Агент на месте

ГЛАВА 58

Президент Сирийской Арабской Республики Ахмед аль-Аззам улыбнулся, посмотрел в глаза своей прекрасной жене Шакире и нежно поцеловал ее. Они нежно обнялись, а затем оба посмотрели вверх, в точку на другом конце комнаты.

Ахмед был одет в синий костюм в тонкую полоску, который казался теплым в окружающем его жарком свете, и на его лбу блестела тонкая струйка пота, несмотря на нанесенный им макияж. Он говорил на своем родном языке. «Мы с Шакирой были благословлены прекрасной семьей, замечательными друзьями и работой, которую мы оба считаем приносящей удовлетворение. Хотя у нас счастливая жизнь, многим нашим соотечественникам повезло меньше. Вы знаете, что я неустанно занимаюсь обеспечением процветания сирийцев и их безопасности от террористов и иностранных захватчиков, но вы также должны знать, что моя любимая жена работает день и ночь над социальными программами, которые помогают обнищавшим среди нас вести здоровую и приносящую удовлетворение жизнь».

Шакира взяла мужа за руку и крепко сжала ее. «Спасибо тебе, дорогая. Мы надеемся, что вы все присоединитесь к нам и внесете свой вклад в кампанию по борьбе с бедностью «Дети первой леди», позвонив по номеру на вашем экране прямо сейчас. Операторы готовы принять ваши пожертвования».

Ахмед обнял свою жену и посмотрел в ту же камеру. Они вместе сказали, «Шукран, джазелаан». Большое вам спасибо.

Свет выключился, режиссер скомандовал «снято», и Аззамы разомкнули объятия, больше не взглянув друг на друга. Шакира встала с дивана в главной приемной дворца, чтобы поговорить со своим помощником, в то время как Ахмед сам поднялся с дивана, подошел к своим телохранителям и покинул комнату, не взглянув ни на кого и не сказав ни слова, меньше всего своей жене.

В длинном коридоре, который должен был привести его обратно в офис, он почувствовал, как завибрировал его телефон в кармане пальто. Он ответил на звонок.

«Да?»

«Ахмед? Ахмед, это я.»

Его глаза сузились, когда он услышал голос Бьянки. Выражение лица противоречило выражению недоверия, но в его собственном голосе звучали легкие и благодарные нотки. «Как замечательно вас слышать. Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?»

«Благодаря Богу, я в безопасности. Ваши люди спасли меня прошлой ночью. Прости, я был слишком измотан, чтобы говорить, когда они освободили меня. Мои эмоции были такими напряженными в последние дни».

Ахмед подошел к огромному окну, из которого открывался вид на гигантский тридцатиакровый передний двор на территории дворца. Сделав это, он отмахнулся от своих охранников и обслуживающего персонала. Теперь он говорил мягче. «Вы как-нибудь пострадали?»

«Нет, Ахмед. Я был заперт в подвале, но меня кормили, за мной ухаживали. Мне удалось сбежать как раз в тот момент, когда ваши люди напали. Удерживающие меня террористы пытались сжечь меня заживо, так что я рад, что смог вовремя выбраться».

«Да, я слышал. Вам очень повезло».

На несколько секунд воцарилась тишина. Затем Бьянка спросила: «Когда я увижу тебя, любовь моя?»

«Люди, которые сейчас с вами, компетентны. Они скоро доставят тебя ко мне домой, иншаллах».

«Хорошо. Я не могу дождаться, когда вернусь к тебе и Джамалу».

Ахмед проанализировал каждое слово, сказанное Бьянкой, каждую интонацию, каждый вздох, который он мог слышать. «Бьянка… Что ты сказала своим пленникам?»

«Сказать им? Я им ничего не сказал».

«Ничего? Возможно, вы упоминали что-нибудь о Джамале? Все в порядке, если ты это сделал, я просто должен знать, чтобы я мог защитить его».

«Я… я ничего не сказал. Ни слова. Почему.? Что-то не так?»

Аззам не знал, было ли что-то не так. Он не смог распознать ложь по спутниковому телефону. Нет… Ему нужно было встретиться со своей возлюбленной лицом к лицу, чтобы выяснить, рассказала ли она террористам о существовании своего сына и где она жила.

«Все в порядке. Теперь, когда вы спасены, все в порядке».

«Хорошо», — сказала она. «Когда я закончу разговор с тобой, я позвоню Ясмин».

Выражение недоверия на лице Ахмеда вернулось. Он сказал: «Я приказал перевезти Ясмин и Джамала в целях их безопасности, и там, где они находятся, нет телефона. Вы увидите их, как только вернетесь».

«Я… Да, все в порядке».

«Возвращайся ко мне домой. Нам многое нужно обсудить».

«Да, любимая. Иншаллах.»

Ахмед повесил трубку и принял бесстрастное выражение лица в интересах мужчин через коридор. Но на самом деле его тело пылало от ярости. Его ребенка забрали из его города, и пройдут дни, прежде чем он узнает, была ли его любовница замешана в преступлении.

Но сейчас ему нужно было спешить в аэропорт. Его полет на север в Хомс, чтобы появиться на иранской базе, должен был состояться завтра, а затем, на следующее утро, он должен был отправиться в Пальмиру на российский объект на краю пустыни.

Он не хотел ходить в эти места. Его сын, наследник его правления здесь, в Сирии, пропал без вести, и хотя его искали тысячи сотрудников полиции и внутренней разведки, пока это продолжалось, Ахмеду было трудно сосредоточиться на других вопросах.

И это вдвойне из-за Бьянки. Когда она вернется домой, он собирался навестить ее с помощью своих лучших следователей из разведки под предлогом расспросов о ее похитителях. Но настоящей целью его людей было бы выяснить, есть ли на ней какая-либо вина, либо в ее исчезновении, либо в исчезновении Джамала. Его люди долгое время добивались правды от террористов, повстанцев, диссидентов, перебежчиков и политических соперников. Они узнают правду от прекрасной Бьянки, и если правда окажется тем, чего он боялся, он прикажет ее пытать, а затем казнит за ее предательство.

Возвращаясь в свой офис, он решил, что мог бы даже сам принять участие в пытках.

Бьянка Медина изо всех сил старалась не расплакаться. Она вернула спутниковый телефон Малику, который стоял там с Дрекслером и офицером французской полиции, который явно не понимал ни слова по-арабски.

Проспав все утро, Бьянка попросила позвонить Ясмин, но Малик напомнил ей, что сам президент ждет от нее вестей. Она сделала все возможное, чтобы казаться невинной, ничего не рассказала о Халаби, американском убийце, французском шпионе. Но она не думала, что Ахмед ей поверил.

Она ни на секунду не поверила ему, что Ясмин и Джамала перевели в безопасное место. Нет… Их забрал американец, и именно поэтому Ахмед относился к ней с подозрением. Ахмед установил правду: она рассказала своим похитителям все.

Если бы она вернулась в Сирию, ее бы убили; это она знала без тени сомнения. Но она не видела возможности сбежать от мужчин, которые держали ее сейчас.

Она не верила, что когда-нибудь снова увидит своего сына, и она не верила, что находится в безопасности в Европе или дома.

Она вернулась к своей койке среди свисающих простыней, села и больше не могла этого терпеть.

Она начала плакать.

Малик и Дрекслер некоторое время смотрели, как женщина плачет в одиночестве, а затем они отвернулись и зашли в офис в здании склада, чтобы поговорить. Дрекслер знал все о похищении сына Бьянки от Шакиры, но Малик ничего не знал о ребенке, даже о его существовании. Все, что он знал, это его приказы — доставить Дрекслера и Бьянку обратно в Сирию — и он знал, что этот план натолкнулся на камень преткновения.

Дрекслер сказал: «Вы сказали мне, что мы отправимся в аэропорт в полдень. Осталось пять минут.»

Малик сказал: «Я отправил одного из своих людей в Туссус-ле-Нобль. Он говорит, что прибыли французские военные войска и обыскивают его сверху донизу. Они устанавливают палатки на асфальте, готовясь к более длительному пребыванию. Мы оттуда не улетим».

Дрекслер в отчаянии потер лицо.

Малик сказал: «Вам не следовало оставлять Воланда в живых. Это его рук дело».

Дрекслер покачал головой. «Нет, это не так. Я хотел мирного решения, чтобы мы могли тихо покинуть Францию. Воланд сделал все возможное, чтобы дать это нам. Но резня и пожар, которые можно было увидеть с борта большого самолета. Это то, что заставило власти действовать в массовом порядке».

Малик отвернулся. «Мои люди приобрели несколько фургонов. Мы поедем на восток. Не в Сербию; я больше не чувствую уверенности в частном перелете в Россию».

«Почему бы и нет?»

Малик пожал плечами. «Опять ты оставил Воланда в живых. Я думаю, он будет задействован в наших поисках. Он мог бы распространять фотографии Бьянки повсюду, даже в маленьком аэропорту в Сербии».

«Итак… куда мы направляемся?»

«Мы отправимся в Афины, а затем».

«Афины, Греция? Это двадцать четыре часа езды!» Дрекслер закричал.

Малик сохранял свой голос спокойным. «Мы будем ехать двадцать четыре часа. Когда мы прибудем в Афины, мы будем ждать корабль, который заберет нас. Ты, Бьянка, и я отправимся к сирийскому побережью».

«Что это за корабль?»

«Его годами использовали в контрабандных операциях, но прямо сейчас он находится у берегов Ливана. Дюжина моих коллег из Мухабарата, работающих в Бейруте, поднимутся на борт сегодня, и он совершит двухдневный переход в Афины, где встретит нас».

Дрекслер обдумал это. Очевидно, он не собирался подниматься на борт этого корабля, но он видел, как это изменение планов может обернуться в его пользу.

«Когда мы отправляемся?» — Спросил Дрекслер.

«Мы уедем отсюда в течение часа». Малик посмотрел на Соважа, который сидел и курил на передней погрузочной площадке склада. «Что насчет полицейского?»

«Он поедет с нами, он может быть полезен», — сказал Дрекслер. «Я прослежу, чтобы он заработал все деньги, которые я ему пообещал, даже если он никогда не доживет до того, чтобы увидеть ни цента из них».