Агент на месте

ГЛАВА 74

Ахмед аль-Аззам ждал сообщений о захвате Бьянки из Афин перед посадкой, но никаких известий не поступало, и он знал, что прием российских военных ожидал прямо за дверью главного салона. Он встал со своего места, прошел вперед в группе своих охранников и спустился по воздушной лестнице, приставленной к двери Як-40.

Когда он ступил на взлетно-посадочную полосу аэропорта Пальмиры, вдохнув прохладный утренний воздух пустыни, он понял, что нога его не ступала в эту часть своей страны задолго до начала гражданской войны. Несмотря на то, что его армии и ополченцы вернули территорию более года назад, поблизости продолжались ожесточенные бои, поэтому для президента было слишком опасно совершать такое путешествие.

Но теперь он был окружен более чем тремя сотнями российских солдат, полудюжиной российских ударных вертолетов и еще большим количеством персонала и техники сирийской армии и ВВС. Ему сказали, что за пределами этого кордона охраны его ополченцы рассредоточились веером и установили порядок в городах и деревнях на двадцать километров во всех направлениях исключительно ради его девяностоминутного визита.

Этот район был настолько безопасным, насколько это возможно, и впервые за долгое время Аззам наконец почувствовал себя комфортно за пределами столицы, а не в удерживаемом режимом бастионе Латакии на западном побережье.

Тем не менее, Аззам был одет в черный бронежилет поверх светло-голубой рубашки на пуговицах, и его охрана из восьми человек не отходила от него ни на шаг, пока он высаживался.

Он не был сумасшедшим. Все еще продолжалась война, и это все еще было на границе оспариваемой территории.

Но, подумал Аззам, возможно, в его следующей поездке из Дамаска ему не понадобится бронежилет. Россия практически выиграла для него эту войну с помощью иранцев. Через год последние очаги сопротивления его правлению будут сосредоточены где-нибудь в пустыне или в горах, и гражданская война закончится. Его покровители в России и Иране будут торговать с ним, в то время как другие страны будут беспокоиться из-за санкций, и хотя его страна не будет такой процветающей, как до войны, сам Аззам будет еще более процветающим благодаря тайным сделкам, которые он заключал с каждой российской коммерческой возможностью, которая попадала к нему на стол.

Эта российская база была бы последним свидетельством власти России над ним, потому что Аззам разработал секретное соглашение с иранцами. Через несколько месяцев, когда наступит конец войны, он согласится позволить иранцам создать постоянные базы в его стране, точно так же, как он сделал с русскими. Москва была бы в ярости; они вынудили его согласиться на их покровительство в момент слабости, но теперь, когда он снова стал сильным — хотя и в значительной степени благодаря помощи России, — он ослабит влияние России на свою нацию, заручившись большей поддержкой шиитского режима в Тегеране.

Аззам спустился с лестницы, поднялся к встречающему комитету военных и пожал руки российскому генералу и нескольким полковникам, которые сами были доставлены в это отдаленное место для сегодняшней фотосессии.

Через несколько мгновений Аззам пригнул голову и сел в кузов Камаза Тайфун, массивной российской бронированной транспортной машины, чтобы за пять минут доехать на северо-восток до базы российского спецназа на другой стороне шоссе. За этим транспортным средством последовал второй «Тайфун» на случай, если первый выйдет из строя.

Почти в двух с половиной милях отсюда двое мужчин лежали на дешевом линолеуме в разбомбленной квартире на шестом этаже и смотрели через мощную оптику на автомобиль, который начал катиться на север.

Мужчина справа говорил по-английски с волнением и замешательством в голосе. «Это должен был быть он. Это должен был быть Аззам».

«Это был он». Корт подтвердил это через более мощную оптику своей винтовки. Он не мог разглядеть лицо мужчины с такого расстояния, даже через впечатляющий оптический прицел, но осанка фигуры, обращение с ней окружающих и тот факт, что он был единственным человеком, который высадился и привлек внимание массы российских офицеров, выстроившихся у подножия лестницы, сказали ему, что он нашел свою цель.

Терп спросил: «Но… почему вы не стреляли?»

«Чувак, до аэродрома две с половиной мили. Когда он доберется до базы, предполагая, что он находится где-то в районе основных зданий, расстояние до него все равно составит одну десятую мили. Выстрел из холодного оружия с расстояния семи миль не является невозможным для лучших снайперов в мире, но стрельба на дальние дистанции — это скоропортящийся навык, и… я немного отстал от практики».

«Ты говоришь мне это сейчас?»

«Я могу ударить его, мне просто нужно, чтобы он был на расстоянии одной десятой мили и сначала внимательно осмотрел всю его голову. Не волнуйся, малыш. Я терпелив».

«Но… разве мы не должны выяснить, где Хадир и Юсуф? Что, если они атакуют базу до того, как вы откроете огонь?»

«Какого хрена они это сделали?»

Сириец пожал плечами. «Может быть, они думают, что смогут его ударить».

Корт подумал об этом. «Нарушить радиомолчание. Отправьте краткое сообщение, в котором попросите их держаться стойко. Я инициирую любую атаку».

Ахмед Аззам провел час, осматривая русский лагерь, встречаясь с солдатами Спецназа, получая фотографии и видео, на которых он задает вопросы, позирует на оружии и слушает истории мужчин, рассказывающих ему об убийстве террористов и искоренении сопротивления. Они говорили о Даиш, SDF и FSA так, как будто все они были одним и тем же подразделением, группой возглавляемых иностранцами террористов, стремящихся разрушить мирный и процветающий образ жизни сирийского народа.

По всей базе за ним следили его охрана из восьми человек, переводчик SAA и толпа офицеров российской армии и SAA — всего более двух десятков человек.

Аззам обнаружил, что ему нравится проводить время здесь, с этими людьми, но он уже дал понять своему окружению, что он сокращает свою поездку. Он хотел вернуться на борт самолета и обратно во дворец, где он мог наблюдать за спасением своей любовницы в Греции и поисками своего сына здесь, в столице.

Первоначально он планировал перебраться на вертолете на пару сирийских баз на западе, а затем вернуться в Дамаск, но он уже передумал. Самолет доставил бы его обратно в столицу быстрее, поэтому он обошел бы базы и вернулся во дворец.

Как только он пожал руки дюжине российских солдат на трех огневых точках из 120-миллиметровых минометов, генерал, сопровождавший его на экскурсию, заговорил через своего переводчика.

«Господин Президент, мы приготовили ужин в вашу честь. Если вы пройдете за мной в столовую палатку, я бы хотел…

Аззам улыбнулся и поднял руку. «Благодарю вас, генерал. Я только хотел бы, чтобы у меня было время. Но мои обязанности вынуждают меня немедленно вернуться в Дамаск». Он посмотрел на съемочную группу, следовавшую за ним в поездке. «Можем ли мы организовать мое объявление здесь?»

Продюсер фильма сказал: «Конечно, господин президент, но было бы хорошо, если бы мы смогли задействовать в кадре еще немного российского оборудования. Возможно, мы могли бы попросить их пригнать бронетранспортер сюда и припарковать его позади вас.»

Русские подчинились, и оба больших «Тайфуна» протащились через небольшую базу и припарковались за позицией минометчиков. Аззам и русский генерал стояли перед инсценированными машинами, и несколько полковников из России и САА были подведены поближе.

Когда камеры были готовы, телохранители Аззама отступили на несколько футов.

В разрушенной квартире на шестом этаже, в 1,81 миле от минометной позиции, Корт сказал: «Теперь я отчетливо вижу его голову. Но он все еще чертовски далеко. Везде, где я стрелял за последний час, это было на дальней стороне комплекса, и каждый раз, когда он был на ближней стороне, он был слишком занят людьми вокруг него».

Терп сказал: «Но бронированные машины там. Когда он войдет внутрь, вы не сможете его ударить, и если он вернется в аэропорт, вы не сможете его ударить. Другого шанса может и не представиться».

Корт скорректировал прицел с учетом расстояния, используя баллистический калькулятор и дальномер, и сделал безумное предположение о ветре по движению флагов на передних воротах базы. Но когда он навел прицел на цель, он увидел, что точка пересечения прицела в его оптическом прицеле была шире в его поле зрения, чем голова Аззама. Он мог приблизительно определить, где ему нужно расположить винтовку для стрельбы, но потребовалось бы чудо, чтобы пуля попала в цель размером с голову на таком расстоянии.

Корт закрыл глаза и выругался. «У меня нет шансов», — сказал он.

Когда камера работала, Аззам не смотрел на нее. Вместо этого он оперся рукой на БТР «Тайфун» песочного цвета, стоявший рядом с ним, и обратился к российским и сирийским военным, стоявшим вокруг бронетранспортера. «Я очень горжусь тем, что могу сообщить моей стране, что это будет не только небольшая база спецназа для наших друзей русских, но мы также строим, при участии и помощи как России, так и Сирии, новый постоянный аэродром здесь, в центральной Сирии. В дополнение к нашей совместной сирийско-российской авиабазе в Хмеймиме, теперь Россия будет обладать полным превосходством в воздухе в небе над Сирийской Арабской Республикой, принося новый рассвет безопасности и процветания всем здесь, в нашей стране».

Ахмед Аззам пожал руку российскому генералу, а затем двое мужчин подняли руки в воздух, когда окружающие захлопали и зааплодировали.

Корт сморгнул пот и посмотрел в тридцатипятимощный оптический прицел. «Что, черт возьми, они делают?»

Справа от него молодой боец сирийского сопротивления смотрел в свой бинокль. «Я не знаю. Я также не знаю, почему вы не стреляете». Молодой человек был явно расстроен. «Вы сказали мне еще на нашей базе, что если бы вы могли его видеть, то могли бы застрелить его».

Корт не сдвинулся со своего положения лежа за Tac-50. «Я солгал. Он все еще фактически вне зоны досягаемости. У нас будет только один шанс на это. Я не хочу».

«Сэр… Это ваш шанс. Что, если он вернется в одну из этих машин и уедет в аэропорт, как только закончит говорить?»

Корт покачал головой и отвел глаз от прицела. «Мне нужно, чтобы ты связался с подразделением Карла Густава. Скажите Хадиру и Юсуфу, что, где бы они ни были, они должны найти дорогу на аэродром. Скажите им, чтобы они не высовывались, держались вне поля зрения, но старались двигаться в пределах шестисот метров.»

Терп сделал звонок, затем выслушал ответ. «Они в девятистах метрах к востоку, юго-востоку от аэропорта, но Ми-14 почти прямо над их позицией, поэтому они движутся очень медленно. Они думают, что их засекут через несколько мгновений».

Корт осмотрел все в свой оптический прицел. Он увидел российский вертолет, зависший в тысяче футов над пустыней, и овраги и невысокие холмы под ним, которые, по-видимому, скрывали экипаж ракеты FSA.

«Дерьмо», — сказал Корт. «Они не могут позволить себя скомпрометировать. Им придется попытаться уничтожить «Тайфун», когда он вернется к самолету. Мы можем определить для них отсюда, в какую машину он сядет. Скажите им, что они должны подойти ближе, но не открывать огонь, пока мы им не скажем, что бы еще ни случилось».

Терп сделал это, затем обратился в суд. «Вы вообще не собираетесь стрелять?»

Аззам был все еще в 1,81 миле от нас. Суд признал, что сегодня он не получит желаемого укола.

«Нет. Извините. Я не могу с ним связаться».

Терп осуществил передачу, затем обратился в суд. «Им потребуется час, чтобы пересечь открытую пустыню, и их, вероятно, заметят. У тебя по-прежнему лучший шанс убить Аззама. Ты должен попытаться».

Корт посмотрел на парня еще раз, затем снова опустил прицел.

Наставник Корта в ЦРУ, человек, которого он знал только под кодовым именем Морис, был первым из многих инструкторов, превративших Корта в стрелка мирового класса на дальних дистанциях. Он научил молодого рекрута ЦРУ математике и ремеслу; он придал Корту уверенности, необходимой для того, чтобы использовать свою винтовку с оптическим прицелом в полевых условиях и поражать цели на расстоянии более мили.

Корт мог вспомнить месяцы, когда он лежал ничком в полях Западной Вирджинии, Восточного Теннесси и Северной Каролины, одетый в маскировочные костюмы, с мишенью размером с человека на таком расстоянии, что ее нельзя было увидеть невооруженным глазом. Морис заменял его, сидя рядом с ним точно так же, как сейчас молодой сирийский переводчик.

Морис был ветераном Вьетнама, и он всегда говорил одно и то же во время финальной съемки дня, которая всегда была самой трудной. Когда Корт сосредотачивался на своем дыхании, своем сердцебиении, когда он старался максимально контролировать свои непроизвольные мышцы, чтобы прицелиться на расстояние более мили, Морис наклонялся к уху Корта и говорил фразу, которая никогда не покидала его.

«Отправь это и покончи с этим, парень».

Корт стрелял, посылая хвост лодки по кругу через поля и озера, над домиками и фермами, и чаще всего, гораздо чаще, чем нет, он попадал в цель, тем самым устраняя «угрозу».

Он бы отправил это, и он бы покончил с этим.

Он вспомнил те дни, основы ремесла, и снова попытался сохранить спокойствие. Он заставил себя не испытывать вообще никаких эмоций. Любое учащение сердцебиения, колебания дыхания, новое потоотделение на его коже, которое может вызвать рефлекторные сокращения мышц. Любое изменение в его теле в момент, когда он стрелял, повлияло бы на его выстрел. Это могло бы выпустить патрон из ствола на сотую долю дюйма от того места, где он хотел расположить дуло для стрельбы, но при переводе на расстояние 1,81 мили патрон пролетел бы в нескольких футах от цели.

Он сильно моргнул.

Нет… это было безумием. Он даже не мог навести перекрестие прицела на голову цели с такого расстояния, не говоря уже о том, чтобы удерживать их там.

Но когда он всматривался в оптику, ему в голову пришла идея, и снова она прозвучала в спокойном, но напряженном голосе Мориса.

«Есть проблема, которую вы не можете решить? Смени вопрос, сынок. Разветвляйтесь».

Морис научил Корта всему о «ветвлении», или способности менять тактику и планы по мере необходимости. Это удерживало его от паники, сохраняло гибкость и следило за ходом событий.

Он не мог попасть Аззаму в голову, и он знал, что мужчина, вероятно, был одет в бронежилет с покрытием. Единственный шанс в аду, который у него был, ударить его вообще, был бы, если бы все вокруг него просто отошли с дороги.

Корт теперь говорил вслух в затемненном коридоре квартиры. «Отправляю».

Он отвел прицел от людей перед Аззамом, и вместо этого немного сместил прицел влево. Перекрестие прицела сошлось на плоской стальной плите большого бронетранспортера «Тайфун», расположенного непосредственно за группой.

Корт очистил свой разум от мыслей, выпустил половину воздуха, сделал короткую паузу и нажал на спусковой крючок.

Бум.

Он знал, что траектория полета пули займет семь с половиной секунд, поэтому Корт быстро передернул затвор, перевел прицел и снова прицелился, на этот раз вправо. Он выстрелил снова. Он несколько поторопился со вторым выстрелом, но ему потребовалось ровно столько времени, чтобы снова навести перекрестие прицела на группу русских, примерно там, где среди них стоял Аззам.

Обе пули были в воздухе одновременно, и Корт успел передернуть затвор и снова выровняться, чтобы подготовиться к третьему выстрелу, прежде чем кто-либо на базе российского спецназа понял, что смерть несется к ним со скоростью 2700 футов в секунду.