронзительная мелодия. Мистер Флэнаган потряс головой: дикостью и нелепостью казалось то, что происходило на самом деле. У левого борта, не выходя на палубу, собрался квинтет под руководством Уоллеса Хартли — оркестр «Титаника», чьи мелодии так часто услаждали слух мистера Флэнагана во время приёма кофе в зале для отдыха. На самом же деле он никогда не уделял музыкантам особого внимания: что они ни исполняли бы, издаваемые ими звуки служили лишь ненавязчивым аккомпанементом к стуку чашек, который возбуждал аппетит телесный, и шороху газет, который возбуждал аппетит воображения (мистеру Флэнагану нравилось представлять, как однажды он ухватит за хвост крупную удачу на бирже и сказочно разбогатеет, хотя ему и сейчас не на что было жаловаться). Громко и жалобно плакала скрипка, словно спрашивала у неба, за что она наказана, почему обречена погибнуть сегодня, этой холодной ночью, в безразличных, равнодушных и безжалостных атлантических водах.

— Что нам делать? — прокричал Джордж и дёрнул мистера Флэнагана за рукав. — Что нам делать?

Мистер Флэнаган повёл плечами и неуклюже затопал вперёд. Он с трудом прокладывал себе и сыну дорогу среди взволнованно мечущихся пассажиров; его то и дело сносили с дороги, сдавливали так, что в груди становилось тесно и рёбра трещали, но он не отступался. Мистер Флэнаган остановился у одной из шлюпок, рядом с которой суетился уже знакомый ему офицер — второй помощник капитана Чарльз Лайтоллер.

— Посадите моего сына, — решительно обратился к Лайтоллеру мистер Флэнаган. — Не прошу о себе ни слова, я останусь на корабле до конца, если так нужно, но Джордж… всего лишь ребёнок. Посадите его в шлюпку, пожалуйста.

Джордж испуганно схватил мистера Флэнагана за руку и тут же выпустил.

Лайтоллер смерил обоих быстрым взглядом и отрицательно покачал головой.

— Нет, — отрезал он, — нет, этот мальчик не сядет в шлюпку. В первую очередь — женщины и дети.

— Но ему только двенадцать! — взревел мистер Флэнаган. — Кто он, чёрт побери, если не ребёнок?

Лайтоллер раздражённо хмыкнул: кажется, на похожие вопросы ему приходилось отвечать уже не впервой. На его лице ясно читались признаки утомления.

— Отойдите с дороги, сэр, — настойчиво попросил Лайтоллер, — и не мешайте производить посадку.

— Может, это заставит вас передумать? — и мистер Флэнаган аккуратно вынул из кармана туго перевязанную пачку банкнот.

Денег, которые мистер Флэнаган сейчас показывал Лайтоллеру, хватило бы с лихвой на пару месяцев безбедной жизни. Мистер Флэнаган любил играть по-крупному и знал, как коварна может быть азартная игра, поэтому, отправляясь за ломберный столик, он всегда клал в карман солидную сумму. Сейчас в его внушительном крепком кулаке были зажаты две зарплаты Лайтоллера.

Второй помощник посмотрел на мистера Флэнагана с искренним презрением. Не сказав ни слова, он отвернулся и снова принялся подзывать пассажиров:

— Женщины и дети! — разнёсся в ночи его зычный призыв. — Женщины и дети, подойдите ко мне! Женщины и дети!

Мистер Флэнаган с невыразимым отчаянием смотрел в спину Лайтоллера. Наконец, он сжал кулаки, топнул и рыкнул:

— Чёрт бы тебя побрал! Джордж, скорее!

— Куда? Куда, папа, ведь сказано, что…

— К чёрту этого Лайтоллера! — проскрипел мистер Флэнаган, — не быть мне Юджином Флэнаганом, если я не найду для собственного сына место в шлюпке! Нет, Джордж, где это видано, чтобы моряк не брал взяток?

— Папа, сейчас очень серьёзное…

— Плевал я на всех, я хочу спасти вас, Джордж, и, если мне ради этого придётся отдать к чёрту все свои деньги, так оно и будет! — мистер Флэнаган сурово засопел носом и снова врубился в толпу. Джордж едва поспевал за ним.

Он стыдливо прятал глаза, опускал голову и старался ни на кого не смотреть: он сам себе сейчас казался жалким, ведь он еле ковылял за мощным и внушительным, несгибаемым, решительным отцом, как будто никчёмная слезливая девчонка, и его окатывало огненной волной возмущения и злости на себя же, стоило ему представить, что сказал бы Билли Картер, доведись им столкнуться на палубе.

Но едва ли Билли Картер смог бы посмеяться над Джорджем, да и встретиться сейчас, на борту «Титаника», им было уже не суждено: Билли давно усадили в шлюпку вместе с сестрой и заботливо укутали материнской шалью, и Билли, в отличие от Джорджа, не испытывал почти никаких угрызений совести, сидя на месте, за одну четвёртую долю которого совсем скоро люди стали бы бросаться друг на друга и рвать глотки.

Мистер Флэнаган уверенно тащил Джорджа сквозь толпу. Посредине судна им повстречался полковник Грейси: тот настойчиво подталкивал к шлюпке двух перепуганных женщин.

— Поверьте, милые дамы, — гудел он, — это действительно необходимо!

— Грейси! — радостно воскликнул мистер Флэнаган, и его лицо осенила измученная улыбка.

— Флэнаган! — тут же весело отозвался Грейси. — Какими судьбами?

— Да, понимаете ли, пытаюсь эвакуировать сына, — принуждённо рассмеялся мистер Флэнаган и похлопал Джорджа по плечу.

Джордж клялся себе, что такого фамильярничанья даже со стороны отца не потерпит, что вырвется и будет протестовать — но Джордж и шагу в сторону не сделал. Он вытерпел с каменным лицом неловкое прикосновение и поджал губы. Глаза у него чесались так, что слёзы сами собой проступали на ресницах, и губы его дрожали — конечно, от холода.

Полковник Грейси спустил на Джорджа понимающий взгляд и покачал головой.

— Да, — сказал он негромко, — посадить молодого человека в шлюпку на борту у мистера Лайтоллера невозможно. Мистер Лайтоллер берёт только женщин и детей.

— Чёрт побери, Грейси! — воскликнул мистер Флэнаган. — Но ведь мой сын — тоже ребёнок!

Полковник обмерил Джорджа пристальным взглядом и ничего не сказал, а у Джорджа в душе почему-то заворочалась ядовитая змея стыда.

— Я понимаю ваши чувства, — негромко сказал полковник, обращаясь к мистеру Флэнагану, — но, между нами говоря, вы также должны понимать кое-какую простую истину.

— Какую это? — резко спросил мистер Флэнаган.

Над головами у них снова взорвался хвост белой ракеты, и Джордж закрыл глаза ребром ладони, щурясь и отворачиваясь. У далёкого борта Лайтоллера завозилась неуклюжая людская масса, и ночь прорезал мученический женский крик, слившийся с бездушным скрипом шлюпбалок и резкими командами экипажа. Полковник Грейси повёл мощными плечами и негромко произнёс:

— Слушайте, Флэнаган, вы ведь знаете, что на борту у нас больше двух тысяч человек.

— Так, — кивнул мистер Флэнаган торопливо.

За спиной у него к шлюпке протащили чрезмерно бледную леди, которая даже не могла идти своими ногами. Муж запрыгнул с леди вместе в шлюпку, усадил её там и, шумно выдохнув, перескочил обратно. Леди разразилась безумными воплями и причитаниями.

— А шлюпок только шестнадцать. И ещё четыре складных.

Лицо мистера Флэнагана побледнело.

— Что? — спросил он изменившимся голосом. — Вы хотите… да как такое возможно?

— Не знаю, как это оказалось возможным, — мягко промолвил полковник, — но их всего двадцать, и это факт.

— Чёрт побери!

— Причём как минимум две уже спущены, — добавил полковник Грейси и вздохнул, — обе — на правом борту, у мистера Мёрдока. Я бы посоветовал вам поторопиться туда, Флэнаган. Мёрдок берёт и мужчин, если женщин и детей рядом нет, у вас есть шанс спастись.

Мистер Флэнаган тут же вытянулся и сжал плечо Джорджа.

— Вы уверены?

— Абсолютно, — покачал головой полковник, — торопитесь, Флэнаган. Оставаться здесь вам бессмысленно: готов биться о заклад, что Лайтоллер ни при каких обстоятельствах не пустит мужчин в свои шлюпки.

Мистер Флэнаган порывисто шагнул вперёд и стиснул ладонь полковника в медвежьем рукопожатии. Они обменялись широкими улыбками, которые вполне могли бы сойти за естественные, если бы не их идеальная выверенность, симметричность, правильность, которая превращала лицо в отстранённую маску.

— Удачи вам, — сказал полковник Грейси, когда мистер Флэнаган выпустил его руку, — и да хранит вас господь!

— И вас, — ответил мистер Флэнаган и потащил Джорджа за собой. — Скорее! Времени мало!

В центре судна, неподалёку от полковника Грейси, в шезлонгах сидела пожилая супружеская пара, в которой Джордж сразу же признал супругов Штраус. Держась за руки, они спокойно смотрели в далёкое тёмно-синее небо, которое то и дело раскалывали на части голубовато-белые ниточки света от сигнальных ракет. К ним подошёл кто-то из палубной команды и настойчиво сказал:

— Хотя бы попытайтесь спастись! Пожалуйста, торопитесь!

— У нас достаточно времени, чтобы насладиться обществом друг друга в последний раз, — негромко ответил мистер Штраус и взял руку супруги в свою, — не беспокойтесь, наше решение твердо. Мы не собираемся покидать корабль.

— Мы прожили славную долгую жизнь, — сказала Ида, — хотелось бы, чтобы молодые люди, спасающиеся с этого несчастного корабля, получили шанс прожить такую же. Благодарю вас за заботу, но я не оставлю мужа. Будь что будет: если умирать, то умрём мы только вместе.

— Да хранит их господь, — пробормотал мистер Флэнаган, увлекая Джорджа следом, — скорее же! Скорее!

На правом борту полным ходом шла загрузка в шлюпки. Леди тут не мялись так, как на левом, у Лайтоллера, и сами пытались прыгать в шлюпки. Чем ближе к корме подходили мистер Флэнаган и его сын, тем меньше страха видели они на лицах пассажиров. Нос корабля клонился к воде, но корма по-прежнему оставалась на том же уровне, и здесь могло бы показаться, что с «Титаником» ничего страшного не случилось — попросту не может случиться. Из приоткрытых дверей раздавалась нежная музыка: её переливы выплёскивались на палубу, как невидимые канаты, обвивались кругом шлюпочных тросов. Музыканты вовсю водили смычками по струнам, словно бы единственные не знали, в каком ужасном положении они все сейчас находятся.

— Сюда! — крикнул мистер Флэнаган и дёрнул Джорджа за руку.

Они едва успели уклониться от мощной человеческой волны, которая выплеснулась на корму и испуганно заторопилась к борту. У шлюпок суетилось несколько раскрасневшихся от тяжёлой нагрузки матросов; они размахивали руками и во всё горло кричали, срывая голос на холодном воздухе:

— Женщины и дети! Сначала садятся только женщины и дети!

Мистер Флэнаган повертел головой. Зрение у него было достаточно острым, поэтому он быстро сумел найти среди неверных отблесков света, мешанины тел и белого сияния сигнальных ракет знакомую фигуру. Первый помощник Мёрдок мягко сгонял к шлюпкам стайку колеблющихся леди и уговаривал их сесть.

— Господи! — кричали леди. Они совершенно не понимали, что происходит. — Господи, она ведь развалится!

— Мистер Мёрдок, вы наверняка знаете моего мужа, значит, вы знаете и меня, я не впадаю в панику… скажите, пожалуйста, есть ли необходимость садиться? Неужели мы действительно тонем?

— Я туда не сяду! Не сяду! Вы посмотрите: она же вся трясётся! Я буду ждать, пока корабль не починят, мистер Мёрдок, это моё последнее слово!

Возле одной из шлюпок носился растрёпанный офицер с дико блестящими глазами. По пятам за офицером гонялся странно одетый мужчина: поверх пижамы — костюм, — потрясал кулаками и кричал:

— Быстрее же спускайте шлюпку! Спускайте! Спускайте!

Офицер повернулся и сурово гаркнул:

— Если вы не уберётесь к чёртовой матери, я за себя не ручаюсь! Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпку? Вы, наверное, хотите, чтобы я их всех утопил?

По лицу странно одетого джентльмена разлилась краска, и он метнулся к другой шлюпке.

— Чёрт! — ругнулся мистер Флэнаган. — Видимо, дела совсем плохи…

Матросы, стоявшие у шлюпки, тоже поняли причину беспокойства мистера Флэнагана. Раз пятый помощник капитана Лоу позволил себе накричать на собственного работодателя — председателя и директора-распорядителя «Уайт Стар Лайн», Брюса Исмея, следовало признать, что проблемы назревают нешуточные. Лоу, однако, это не интересовало: он уверенно собирал кругом себя растерянную толпу и торопливо распределял женщин и детей внутри новой шлюпки. Где-то в толпе надрывались от плача несколько младенцев.

— Так, нам не сюда, — пробормотал мистер Флэнаган. — Скорее, Джордж!

У очередной шлюпки крутился первый помощник Мёрдок. Рядом с ним больше не осталось женщин — лишь кучка встревоженных, пучащих глаза мужчин и поодаль — несколько подростков с длинными шеями, неуклюже торчащими из воротничков. Мёрдок зычно подозвал толпу:

— Теперь дети! Дети!

Мистер Флэнаган чувствительно подтолкнул Джорджа в спину. Выставив его перед собой, как щит, он стремительно зашагал к первому помощнику. Им повезло оказаться в очереди вторыми — сразу следом за худосочным и нескладным молодым человеком на несколько лет старше Джорджа. Мёрдок пристально осматривал всех садящихся, а затем взмахивал рукой и запускал в шлюпку. Дети молча рассаживались внутри. У всех у них запали и испуганно блестели глаза, на бледных лицах особенно выделялись красные от холода щёки и нос. Мистер Флэнаган пихнул сына к шлюпке и пробормотал:

— Пустите, мистер Мёрдок, мы…

Мёрдок скользнул по ним взглядом, затем поглядел им за спины. Позади мистера Флэнагана скучилось ещё двое подростков, что обеспокоенно вертели головами. Все они были с виду старше Джорджа — в этой толпе он казался ничтожно маленьким и беззащитным, а мистер Флэнаган — таким дюжим и сильным, что ему самому было как-то неловко стоять в этой толпе. Преисполненные осуждения взоры мужчин, что собрались в сторонке, не придавали ему уверенности. Казалось, что на шею ему привязывают куль с тяжёлым камнем и бросают, бросают в ледяную воду снова и снова, несмотря на то, что он с упорством умирающего выплывает и цепляется за существование изо всех сил.

Первый помощник Мёрдок окинул оценивающим взглядом шлюпку, а затем махнул рукой, и от сердца у мистера Флэнагана отлегло.

— Садитесь, — отрывисто приказал он.

Мистер Флэнаган крепче сжал руку Джорджа, когда тот неловко переступил через борт и шагнул в шлюпку. Она затряслась и застонала, словно перегруженная кляча, под его весом, и несколько женщин, которые сидели ближе к борту, охнули. Пассажиры, собравшиеся внутри, смотрели на них широко раскрытыми глазами, в которых застыли серой стеной ужас и напряжённое ожидание. Джордж неуклюже плюхнулся на свободную скамью, и женщина, что сидела там, инстинктивно подвинулась. Её юбки зашумели, и шорох одежды слился с громким скрежетом шлюпбалок и звучными приказами Мёрдока.

— Подходите!

Мистер Флэнаган положил руку Джорджу на плечо и крепко сжал его. В шлюпку неуклюже перевалился дородный джентльмен лет тридцати пяти и устроился на противоположной скамье. Следом за ним ловко запрыгнул безусый юноша, а последним вскочил высокий статный моряк. Первый помощник Мёрдок критически осмотрел шлюпку и отступил от борта. Он решительно взмахнул руками.

— Спускайте! Спускайте!

Раскачиваясь и подпрыгивая, шлюпка неловко пошла к воде. Скрипели тали, натягивались тросы, и борт тонущего корабля постепенно опускался перед глазами мистера Флэнагана. Ровная поверхность океана, чёрная и сияющая в слабом свете огней лайнера, всё приближалась, а глухое тёмное небо уходило ввысь безбрежным куполом. Сначала мистер Флэнаган ещё мог видеть первого помощника Мёрдока, что стоял у борта, широко расставив руки и командуя спуском шлюпки, но первый помощник Мёрдок становился всё меньше и меньше, и вот, наконец, он совсем скрылся, поглощённый блестящим чёрным бортом корабля. Мистер Флэнаган не убирал руки с плеча сына, и он чувствовал, как тот дрожит. Джордж вдруг скорчился и судорожно втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Одна из пассажирок участливо повернулась к нему.

— Наверное, ты замёрз, — доброжелательно произнесла она, — вот, возьми мою шаль, милый.

Джордж искоса глянул на женщину. Её губы и кончик носа были красными от холода, а глаза воспалённо блестели. Он отчаянно замотал головой.

— Нет, нет, я не возьму, благодарю вас…

— Ты совсем замёрз, — обеспокоенно сказала женщина, — тебе обязательно нужно укутаться. Нам предстоит долгий путь.

Она склонилась к Джорджу и укрыла его плечи своей шалью. Джордж неуклюже повозился на дне шлюпки, словно прикосновения лёгкой ткани ему были неприятны, а затем пронзительно хлюпнул носом и затих. Мистер Флэнаган пристально смотрел в никуда широко раскрытыми глазами, и ему казалось, что в сердце его сейчас царит такой же холод, как и тот, что гулял над Атлантикой.

Действительно, одиноким и неприкаянным шлюпкам «Титаника» не приходилось надеяться на то, что их примут на тот же самый борт, с которого они были спущены.