Анархист

Глава 27

С утра собрались на восточной, так полюбившейся им веранде. Солнце уже ушло к югу, и на веранде стало прохладно. Блики солнечных отблесков, отражённые от лаковых листьев абрикоса, перескакивали со стола на стены, а за столом разместилась наша четвёрка. Антон и Юрий в белых кавказских костюмах состоящих из широкой рубахи и просторных шаровар, на поясе узенький чёрный ремешок, а на ногах мягкие сафьяновые сапожки. Ирина, по своему обыкновению, оделась в лёгкое платье — красные цветы по нежно-зелёному полю. На голове — лёгкий газовый платочек. Лариса нарядилась в персидский женский костюм, купленный на рынке: просторная юбка их тончайшей нежно-голубой ткани ручной работы, покрытой изысканным сложным орнаментом. Блузка более тёмного оттенка с похожим узором, а на голове чудесная чалма.

— Две недели пролетели как один миг… — разливая по чашкам, кофе сказала Лариса — Вечером мы с Ириной уже будем на рабочем месте, а вы куда попадёте?

Антон подмигнул Юрию: отвечай, мол, супруге.

— Наш маршрут известен: куда Родина пошлёт. А куда она нас пошлёт, тайна сия велика есть, особенно для нас. — ответил Юрий и потянулся за своей кофейной чашкой, а заодно и прихватил пышную румяную слойку.

— Ясно. Гадать не будем.

— Не будем. — кивнул Юрий — Тут ведь дело такое: меня ведь не зря подняли до полковника. Не только для того, чтобы жена меня не строила. Антон Петрович заканчивает моё обучение, так что вскоре мне предстоит сдача экзаменов за курс биологического факультета Московского университета. А для чего нужен диплом? Ясное дело — будет назначение на руководящую работу, и дай Аллах Милостивый и Милосердный, чтобы это не было руководство целой новейшей отраслью.

— Не надейся. Юрий — огорошил его Антон — Будет именно руководство и именно целой отраслью.

— Это не секретный сведения? — подобралась Лариса.

— Для вас не секретные. Но утешить не могу: встречаться с мужем ты, Лариса, будешь нечасто, поскольку Юрию придётся непрерывно мотаться по всему Союзу, а может быть и по всему миру. Дело вот в чём: я убедил руководство, что пора открывать направление создания дешёвых и мощных аккумуляторов.

— Ну-ка проверь, я правильно тебя понимаю или нет: вы будете разрабатывать что-то вроде механизмов накопления и сохранения электричества у скатов?

— Верно. Только скаты способны сохранить и использовать ничтожно малое количество электричества, а бактерии — на несколько порядков больше. Ну, если пересчитывать на объём и массу.

— Понимаю. Осталось только найти бактерии, окультурить, заставить работать правильно, научиться грамотно обслуживать и полностью уничтожать в случае аварийной утечки. — заключила Лариса.

— Умница! Вот за это тебя и ценят, краса-Лариса, за умение быстро и правильно соображать. Скажу только, что финансирование Юриного отдела, да, сначала всего лишь отдела, будет неограниченным.

— Знаете, что в этой истории самое смешное? — включилась Ирина — Самое смешное то, что ещё три года назад, я, узнав о неограниченном финансировании, скакала бы на одной ножке, и втихаря планировала бы личные покупки за казённый счёт.

— А сейчас? — не поворачиваясь спросил Юрий.

— А сейчас на все мои нужды, причём с избытком, хватает оклада по должности, а ведь у меня ещё оклад по званию, выплаты за награды и премиальные за выращенные приборы. А ещё у меня постоянный приток гонораров за публикации, правда, публикуюсь я под псевдонимом. У Ларисы, кстати, с деньгами тоже хорошо.

— Смешно. — меланхолично буркнул Юрий — Вот я уже охотник за богатой невестой.

— Поймал ты свою невесту, Юра, скоро месяц как поймал и окольцевал. — улыбнулась Ирина — Давай, колись, чего впал в меланхолию?

— Думаете, нет причины? Экзамены я сдам, вопросов нет. Я университетские учебники знаю если не назубок, то на пятёрку точно. Более того: вижу все устаревшие и неверные сведения. Экзамен не вопрос. И тему я знаю: микробиологию и бактериологию мне Антон Петрович дал великолепно. И наладить производственный процесс, наверное, сумею. Дело в самой работе. Придут кандидаты и доктора наук, а у меня диплом экстерна. Как бы не предстать перед ними этаким немогузнайцем.

— Ах, ты об этом! — махнула рукой Ирина — Ничего страшного. Приходит к тебе человек, ты его проверяешь в первую голову на профессионализм. Знаешь, часто бывает, что человек в высокой науке слабоват, зато отличный организатор. И наоборот: золотая голова, но мямля. Этих надо собирать по парам. Ну да Антон тебе подскажет. Но запомни раз и навсегда: без хорошего особиста ты и дело завалишь, и сам пропадёшь. Особист должен вычислить ненадёжных и подлых сотрудников. Гнать их не стоит, особенно если они знающие специалисты, а вот взять под полный контроль — обязательно. Наш Бабокин знаешь, как нам помог и помогает? Ищи себе такого же, ты с Серовым и Ермоловым на короткой ноге, используй дружбу на всеобщее благо.

— И по поводу диплома не волнуйся. — поддержал супругу Антон — Ты герой-лётчик, изучивший новый для себя предмет во время войны, так сказать, в промежутках между подвигами. Да, знания и навыки продемонстрировать надо. Я покажу тебе несколько опытов. Не простых, а сложных, эффектных и научно значимых. Продемонстрируешь научной публике, как бы между делом. Профессора ещё будут в рот тебе заглядывать, вот увидишь.

Машины подали примерно через час, все дружно и весело отправились на аэродром, где уже ожидала пара скоростных бомбардировщиков Ер-2 и две эскадрильи истребителей.

— Ребята, я всё больше ценю себя. — шутливо приосанился Юрий — Нас перевозят как высший генералитет.

— Отстал ты от жизни, Юра, совсем стал невнимательным. Вот скажи: давно тебя перевозили по-другому?

Командиры тяжёлых машин встретили пассажиров у крыла. Когда они увидели, кого будут везти, то просияли, и один их них, с щегольскими усиками объявил, пожимая руки:

— Какая удача! Везти самих Стрельникову и Смирнову! Вы ведь в Мамино?

— Верно, в Мамино. — ответила Лариса, первой пожимая руку — Только у вас устаревшие сведения. Мы — Дикобразова и Аверина.

— Поздравляю от всей души! — отозвался лётчик — Желаю семейного счастья, и чтобы расставаться пореже. И детей.

Антона и Юрия тоже узнали: слухи о них бродили по всей авиации ещё с сорок первого года, и среди летунов даже сложилась примета: кому повезёт перевезти двух пассажиров, чьи фамилии спрашивать нельзя, тому можно в дальнейшем не бояться вражеских истребителей, а метать бомбы они станут лучше всех.

Об этом Антону и Юрию сообщил командир корабля. Он же попросил показать пистолет, из которого был сбит вражеский Мессершмитт. Юрий вытащил из кобуры ТТ, и пилот, взяв в руки, внимательно осмотрел оружие.

— Я смотрю у вас шестилопастные винты. Те самые, тихие? — спросил Антон — Надо полагать, и двигатели газотурбинные?

— Откуда вы… — подозрительным тоном начал лётчик, а потом хлопнул себя по лбу — Чего это я? У вас же высший допуск. Да, винты особой конструкции, практически бесшумные. А двигатели, да, турбовинтовые. По два на винт, работают через редуктор. Мы как раз проводим испытания на дальность, летали в Алма-Ату, а на обратном пути получили приказ подобрать вас.

Антон и Ирина, Юрий и Лариса, тут же за импровизированной ширмой натянули комбинезоны, на прощанье скупо поцеловались, и разошлись по машинам.

Доведётся ли встретиться? Сложится ли семья, или вывалится из облаков свора Мессеров, да и нашпигует их самолёт свинцом и сталью. Так сложилось, что эти четверо стали ценными фигурами на бесконечном поле краткого эпизода вечной войны, а значит, множество других фигур страстно желают перевести их в разряд неживых. Вот потому, памятуя, что долгие проводы — лишние слёзы, прощались коротко, скупо, решительно. Антон про себя напевал песенку, услышанную по радио:

И на душе становилось легче. Долг! Великое и многим непонятное слово давило и заставляло работать, преодолевать всё на свете, думать и выискивать решения неподъёмных задач. Долг перед страной, перед человечеством, перед историей. А главное — долг перед друзьями, перед соратниками.

Юрий и Антон уселись на указанные места и стали наблюдать за работой моторов. До того им доводилось летать на таком бомбардировщике, только с дизельными двигателями, и было любопытно как самолёт ведёт себя после перемоторивания.

Самолёт вёл себя безупречно. Чувствовалось, что он переполнен силой и могуществом, он способен на всё — даже самое невозможное.

Новые двигатели не ревели, как поршневые, а свистели и гудели, довольно громко, но не оглушительно, можно даже разговаривать лишь немного повышая голос. Лопасти винта, на который смотрел Антон, раскрутились и исчезли, слившись в прозрачный диск. Звук мотора усилился, а вот звук винта наоборот утих, превратился в довольно громкий шорох, подобный шороху опавшей листвы под порывами север-восточного ветра. Самолёт тронулся со стоянки, вырулил на взлётную полосу, решительно рванул вперёд, и неожиданно легко даже не взлетел, а прыгнул в небо.

Обычно, при сопровождении бомбардировщиков, истребителям приходится выписывать восьмёрки по курсу, чтобы сохранить высокую скорость на случай вражеской атаки. Но с этим бомбардировщиком всё было иначе: он легко держал высокую скорость, легко маневрировал. Казалось, что для него нет ограничений, по крайней мере, по сравнению с истребителями этой эпохи. Поэтому ордер принял вид звезды: в центре охраняемый Ер-2, а выше, ниже и по сторонам — И-193 сопровождения.

Полёт прошел спокойно — в самом деле, чего опасаться вдали от линии фронта? А вот за Ирину и Ларису беспокойно. Антон дважды выходил на связь с их самолётом, а в третий раз перед самой посадкой, когда пилот доложил, что всё спокойно, они вот-вот встанут на посадочную глиссаду, что сопровождение бдит, а ВНОС[27] объекта утверждает, что супостата в радиусе сотни вёрст не наблюдается.

— Не волнуйтесь, товарищ Дикобразов. — уверил пилот — Понимаем кого везём, уж поверьте, в случае чего не о себе будем думать, а о спасении пассажирок.

Пилот помолчал, смущенно шмыгнул носом, ещё помялся, но всё-таки решился:

— Товарищ Дикобразов, а правда, что Ирина Михайловна и Лариса Авдеевна святые? Я комсомолец, в суеверия не верю, но моя матушка молится на них. На «Красную Звезду» молится. Так правда или нет?

— Если честно, то не знаю, товарищ. Девочки побывали на комиссии церковников, но те ни к какому решению не пришли. Только главный советский магометанин сказал, что по их вере кого народ сочтёт святым, тот и святой.

— Вообще-то мудро. Я ведь спросил не только от себя. Матушка просила узнать и моя первая учительница. Они женщины вовсе не тёмные: матушка окончила техникум, а учительница учительскую семинарию перед самой революцией. Это вроде современного института. Да и другие люди интересуются.

— Вот так и отвечайте: мол, наши священники думают, а мусульмане этот вопрос отдают простому народу.

— А партия?

— А что партия? Партия считает, что наши девочки работают врачами, делают полезное дело. Хорошо делают, со всей душой и старанием. Устав партии они чтут, делу Ленина верны, чего ещё требовать? А что народ их записал в святые, так они же не виноваты, правда?

— Ну как не виноваты. Не виноваты, конечно, наоборот: стараются изо всех сил, вон какую махину работы провели! Через это народ и признал их. У нас в полку шестнадцать человек лётного состава прошли через их госпиталь. Все живы, всем разрешили летать. А ещё двое комиссованы. Им после войны руку и ногу будут отращивать. Ирина Михайловна слово дала, что отрастит. Мужики верят.

Приземлились на Ходынке, на Центральном аэродроме, сразу перешли в ожидающие машины, только на прощание пожали руки экипажу.

Семён Михайлович и Лаврентий Павлович на этот раз приняли их в здании Наркомата Обороны. В просторном кабинете, обставленном тяжеловесной мебелью, должно быть, помнящей ещё имперские времена и царских генералов.

— Присаживайтесь, товарищи. — махнул рукой Будённый после церемонии рукопожатий — Антон Петрович, ты просветил Юрия насчёт планов на него?

— Просветил. Товарищ полностью готов к работе. Назначение не поменяли?

— Не поменяли, всё по-прежнему, создание аккумуляторов повышенной ёмкости и мощности. Мы тут посоветовались со специалистами, они деталей не знают, но в целом мнение такое: для начала следует создать аккумуляторы для стационарных наземных и подземных объектов, там нет ограничений по массе и габаритам. Второй на очереди — аккумулятор для подводной лодки. Современные уж очень дороги. Неприлично дороги, чего уж говорить.

— Следующим этапом, надо полагать, будет создание аккумуляторов для наземной техники? — уточнил Юрий.

— Думаю, это правильно. — кивнул Будённый — А как венец всего создавайте аккумуляторы для летательных аппаратов.

— Где мне устраивать основной штаб?

— Управление будет создано на базе Наркомата Обороны, а вот место расположения… Где бы вам было удобно?

— Даже не знаю. Вообще-то фундаментальные исследования будут связаны с морем, потребуются тысячи кубометров морской воды для аквариумов с исследуемыми организмами… — Юрий размышлял вслух — К тому же, подобные исследования ведут товарищи Дикобразова и Аверина. Может быть имеет смысл расположить головное исследовательское учреждение во Владивостоке?

— Жалко, что япошки захватили Гавайи, вот бы там заиметь военно-морскую базу, да и всякие институты там можно расположить. — покачал головой Будённый.

— Ничего страшного. Можно прибрать к рукам другие острова. Фиджи, Сулавеси, да хотя бы и Маршалловы острова. — предложил Антон. Базы в океане нам нужны в любом случае, а после войны мир всё равно придётся делить. Только обидно, что Англия владеет слишком большим куском мира. Неправильно это.

— Ничего. Со временем разъясним и Англию. — усмехнулся Лаврентий Павлович — Они изо всех сил нам гадят, даже сейчас, когда мы вроде бы союзники, работают на развал Союза, вот мы им и ответим в их же стиле.

— Хочу уточнить, каково сейчас положение на японо-американском фронте. Не просветите? — попросил Антон.

— А вот подходите к карте, здесь всё видно. — пригласил Будённый.

На карте Тихого океана действительно было видно всё.

— Японцы, захватив Гавайи, последовательно вышибли американцев из Филиппин, Новой Гвинеи и множества островов. Заодно прибрали к рукам голландские и французские колонии. В британскую колониальную империю они благоразумно не лезли, а в местах соприкосновения вели себя преувеличенно корректно. Настолько корректно, что было видно невооружённым взглядом: только жёсткий приказ заставляет японских командиров на местах не смешать с землёй всех встреченных англичан.

Но всё по порядку:

— В январе сорок второго года Токио тайно посетил личный представитель Сталина, и после серии бесед с ним, а главное, после ознакомления с обширнейшим личным посланием, микадо дал указание обращаться с населением захваченных территорий насколько возможно мягко. Разумеется, никто не собирался немедленно делать их полноправными гражданами империи, но после восприятия законов и обычаев метрополии, после сдачи экзамена и подтверждения полной лояльности — почему бы и нет?

Император Японии имеет прекрасное образование, осведомлен в современных философских концепциях, и Сталину удалось доказать островному коллеге, что движение по пути западного варианта капитализма чревата катастрофой, которая воспоследует не более чем через восемьдесят — сто лет. Да, никто из высших политических деятелей до этого времени не доживёт, но народ-то останется. И страна никуда не денется. А обрекать народ на вымирание, на физическую и умственную деградацию не дело.

Значит, следует идти по другому пути, по социалистическому. Разумеется, глупо пытаться внедрить учение о пролетарской диктатуре в сознание общества совершающего переход от феодализма в ранний капитализм. Зато можно планомерно переходить в эпоху государственного капитализма, то есть, в начальную стадию социализма. В сущности, в СССР шел именно по этому пути.

Японцам было легко сделать такой шаг: по природе своей они коллективисты, и идеи превосходства общественного над частным им, в основном, понятны и близки.

В Японии сразу стали развиваться колхозы, окрепло кооперативное движение в мелком и кустарном производстве, в торговле и сфере обслуживания. Как результат — повысился уровень жизни простых людей, а главное — резко упала смертность.

Но война, начатая несколько лет назад под давлением как внутренних, так и внешних причин требовала ресурсов, людей и идей. Одной из благотворных идей стал отказ от политики прямой колонизации. Зачем колонизировать, когда можно взаимовыгодно сотрудничать?

Японцы довольно быстро изменили тактику общения с местным населением: в сущности, всё осталось на месте: и риторика о «Великая восточноазиатская сфера сопроцветания»[28] и призывы к борьбе с белым колониализмом, просто стало меньше высокомерия, переходящего в чванство, а больше поиска взаимовыгодных путей. Результат удивил даже самых упёртых генералов: освобождённые от белых колонизаторов народы стали формировать собственные силы самообороны, и помогать японцам в их борьбе с Америкой. Формировались туземные дивизии и корпуса, правда, сержантов и офицеров пришлось ставить японских, но полковые сержантские школы уже дали несколько выпусков, да и военные училища готовились выпустить первых младших офицеров.

С техникой было непросто: собственное производство было не слишком развито, конструкторские школы зародились, но ещё не вошли в этап зрелости, а потому качество проектирования было мягко говоря нестабильно. Союзники, Германия и Италия — не могли помочь Японии — слишком далеко. Между ними полмира, и кроме моральной поддержки предложить не могли ничего.

И тут, совершенно неожиданно, на сближение пошел Советский Союз. Для начала, ещё в начале ноября сорок первого года, СССР под видом утечки передал Японии сведения о вооружённых силах США, а главное — о том, что заокеанский враг ведёт изощрённую игру с целью спровоцировать войну на проигрышных для Японии условиях.

Потом личный посланник Хирохито попросил Сталина помощи в разрушении Панамского канала. Сталин ответил, что приборов для сверхточной бомбардировки в СССР нет, но есть контакт с международной организацией учёных, которые недолюбливают англосаксов и их прислужников. Естественно, японцы согласились и на сотрудничество с таинственной организацией. Сколько это стоило Японии в золоте и политических уступках мы умолчим, но Панамский канал был надёжно и очень надолго выведен из строя.

А тем временем война на Тихом океане продолжалась, причём в неприятном для американцев ключе: Филиппины были очищены от американцев, взяты Гавайи. Японцы высаживались на Алеутских островах, примериваясь через них выйти на Западное побережье США. Но тут возникло вполне ожидаемое препятствие: американцы наконец принялись воевать всерьёз.

По всему тихоокеанскому побережью США стали строиться оборонительные сооружения, а все верфи получили заказ на строительство авианосцев. Конечно же, полноценные авианосцы за столь короткий срок не построишь, поэтому упор был сделан на переоборудование больших грузовых кораблей в лёгкие авианосцы на двадцать-тридцать самолётов. Ну и корабли охраны и обеспечения к ним.

Таких корабликов американцы могли наклепать сколько угодно, но проблема не в железе, а в людях. Корабли нужно водить, а на самолётах летать. Но и это не главное. Главное то, что всем этим сложно организованным, вооружённым хозяйством нужно квалифицированно руководить. И тут выяснилось, что руководить-то некому.

Большое количество опытных офицеров было потеряно на Гавайях и на Филиппинах, а вот кадрового резерва у американского флота не оказалось. Будь война наступательной, удачной, было бы куда меньше проблем — молодые образованные мужчины на волне патриотического энтузиазма бросились бы вербоваться, заполнили бы вакансии младших офицеров. Соответственно, пошла бы ротация остальных, и флотская властная вертикаль была бы заполнена.

Но на этот раз вышло нехорошо: видя из сводок, что война даётся крайне тяжело, читая в газетах списки погибших офицеров, встречая в тех списках знакомые имена, американцы не стремились на службу.

Впрочем, проблема была довольно оперативно решена введением всеобщей воинской повинности с одновременным открытием десятков новых военных училищ и учебных центров для подготовки унтер-офицеров.

По стране строились десятки заводов по производству вооружений и боеприпасов, перепрофилировались существующие и законсервированные заводы. Так Форд получил огромный заказ на строительство самолётов, и деловито принялся делать деньги.

Огромная страна зашевелилась и принялась накачивать мускулы, готовясь воевать всерьёз.