365

56 — 55

56

8 марта 2018 года

Четверг

Такой нарядной бабушку в последний раз Игорь видел ещё в университете. Ева Алексеевна каким-то удивительным образом потеряла ещё лет пять от своего реального возраста, словно предыдущего результата ей было недостаточно, воспользовалась косметикой, которой, как подумал Ольшанский, было лет едва ли не больше, чем его аттестату — Ева Алексеевна могла многое себе позволить, но при этом терпеть не могла тратить деньги на туши и помады, что в молодости, что в старости, — прихватила букетик тюльпанов, которые Игорь принёс ещё с утра и бабушке, и Саше, сообщила, что идёт на встречу с подругами, и удалилась прежде, чем они успели заглянуть на кухню.

— Твоей бабушке можно работать шпионом. Или диверсантом, — подытожила Саша, глядя на украшенный стол, свечи, канделябр, которого отродясь не было в доме, ну, или Ольшанский просто не знал о его существовании. — Я чувствую себя такой виноватой… Она совсем не обязана нам помогать.

— Ей это в радость, — отметил Игорь. — Хотя я тоже в шоке.

Было уже темно, и бабушка, как всегда успевавшая всё и сразу, умудрилась не только накрыть стол, а даже зажечь свечи. Или это они с Сашей были такие внимательные, что за работой даже не услышали запаха готовящейся еды, или Ева Алексеевна действительно обладала сверхъестественными способностями…

— Она потрясающая, — Александра подошла к столу поближе и восхищённо вдохнула аромат свежего пирога. — А мы с тобой — две свиньи, которые даже не могут поздравить её с праздником…

Игорь покачал головой. Ему вообще ничего, кроме жалких цветочков, утром в голову не пришло — может быть, потому, что он даже забыл о существовании государственного праздника и, соответственно, выходного. Теперь, глядя на удивительный сюрприз в исполнении бабушки, он мог только корить себя за невнимательность — и благодарить мысленно Еву Алексеевну за её догадку.

— Ну, — прошептал Ольшанский на ухо жене, обнимая её за талию, — мы просто не можем проигнорировать такой прекрасный подарок от бабушки и продолжить работать. Присаживайся, — он отодвинул совершенно не романтичный табурет и склонил голову в шутливом полупоклоне. — Всё для вас, моя дорогая.

— С удовольствием. Только позвольте сменить дырявый свитер, мой достопочтённый кавалер, — рассмеялась Александра.

— Да что вы, что вы… Мне казалось, это ваше самое лучшее платье, а вы говорите — дырявый свитер. Вы способны украсить собой любую одежду, любовь моя.

Саша звонко рассмеялась.

— Это взаимно! — воскликнула она. — Вы так меня ослепили, что я даже забыла о ваших домашних тапочках и застиранной футболке!

Игорь, утром с трудом вспомнивший о том, в каком мире он вообще живёт, даже удивился тому, во что был одет — эта футболка вообще-то уже месяца три как планировалась превратиться в половую тряпку, а лучше и вовсе полететь в мусорное ведро, ведь на ней регулярно спал Магнус. А бедному коту часто снились кошмары, потому он кусал всё, что подворачивалось под зубы…

— А где Магнус? — вдруг опомнился Игорь.

Саша покачала головой и вытащила из-под тяжёлого, наверное, бронзового — и откуда только он мог взяться в этом доме?! — канделябра записку.

"Мы с Магнусом пошли к подружкам. Малыш спит в спальне. Приятного вечера, ваша бабушка", — гласил текст.

— Моя принцесса, — заулыбался Игорь. — Пожалуй, ничто, даже наш драгоценный кот, не помешает вам не только сменить этот дырявый свитер на платье, а и потом продолжить романтический вечер?

— Будешь приставать — ударю подсвечником, раз уж мой телохранитель ушёл на прогулку, — фыркнула Саша.

Но переодеваться всё-таки ушла.

Игорь ещё раз скептически посмотрел на дырявые тапочки и не менее дырявую футболку и просто последовал примеру своей супруги.

55

9 марта 2018 года

Пятница

— Можно я завтра никуда не пойду?

Игорь вздрогнул. Обычно Саша была противником всяких разговоров среди ночи, и её шепот, раздавшийся в темноте, прозвучал для него крайне неожиданно. К тому же, сама озвученная просьба вызывала удивление. Завтра была Янина свадьба, и хотя само событие казалось радостным, существовали причины не желать туда прийти. Но только не для Александры! Она всегда так хотела, чтобы их семьи полноценно общались…

— Хорошо, — согласился Игорь. — Я завтра пойду с бабушкой. Объясню Яне, она не обидится. Но… почему?

Саша придвинулась чуть ближе, и Игорь мог ощутить её тяжелое, надсадное дыхание.

— Я не смогу столько притворяться счастливой, — ответила она. — Знать, что… Забудь. Ты — последний человек, которому вообще надо об этом слушать.

— Что-то мне подсказывает, что нет.

Александра вздрогнула, когда Игорь обнял её одной рукой, притягивая к себе, и, кажется, собиралась сказать что-то, может быть, зло одёрнуть его, убеждая прекратить неприятный разговор, но спустя миг затихла. Чувствовалось: искала в себе силы, чтобы признаться в чём-то сокровенном и, очевидно, неприятном.

— Она так радуется ребёнку, — голос Саши звучал, как у приговорённого на смерть. — Такая счастливая. И… Да, я прекрасно её понимаю. Но я физически не могу на это смотреть.

Она сглотнула и сжала край одеяла. Будь это что-то твёрдое, какой-нибудь камень — он давно раскрошился бы в её руках.

— Я ходила к врачу, — сказала она. — Ты… Ты помнишь, наверное. И мне сказали, что состояние ухудшилось. Я теперь не… — девушка вновь запнулась и отодвинулась от него. — Подай на развод, Игорь.

Ответить он не смог, только крепко зажмурился, хотя в комнате и так было темно, словно пытался найти в себе нужные слова, но был не способен это сделать. Саша ждала, и напряжение, казалось, искрилось между ними. Ольшанский не был способен придумать хоть что-то, что утешило бы его, только чувствовал, как гулко и раздражённо билось сердце, пытаясь выскочить на свободу.

— Не говори глупостей, — наконец-то решился он. — Какой развод? Сейчас лечится всё. В последнее время ты много нервничала, стресс сказывается… И твой отец, конечно, тоже. Но сейчас всё закончилось, — Игорь повернулся на бок, в темноте пытаясь заглянуть в глаза жены. — Ты успокоишься, восстановишь силы. Пролечишься, в конце концов.

— Я не хочу. Я устала, понимаешь?

Она тяжело вздохнула; в каждом движении чувствовалось бессилие. Игорь не знал, что конкретно врачи могли сказать Саше — она никогда не делилась историей своей болезни и очень остро реагировала на все вопросы о собственном самочувствии, — но понимал, что в любом случае диагноз неутешителен.

Насколько это было серьёзно, действительно ли неизлечимо? Никто, кроме неё, ответить ему не мог. Но Ольшанский знал: его жена больше всего на свете мечтала именно о детях.

И думала, что потеряла все шансы.

Игорь притянул Александру к себе, и она покорно уткнулась лицом ему в грудь. Не плакала, только едва ощутимо подрагивали плечи.

— Всю жизнь, когда что-то налаживалось, он приходил и всё ломал, — прошептала Саша. — Сначала я ребёнком сильно простыла, потому что он забыл забрать меня с улицы, а ключи от квартиры трёхлетним детям никто не даёт. Потом в школе не купил нужные лекарства, а предпочёл аналоги, потому что играл в экономию…

Игорь мог представить, сколько ещё воспоминаний таилось за отвратительной личностью Владимира Владимировича, но Саша запнулась и не проронила больше ни слова.

Надеяться, что она уснула, было бы глупо. Девушка всё ещё тяжело дышала, вздрагивала каждые несколько секунд.

— Я устала бороться, — созналась она. — Может быть, потом, но… Я не могу сейчас. Не могу глотать таблетки, бегать по кабинетам, чтобы потом он опять вернулся и всё испортил. Зачем тебе больная жена, Игорь?

— Ты не больная, — возразил он. — Ты отдохнёшь, восстановишь силы, а потом — летом, может, осенью, — вновь сходишь к своему врачу. Нет, мы вместе сходим. Определимся с методикой лечения, узнаем, насколько всё серьёзно. И у тебя — у нас, — будут дети. Только не вздумай больше говорить о разводе.

Саша ничего не ответила. Не рассмеялась, не стала возражать, не заплакала, позволяя эмоциям камнем осесть на сердце. Не уснула. Не сумела расслабиться.

Ольшанский мог только могла поглаживать её по спутанным волосам, надеясь: рано или поздно девушка отойдёт, и всё вернётся на круги своя. Но что-то подсказывало ему, что вернуть хоть какую-то иллюзию счастья в этот дом будет трудно.

Ведь через день, через неделю или через месяц Саше вновь кто-то о чём-то напомнит. Придёт беременная Яна, нагло заявит, что мечтает стать второй раз бабушкой, мать, Ева Алексеевна спросит о правнуках, осторожно, но всё же… И когда-то, если он не успеет, не почувствует, просто засидится случайно на работе, по возвращению домой Сашу тут не увидит.

И больше всего убивало собственное бессилие. Игорь не знал, что он должен сделать, как заставить Александру вновь поверить в свои силы, вернуться к лечению, если она готова опустить руки. Как хотя бы вытрясти из неё точный диагноз?

Никак.

Всё, что мог сейчас Ольшанский — только молча обнимать её в надежде, что Саша не убежит хотя бы сегодня ночью. И пытаться не напоминать ей о том, что приносит столько боли.