365

106 — 105

106

17 января 2018 года

Среда

В среду утром, когда все остальные оставляли только короткие уведомления о том, что и в каком виде планируют реализовать сегодня, Сева опустил Игорю на стол лист бумаги и отступил на шаг с опаской, будто подозревал, что на него сейчас набросятся с кулаками.

— Что это? — спросил Ольшанский, не открывая взгляда от кода, в котором сейчас разбирался.

— Это заявление об уходе.

Где-то сзади тихо охнула Саша. Кто-то неодобрительно что-то произнёс, по помещению пронеслось недовольное бормотание, общим смыслом которого являлось сплошное недоумение — но зачем Севе было это делать?

Игорь только взглянул на неё, словно пытался взглядом передать всё своё недоумение, и произнёс:

— Ты уверен в своём решении?

— Да, — кивнул Всеволод. — Я просто хотел, чтобы ты вышел из отпуска, чтобы тебе отдать это заявление.

Игорь застыл, осознавая, каков на самом деле был смысл произнесённой фразы.

— Пойдём-ка, поговорим, — Ольшанский поднялся с места и поманил Севу за собой. — Потом будешь принимать такие радикальные решения. Не переживай, я не кусаюсь.

Парень нехотя поплёлся за ним. Плечи его подрагивали, как и прежде, когда он только устроился сюда на работу, а взгляд метался из угла в угол, словно Сева надеялся найти хорошее укрытие и забиться в него, залезть куда подальше, чтобы никто не смел к нему подходить и никто не задавал лишних вопросов.

В коридоре было тихо. Дверь в кабинет Регины, впрочем, оставалась приоткрытой — очередное средство контроля. Игорь молча махнул рукой, уводя Севу в комнату отдыха, и заговорил только тогда, когда парень плотно прикрыл за собой дверь.

— Это из-за неё и твоего отца?

— Это неважно, — Сева присел на самый краешек дивана и обхватил себя руками, как маленький ребёнок. — Моя семья — это моя семья.

— Она требует, чтобы ты здесь не работал?

— Она? Нет, — Всеволод шмыгнул носом. — Мама…

— Ах, мама, — кивнул Игорь, опускаясь в мягкое кресло. — Но ведь тебе нравится этот проект. Ты можешь получить шанс уехать из страны и построить умопомрачительную картеру. Это твоя мама понимает?

— Да, — кивнул Всеволод. — Но ей больно. И я должен поддерживать её, а не следовать своим желаниям. Она сказала, что нормальный сын…

— А она не сказала тебе, что должна делать нормальная мать?

— Хорошо говорить, когда в семье всё хорошо.

— О, да, — кивнул Игорь. — Скажи это моей жене. Видишь ли, её мать и мой отец умудрились закрутить роман. Случайно. Вспомнили о прошлом. Как ты думаешь, у нас очень приятные семейные ужины? А как легко смотреть ей в глаза!

Всеволод покраснел пуще прежнего.

— Я не знал, прости, — дрожащим голосом прошептал он. — Я просто подумал, что если я уйду отсюда, то маме станет легче. Она перестанет на меня обижаться. Перестанет так нервничать и так громко кричать дома. А если она успокоится, то всем нам станет легче.

— И только ты останешься без работы.

— Временная жертва. Если, конечно, у меня будут нормальные рекомендации.

— Никто не даст тебе шанс уехать. Никто не предложит тебе такой проект, — возразил Ольшанский. — У тебя мало опыта, хотя есть талант. И бросать всё на полпути — последнее дело. Помни об этом. Мы не можем всю жизнь руководствоваться интересами наших родителей. Иногда об этом приходится забывать и действовать так, как считаешь нужным. Если от этого зависит твоя жизнь, твоя судьба, ты должен сделать всё, что в твоих силах, Сева. А чужие отношения — они на то и чужие, чтобы никак на тебя не влиять.

Игорь разорвал лист бумаги, на котором было написано заявление об уходе, на мелкие кусочки, и швырнул его в стоящее рядом мусорное ведро, поднялся и шагнул к двери.

— На сегодня свободен. Можешь идти. А завтра, если захочешь уйти, напишешь заявление об уходе ещё раз. И тогда будет уже всё. Но не спеши рубить сплеча.

Всеволод кивнул. И, хотя Ольшанский был отнюдь не хорошим психологом, ему казалось, что в глазах Севы светилась искренняя благодарность.

105

18 января 2018 года

Четверг

Во второй раз Сева так и не решился попросить об увольнении, и заявление тоже не принёс. Вся его смелость растерялась ещё вчера, да и Регина не попадалась на глаза. Может быть, Всеволод даже нашёл в себе смелость поговорить с матерью относительно собственной карьеры и пояснил женщине, что он не может так легко идти на поводу чужих желаний, отрекаясь от всего, что дорого ему самому.

Игорь не стал задавать ему этот вопрос. Он просто позволил событиям идти самим по себе, никак не вмешивался в чужие дела и разговоры.

— Ты волнуешься из-за него, да? — спросила Саша, когда они вернулись домой, и Игорь с облегчением выдохнул, понимая, что сегодня не услышит ничего об увольнении.

— А? — сделал вид, что не понял, о ком идёт речь, Ольшанский. — Из-за кого?

— Из-за Севы, — пожала плечами девушка. — Все ведь прекрасно видят, что ты не горишь желанием выбрасывать его на улицу.

— Что довольно странно, раньше-то он меня раздражал.

— Нет, Игорь, — возразила Саша. — Сначала вы не ладили, конечно, но теперь он перестал так нагло продвигать свои идеи, ты — отрицать, что он достаточно умный парень, и вы неплохо работаете в связке. И тебе не хочется его отпускать.

— А почему, собственно, я должен выгонять хорошо работающего человека, если у него нелады в семье?

Она не ответила, только покачала головой.

— У нас тоже нелады, — произнесла Саша, опережая всё, что мог бы сказать Ольшанский. — И не говори мне, что не проецировал ситуацию, сложившуюся в нашей семье, на то, что происходит с Севой.

— Было бы странно сказать, что нет.

— То-то же.

— И ты считаешь, что это неправильно?

— Наоборот, — возразила Александра. — Я считаю, что ты поступил так, как должен. Главное, чтобы это не закончилось неприятностями для тебя же на работе.

Игорь покачал головой. Неприятности могли появиться и на пустом месте, а не только от желания помочь людям. Ему не хотелось, чтобы талантливый человек отказывался от своей мечты только потому, что его мать этого хочет.

Надежда Петровна тоже много чего хотела. Она заранее прописала жизнь своего сына, заложила в него смешные пункты плана вроде агрономического университета и жены из деревни. А он не захотел их исполнять и моментально превратился в самого главного врага родной матери.

Было ли это обидно? Несомненно. Но Игорь давно уже перестал думать о такой ерунде, как довольство его мамы. В конце концов, осчастливить весь мир невозможно.

— А когда ты заберёшь Магнусова котёнка? — спросил Ольшанский, надеясь отвлечь жену от дурных мыслей. — Мы ведь ещё в октябре собирались…

— На следующей неделе обещали отдать, когда он отойдёт от плановых прививок. И не увиливай от темы, — строго произнесла Саша.

Ольшанский только пожал плечами. Тема была не из приятных, это да, и он не хотел продолжать разговаривать о собственной жизни, о матери, о том, почему сейчас жалеет Всеволода. Просто так получилось, да и только.

— Давай просто не будем, — попросил он. — Что сделано, то сделано. Нельзя рушить свою жизнь в угоду чужой. Я просто сказал ему об этом, и он правильно меня понял.

Александра посмотрела на него с ласковой, нежной, почти материнской улыбкой.

— Я должна тобой гордиться, ты знаешь об этом? — усмехнувшись, спросила она. — Ты ведёшь себя, как взрослый мужчина, а не как мальчишка.

— Стараюсь, — пожал плечами Игорь. — А что? Раньше было наоборот?

Но они с Сашей прекрасно понимали, что именно девушка пыталась сказать.