Агент на месте

ГЛАВА 31

Себастьян Дрекслер провел день в путешествии, и во время этого он делал все, что в его силах, чтобы ни к чему не прикасаться своими новыми кончиками пальцев. В этом начинании он был в основном успешным. Он почти ничего не трогал, кроме своего мобильного телефона и багажа, покидая Сирию четырехчасовым чартерным рейсом в Москву. В туалете самолета он надел перчатки, чтобы осторожно расстегнуть молнию на своих брюках.

Россия была самым простым путем в Европу из Дамаска, поэтому он выбрал этот маршрут. Ему очень не понравилось, что ему пришлось лететь несколько часов, чтобы добраться до Франции, но санкции против Сирии означали, что только определенные страны разрешали авиаперевозки в ближневосточную страну и из нее.

В московском аэропорту Шереметьево он прошел VIP-очередь на таможне и иммиграции, вышел в зал прилета, а затем сразу же направился к отделению вылета и зарегистрировался на свой рейс в Париж. Он позаботился о том, чтобы его новые отпечатки пальцев были максимально защищены, даже когда спешил через аэропорт на посадку на свой рейс Air France в Шарль де Голль в 15:10.

В салоне первого класса он выпил водку со льдом, осторожно держа напиток подальше от кончиков пальцев, но от еды отказался, зная, что приближается самая важная часть его возвращения в Западную Европу, и чем меньше он будет заниматься своими руками, тем лучше.

Его рейс приземлился в 6:15 вечера; он был одним из первых пассажиров, прибывших к киоскам иммиграционной службы, и здесь он протянул свой паспорт через стол чиновнику с усталой улыбкой. Его попросили приложить пальцы к считывающему устройству, и он сделал это осторожно, убедившись, что они расположены прямо вниз, чтобы ни одна из склеенных областей не была записана.

Сотрудник иммиграционной службы посмотрел на гладко выбритого Дрекслера, затем на бородатого мужчину с финским паспортом Вити Такала, и тот слегка скривился, но не отреагировал с каким-либо заметным подозрением. Затем он посмотрел на свой экран, предположительно, чтобы убедиться, что отпечатки пальцев совпадают.

«Как долго вы пробудете во Франции?» спросил офицер.

«Три дня. Затем поездом домой в Хельсинки».

Звук штамповки паспорта Такалы почти привел Дрекслера в экстаз. Он был дома… или, по крайней мере, достаточно близко на данный момент.

Себастьян Дрекслер сказал Малику, что свяжется с ним, как только прилетит в Париж, но его самолет приземлился на сорок пять минут раньше, а он так и не позвонил. Вместо этого он сидел в роскошной гостиной в номере люкс отеля Hilton Paris Charles de Gaulle, разглаживая складки на своем темно-синем костюме Tom Ford из акульей кожи. Перед ним стояла чашка кофе, но он проигнорировал это и вместо этого сосредоточился на том, что собирался сказать.

Дверь в маленькую столовую люкса открылась, и оттуда вышла привлекательная блондинка в деловом костюме. Дрекслер уловил австрийский акцент в ее немецком. «Руководители сейчас вас примут, герр Дрекслер».

«Вилен Данк». Он встал и прошел мимо женщины, направляясь к двери.

За столом сидели четверо, все мужчины с суровыми лицами. Он обходил гостей с официальными рукопожатиями, хотя и беспокоился, что его позаимствованные кончики пальцев могут пострадать от всех этих прикосновений. Но после приветствий он понял, что ему не о чем было беспокоиться; он обнаружил, что у этих четверых слабые рукопожатия слабых людей.

Он знал всех этих людей по именам, хотя думал о них просто как о «Банкирах». Они были в Meier Privatbank, работодателе Дрекслера, и они прилетели в Париж Шарля де Голля в этот субботний вечер по его просьбе. Было непросто вызвать директоров одного из старейших и наиболее засекреченных банков Швейцарии на встречу за шестьсот километров, и когда Дрекслер сел за отполированный до зеркального блеска стол, он не мог не упиваться мыслью, что пользуется таким уважением у этих людей.

Веселье поутихло, когда он подумал об этом. Нет, он не вызывал у них уважения. Она так и сделала. Эти люди были здесь из-за Шакиры Аззам. Они думали о Дрекслере как о неизбежном зле. Разрыв между ее грязными деньгами и их очищенной и идеальной жизнью в Швейцарии.

Человеком во главе стола был сорокалетний Стефан Мейер, правнук Олдоса Мейера, основателя банка. Стефан был вице-президентом, уступая своему старшему брату Рольфу, в иерархии компании и семьи, но он был единственным Мейером, который хоть немного запачкал руки, что означало, что он был единственным членом семьи, связанным с учреждением, с которым Дрекслер когда-либо встречался.

Майер сказал: «Мы знаем, что вы здесь по важному заданию для нашего клиента в Дамаске. С этим все в порядке?»

Дрекслер предположил, что Майер не хотел знать никаких подробностей о работе, которую он здесь выполнял. Вице-президент будет знать только то, что Шакира потребовала, чтобы он выполнил обязательство перед ней, и если он выполнит обязательство к ее удовлетворению, она вознаградит банк дополнительными депозитами и расширением бизнеса. Если он не справится с работой, она может отозвать свои счета из банка.

Дрекслер сказал: «Я рассчитываю завершить работу сегодня вечером».

«Отлично», — ответил Мейер. «Я знаю, что наша клиентка щедро вознаграждает вас за то, что вы выходите за рамки своих обязанностей по работе с ее счетами, и муж нашей клиентки также был доволен вашей работой по поддержанию его иностранных интересов».

«Я рад это слышать».

Стефан Майер сказал: «Банк более чем удовлетворен вашей работой».

Слова, исходящие от вице-президента, были лестными, но ни один из четырех мужчин напротив за столом не улыбнулся. Дрекслер знал, что все они были здесь, ожидая, когда упадет вторая туфля, чтобы узнать, почему их агент в Сирии потребовал встречи с ними прямо в разгар операции.

Хватит нести чушь, подумал Дрекслер. Он бы просто сказал им. «Я пригласил вас всех сюда, потому что хотел бы потребовать немедленного переназначения».

В наступившей тишине он обвел взглядом все четыре лица. Не было ни удивления, ни тревоги, ни каких-либо заметных эмоций.

Дрекслер продолжил. «Я провел более двух лет в Сирии. Я сделал все, о чем меня просили. Мне пора двигаться дальше».

«Я не понимаю», — сказал Мейер. «Мы разместили вас в Сирии, потому что это было самое безопасное место для вас из-за ваших… юридических проблем. Я уверен, что Интерпол не утратил к вам интереса за два года, и не так много мест, подобных Сирии, которые предлагают вам свободу передвижения и жизненно важные деловые потребности для нас».

«Сирия просто стала для меня слишком опасным окружением».

«Чушь собачья», — сказал Иэн Плезанс, английский директор по банковским операциям с толстой челюстью. «Режим выигрывает гражданскую войну, и выигрывает ловко. ИГИЛ находится на последнем издыхании, то же самое касается курдов и ССА. Россия защитит Аззама, и, соответственно, она защитит вас».

Дрекслер кивком поблагодарил Плезанс, но сказал: «Я не беспокоюсь об ИГИЛ или ССА. Я беспокоюсь о Шакире и Ахмеде. Моя работа расположила меня прямо между ними».

Майер поджал губы. «Каким образом?»

«Это касается работы, ради которой я здесь, в Париже. Если я сделаю все правильно, и Ахмед узнает… Меня убьют, когда я вернусь в Сирию».

Стефан Майер бросил быстрый взгляд на директора по операциям. Выражение раздражения из-за того, что на этой встрече всплыло что-то настолько грубое, как убийство. Стефан откинулся на спинку стула, а Йен наклонился вперед.

«Возможно, это то, что нам с тобой следует обсудить в».

«За последние несколько лет я защитил активы Meier на миллиарды долларов, и банк знал о моих, как вы их называете, юридических проблемах в тот день, когда меня приняли на работу. Я всего лишь прошу, чтобы меня привели с холода, убрали от неминуемой опасности и поселили где-нибудь в безопасном месте. Я буду продолжать неустанно работать на банк, но только не между президентом и первой леди Сирии».

Самый пожилой мужчина в комнате, Бруно Ольветти, был заместителем директора по финансам. Он был там только потому, что служил глазами и ушами старшего брата Мейера. Бруно приходил на подобные встречи, чтобы присматривать за Стефаном и отчитываться перед Рольфом. Он сказал: «Это опасное положение, о котором вы говорите, в какой степени это ваших собственных рук дело?»

«Что вы имеете в виду под этим?»

«У тебя роман с Шакирой Аззам?»

Дрекслер не мог себе представить, откуда Бруно мог знать об этом. Он считал возможным, даже вероятным, что старик просто блефовал. Предполагая отношения, потому что он знал, что Дрекслер тесно сотрудничал с Шакирой в деликатных вопросах. Шакира была привлекательной женщиной, а Дрекслер считал себя очень желанным мужчиной.

Он сказал: «Хорошая попытка, Бруно, но никакой интрижки нет».

К его удивлению, теперь заговорил Стефан Майер. «Вы бы не стали подвергать сомнению слова нашего клиента, не так ли?»

Дрекслер ничего не сказал.

«Она сама сказала моему брату, что вы двое замешаны». Стефан слегка рассмеялся. «По словам Рольфа, ты ей, кажется, искренне нравишься. Отличная работа. Ты каким-то образом растопил сердце Первой леди Ада».

Дрекслер быстро пришел в себя. «Тем больше причин, джентльмены, отозвать меня. За последний год или около того на меня оказывалось определенное. давление. со стороны первой леди. Это привело меня к разногласиям с президентом и…

Иэн Плезанс снял очки и потер заплывшие глаза. «О, да ладно тебе, чувак. Вы здесь, чтобы сообщить нам, что подвергаетесь сексуальным домогательствам со стороны вашего клиента?»

Стефан и остальные усмехнулись.

Мышцы на шее Себастьяна Дрекслера напряглись, но он сохранил самообладание. «Я сказал вам то, что пришел сказать. Если я вернусь в Сирию, то, скорее всего, меня убьют, и, скорее всего, президент возложит на моих работодателей… то есть на вас, ответственность за действия, предпринятые против него и его интересов. Ты знаешь, он все еще имеет влияние на свою жену. Он мог бы просто принудить ее перевести активы из вашего банка».

Майер ответила: «Шакира вольна вывести свои активы в любое время, независимо от того, что знает, подозревает или настаивает ее муж. Даже если мы выполним ваш запрос. Если мы просто отзовем вас из Дамаска или никогда не отправим вас обратно, тогда что удержит ее от того, чтобы рассердиться на нас и сделать другие распоряжения своими деньгами?»

«Это справедливый вопрос. Банк будет в безопасности, когда я не вернусь, потому что Шакира будет убеждена, что я умер здесь, во Франции. Мне не нужна ваша помощь, чтобы сделать это; мне просто нужна ваша помощь после свершившегося факта. Шакира узнает о моей кончине только после того, как узнает об успехе моей операции, и она будет в долгу перед Meier Privatbank».

«Такая уловка», — сказал Стефан с улыбкой. «У вас определенно есть склонность к драматизму, не так ли? Спишь с женой президента Сирии и разрабатываешь план имитации собственной смерти».

Дрекслер и глазом не моргнул. «Герр Майер, работая на вашу фирму, я убил или приказал убить более двух десятков мужчин и женщин. Здесь разыгрывается драма, которая также не моих рук дело».

Мейер сердито посмотрел на Дрекслера, но тот не дал немедленного ответа. Плезанс собиралась что-то сказать, когда Дрекслер поднял руку.

«Джентльмены, я всего лишь прошу найти способ избежать этого назначения. Вам нужен кто-то для выполнения той работы, которую выполняю я. Позвольте мне сделать это в Гонконге, в Рио, на Кайманах. Только не отправляйте меня обратно в Дамаск».

Стефан Майер несколько секунд продолжал пристально смотреть на меня, затем медленно кивнул. Он сказал: «Хорошо, Себастьян. Вы являетесь ключевым элементом успеха нашего банка. Завершите свою миссию во Франции. Сохраните место Шакиры во дворце. Тогда… только тогда мы вытащим вас оттуда».

«Значит, мне не нужно возвращаться в Дамаск?»

Стефан сказал: «Ты не хочешь пойти и пожелать своему любовнику прощай и счастливого пути?»

Дрекслер знал, что банкиры играют с ним. Он был очаровательным персонажем в их скучной жизни, именно таким человеком, каким любой из этих толстых, слабых мужчин хотел бы быть хотя бы один день, поэтому, конечно, они издевались над ним, притворяясь, что его действия ниже их положения.

Дрекслер сказал: «У меня нет необходимости видеть ее когда-либо снова».

Стефан пожал плечами. «Очень хорошо. Ваш план инсценировать вашу смерть в Париже одобрен. Мы спрячем вас в Швейцарии до тех пор, пока не найдем для вас работу по вашему вкусу».

Бруно Ольветти указал пальцем через стол. «Никогда не забывай, Дрекслер. Возможно, ты наш лучший мастер на все руки, но Шакира Аззам для нас важнее, чем ты. Пока она счастлива, счастливы и мы. И пока мы счастливы, вы в безопасности. Если вы не преуспеете в своей миссии здесь, или если вам не удастся ваша уловка с вашим маленьким трюком по инсценировке вашей смерти, тогда мы отправим вас обратно в Сирию».

Дрекслер встал, вежливо поклонился банкирам и направился к двери. Сейчас он был мотивирован так, как не был годами. Ему был брошен спасательный круг, и все, что ему нужно было сделать, чтобы ухватиться за него и выбраться в безопасное место, — это убить манекенщицу, которую прятали пара врачей и высокопоставленный бывший сотрудник французской разведки.

Он подумал об американце, который причинил ему столько неприятностей, но сказал себе, что у Малика и его парней достаточно людей и оружия, чтобы справиться с ним.

Сегодня вечером он соединится с Маликом, наемным убийцей из Мухабарата, посланным Ахмедом Аззамом, чтобы помочь найти и спасти Бьянку, и продажным капитаном французской полиции, и вместе они приберут к рукам Бьянку Медину. После этого он продел бы в свою операцию очень маленькую иголку, но когда ему, наконец, удалось бы убить Медину, и Шакира была бы удовлетворена работой Дрекслера и убеждена, что он погиб при ее выполнении, тогда он смог бы избавиться от Сирии раз и навсегда.

Но сначала о главном. Он не собирался покидать Европу, по крайней мере, в ближайшее время. Как только он садился в свою арендованную машину, он сдирал мертвую плоть с кончиков пальцев и прощался с бедным Вити Такалой.