Анатоша Одуванчиков в стране краснокожих

19. НА БЕРЛОГАХ

Юрка остановился так внезапно, что идущий вслед за ним Васька чуть на него не наткнулся, а я с размаху вʼехал носом в Васькин заплечный мешок.

— Барсуки! — прошептал Юрка, указывая на противоположную сторону оврага, по краю которого мы шли.

Барсуки? Барсуки? Барсуки? — хоть убей, не помню, что это за зверь? Когда были мы со школьной экскурсией в зоопарке, то руководитель, помнится, что-то долго толковал нам о барсуках, но я, признаться, не слушал, горя нетерпением добраться скорее до львов, тигров, пантер и прочих заслуживающих уважения животных. Индейцы и следопыты ни у Купера, ни у Майн-Рида за барсуками не охотятся. Наездники прерий не забрасывают на них свое смертоносное лассо. Откуда же мне прикажете знать хоть что-нибудь о барсуках?

Противоположный склон оврага был весь изрыт уступами крутых земляных террас, параллельные плоскости которых были плотно утоптаны, а края сверху были забросаны комьями свежей земли, а снизу поросли травой и мелким кустарником.

Массивность постройки навела меня на мысль о том, что барсук по силе и величине вряд ли уступает медведю.

— Раз, два, три, четыре норы, — сосчитал Васька, — целая колония.

Я, как ни вглядывался, так-таки ни одной норы и не рассмотрел.

Не мог же я предполагать, что маленькие темные отверстия, замаскированные перепутанными корнями деревьев, и есть те самые норы, в которых обитают могущественные барсуки.

Юрка притянул нас с Васькой вплотную к себе и зашептал:

— До заката солнца остается какой-нибудь час. Дождемся выхода и посмотрим. Заляжем вон в тех елочках. Вперед!

Ребята улеглись на животы и поползли к группе густого ельника, растущего на скате оврага, как раз напротив барсучьих берлог.

Я тоже лег на живот и пополз за ними. Нет, положительно, и Африка, и Америка гораздо более благоустроены, чем наша Владимирская губерния. По крайней мере, когда я подползал к пугливым африканским антилопам и к сторожким стадам аризонских бизонов, никакие сучья подо мной не трещали, сухая трава не лезла мне в нос, большие бурые муравьи не заползали мне под трусики, вещевой мешок не давил мне плеч. Вообще, это было легкое и приятное развлечение, а здесь!.. Когда мы, наконец, доползли до назначенной цели, я весь был мокрый от пота, локти и колени ныли от напряжения, и я мысленно проклинал и барсуков, и их норы, и всех, кто ими интересуется.

Ребята улеглись, расчистив себе отверстия в густой чаще елок. Я сделал то же самое. Затем Юрка отдал грозное приказание:

— Не разговаривать, не кашлять, не чихать, не шевелиться! — И оба они, по бокам от меня, замерли, как убитые.

Если бы Юрка не запретил, то мне наверно и в голову бы не пришло, ни кашлять, ни чихать, ни, тем более, чесаться. А тут и двух минут не прошло, как у меня нестерпимо запершило в горле. Я уже втянул в себя воздух для того, чтобы громогласно откашляться, но, вспомнив запрет и уткнувшись лицом в траву, сдержал себя. Но только для того, чтобы у меня тотчас же защекотало в носу. Я сморщил нос, засопел, но, скосив глаза направо, увидел выразительно сжатый кулак Юрки и снова сдержался. В ту же секунду у меня зачесалась левая пятка. Я осторожно, крадучись, почесал ее пальцами правой ноги, зачесалась правая.

Удивительное дело! Когда я часами поджидал на водопоях, у соленых озер слонов, жираф и зебр — ничего подобного никогда со мной не случалось. Я сидел себе тихонечко в зарослях колючего кактуса, сжимая в руках длинноствольную винтовку, и чувствовал себя так же удобно и комфортабельно, как в Москве на тетушкином диване…

Ну, вот теперь зачесалась лопатка. Я осторожно стал заносить руку за спину, но Юрка сердито нахмурил брови и указал мне глазами на норы. Я осторожно выглянул из-за елок.

Из-под корней, наверху террасы, выглядывала длинная острая мордочка, с разноцветными пятнами, как у фокстерьера. Зверек повертел носом, понюхал воздух и осторожно вылез из норы. Этот самый барсук оказался совсем маленьким животным — не выше фокстерьера, но значительно шире и массивнее. И из-за такого безобидного зверька мне пришлось принять на себя столько мук!

Барсук, постояв на террасе, вдруг фыркнул и в одно мгновение исчез в норе.

Очевидно, он нас так или иначе заметил. Я сделал движение, чтобы подняться, но Юрка надавил мне на спину и беззвучно прошептал:

— Лежи! Это он обманывает!

Я вспомнил, что нечто подобное проделывают на водопоях антилопы и благородные олени, но чтобы какой-то грубый, необразованный барсук был способен на такие хитрости — этого я не предполагал. Прошло несколько минут, и барсук снова вышел из норки на этот раз храбро и непринужденно. Следом за ним показался другой и, наконец, выкатились из норы несколько маленьких, кругленьких шариков, которые, по внимательном рассмотрении, оказались молодыми барсучатами. Первый барсук лениво подошел к стоящему около самой террасы дереву и начал боком об него чесаться. Я заметил, что мох и кора этого дерева на высоте барсучьего роста, были основательно стерты. Это вошло в привычку барсуков.

Барсучата, под наблюдением матери, затеяли развеселую игру, скатываясь вниз по склону террасы до следующего уступа. Некоторых чересчур увлекающихся баловников заботливая мамаша награждала ласковыми, но достаточно полновесными оплеухами.

Я взглянул на другие, рядом расположенные террасы и всюду увидел ту же картину. Везде, пыхтя и сопя, копошились веселые барсучата.

Вот одно из семейств, с двумя взрослыми барсуками во главе, спустилось вниз, перешло русло полувысохшего ручья и прямиком направилась к нам… Они обогнули группу елок, за которыми мы лежали и, судя по шороху, карабкались на вершину оврага за нами.

Ребята продолжали лежать смирно, но мною овладело нестерпимое любопытство.

Я повернул голову и встретился взглядом со старым барсуком. Он стоял неподвижно на краю оврага, в каких-нибудь пятнадцати шагах от меня, и пристально, в упор, смотрел мне в глаза. Я не выдержал этого взгляда, почему-то вскочил и закричал что-то нечленораздельное. Дальше все смешалось в какой-то невероятный хаос.

Мимо меня желтыми комочками прокатились вниз барсучата. Старый барсук надулся, вырос у меня на глазах, угрожающе зафыркал и двинулся прямо на меня. Я прыгнул в сторону, с намерением спрятаться за елками, оступился и кубарем полетел вниз.

— «Юный охотник под натиском страшного гризли[2] сорвался с утеса в бездонную пропасть», — пронеслось у меня в голове.

Когда я вынырнул из глубокого бочага на дне оврага, то первое, что я увидел — был короткий хвост моего врага, исчезающего за выступом террасы.

Ребята встретили меня оглушительным хохотом. Я тут же был провозглашен «непобедимым истребителем барсуков». Но что мне было до этого почетного звания? К моим ранам прибавился новый десяток царапин; я с головы до ног был мокрый как мышь.

Барсук, конечно, зверек безобидный, но я никому не советую загораживать ему дорогу, в особенности, когда он прогуливается с семейством. В таких случаях свирепость его, по крайней мере на мой взгляд, не уступает злобе леопардов и пантер.

Право же, не мешало бы Майн-Риду побывать в свое время у нас, во Владимирской губернии. Я думаю, что в приключениях у него не было бы недостатка.