365

98 — 97

98

25 января 2018 года

Четверг

— Да не расстраивайся ты так из-за работы. Успеем, — успокаивающе произнесла Саша, касаясь губами его виска, и выпрямилась. — Тебе что-нибудь приготовить?

— Нет, спасибо, — механически ответил Игорь.

Он должен был сказать ей о том, что случилось. Что её отец болен, возможно — куда серьёзнее, чем сам предполагает. Вот для чего, оказывается, ему нужны деньги, вот к чему были все эти изыски и обманы.

Несомненно, после этого Саша сама ему позвонит, сама пойдёт на примирение, сама отдаст все деньги за квартиру.

Игорь не был жадным человеком. Но что-то в поведении Владимира Владимировича ему не нравилось. В этом всём существовала маленькая зацепка, и Ольшанский, прокручивая в голове события, никак не мог понять, что же его смутило. В какой момент показалось, что всё произнесённое тестем — ложь?

Чувство вины имело свойство наслаиваться. Игорь проигнорировал бы его, если б дело не касалось чужого здоровья. Но становиться виновным в чужой смерти было отвратительно. Оставлять человека без общения с дочерью, когда он этого искренне желает, тем более.

Почему было не сказать правду?..

Игорь захлопнул крышку ноутбука и ещё долго смотрел в одну точку. Саша гремела кастрюлями на кухне, ругалась на Магнуса, кажется, сгоняла со стола младшего кота. Даже по звукам можно было определить, что она чувствовала себя счастливой.

Ольшанский зашёл на кухню.

— Вчера я виделся с твоим отцом, — произнёс он как можно спокойнее, будто ни в чём ни бывало, но Саша всё равно остановилась.

— И? — спросила она.

Девушка упёрлась руками в поверхность стола, смотрела на кусок мяса, который только что собиралась отбить, и, кажется, ждала приговора.

— Зачем ты это сделал? — задала ещё один вопрос Александра, так и не дождавшись, что Игорь первым прервёт молчание. — Я не замечала, чтобы у вас были особенно хорошие отношения.

Смех вышел горьким и неприятным. Она тоже вздрогнула от неожиданного звука и обернулась на Игоря, взглянула на него так, словно уже прочла его мысли.

— Он сказал, что болен, — заговорил Ольшанский, хотя, пожалуй, для этого ему пришлось отбросить в сторону всё, включая здравый смысл. — И что квартиру он продавал только ради того, чтобы вылечиться. Сказал, что это что-то серьёзное и попросил с тобой встретиться. Я обещал помочь. Он действительно выглядит… потерянным. Я подумал, мой папа всё-таки врач…

— А ты — наивный хороший человек, — оборвала его Саша. — Как и твои родители, даже если у них есть некоторые недостатки. Как периодами моего мама. Но только не мой отец.

Она с такой злостью оттолкнула от себя разделочную доску, что та ударилась о стену и вернулась в прежнее положение.

— Почему он тогда мне не позвонил? — почти прорычала девушка.

— Сказал, что у тебя всё время было занято. Ты вроде бы добавила его номер в чёрный список, нет?

Саша горько усмехнулась и неопределённо покачала головой.

— Не думай об этом, — попросила она вдруг. — Я сама всё решу, — подошла поближе, мягко поцеловала в щёку, словно пыталась успокоить, и крепко зажмурилась, преодолевая какой-то внутренний барьер. — И не верь, пожалуйста.

97

26 января 2018 года

Пятница

Это стало привычкой — возвращаться порознь. Каждый раз обнаруживались какие-то свои дела; на сей раз Игорь вынужден был задержаться в службе поддержки, потому что там что-то слетело, а Саша наоборот убежала домой пораньше, так и не объяснив причину собственной спешки. Он не стал спрашивать. Вчера Александра промолчала весь вечер, хотя и сказала, что на него совсем не злится: у неё нет на то никаких причин.

Вот только Ольшанский всё равно чувствовал себя виноватым. Сейчас Саша нуждалась в поддержке, а ему, как назло, приходилось часами просиживать на работе сверхурочно. Несомненно, Александра понимала причины, но…

Игорь впервые за последние месяцы вспомнил о Вере. О том, как обвинительно та на него смотрела каждый раз, когда Ольшанский вынужден был возвращаться поздно ночью. С этого начался развал их и без того паршивых отношений — с очередного дедлайна. И, хотя Александра была человеком совершенно другого склада, Игорь подсознательно ждал, что и она не выдержит темп его жизни.

Сбежит или прикажет уходить куда-нибудь. Впрочем, нет… Это же Саша. Она уедет сама, тихо соберёт вещи и даже не оставит записку, а потом сама себя будет обвинять в том, что совершила необдуманный поступок.

В подъезде было темно. Игорь машинально посмотрел на часы, но рассмотреть циферблат в таком мраке оказалось невозможной задачей.

Он остановился на первом лестничном пролёте, нащупал на стене выключатель и нажал кнопку. Во всём подъезде вспыхнуло освещение, только здесь, на первом этаже, какая-то скотина в очередной раз выключила лампочку.

Откуда-то сверху доносился шум. Игорь, медленно поднимаясь по ступенькам, даже застыл на секунду, пытаясь определить источник звука, а потом ускорил шаг.

Чувство тревоги, интуитивное, подсознательное, вспыхнуло особенно ярко.

Он не услышал ни крика, ни даже громкого тона, только какой-то особенно звонкий хлопок — словно кому-то дают пощёчину. А потом сверху на голову что-то упало, и Игорь с удивлением понял, что это была стодолларовая купюра.

Чужие шаги — бег вниз по ступенькам, — уже не были неожиданностью. Человек, по пути подбирающий рассыпавшиеся деньги, зацепился и налетел на Игоря, отскочил, едва не потеряв равновесие, и застыл.

— Хорошие косметические средства, однако, — произнёс с трудом Ольшанский. — Это тоже, я так понимаю, ваше, — он протянул купюру, уже заранее зная, кому она на самом деле принадлежала.

Мужчина дёрнул в ответ головой, выдернул доллары из рук Игоря и помчался вниз и дальше, оставляя того наедине с подъездным шумом и проблемами, что ждали там, наверху.