04.1912

Глава 26. Я не могу оставить тебя

Мэри не позволила бы себе уйти от Генри Уайльда. Не сейчас — когда она с таким трудом нашла его. Кто ни бросался бы на неё, как её ни пытались бы уговорить или утолкать в шлюпку, она не сдвигалась с места. У неё был лишь один якорь, одна опора, один маяк — старший помощник капитана Генри Уайльд. Генри Уайльд не спускал с неё взора: одним глазом он следил за палубой, другим — за нею, и Мэри грело сердце само понимание того, что он делает это не без неозвученной причины.

— Помогите! Пожалуйста!

У шлюпок скапливалась бешеная толпа. Она подёргивалась и ревела, как обезображенное чудовище, и матросам приходилось грудью оборонять подступы к шлюпкам. Уайльд вынул револьвер, тяжело вздохнул и тихо сказал Мэри:

— Мисс Джеймс, старайтесь держаться подальше от этих людей. Вы можете сесть. Шлюпок осталось совсем мало.

— Я сяду только вместе с вами, — ответила Мэри и попятилась.

— Женщины и дети! — призывно загремел Уайльд у неё над головой. — Женщины и дети! Проходят только женщины и дети!

Мэри аккуратно повернула голову. Там, где был мистер Уайльд, она могла согреться — но холод неудержимо наваливался на плечи, стоило лишь подумать о том, чтобы расстаться с ним.

— Мистер Уайльд, — Мэри с трудом протолкнула по горлу тяжёлый комок, — вы не возражаете… если я ненадолго отойду от вас?

— Не уходите, — сосредоточенно отрезал Уайльд, — вы легко потеряетесь.

— Я хочу вам помочь, — настойчиво сказала Мэри.

— Вы ничем не можете помочь сейчас, мисс Джеймс, — спокойно сообщил он ей. — Женщины и дети! Женщины и…

— Я могу помочь, — Мэри стояла на своём, — и я помогу вам, я обещаю… пожалуйста… прошу вас, выпустите мою руку!

— Вас снесут и затопчут, вы не знаете, что такое паника…

— Я знаю. Я вижу её сейчас. Я хочу помочь, мистер Уайльд. Прошу… выпустите мою руку. Вы делаете мне больно.

Раздался бешеный вопль, и сквозь толпу к шлюпке рванулся обросший бородой и усами мужчина. Матросы тотчас заругались, в тот же миг они плотнее сомкнули ряды. Уайльд взвёл курок и скомандовал:

— Мисс Джеймс, назад!

— Прошу, не стреляйте в него!

Но Уайльд уже прицелился и выпустил пулю в ночь — точь-в-точь над головой у растрёпанного мужчины. Тот пошатнулся и отступил; в его глазах проснулись и разум, и испуг. Ропот прошёлся по толпе, как шорох потревоженного ветра. Передние ряды пассажиров схлынули назад, бешенством, ужасом и нетерпением заблестели, как фонари, десятки выпученных глаз.

— Так, — весомо сказал Уайльд, — будет с каждым, кто посмеет прорываться к шлюпкам! Назад! Назад, или я буду стрелять!

Мэри аккуратно выглянула из-за его руки. Уайльд мерил толпу уничтожающим взглядом, сам он был смертельно бледен, но револьвер держал крепко, готовый выстрелить ещё раз.

— Немедленно назад! — грозно повторил Уайльд. — Назад! Подходят женщины и дети!

— Я подведу их к вам, — тихо пробормотала Мэри, — я… они пойдут ко мне охотнее, ведь я тоже женщ…

— Стойте где стоите, мисс Джеймс! — приказал Уайльд. — Я не отпущу вас. Ждите.

— Чего же?

— Когда я посажу вас в шлюпку. Вы сядете в неё и поплывёте, мисс Джеймс, вы доберётесь до судна, которое вас спасёт, и проживёте счастливую долгую жизнь…

— А вы? Как же вы? — пискнула Мэри. — Я сказала, мистер Уайльд, что я спасусь или умру вместе с вами… вы не заставите меня сесть в шлюпку против моей воли.

— Мисс Джеймс, я должен спасти как можно больше людей с этого корабля в случае крушения. Это — моя обязанность… вы здесь, и я посажу вас в шлюпку, потому что вы не заслуживаете мучительной смерти от холода в этой тёмной воде.

— А я не хочу быть обязанностью! — отрезала Мэри и топнула по палубе. — И я не позволю вам относиться так ко мне! Я не ваш долг… и моя жизнь в моих руках… Для меня обязанность и долг — спасти вас и Лиззи… и я не уйду… я не могу вас покинуть здесь и сейчас… никогда!

От носа шлюпки Уайльду замахал один из матросов. Пора было спускать её на воду — Мэри это поняла, хотя никогда прежде не видела эвакуации на море. Уайльд мучительно вздохнул, вбирая воздух побелевшим носом, и тут же снова обернулся к Мэри. Его глаза блестели так, словно он был готов сказать ей что угодно и даже применить силу, если она откажется садиться.

— Мисс Джеймс, — тихо сказал он, — прошу вас…

— Нет.

— Вы умрёте, если не сядете туда!

— Разве шлюпок больше не осталось?

Уайльд тяжело вздохнул и покачал головой.

— Лишь несколько штук, — негромко ответил он, — и совсем скоро, если их не спустить, они будут смыты в океан. Садитесь, мисс Джеймс… прошу вас.

Мэри резко мотнула головой. Она аккуратно протянула руку и коснулась его локтя. Он не попытался отстраниться, и это подстегнуло Мэри: благодаря тому, что Уайльд не двигался, она могла тешить себя надеждой, что ему не хочется отстраняться от неё. Когда она вложила пальцы в его ладонь, её рука была ледяной, а его, напротив, горячей, как кирпичные стенки работающей печи.

— Пока я рядом с вами, я ничего не боюсь, — ласково сказала Мэри.

Уайльд рвано выдохнул и отвернулся. Люди, набившиеся в шлюпку, испуганными глазами следили за ними. Где-то вдалеке мелькала фуражка капитана, облепленного пассажирами, как виноградная лоза — виноградинами.

— Спускайте! — крикнул Уайльд, и его лицо разгладилось.

Теперь это была безжизненная профессиональная маска; Мэри не узнавала его. Даже его рука похолодела, а через мгновение он отнял у неё эту руку, и Мэри осталась одна — но бок о бок с ним. Она прижалась головой к его плечу и прикрыла глаза. Шум толпы и шорох океанических волн, неторопливо наползающих на корабль, не могли испугать её, когда рядом был мистер Уайльд. Все эти безумные, неправильные, скрежещущие и рокочущие звуки были для неё как колыбельная — пока мистер Уайльд был рядом. Пускай шлюпок и не хватило бы на всех, пускай их осталось совсем немного, а океан уже пробовал нос корабля на вкус, Мэри не могла испытывать страха. Уайльд был рядом, Лиззи плыла в шлюпке под началом решительного офицера Лоу, Шарлотта и Джордж, очевидно, тоже спаслись, мисс Мэйд и вовсе повезло не увидеть крушение своими глазами — а больше Мэри ни о чём не беспокоилась. Она спокойно стояла у борта, равнодушно глядя на шлюпку, которая ползла за бортом, раскачиваясь и подпрыгивая, словно карета на неровностях плохой дороги.

Шлюпка грациозно опустилась на воду, покачнулась и стремительно двинулась прочь. Гребцы отчаянно орудовали вёслами: казалось, что от того, насколько далеко они отойдут от гибнущего «Титаника», зависит их жизнь. Уайльд зорко глядел шлюпке вслед с пару мгновений, следил, как она идёт — а потом вдруг круто повернулся и тяжеловесно двинулся вдоль борта. Он не переходил на бег, но шаг его был таким широким и стремительным, что Мэри за ним не поспевала. Жадные руки протягивались к ней из ниоткуда, и её голова уже горела: её хватали за волосы и тянули, тащили, изо всех сил пытались перебросить к себе, а оттуда — ещё дальше, к центру судна, оттеснить от мистера Уайльда.

— Только женщины и дети! Женщины и дети!

— Да не хотим мы здесь подыхать, английская ты сволочь!

— Мужчины не люди, что ли?

Толпа волновалась, бурлила и подёргивалась, но пока никто ещё не осмеливался броситься на мистера Уайльда. Сверкали крепкие зубы, горели огнём безумные глаза, мелькали в воздухе руки.

— Дорогу! Дорогу!

— Пустите нас в шлюпки!

— Пустите!

— Мы хотим жить!

Мэри рванулась следом за Уайльдом, и в то же самое мгновение толпа взбесилась.

Почему это произошло, Мэри не увидела. Лишь мелькнуло что-то, как быстрая белая тень, и один из матросов тут же бросился наперерез этой тени. Тень отлетела в толпу, врезалась в кого-то, зазвучали громкие ругательства и бессильные проклятья.

— Да почему же нам нельзя сесть в эту чёртову шлюпку?

— Спасите! Помогите!

— Мы хотим жить!

Толпа зароптала и взбурлила, как море во время дикого шторма. Тяжёлые людские волны приподнялись, взяли разгон — и устремились вперёд. Через мгновение они поглотили матроса, который посмел встать у них на пути, схватили его в кольцо, сжали, бросили на палубу и прокатились по нему. Матрос отчаянно трепыхался и размахивал руками, но его не жалели: по нему бежали, его пинали, а сам он уже никого не интересовал.

Уайльд снова выхватил револьвер. Одна за другой несколько пуль пронзили ночь, визг их смешался с паническими воплями.

— Назад! Все немедленно назад! — хрипло твердил Уайльд срывающимся голосом. — Назад!

Он стремительно перезарядил револьвер и выстрелил в воздух. Толпа взревела, как раненое животное, и неохотно отстранилась. Матрос валялся на палубе, жалко подёргивая сломанными руками, и его выпученные глаза обессмыслились.

Мэри бросилась к нему и опустилась рядом на колени. Он судорожно хрипел, хватал ртом воздух, жилы на его шее надувались. Мэри аккуратно подсунула руку ему под голову; где-то над нею снова зашумели обозлённые мужчины.

— Мистер, вы меня слышите? — Мэри аккуратно сжала плечи матроса и заглянула ему в лицо. — Мистер! Мистер, пожалуйста, ответьте… ох!

Промчавшийся мимо паренёк задел Мэри локтем, и она чуть было не упала на палубу рядом с матросом. Их двоих толпа огибала, но, скорее, по какому-то стадному наитию: под ноги себе сейчас никто не смотрел.

— Мистер, пожалуйста, давайте попробуем встать, — предложила Мэри и аккуратно усадила матроса. Тот хрипло вздохнул, ещё безумнее выпучил глаза и попытался что-то сказать. Его губы, покрытые хлопьями пены, дрожали. — Вот так… вот так… всё хорошо, мистер. Пожалуйста, попробуйте со мной поговорить. Где у вас болит?

Матрос мотнул головой, и его глаза остекленели. Он дышал с трудом и неровно — как будто каждый новый вдох был для него мучительнее предыдущего.

— Мистер, всё хорошо, — напрасно успокаивала его Мэри, сама не веря в свои лицемерные слова, — всё уже хорошо, пожалуйста, не нужно так… о боже!

Толпа заревела на множество голосов — но одно и то же требование. Казалось, полковые трубы выпевают его, точно наступательный марш перед вражескими полчищами.

— Шлюпки! Шлюпки! Шлюпки!

Мэри взвизгнула и закрыла лицо руками. Толпа навалилась на неё и на матроса, и их оторвало друг от друга с игривой лёгкостью. Толпа роптала, ревела, топала и била Мэри, её снова бросало от человека к человеку, локти ударяли её в лицо, и в плечи ей упирались горячие ладони, которые толкали её вглубь толпы, бушующей, ревущей, злобной и нетерпеливой. Она не успел вдохнуть и осмотреться, как борт судна исчез у неё из виду. Её швырнуло на шезлонг, и она резко втянула воздух носом. Всё её тело стонало, как один огромный синяк. Небо над её головой оставалось таким же тёмным и ясным, а под этим небом сумрачно блестела вода и агонизировал корабль.

— Не повезло вам, мисс, — спокойно сказал уже знакомый голос.

— Вы?

Тот самый пассажир, которого Мэри видела ещё вместе с Лиззи, полулежал в шезлонге, удобно закинув руку за голову и покуривая. Кругом него было уже множество таких окурков, что свидетельствовало без слов: времени Мэри потеряла немало.

— Вот так, — сказал он и усмехнулся, — и случаются самые удивительные встречи в жизни. Думал ли я, что увижу вас опять? Вряд ли: мне вполне ясно, что до рассвета я не доживу. А где же ваша спутница, юная леди? Надеюсь, хотя бы она в безопасности?

— Да, — пролепетала Мэри.

Пассажир радостно затянулся и запрокинул голову, выпуская в небо дымные кольца — одно за другим, ровной, уверенной стайкой. Он даже прижмурился, точно бы от небывалого удовольствия, вздохнул и покачал головой.

— Славно, — сказал он, — вот и славно. А почему же вы не сели в шлюпку, юная леди? Ведь вы достаточно умны, чтобы понять, как опасно и дольше оставаться на этом несчастном судне.

— Я не могу уйти, — пробормотала Мэри, — и даже если бы я хотела, я не успела бы! Я…

— Так вы не хотите или вы не можете? — вскинув брови, уточнил её собеседник. Его глаза странно светились в темноте.

— Я… я… пожалуй, что я не могу…

— И из-за чего же?

— Вы задаёте бестактные вопросы! — возмутилась Мэри, и её лицо вспыхнуло.

Пассажир равнодушно взял сигару в другую руку, смерил небо долгим взглядом и сказал:

— О да, вероятно, я позволил себе лишнего, юная леди, прошу прощения за свою настойчивость. Однако не кажется ли вам, что такт и бестактность в нынешних условиях… не играют значимой роли?

Мэри стремительно вскочила с шезлонга и принялась отряхиваться.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, мистер!

— Подумайте, стоит ли ваше желание остаться — с чем оно ни было бы сопряжено, — того, что вам придётся вытерпеть, — наставительно произнёс привязчивый пассажир и опять затянулся, — право слово, милая юная леди, мне было бы горько знать, что вы не вняли моим советам, а потом, замерзая в ледяном океане, не раз вспомнили о них и подвергли себя мысленному бичеванию.

Мэри замотала головой. Эти вопросы будили странные сомнения у неё в душе — те, которые она сама не раз задавала себе, пока ещё способна была на трезвые рассуждения.

Разве имела значение её привязанность к мистеру Уайльду, если сам мистер Уайльд всего лишь желал спасти её как вверенную его попечению пассажирку — ничего, кроме этого? Разве стоила эта привязанность долга перед Лиззи? Разве смогла бы она сама посмотреть себе в глаза в зеркале без презрения, если бы послушала советы и увещевания и бросилась спасаться сама, позабыв о мистере Уайльде и дав ему одно-единственное обещание — вечно помнить его героизм и самоотверженность?

Мэри знала один ответ на все эти чудовищные вопросы.

Мистер Уайльд стоил того, чтобы оставаться с ним до самого конца. Даже если бы ничего это для него и не значило, даже если бы он был против — Мэри осталась бы.

И осталась бы она не в последнюю очередь потому, что иначе не сумела бы выносить себя. Ей уже приходилось себя презирать и желать себе гибели, забвения, полного уничтожения после всего, что сотворила с жизнью Лиззи, пусть бы и из самых добрых побуждений.

— Я останусь, — сказала Мэри и протянула странному пассажиру руку. — Но, право слово… разве вы не попытаетесь спастись?

— Благодарю, юная леди, вы очень любезны, — уверенно помахал тот сигарой, — но, боюсь, что моё решение не переменилось. Ступайте, и да сопутствует вам удача.

Мэри снова смешалась с толпой. Теперь сил у неё совсем не осталось: она только и могла, что плыть по течению людских волн и надеяться, что её вынесут именно к тому борту, где она в последний раз видела мистера Уайльда.

К борту она пробиралась самостоятельно — едва завидев его, Мэри отчаянно заработала локтями и всем телом подалась вперёд. Её сжимали со всех сторон, как будто угрожая раздавить грудную клетку, и голова у неё уже давно кружилась, и жар, и усталость душили её, наваливались на плечи. Мэри с трудом вывалилась из передних рядов пассажиров и упала на колени.

— Мисс, вставайте, вставайте, скорее!

Над ней склонилось бледное от страха, участливое лицо стюарда. Стюард казался непропорционально раздутым вширь из-за своего неуклюжего спасательного нагрудника.

— Благодарю, — прошептала Мэри, — вы очень… очень любезны.

Стюард поднял её на ноги, деловито отряхнул и потащил за собой.

— Мистер Мёрдок велел в первую очередь сажать женщин и детей, — втолковывал он Мэри на ходу, — какое счастье, что вы успели сюда сейчас, мисс, времени совсем мало!

Навстречу им бежал, продираясь сквозь толпу, взволнованный молодой человек. Мэри сразу его узнала — это был офицер Муди, совсем измученный, но готовый стрелять: в руке у него Мэри мгновенно заметила револьвер. Муди попытался улыбнуться Мэри и заговорил неестественно спокойным голосом:

— Мисс, прошу, скорее, идите за мной. Шлюпок осталось совсем мало.

— Где мистер Уайльд? — тут же потребовала ответа Мэри. — Он в шлюпке?

Муди устало покачал головой.

— Ради бога, мисс, я не знаю… пожалуйста, идёмте со мной!

— Я никуда без него не пойду! — выкрикнула Мэри. — Прошу вас, не заставляйте меня… я хочу знать, где он!

— Мисс, скорее, у вас нет времени…

Стюард повернулся и пробормотал:

— Мистер Муди… это ведь правда…

— Назад!

Мэри отшатнулась. Огромная дымовая труба, которая, казалось, так уверенно сидела в своём гнезде, вдруг покачнулась, зашаталась, как гнилая доска в заборе. Она скрежетала, точно чьи-то голодные жадные зубы, а неясный свет ночи серебрил её золотые бока. Труба не хотела падать: она накренилась сначала на один бок, потом — на другой, как будто выбирая удобную позицию для танца, а затем всё-таки утеряла равновесие — и повалилась на палубу, что стремительно уходила под воду. От тяжести этой всё судно вздрогнуло: Мэри чувствовала, как застонало оно у неё под ногами.

— О господи! — закричала она в ужасе и закрыла лицо руками.

Сколько людей сгинуло под этой трубой, ей даже думать не хотелось — но эти мысли назойливо пробирались в голову и сверлили мозг, проедали его насквозь, как трудолюбивые могильные черви.

— Скорее! — крикнул Муди и схватил её за руку. — За мной!

Безжалостные ледяные воды надвигались на палубу. Мэри попятилась и споткнулась: палуба резко поплыла вниз у неё под ногами. Позади неё угрожающе задрожали шезлонги.

— Берегитесь!

Мэри схватилась за стюарда. Рука Муди выскользнула из её руки, он судорожно повертел головой, оглядываясь, и замахал Мэри.

— Скорее, мисс! Время не ждёт, у нас на этом борту только одна шлюпка!

Муди растворился в толпе. Люди кругом них визжали и размахивали руками.

— Помогите! Спасите! На помощь!

Стюард стиснул её локоть так, что перед глазами у неё повисла туманная пелена, и крикнул ей точно в ухо:

— Мисс, скорее, бегите за мистером Муди, он посадит вас в шлюпку! Скорее!

— Я… я…

Решимость оставила Мэри. Сил, чтобы выплюнуть свой решительный и гордый отказ, у неё уже не было: всё забирало тело, с сумасшедшей настойчивостью цеплявшееся за жизнь и за эту палубу. И в то же время она не могла и помчаться к шлюпкам, как обезумевшая толпа кругом, потому что ещё в мозгу её блистало осознание: мистер Уайльд никуда не ушёл. Он и не мог никуда уйти. Капитан и его старший помощник отвечали за всё, что происходило на борту, и Мэри без расспросов могла понять, что Уайльд ни за что не станет спасаться в шлюпках.

«Почему, почему, почему же, — отчаянно взвыла Мэри про себя, — вы такой упрямый?»

На негнущихся ногах Мэри бросилась куда-то — она сама не знала, куда бежит. Палуба под её ногами резко уходила вниз, со всех сторон летели шезлонги, столы и стулья. Мэри едва не утеряла равновесие, когда один из шезлонгов мимоходом обжёг её плечо болью. Она как будто бежала по лезвию остро отточенного ножа: каждый миг промедления грозил мучительной смертью.

— Мистер Уайльд! Мистер… Уайльд! Пожалуйста!

— Помогите! На помощь!

— Спасите… спасите!

— Мистер Уайльд! Мистер Уайльд!

Вопли смешались в общий неумолчный страшный стон. Сам корабль скрипел и мучился, заполняемый водой, и пассажиры кругом Мэри кричали каждый на свой лад. Кто-то ругался, кто-то молился, кто-то звал на помощь, а кто-то лишь плакал — но на одной обречённой, протяжной, страшной звенящей ноте, пробирающей до самого сердца. Вода наползала на «Титаник» тяжёлым холодным одеялом.

Мэри прыгала с ноги на ногу. Сквозь толстую подошву туфель она всё же улавливала этот убийственный холод — он резал ноги, как сотни кинжалов, и сковывал их, точно кандалы — каторжника.

— Бегите! — отчаянно взвыл стюард, и вода хлынула на них мощным потоком.

Мэри повернулась и бросилась прочь. Она мчалась к борту, не оглядываясь, палуба скользила и скрипела у неё под ногами. Громче воплей, топота и скрежета в ушах её кипел грозный далёкий рокот, который настигал её, словно безумный убийца, но оглянуться она боялась. Ледяная вода противно чавкала у неё в туфлях.

— Помогите! — призвала она изо всех сил и замахала руками. Воздух вышибали из лёгких невидимые молоты. — Мистер Уайльд! Где же вы?..

А потом волна догнала её, и спиной Мэри почувствовала лёд, который тонкими пальцами с коготками прогулялся по позвоночнику. Она ускорилась, хотя в груди уже всё горело, хотя отчаянно колотилось сердце — и волна накрыла её с головой. Ледяные воды Атлантики сомкнулись над Мэри, окутали её смертоносными объятиями, вырвали воздух из лёгких и утащили за борт тонущего корабля.