Ангел-стажёр (СИ)

Глава 10. Штаб

Самое интересное в любой операции начинается после ее запуска. Как бы тщательно ни прорабатывался ее план, как бы скрупулезно ни прописывались все ее стадии, как бы детально ни инструктировались все ее участники — как только дается команда «Старт», появляются новые, непредвиденные входящие. И все согласованные и выверенные планы А, Б, В и так далее отходят на второй план — действовать приходится по ситуации.

Именно эту необходимость быть всегда готовым к импровизации я и ценил больше всего в своей работе. За кресло свое я никогда не держался, как за трон — оно мне, скорее, представлялось центральной позицией в командном пункте, в который стекается вся информация и в котором принимаются окончательные решения.

Хотя, не скрою, и вес оно мне давало в аргументации своего видения этих решений, и возможности надавить, по необходимости, для их реализации.

Нет, осознание важности работы моего отряда тоже всегда присутствовало, но вот этот элемент непредсказуемости придавал каждой операции привкус личного вызова. А ее успешному завершению — ощущение чемпиона, в который раз отстоявшего свой титул.

Так и нес я этот титул непревзойденного стратега много лет, пока не направили меня однажды на операцию к этим психам на земле. Главной непредвиденной вводной в которой оказался Анатолий. Самое смешное, что он к ней вообще прямого отношения не имел — мне нужно было прикрыть другого хранителя, Тошу.

Однако, как выяснилось впоследствии, Анатолий был свято убежден, что имеет самое непосредственное отношение ко всему, что происходит в радиусе пары сотен километров от него. Я такой мании величия даже у внештатников не наблюдал. Неудивительно, что его вечно окружала зона турбулентности, в которую затягивало всех, кому не повезло рядом оказаться. Даже меня.

Операцию с мелкими я просчитал особо тщательно. Не давала она мне покоя, поскольку не было у нас объективных причин для столь решительного вмешательства, но чуть ли не впервые мне было велено держать свое мнение при себе. А также любые детали ее разработки.

Зря они это сделали. Высшая воля — это, конечно, святое, но к ее исполнителям не мешало бы с уважением относиться. Не идут в ногу слепое следование приказу и эффективность его исполнения.

А там был и еще один момент, который меня напряг. Вокруг мелких у нас уже давно брожение шло — вспомнить хоть, сколько свидетелей захотели дать показания против наблюдателей, когда те на открытом процессе попытались с этими мелкими разделаться. А тут указание вывести их из игры дают мне всего два члена Высшего Совета. Да еще и требуют режима максимальной секретности.

Отказаться я не мог. Сдать полномочия — нет проблем, но свято место пусто не бывает. Я спланировал операцию так, чтобы лишить мелких сознания на минимально возможный срок. Чтобы целители просто не успели им радикально память почистить. Я даже пошел на то, чтобы окольными путями людей предупредить, чтобы они при известии об аварии в панику не ударились. С ангелами контактировать мне прямо запретили, но они должны были догадаться, что ни о чем необратимом речь не идет.

И все же что-то грызло меня. И тоже особо въедливо. Строя план операции, я столько возможных проколов в голове перебрал, что волноваться, казалось, было не о чем. Я бы и не волновался, если бы уже отправленный мной в путь грузовик двигался куда угодно, только не в направлении этих психов.

Когда мне позвонила Марина, я был уверен, что, несмотря на твердое обещание мне, Татьяна все же рассказала Анатолию о моей операции. Но как ему удалось затащить ее в эту машину вместо мелких, если она знала, что эту машину ждет?

Изменить я уже ничего не успел. Татьяна трубку не сняла, а Анатолий процедил мне, что занят, и отключился. Я мысленно связался со старшим группы.

— Отбой. Грузовик на обочину и назад, — отдал я уже единственно возможный приказ.

— Да в этом снегу не разберешь, где дорога, а где обочина, — напряженно ответил он.

— Сейчас буду, — пресек я дальнейшие разговоры.

Все решилось в ту долю секунды, которая мне потребовалась, чтобы материализоваться в кабине грузовика. Доклад группы мне не понадобился — через лобовое стекло, в бешеной снежной круговерти, я увидел внизу хорошо знакомую мне машину. Развернутую в сторону и покореженную.

Я вывалился из кабины и буквально наощупь добрался до машины Анатолия — глаза слепило снегом и ноги расползались на каждом шагу. Рванув на себя водительскую дверь, я увидел, что Анатолий — без сознания. А вот с Татьяной было все — удар пришелся с ее стороны.

Если бы не она, я бы оставил все, как есть. И в рапорте указал бы причину срыва операции. А там пусть этого зарвавшегося кретина судят, дисквалифицируют, сажают, распыляют … от бешенства мне в тот момент все равно было. Если он с моими ребятами разбираться поехал, какого лешего человека под удар подставлять было?!

Но Татьяну по протоколу ожидало возвращение на землю. На еще одну жизнь. Где, когда, в каком облике — неизвестно. Вот пусть и ищет ее до посинения, со злостью подумал я, лишь бы от меня подальше.

Но у меня уже был опыт Марины. Которая, несмотря на всю обработку, предыдущую жизнь вспомнила. А Татьяна изначально намного больше ее знала. Где гарантия, что мне же и не придется в один далеко не прекрасный день эти всплески памяти нейтрализовать? У меня перед глазами встало ее отрешенное лицо в ту нашу последнюю встречу на земле, когда она попросила меня не отменять операцию против мелких — и стало мне совсем паршиво.

Я вернулся в кабину грузовика и принялся действовать.

Первое: мобилизовать весь мой отряд на поиски аварий с максимально похожими на Татьяну и Анатолия трупами. Плюс еще один — для водителя грузовика. Плюс оформить ему подходящие документы.

Второе: сообщить целителям, что их услуги по очистке памяти пока не требуются. Плюс заявка на их услуги по смягчению удара для людей из компании этих психов. Плюс модерация их памяти, чтобы они Татьяну и Анатолия в погибших «узнали».

Третье: известить высшее руководство о случившемся. Плюс сигнал в соответствующую службу для приема Татьяны. Плюс сигнал … нет, с Анатолием без меня разберутся.

Когда я доставил их к нам наверх, Анатолия действительно уже ждали. Внештатники. Я чуть было не потребовал у них расписку в получении его все еще бесчувственного тела, но судьба Татьяны было сейчас важнее. Этот вопрос нужно решить, пока он в себя не пришел. Иначе нам здесь одна сплошная зона тяжелой турбулентности светит — и тогда он точно под распыление загремит.

При всей моей нелюбви к писанине этот рапорт дался мне особенно тяжело. Мне пришлось не просто докладывать о провале, но еще и изображать его как следствие одного форс мажора за другим. Максимально правдоподобно. Выводя при этом из-под удара своих ребят и все время подчеркивая, что практически подошедший к черте перехода к нам человек не может нести ответственность за целую череду случайностей.

Отправив рапорт, я связался со своей группой. Инсценировка аварии прошла намного удачнее, чем она сама. Я велел им анонимно вызвать земную полицию и возвращаться.

Сообщив руководству об успехе операции прикрытия, я узнал о созыве внеочередного заседания контрольной комиссии и о своем вызове на нее.

Теперь мне предстояло не менее сложное.

На все время после аварии я заблокировал канал связи с Мариной — нужно было действовать. И потом, коротко сообщив ей, что сейчас буду, я еще посидел у себя в кабинете, собираясь с мыслями. Мне совершенно не улыбалось распрощаться ни с нашим плодотворным сотрудничеством на земле, ни с перспективой заполучить ее однажды в свой отряд.

В ее приветственной речи не оказалось ничего нового — полетели громы и молнии и в адрес всего нашего сообщества, и в мой лично, и на голову Анатолия, естественно. Я только не ожидал вопроса «Что делать?». У нас все, что нужно, я уже сделал, а на земле — с какого, спрашивается, перепуга я знаю?

А вот кто меня по-настоящему удивил, так это Тоша. И Марину укоротил так, что у той челюсть отвисла, и с мелкими нужный тон нашел, и даже с Максом их вечные разборки в сторону отложил. Хотя, честно, договариваться с темными об имитации распыления и еще давать им шанс набрать на этом очки респектабельности — это уже перебор.

Но когда он мою мысль с пол-звука улавливать начал — прямо как мои орлы! — я на него вообще новыми глазами глянул. С ним напрямую мы, пожалуй, сработаемся. Я решил сделать все возможное и невозможное, чтобы Татьяну — а вместо с ней и Анатолия — у нас оставили. Тогда за этот вверенный мне участок земного фронта можно быть спокойным.

До невозможного не дошло. Я настроился взять всю вину на себя, прошение об отставке на стол положить, если потребуется, и давить всем своим весом на тот факт, что человек не должен пострадать из-за нашей — моей — ошибки.

Меня выслушали. После чего, даже без обсуждения, сообщили мне, что мое заключение полностью совпадает с выводами комиссии. Татьяна принята и проходит подготовку к переводу в центр первичного обучения.

Более того, на проведение операции по моделированию памяти мелких наложен временный мораторий.

Что меня не столько обрадовало, сколько еще больше насторожило. Как-то слишком легко мы отделались. Впрочем, об Анатолии даже слова не прозвучало. Не исключено, что у комиссии свои каналы информации есть, по которым и просочились данные о его роли в моем провале. Тогда основной удар вполне мог на него прийтись.

Вернувшись к себе, я попытался выйти с ним на мысленную связь. Ответом мне было глухое молчание. Я почувствовал, что закипаю. Я же ему личный, прямой канал предоставил — какого лешего он меня блокирует?

В последующие несколько дней у меня из головы не выходил тот последний раз, когда он резко оборвал связь со мной — и чем это кончилось.

Я послал официальный запрос хранителям и внештатникам. Первые отделались отпиской: «Дело находится на рассмотрении». Вторые не менее официально поинтересовались причиной интереса к сотруднику чужого подразделения.

Попытка связаться непосредственно с главой хранителей тоже не дала результатов. Мысленный голос его звучал необычно сухо и сообщил мне, что вверенное ему подразделение вполне способно решить свои внутренние проблемы без посторонней помощи.

Дошло до того, что пришлось у Макса личную аудиенцию выпрашивать, чтобы выяснить, не получали ли темные наряд на распыление.

И постоянно врать — в первую очередь, Марине — что ситуация под контролем. С каждым разом все менее убедительно — за отсутствием хоть каких-то деталей этого контроля.

Явился Анатолий, когда на земле уже настоящая паника началась. Увидев эту наглую рожу, ввалившуюся в мой кабинет в мое отсутствие и без какого бы то ни было разрешения, я испытал такое облегчение, что сжатое в тугую пружину напряжение последних дней вырвалось наружу, сорвав попутно мне крышу.

И вот тут-то началось самое интересное. Как выяснилось, это не он меня блокировал, а ему любую связь, равно как и свободу передвижения. Правомерно, подумал я, поморщившись: карцер за все его самодурство — это еще не самый худший вариант.

А вот все разбирательство по поводу этого самодурства закончилось передачей права вынесения приговора в руки обвиняемого. Я, конечно, знал, что дисциплина у наблюдателей на уровне плинтуса, что и Киса не так давно подтвердил, но это вообще ни в какие рамки не вписывалось.

Мне показалось, что я понял, в чем заключался подвох. И был он поистине иезуитским. Ему сообщили, что Татьяна у нас — но не место ее пребывания. Ему не перекрыли доступ к ней — но не к единственному источнику информации, как ее найти. То есть, ко мне.

С этого момента я слушал особо внимательно. Сжимая все услышанное в еще более тугую пружину. Чтобы выстрелить ею уже целенаправленно. Нарвались, однако, внештатники.

Мне, значит, не положено проявлять интерес к сотруднику другого подразделения? А им, значит, позволено блокировать подходы к моему? Посты ставить у меня на пороге? Пользуясь тем, что нам некогда по этажам разгуливать? И даже не поставив меня об этом в известность?

Я как можно быстрее спровадил Анатолия к Татьяне. При этом пришлось проследить, чтобы он ничего тяжелого из моего кабинета не стырил. Мне нужно было, чтобы он оказался как можно дальше от внештатников, и от меня заодно. Это во-первых.

Во-вторых, мне нужно было, чтобы он там оказался целым и невредимым — никак мне не улыбалось снова его по карцерам разыскивать. И, наконец, в-третьих, мне нужны были целыми и невредимыми внештатники — и на своем посту.

Отправив Анатолия, я вызвал своих свободных от операций на земле ребят и обрисовал им ситуацию, сложившуюся на наших рубежах. Как и следовало ожидать, мы оказались едины во мнении — пресечь. Но, внес я стратегическую поправку, остужая самые горячие головы, не на нелегальном блокпосту зарвавшихся ищеек, а в их логове.

Выбрав из своих орлов двух самых сдержанных, я велел им быть наготове и отправился наверх.

Увидев меня, внештатники на посту обменялись обеспокоенным взглядом и вытянулись по стойке «Смирно». Я остановился двумя ступеньками ниже и обвел их тяжелым взглядом. Они чуть посторонились, давая мне пройти. Но разве что бочком.

— Представиться! — рявкнул я.

— Не уполномочены! — отрапортовал один слегка неуверенно.

— Доложить цель присутствия! — добавил я металла в голос.

— Не уполномочены! — гаркнул второй с нахальной ухмылкой.

Я поднялся еще на одну ступеньку.

— Кругом! — скомандовал я тише и внушительнее. — Следовать за мной в ваше расположение.

— Не уполномочены! — хором ответили они, и первый добавил: — Пост оставлять.

Прищурившись, я отдал своим ребятам мысленную команду немедленно выдвигаться. Внештатники, похоже, не ожидали этого, но попробовали сопротивляться. Смотрел я на это с удовольствием, но недолго. Затем вызвал их главу.

— Занят? — коротко спросил я.

— Занят, — также коротко мысленно буркнул он.

— Когда освободишься? — решил я соблюсти межведомственные приличия.

— Как только, так сразу, — схамил он в ответ.

— Дай знать, как только, — тоже бросил я расшаркиваться. — Твои сторожевые пока у меня посидят.

— На каком основании..? — взорвалось у меня в голове.

— Вот это я и хочу обсудить, — ответил я. — Сейчас. И торжественную встречу устраивать не рекомендую, — добавил я, и отключился.

На этаже внештатников нас, конечно, встретили. Но, скорее, как молчаливо глазеющая толпа. Я прошел к кабинету их руководителя позади своих ребят, ведущих горе-постовых с заломленными за спину руками. Внимательно следя при этом за мельчайшими движениями в этой толпе.

В кабинет главы внештатников я тоже вошел последним и сразу понял, что о судьбе наших пленных мне беспокоиться не стоит. Судя по его взгляду, карцер — не карцер, но с десяток нарядов по уборке территории им был обеспечен.

— Вот, доложили, что не уполномочены, — обратился я к нему. — Отвечать на вопросы о цели пребывания. Фактически на моей территории.

Он ничего не ответил, но буквально через мгновенье в кабинет вошли четверо его сотрудников. Я прищурился — он всерьез думает, что я резервы в тылу не оставил?

— Увести! — негромко скомандовал он, кивнув в сторону своих неудачников. — Пока под домашний арест.

Когда мы остались в кабинете вчетвером, он снова глянул на меня.

— Отпусти своих, — повел он глазами в сторону моих ребят.

— У меня от своих секретов нет, — широко улыбнулся я.

— Ты, как будто, ответы получить хотел? — Глаза у него еще больше похолодели. — Смотри, решать тебе.

Я быстро оценил обстановку. Напасть на руководителя одного силового ведомства в расположении другого у внештатников духу не хватит. Дать ему повод заявлять, что в разговоре с ним мне охрана нужна — обойдется. А вот орлов моих вполне может провокация за дверью ожидать.

Мысленно вызвав группу поддержки к этажу внештатников, я повернулся к своему эскорту.

— Обоим спасибо, свободны, — показал я хозяину кабинета пример здоровых отношений в своем отряде, и добавил, больше для него: — Если что, без особого членовредительства там.

Когда они вышли, я повернулся к главе внештатников.

— Я слушаю, — коротко бросил я.

— Насколько я понимаю, — сказал он с кривой ухмылкой, — любимчик хранителей к тебе все же пробрался.

— Меня интересует причина ограничения доступа в мой отряд, — холодно заметил я.

— Ограничения были наложены не на твое подразделение, — прищурился он. — И даже не на твоей территории. Так что не лезь в это дело.

— Какое дело? — спросил я как можно более бесстрастно.

— У нас на этого фаворита досье в пяти томах, — ответил он. — На земле он давно уже решил, что ему все позволено. Но здесь каждый его шаг будет мониториться, и однажды — я надеюсь — табу на его разработку будет снято.

— Земные дела на земле остаются, — обронил я.

— Если они там остаются, — кивнул он. — Здесь его выходкам места не будет. Тебе они, кстати, — искривил он губы, — несколько знакомы, правда? Так что смотри, как бы и ты в ту же разработку не попал.

— Это угроза? — откинув голову, окинул я его взглядом с головы до ног.

— Предупреждение, — процедил он сквозь зубы, и принялся выбрасывать пальцы: — Внештатный сотрудник у тебя из его окружения. С темным из той же компании масса контактов. Все инспекции у них ты исключительно лично проводишь. Адвокатом у них на процессе наблюдателей выступал. И операция именно с ними внезапно провалилась. Интересная картина получается, — закончил он с плотоядной усмешкой.

— Это ты мне рассказывать собрался, как работу в моем отряде строить? — хмыкнул я.

— Нет, — снова показал он мне зубы, — я даю тебе определение соучастия в правонарушениях.

— Я учту, — заверил его я, коротко кивнув и покинув его кабинет, не прощаясь.

Спускаясь к себе, я подумал, что, если я хоть немного знаю Анатолия, он уже должен быть возле Татьяны. Что можно считать решением всех проблем.

Вне досягаемости внештатников — раз. Надеюсь, ума хватило полную маскировку задействовать. Подальше от меня — два. Надеюсь, с моей ориентацией на земные дела, здесь он меня больше дергать не будет. И с головой, полностью занятой адаптацией Татьяны — три. Надеюсь, больше у него ни на что времени не останется.

Я сразу же связался с Мариной, сообщил ей о возвращении пропавшего без вести и его счастливом воссоединении с Татьяной и, наконец, выбросил всех этих психов из головы. Лишь изредка удивляясь, как это он еще не явился похвастаться своими великими победами.

Накликал. Дважды. Этот кретин не просто явился без какого бы то ни было предупреждения, но еще и в образе бесплотного духа.

Уложил я его на месте — маскироваться с умом надо: я, в основном, с бесплотными темными сталкиваюсь.

Похоже, немного перестарался, подумал я, когда он заговорил. Содрогнувшись, подумал — если на его обычное безрассудство еще и травма головы наложится, мало никому не покажется. Мне, в первую очередь.

Впрочем, после его рассказа я был бы совсем не против, если бы мне компанию составили те, которые по Татьяне решение принимали. Так меня еще никогда не делали. А я еще гордился своей железной логикой, с которой обосновал причину провала аварии, сведя ее к форс мажору. И насмехался над бардаком у хранителей, которые оставили без должного взыскания разгильдяйство своего сотрудника.

Не оставили, значит. Такое взыскание не иезуитским, а садистским называется. И это после того, как на контрольной комиссии со мной прямо, без обиняков и двусмысленностей, согласились, что последствия нашей неудачи не должны Татьяны коснуться?

Такого пренебрежения я еще никому не спускал. Вспомнив свои надежды на обычную, в разумных пределах непредсказуемую жизнь, при отсутствии в ней Анатолия, я скрипнул зубами. Эта ходячая турбулентность везде, где появляется, возмущение вносит. Кто угодно начинает в унисон вибрировать.

А вот за сокрытие возможности телефонной связи у нас я его чуть еще раз не приложил. От всей души и с должным возмущением. Он не в состоянии оценить значимость резервного канала связи? Да это же просто подарок … судьбы, чуть не подумал я, и замер, испытав знакомое звенящее ощущение.

В любой операции, когда возникает непреодолимое, казалось бы, препятствие, обязательно появляются способы справиться с ним. Всегда неожиданное, абсолютно с виду нелогичное решение вдруг всплывает в голове, словно кто-то или что-то вложило его туда. И из личного опыта я знал, что приход такого решения означает, что увиденное препятствие представляет собой лишь вершину айсберга. Я даже иногда задумывался, уж не высшая ли воля помогает таким образом подготовиться к новому уровню видения проблемы.

Телефон мог оказаться отличным решением в свете последнего разговора с главным внештатником. Что тогда за айсберг под ним скрывается?

Я выполнил просьбу Анатолия лично, несмотря на прямое заявление, что мои перемещения отслеживаются. Нужно было удостовериться у Тоши, что земная телефония у нас действительно работает — такую революционную информацию я никому доверить не решался. Но, чтобы снизить риск наблюдения, я сгонял к нему ночью, когда люди обычно спят и мы на контакт с ними не выходим, и предупредил его, что число личных встреч нам придется резко сократить.

Ну да, дождешься от них. За аккумуляторами я, понятно, тоже сам к Марине смотался, но в открытую, посреди бела дня, объявив ей по мысленной связи, что новая операция намечается. Тогда же, в разговоре с ней, я попросил и мне телефон купить — и не раз потом думал, что же остановило меня от передачи этой просьбы мысленно.

— А деньги где я возьму? — округлила глаза Марина.

— Сколько надо? — спросил я, уже составляя в уме заявку в службу администраторов.

Когда она назвала примерную сумму, я присвистнул.

— А попроще что есть? — поморщился я, представляя себе переговоры с администраторами.

— Конечно, есть, — невинно усмехнулась она. — Это Тоша Анатолию такой купил, навороченный.

— Не надо мне на самолюбие давить, — заметил я. — Не хватало мне еще техникой с ним мериться. Мне надо, чтобы работало. А старый его где?

— У Тоши, наверно, — пожала она плечами. — Давай, не спеши. Проверим этот — если все будет нормально, найдешь деньги на такой же.

— Мне льстит твоя вера в меня, — буркнул я.

— А рисковать лучше? — фыркнула она. — Купишь дешевый, а он не работает — придется еще раз раскошеливаться. Какие-то вы там все безголовые!

— Вот я попросил бы! — возмутился я.

— Ладно, у тебя голова есть, — снизошла она до меня, но все же не сдержалась: — Но все же наполовину пустая.

Я ушел, не попрощавшись.

Звонил своим психам Анатолий из моего кабинета. Я сам ему это предложил. Во-первых, мне нужно было лично удостовериться, что телефония работает, и посмотреть, как. Во-вторых, судя по тому, что после первой нашей здесь встречи Анатолий беспрепятственно выбрался из здания, кабинет мой таки не прослушивается. Пока, вдруг кольнула меня нехорошая мысль. После чего я особо внимательно следил, куда Анатолий пальцем тычет.

А вот в разговор их я не вмешивался. Опять чутье сработало — не хотел выдавать свое присутствие. Да и на Маринины комплименты не улыбалось мне снова нарываться. Но дорвавшись, наконец, до Анатолия, она полностью на нем сосредоточилась и понесла такое, что у меня волосы дыбом встали.

Использовать прецедент Татьяны — это чтобы и ей тоже память до дна вычистили? У меня, конечно, заявка на нее давно готова, но если меня опять за бортом оставят? И что потом? Киса — не Анатолий, он ее реанимировать не будет. А вот Макс может броситься — его мне еще здесь не хватало. Темный требует встречи с нашим новобранцем, нормально?

Если у меня голова пустая, то у нее она полной дурью забита. Анатолий, правда, ей эту дурь оттуда так выбил, что я даже подумал, что, может, и стоит поспособствовать его возвращению на землю. Этих психов точно лучше в одном месте держать, чтобы друг о друга зубы точили, а не мне комплименты отвешивали. А то у меня два очага напряженности образовалось. Один угрожает слаженности работы, другой — вообще подрывом среды обитания.

В списке приоритетов среда обитания явно стояла выше. Для выхода на оперативный простор по ее сохранению, мне требовалось срочно погасить периферийную горячую точку.

Когда Тоша доложил о готовности материалов, запрошенных Анатолием, я послал за ними одного из своих ребят, как за отчетом Марины. С ним же я передал ей свои инструкции — я бы даже сказал, категорический приказ не предпринимать никаких действий из перечисленных ею в телефонном разговоре. Под угрозой прекращения какого бы то ни было сотрудничества.

В пакет с инструкциями я запечатал и деньги на телефон. С очень странным чувством. Прохода через точку невозврата.

Впервые в своей очень долгой ангельской жизни я воспользовался служебным положением в личных целях. То есть совершил первое в своей очень долгой ангельской жизни реальное правонарушение. Которое элементарно может стоить мне моего кресла. В тот самый момент, когда вес моей должности может оказаться решающим фактором в расследовании беспрецедентного случая, произошедшего с Татьяной.

Опять возникло звенящее ощущение, и я весь подобрался, готовясь к неминуемым осложнениям.

Когда на связь со мной вышел глава администраторов, я подумал было, что только этим, может, и обойдется.

— У Вас в заявке ошибки случайно нет? — сухо поинтересовался он.

— Нет, все точно, — уверенно ответил я. — Для наблюдения за объектом мне нужно арендовать машину, плюс бензин, плюс страховка, плюс услуги фирмы.

— Вам Кадиллак, что ли, нужен? — В голосе его прозвучало легкое возмущение.

— Нет, конечно, — заверил я его. — Марку я еще не выбрал, но машина нужна мощная. Объект все время в движении, застрять в снегу мы не можем. Пожалуй, даже две машины понадобится, для подстраховки.

— Вы еще за впустую потраченный бензин из прошлой заявки не отчитались, — открыто возмутился главный администратор.

— Виноват, — с готовностью согласился я. — Сегодня же пришлю Вам отчет.

— И будьте добры уложиться в запрошенную сумму, сколько бы машин Вы ни нанимали, — вернулся он к типичному для своей службы сухому тону.

Это я пообещал ему с чистой совестью и стал обдумывать, чем теперь занять Марину, чтобы направить ее взрывную энергию в безопасное и, главное, второстепенное русло.

У хорошего руководителя рядом с кнутом всегда пряник имеется. И следуют они друг за другом всегда именно в этой последовательности. Чтобы в любом конфликте у подчиненных послевкусие заботы и внимания оставалось. Особенно, в случае ценных сотрудников. Причем, ценность которых не только их эффективностью определяется, а чем-то еще … неуловимым, волнующим. Я в очередной раз дал себе приказ отставить эти мысли до того момента, когда Марина к нам попадет.

Когда я прибыл к ней за телефоном, она встретила меня, ожидаемо взъерошенная моими инструкциями.

— Шикарно живете! — фыркнула она мне.

— А еще недавно ты так в меня верила, — сокрушенно заметил я.

— Это просто свинство! — совсем разошлась она. — Люди тяжким трудом зарабатывают деньги на все свои потребности, а вам ничего не нужно и на вас они с неба падают!

— Ошибаешься, Марина, мы бесплатно тяжко трудимся, — отпарировал я, и вытащил свой фигуральный пряник. — Кстати, скажи мне, на какие шиши мелкий живет.

— Игорь? — уточнила она.

Я молча кивнул.

— У Анатолия счета остались, — ответила мне она.

— А до конца жизни мелкому их хватит? — спросил я.

— Почему до конца жизни? — остро глянула она на меня.

— Марина, выбор Татьяны необратим, — прямо сказал ей я. — Даже если удастся их с Анатолием как-то на землю отправить, возврата к их прежней жизни не будет. Неизвестно даже, удастся ли, не говоря уже, когда. Вот я и спрашиваю.

— Выучится — пойдет работать, — решительно заявила она.

— А до конца учебы хватит? — настаивал я.

— К чему ты ведешь? — Глаза у нее засверкали.

Вот, боевой дух необязательно зажигательной речью вызывать — теперь его в атаку бросать можно.

— Может, ему лучше уже сейчас начинать работать? — спросил я.

— Где? — нахмурилась она.

— У тебя, — разместил я пряник прямо у нее под носом, чтобы учуяла. — Ты говорила, что в отношении информации у него голова, как компьютер, работает. Пусть он у тебя тенденции интереса клиентов поизучает. А потом…

— Что потом? — уже заинтересованно прищурилась она.

— Если из него толк выйдет, — задумчиво произнес я, — можно будет попробовать его в анализе наших операций, на предмет их оптимизации. А там, глядишь, — у меня вдруг оказалось два пряника: второй, на этот раз, для меня, — можно будет допустить его к нашим объектам. Он же, по-моему, ложь чувствует? — вопросительно глянул я на нее.

— Ему высовываться сейчас нельзя, — быстро проговорила она. С огорчением.

— Это сейчас, — успокоил я ее. — Время есть, пока ситуация с Татьяной и Анатолием не определится. Пока пусть поучится на обычных земных случаях. Под твоим надзором.

— А кто ему платить будет? — снова нахмурилась Марина.

— За твою работу ты, — ответил я, обойдя молчанием вторую часть своего предложения. — Ты ведь Анатолию уже не платишь, значит, средства высвободились.

— Что-то ты слишком быстро считать научился, — проворчала она.

— Так у меня же голова только на половину пустая, — дождался я, наконец, возможности вернуть ей ее же фразу.

У Марины дернулся уголок рта.

— А как там у них? — вдруг спросила она, не уточняя имена, но мне они были не нужны.

— Не знаю пока, — честно ответил я. — Анатолий Тошины бумаги забрал и больше не появлялся.

Опять накликал. Он явился ко мне прямо на следующий день, снова без предупреждения и, честно говоря, в самый неподходящий момент.

Этот крутой, навороченный телефон не работал! Тоша мне туда все контакты завел — ни один не отзывался. Прямо как этот везунчик хренов, когда я по его делам, как ошпаренный, бегал. Я же в точности все его тыканье повторил! Раз сто. Дожился — не просто до земли с ее игрушками опуститься, а еще и прямо в человеческие предки угодить: за рядовым хранителем подсматривать и копировать его. Причем, безрезультатно!

Не успел я подумать, почему все-таки ценнейшие возможности достаются не тем, кто их с умом использовать умеет, как это ходячее крушение всех моих надежд и планов ввалилось ко мне в кабинет. И — ни много, ни мало — потребовало, чтобы я на землю смотался. С его поручением. Быстро — одной ногой здесь, другой там.

Так точно! Как прикажете! Служба внешней охраны всегда к Вашим услугам! Она ведь только для этого и существует.

У меня возникло непреодолимое желание его доставить на землю. И там и оставить. Надеюсь, внештатники с него подписку о невыезде взяли. Тогда назад они его сами переправят — и сразу в настоящий карцер. Темный и с заколоченной навечно дверью. Чтобы никакой связи со мной не было. Пусть там до скончания века сидит и, какие хочет, образы себе рисует…

Стоп, какие образы? Какие образы я должен представителю темных передавать?!

А вот это уже интересно. В каком состоянии новобранцы к нянькам поступают, я, честно говоря, понятия не имел — в наш тренировочный павильон они всегда поступают, горя энтузиазмом. С другой стороны, для чего-то же первичная подготовка нужна — не знаю, привести там новичков к общему знаменателю, мотивировать их…

И если хранители бракованного кандидата как-то протащили, то сдается мне, что может появиться повод побеседовать и с контрольной комиссией, и с внештатниками. С первыми о соглашательстве, со вторыми о повышенном внимании к чужому отделу в ущерб прямым обязанностям.

Я с удовольствием сосредоточился, чтобы принять от Анатолия мысленные снимки предположительного брака хранителей. Когда же я их увидел, в голове у меня не просто зазвенело — в набат ударило.

Видел я такую мимикрию на земле, и не раз. Человек старается раствориться в толпе, оставаться незаметным, не привлекать к себе внимание, если хочет какую-то червоточину скрыть. И в этой как бы невидимости растет эта червоточина, дальше разъедает человека и однажды вырывается наружу, отравляя все и всех вокруг. Мой отряд и существует, чтобы не допустить этот взрыв. У обычных людей. Своих подопечных хранители должны трижды проверить и перепроверить, прежде чем в разработку брать. Проверку их архивов я решил на самый конец оставить. Когда исключу возможность недоработки своего отряда. Я глянул, кто из моих ребят не задействован ни в каких операциях на земле, и посадил троих перелопатить наши досье. Лет за семьдесят, чтобы не промахнуться. И снабдив их образом невидимки — во всех ракурсах, но крупным планом, чтобы ни Татьяну, ни фон видно не было.

Ребята мои разворчались — пришлось объяснить, что речь идет о добром имени нашего отряда. Если что, мы свой прокол должны сами обнаружить, раньше темных, чтобы они нас носом в него не ткнули. После чего, естественно, работа пошла веселее и в скрупулезности проверки я мог не сомневаться. И как я и предполагал, в наших документах они и следа этого скрытного не нашли.

Теперь можно было и к темным обратиться. К Максу я отправился совершенно открыто — мы с ним как раз в одной из операций на земле снова сотрудничали.

Какое-то время он молчал, всматриваясь в передаваемый мной образ.

— Ну, и что в нем такого? — пренебрежительно протянул он наконец. — Обычная серость, на земле таких половина жителей. Нас такие не интересуют.

— Проверить можешь? — настаивал я. — Хотя бы лет за пятьдесят. Может, вы его вели, а потом бросили. Как бесперспективного.

— Или вы нас отогнали? — скривил он губы.

— Мы нет. Проверено, — заверил я его.

— Так зачем он тебе? — прищурился он.

Я показал ему не крупный план, а оригинальный образ — с Татьяной рядом.

Макс оживился. Как и следовало ожидать, неприятно.

— Результат даруемых вами вторых шансов? — насмешливо процедил он. — Оступившийся только прикинулся, что исправился? Не знаете теперь, что с ним делать?

— Не знаю, — признался я. — Но хочу выяснить. Прежде чем к хранителям идти. Что-то с ним не так.

Макс холодно посмотрел на меня.

— Наши «не так» обычно не совпадают, — проговорил он, вновь растягивая слова. — Если этот тип такой невзрачный у вас, с вашим самоукрашением, можно только вообразить, что он представлял из себя на земле. Типичный ваш кандидат.

— А мне вот чутье подсказывает, — разозлился я, — что нутро он свое скрывает. Типичный ваш кандидат.

Макс растянул губы в улыбке, но глаза у него ничуть не потеплели.

— Мы ищем зло в людях, — надменно вскинул он голову, — но яркое. Люди, гадящие исподтишка, нас не интересуют — они эту привычку могут к нам протащить. Я проверю, — добавил он, когда я открыл рот, чтобы объяснить ему свое видение гадостей исподтишка, — но если хочешь, можем поспорить, что мы им не занимались.

Спорить я с ним не стал. В конце концов, я и свои архивы только для порядка проверил. Мне просто нужна была стопроцентная уверенность, что потенциально недостойного кандидата хранители проворонили.

Я ее получил. На следующий день. От сочащегося самодовольством Макса. Они весь отдел, что ли, за проверку посадили, чтобы мне нос ее темпами утереть?

Что-то подсказывало мне, что у хранителей эта проверка займет немного больше времени. Они же до конца будут упираться, честь мундира отстаивая. А у меня никаких доказательств их недосмотра нет — только чутье.

Я решил провести с их главой неофициальный разговор. Пусть дадут мне негласный доступ к отчету их хранителя, который вел эту мышь серую, а мы с темными по своим материалам проверим каждый момент его биографии. И если что нароем, потом все вместе придумаем, как хранителей прикрыть, прежде чем дело внештатникам передавать.

Главный хранитель согласился принять меня сразу. Я даже подумал, уж не потянуло ли его на чистосердечное признание. В неофициальной, так сказать, обстановке.

Однако, встретил он меня с совершенно бесстрастным лицом и, предложив кресло, молча уставился на меня. Вот я же говорил, что сразу в отказ уйдет! Ладно, будем давить авторитетом. Тоже сразу.

— Я бы хотел узнать, кто из Ваших сотрудников вел этого … человека, — негромко, но весомо произнес я, показывая ему крупный план невидимки. Название для него я изменил в самый последний момент и совершенно неожиданно для себя самого — опять чутье сработало.

Глава хранителей чуть нахмурился, всматриваясь, и затем озадаченно вскинул бровь.

— Не припоминаю такого, — коротко, но уверенно ответил он.

Ну, это уже перебор! Объект же только что к нам поступил, значит, и отчет в контрольную комиссию писался недавно, и дело едва закрыть успели.

— А в ваших архивах можно проверить? — прямо перешел я к цели своего визита.

— Вы не могли бы сообщить мне причину Вашего интереса к нашим подопечным? — произнес он все также без всякого выражения.

В ответ я показал ему другой образ невидимки — сжавшегося, словно в ожидании удара, и с выражением мертвой отрешенности на лице. Полный образ — так, чтобы подготовительный центр на заднем плане хорошо просматривался.

У хозяина кабинета ни единый мускул на лице не шевельнулся. А вот руки, сложенные на столе, чуть дрогнули, и одна из них вдруг сделала едва заметный, но резкий, отшвыривающий в сторону жест. При этом он все так же пристально и бесстрастно смотрел мне прямо в глаза.

— Впрочем, — произнес он, словно не дождавшись от меня ответа, — я думаю, Вы не стали бы обращаться к нашим архивам без серьезной причины. Мы всегда готовы пойти навстречу Вашему подразделению.

Он встал, и мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Весьма настороженно. Меня, что, спроваживают? Это у нас мода такая появилась, с легкой руки внештатников? Ох, шутники-экстремалы — посоревноваться они решили, кто быстрее от главного карателя избавится. Так я могу в каждом отделе пару-тройку сотрудников отлавливать, чтобы их начальников в разговорчивое настроение привести. Ну ладно, хотел я полюбовно дело решить, но если он настаивает на официальном запросе…

Глава хранителей сделал мне тем временем приглашающий жест в сторону двери.

— Позвольте проводить Вас в наш архив, — сказал он, выходя из-за стола. — Я представлю Вам сотрудника, который займется проверкой, чтобы он сообщил Вам лично о ее результатах.

Понятно. Полное и добровольное сотрудничество со следствием. Бдительность усыпляет. Сейчас продемонстрирует мне необъятные архивы и пару перегруженных работников в них. Говорил же я, что проверка у хранителей затянется! А там или дело потеряется, или он проштрафившегося подчиненного на землю ушлет с новым заданием.

Я вышел вслед за главой хранителей из его кабинета, намереваясь дождаться конца этого спектакля и под занавес объяснить ему, что я такие хитрые схемы раскрывал, когда он еще не то, что рядовым хранителем был, а новобранцем подготовительный курс проходил.

Мы проследовали почти в самый конец коридора и остановились перед совершенно неприметной дверью. За которой оказался не архив, а самая обычная комната. Я бы даже сказал, жилая. По аскетическим меркам — жесткий с виду диван, стол и пара стульев. Похоже, мы возвращаемся к полюбовному варианту решения проблемы.

— Кто передал Вам этот образ? — спросил глава хранителей совершенно другим, отрывистым тоном, плотно закрыв за собой дверь и не предложив мне сесть.

— Какое это имеет значение? — прищурился я.

— Анатолий, — уверенно сам ответил он на свой вопрос. — Судя по присутствию в этом образе его супруги.

— Какое это имеет значение? — повторил я.

— Сейчас в отношении его с супругой все имеет значение, — внушительно произнес он.

— А поподробнее? — снова насторожился я.

— У нас мало времени, — поморщился он. — Все якобы переговоры в архиве могут занять минут десять-пятнадцать, не больше.

— А почему мы здесь говорим? — В голове у меня забрезжила крайне неприятная мысль.

Он молча поднял глаза к потолку.

— Вас слушают? — озвучил я свою мысль.

— В присутствии Анатолия однозначно, — кивнул он. — Сейчас проверять не хотелось. Скажу Вам сразу: новичок, которого Вы мне показали, у нас не наблюдался. Ни временно, ни постоянно. Ангела-хранителя у него никогда не было, — еще раз разжевал он мне.

Судя по всему, у меня на лице сомнение отразилось: то ли у меня проблемы со слухом, то ли у него с головой.

— А как он тогда к нам попал? — недоверчиво поинтересовался я.

— Вот это хороший вопрос, — задумчиво покачал он головой. — Один из многих.

— Что еще? — спросил я, и оглянулся по сторонам. — Записать есть чем?

— Запоминайте, — резко ответил он. — Анатолия сразу забрал отдел по внештатным ситуациям, хотя гибель подопечного человека не является, к сожалению, экстраординарным, выходящим за рамки нашего подразделения, событием. На наш запрос мы получили ответ, что это распоряжение свыше.

Я вопросительно нахмурился.

— Мы также запросили разрешение на доступ к нему, — продолжил глава хранителей, — чтобы получить от него отчет о произошедшем. Для контрольной комиссии. Нам ответили, что его супруга уже принята — также решением свыше.

Я скрипнул зубами, вспомнив свою вдохновенную речь на заседании той комиссии.

— После этого Анатолия внезапно освободили, — дальше перечислял мой собеседник. — К полной ярости отдела по внештатным ситуациям, судя по их реакции. Я же получил распоряжение предоставить ему полную свободу перемещения и выбора взыскания и ждать его решения. Распоряжение оттуда же.

— Свободу ему внештатники ограничили, — ввел я его в курс дела, — а взыскание… Татьяне полностью вычистили память.

Он на мгновение закрыл глаза и затем поднял на меня тяжелый взгляд.

— Вы абсолютно уверены в каждом из своих сотрудников? — медленно спросил он.

Я только глянул на него.

— История их неожиданной кончины уже получила некоторое распространение, — объяснил он. — Вы ведь ее не планировали? — Я молча покачал головой. — Складывается впечатление, что их нужно было зачем-то убрать с земли, но не ликвидировать, а прочно привязать здесь. Лишение его супруги памяти выглядит обрывом последней нити, связывающей его с землей. И все это исходит с самого верха. Я не понимаю, что происходит.

Без малейшего удовольствия я составил ему компанию в этом непонимании. Впрочем, похоже, разгильдяйства и наверху хватает. Изучить объект нужно, прежде чем его стреноживать. Этот псих, как угорь, из любых пут вывинтится.

А вот вывинчивается он оттуда, как правило, на мою голову. Посему не понимать дальше, за что наши верхи на него взъелись и что еще планируют в его отношении, мне совершенно не улыбается.

— И еще одно, — медленно, почти неохотно снова заговорил глава хранителей. — Не знаю, насколько это связано… После освобождения Анатолия нам пришло еще одно распоряжение. Оттуда же. Которым наши хранители, имеющие детей на земле, обязаны предоставлять ежемесячные отчеты об их развитии.

— Отчеты наблюдателям? — снизошло на меня озарение.

— Нет, — покачал он головой. — Более того, те мои подчиненные, у которых есть непризнанные дети, отозваны со своих текущих заданий и направлены к ним — с той же целью.

— Да куда отчеты-то? — нетерпеливо отмахнулся я от излишних подробностей.

— В аналитический отдел, — ответил он почти шепотом.

— Какой отдел? — оторопел я.

— Он относительно новый, — скороговоркой ответил он, направляясь к двери. — Я только знаю, что они изучают информацию от тех, которые находятся на земле относительно долгий период времени. Нашу точно, возможно, отчеты целителей и ваши, пожалуй. Но сейчас нас впервые обязали все данные им напрямую передавать.

Я снова не понял. Что происходит, я спрашиваю? Это сколько же у нас элит развелось? Без моего ведома? Глава хранителей в курсе, а меня в известность ставить необязательно? О том, что работу моего отряда под микроскопом рассматривают?

Уж не оттуда ли получила «некоторое распространение» история моей крайне редкой неудачи? Уж не оттуда ли это «Держите свое мнение при себе»? Мне головной боли от этого психа мало — теперь целый отдел ему в помощь?

Вот что значит чрезмерно увлекаться земными делами. Дожился — контроль над своей собственной сферой обитания потерял.

Через пару дней мне уже показалось, что я вообще над чем угодно контроль потерял. Думаю, не надо упоминать, чьими стараниями.

На сей раз этот объект пристального внимания высших сил даже не удосужился лично пригласить меня на свое подпольное собрание. У него уже адъютант появился — сообщение о времени встречи мне от Тоши пришло. Через Марину. Вместе с распоряжением выходить на связь из своего кабинета — для безопасности.

Это он мне будет о конспирации рассказывать? Что-то он о ней не думал, когда раз за разом в этот кабинет вваливался и оттуда же на землю звонил. А сейчас, значит, у него свой командный пункт появился.

А у меня еще и телефон не работает. Глава силового ведомства не может освоить средства коммуникации, доступные рядовым хранителям, нормально? Так в следующий раз он мне будет приказы в письменном виде передавать.

Короче, встреча была проведена, как я сказал — всем скопом, чтобы каждый у меня под надзором был, и у мелкого, чтобы ни у кого преимуществ принимающей стороны не было. Безопасность меня меньше всего волновала — по всем раскладам, высшие силы уверовали, что связи Анатолия с землей полностью разорваны, и сосредоточили внимание на его эскападах в своих владениях.

Оставался наблюдатель мелкого. Его я нейтрализовал по наитию — опять решение неожиданно пришло. Я явился на встречу чуть раньше и велел ему удалиться. Сообщив, что здесь и сейчас будет проходить обсуждение хода операции, не предназначенное для непосвященных ушей.

— Я не получал никаких распоряжений от своего руководства на этот счет, — процедил наблюдатель в своей обычной высокомерной манере.

— Вам недостаточно моих полномочий? — задал я наконец-то этот вопрос хоть кому-то.

— Я следую указаниям своего руководства, — повторил он, как попугай заведенный.

— В таком случае, ставлю Вас в известность, что этой операцией заинтересовался аналитический отдел. — Эта фраза словно сама собой у меня родилась. — Нарушение грифа секретности будет отмечено в рапорте, и я думаю, что к Вашему руководству возникнет ряд вопросов.

И тут я заметил два интересных момента, которые отложил в памяти для дальнейшего обдумывания: при упоминании аналитиков у мелкого глаза загорелись, а наблюдатель зашипел, словно о темных речь шла.

Он все же удалился, а вот в последующий час едва не шипел я. Когда эти конспираторы способы возвращения Татьяне памяти обсуждали.

Переправить мелкого к нам. Раз плюнуть! Нет, зачем — есть проще вариант: Татьяну назад на землю. На полчасика. Как? Как, я спрашиваю?! Они, что, пакеты с инструкциями? И кто будет заниматься их транспортировкой, хотел бы я знать?

На этот вопрос ответила Марина. Естественно, я — виноват, как же я сразу не догадался? И премного благодарен, что она одной доставкой опусов решила ограничиться. Два-три экземпляра. В каждый отдел. А ничего, что даже я, как выяснилось, их количества не знаю?

Дожился — пришлось признать, что во всей компании у одного только темного мозги еще остались. Первая здравая мысль во всем этом балагане от Макса прозвучала. А ведь и правда, у них там, на отшибе, надзора практически никакого — что угодно с земли переправить можно.

И подход к опусам у него более стратегическим оказался. В самом деле, если уж пускать их в широкие массы, то с тем, чтобы все тщательно скрываемые проблемы вскрыть. Я бы в своей части тоже описал, кто и как мне приказ на нейтрализацию мелких отдавал. Чтобы истина, а не слухи, «получила некоторое распространение».

Я также поинтересовался у Марины, во всех ли подробностях описывать нашу с ней последнюю перед аварией встречу, когда она — еще один конспиратор! — мою подругу изображала.

Она тут же разбушевалась — но нечего было меня в посыльные записывать в отместку за мое замечание о высвободившихся средствах на зарплату мелкому.

Макса, естественно, как магнитом притянуло. Ничего, ему тоже полезно послушать, что у нас с Мариной разные совещания бывают — для профилактики, чтобы спасителем себя не вообразил после сегодняшней встречи.

Убедившись, что опасность его переоценки своей значимости своевременно ликвидирована, я отвел его в сторону.

— Слушай, тут такое дело, — начал я. — Тебе в последнее время новых заданий от своих не поступало?

— Тебе какое дело? — процедил он сквозь зубы.

— В отношении мелкой, — уточнил я.

Глаза у него превратились в узкие щелки и желваки заиграли, но его обожествление мелкой возобладало над реакцией на термины.

— Что в отношении Дары? — поправил все же он меня.

Я рассказал ему о приказе, который получили имеющие детей хранители.

— И ваши светлоликие, разумеется, тут же ринулись его выполнять? — произнес он, выплевывая каждое слово.

— Понятия не имею, — ответил я. — Но если такое распоряжение только наши получили — это еще одна загадка.

— Какая загадка? — совсем рассвирепел он. — Переписывают благонадежных, на учет берут, чтобы благостный дождь внимания на заведомо недостойных не пролился!

— Вопрос, для чего их переписывают, — попытался я урезонить его, — и что за внимание оказывать намереваются.

— Если Даре еще раз попробуют жизнь сломать… — уставился он на меня тяжелым взглядом.

— Да угомонись ты! — с досадой произнес я. — Никто ее, по-моему, не трогает. Это у нас один леший разберет, что происходит.

— А ты уверен, что только сейчас? — язвительно усмехнулся он. — Может, это ты только сейчас стал замечать то, что другие давно видели?

Понятно. Дошел до отповедей со стороны темного. Что дальше? А чего — сезон охоты на главного карателя открыт. Налетай, веселись — у каждого есть шанс его клюнуть. Пока он загадки мироздания разгадывает. Только потом не обессудьте, когда он клювастым счет выставит.

Я решил испить эту чашу до дна. День, видно, такой выдался — вот пусть на нем сезон охоты на меня и закончится.

— Тоша, почему у меня телефон не работает? — сжав в кулак самолюбие, подошел я к нему перед самым уходом.

— Как не работает? — вытаращился он на меня. — А ну, дай сюда.

Он взял мой телефон, потыкал в него пальцем — точно, как я делал — и вдруг из кармана его джинсов раздался звонок.

— Все работает, — удовлетворенно показал он мне свой телефон — с моим вызовом на экране.

— Это здесь работает, — рявкнул я в сердцах, — а там нет.

Он озадаченно нахмурился, но через пару мгновений лицо у него просветлело.

— А, понял, — закивал он головой. — Там только у Анатолия и у его контактов работает. Нужно, чтобы он тебе позвонил. Сказать ему?

— А иначе нельзя? — спросил я, представив себе, как этот псих начинает названивать мне в той же частотой, с какой раньше ко мне являлся.

— Ну, или подождать, пока он мне позвонит, — пожал плечами Тоша, — тогда я тебя подключу.

— А сам ему позвонить не можешь? — пустил я в ход авторитет.

— Не знаю, — неуверенно проговорил он. — Обычно он звонит, а остальные через меня подключаются. Хотя интересно, давай попробуем. Сейчас развопится, — поморщившись, добавил он.

Анатолий снял трубку почти сразу.

— Что? — отрывисто произнес он.

— Ой, извини, я случайно набрал, — затараторил Тоша, лихорадочно тыкая в экран. — У тебя все нормально?

— В смысле? — также коротко спросил Анатолий.

— Да какой-то ты совсем нервный был, — рассеянно заметил Тоша, бегая глазами по экрану.

— Тоша, не до болтовни мне сейчас! — рявкнул телефон.

— Все, пока, извини еще раз, — выпалил Тоша на одном дыхании и отключился.

Я сразу же ушел и, уже из своего кабинета, набрал его. Ответил он мгновенно и вдруг расхохотался.

— Спасибо, Стас! — еле выговорил он, давясь от смеха. — Я теперь его контактами управляю. Будет орать — подключу к нему Марину напрямую.

— Не надо! — решительно заявил ему я, приступая к восстановлению контроля. — Мне дорого его хрупкое душевное равновесие. Подключишь Марину ко мне. И Макса. И не разглашать никому.

Связь с Мариной и Максом тоже установилась. А вот звонок Анатолию я отложил до момента действительно самой крайней необходимости.

Который наступил слишком быстро, как с моей точки зрения.

Нет, определенный передых я все же получил. От всей этой ненормальной компании. Пришлось признать, что идея с опусами еще и роль отвлекающего маневра сыграла. Как от чрезмерной активности, так и от меня. Даже Анатолий как в воду канул. Зная его, посмеивался я в долгожданном покое, можно с уверенностью предположить, что он себе рукописный памятник ваяет.

А вот с моей рукописью дело шло туго. За рапорты я уже давно своих ребят сажал и отвык как-то собственноручно писаниной заниматься. Брался я за нее урывками — текущей работы хватало. Кроме того, после воссоздания статуса кво на земле, самое время было мне браться за восстановление своего авторитета в основной среде обитания.

Не давали мне покоя эти аналитики. Очень мне хотелось узнать, какие именно аспекты работы моего отряда их интересуют. Не говоря уже о сделанных ими выводах. Для чего нужно было какую-то лазейку к ним найти.

Я начал осторожно наводить справки. За всю свою долгую карьеру связи я успел завести практически во всех отделах. Известных мне, естественно. И отнюдь не в их руководстве. Его задача — сотрудников официально в мой отряд откомандировать, а уж с ними в полевых условиях общий язык найдется.

Насколько мне удалось выяснить, целители также напрямую в аналитический отдел отчитывались. И в конкретных случаях. А именно, по работе с окружением непризнанных своим ангельским родителем мелких.

У администраторов и энергетиков тоже статистику запрашивали о расходах материальных средств и подпитки для содержания мелких.

И хранителей-родителей действительно обязали передавать прямо аналитикам свое видение развития их отпрысков. Тоша мне это подтвердил. С горящими глазами. Я провел несколько рейдов по местам скопления мелких, и везде их небесные родители аж захлебывались энтузиазмом. После столь недавней и жесткой конфронтации с наблюдателями их, в целом, можно было понять, но меня интересовали мотивы этого счастливого поворота событий.

— А о мелком Анатолия кто докладывает? — связался я с Тошей, вспомнив, как его наблюдателя корежило при упоминании об аналитиках.

— Никто, — мрачно ответил мне Тоша. — Я тоже спрашивал — мне велели своими делами заниматься.

Интересное кино, подумал я, к непризнанным мелким их папаш, знать их не желающих, приказом отправляют, а Анатолию, насколько мне известно, такое даже не предлагали. Или я опять не все знаю?

Звонить ему я не стал. Очень хотелось еще немного продлить состояние покоя и сосредоточенности. Чтобы обдумать поступающие данные. Узнай он, что его мелкого, похоже, на съедение наблюдателям отдали, думать будет некогда. Придется срочно действовать.

А вот с главой хранителей я связался. И привлек его внимание к неправомерности лишения отдельного фигуранта благоприятного отзыва. И предложил возложить составление оного на другого, близко знающего упомянутого фигуранта, хранителя.

В мониторинге задействованы только биологические родители исполинов, — сухо ответил мне главный хранитель. — У них существует ментальная связь с последними, что позволяет отслеживать не только их поведение, но и ход мыслей.

— Что мешает направить к нему его биологического отца? — поинтересовался я.

— После перенесенной данным исполином травмы, — пояснил он, — было принято решение не усугублять ее внезапным возвращением только одного родителя.

— Вами принято? — уточнил я.

— Нет, — коротко, но всеобъемлюще ответил он.

Одним словом, у меня перед глазами вырисовывалась следующая картина. Принято решение составить всестороннее впечатление о мелких. Чтобы исключить перекосы наблюдателей. Что бесит последних до зубовного скрежета.

В качестве компенсации им отдали на растерзание мелкого Анатолия — пусть представляют его исчадием ада на фоне других привлекательных объектов. Не исключено даже, что единичность такого примера только подчеркнет общую положительную тенденцию для мелких.

Татьяну уже от него оторвали, чтобы не помешала, Анатолия старательно отрывают — полностью зацикливая его на идее восстановления ее памяти. Похоже, и этот непонятно откуда взявшийся новобранец — всего лишь подсадная утка внештатников, приставленная к Татьяне, чтобы следить за ними обоими. Отдельно за Анатолием, если у него ума хватает инвертироваться, особо не уследишь.

Ох, и не понравилась же мне эта картина! Потому, похоже, и запретили мне дальнейшую разработку нейтрализации мелкого — козла отпущения из него решили сделать. А наблюдатель у него — из особо ярых противников самого факта их существования. С его отчетами навесить на выбранный объект все смертные грехи труда не составит.

Нет, мы таки будем наши опусы распространять. И к аналитикам их доставим. С полным жизнеописанием вышеупомянутого мелкого. А также роли его наблюдателя в этой жизни. Со всеми его провокациями и предвзятостью.

Я просмотрел свою, уже готовую, часть — и взялся ее переписывать. Подробно излагая свои впечатления от каждой встречи с мелким — с самого его рождения. Я, естественно, мысли его читать не умею, но хотел бы я посмотреть, как кто-то попробует сбросить со счетов мой авторитет, опыт и чутье.

Переделывал я свое творение долго. Только, казалось, закончил — еще что-то вспомнилось. Естественно, на земле раньше справились — они просто свои воспоминания записывали, а не показания, которые должны лечь в основу оправдательного приговора.

А потом начали поступать данные, которые перевернули с ног на голову мою неприятную, но, по крайней мере, ясную картину происходящих событий.

Получив с земли информацию о готовности первой партии опусов, я вышел на связь с темными. Назначил совещание с ними в расположении своего отряда и намекнул, чтобы передали с представителями ожидаемые мной материалы.

На следующий день с самого утра я получил официальное уведомление об изменении регламента посещения нашего здания. А именно, о введении досмотра при входе в него. В связи с усилением режима секретности.

Темных, направляющихся ко мне на совещание, я уже в пути перехватил. Изъясняться с их руководством пришлось эзоповым языком — я уже был почти уверен, что мысленная связь прослушивается.

Я все же решил проверить. После совещания снова связался с темными и попросил выделить мне агента для новой операции. С предоставлением трех-четырех на выбор, чтобы я кастинг провести мог. Лично.

К вечеру поступило очередное официальное распоряжение по моему отряду. Отныне все встречи с темными — даже рабочие — проводятся только на нашей территории. Отдельным пунктом в документе стояло введение учета всех наших посещений земли. С указанием их цели, продолжительности, исполнителей и полученных результатов.

Вот оно, скрипнул я зубами — то, к чему должно было подготовить меня получение резервного канала связи.

Разговор с Максом был коротким. Но чрезвычайно информативным. Услышав о наших новшествах, он желваками заиграл.

— И на что только не идут наши белокрылые праведники, чтобы не допустить распространения в своих рядах слова падшего собрата, — процедил он сквозь зубы.

Я отметил эту фразу в памяти — с тем, чтобы при первом же возможном случае вновь вернуть его самооценку в рамки реальности.

Идея тайника родилась у него мгновенно. Этот фактик я тоже запомнил — с тем, чтобы учесть его в будущем, когда нам не рядом с темными, а против них выступать придется.

— А как ты своим передашь? — спросил я под конец разговора. — Вас-то уж наверняка слушают.

— Мы свою связь всегда кодируем, — бросил он мне надменно.

И этот момент я в память занес — с тем, чтобы взять его на вооружение. По крайней мере, в своем отряде.

Потом пришлось звонить Анатолию. Дальше откладывать было некуда, хоть и напрягало то, что после этого звонка он получит возможность дистанционно — а значит в любой момент — ронять мне на голову очередной обух.

Он решил не откладывать этот момент.

Больше всего мне понравилось его заявление, что они (!) решили меня не нагружать (!) — жизненно важной информацией. Прямо слеза прошибла. Благодарности.

С самого начала интрига вокруг мелких плетется. Приняты беспрецедентные решения. Введены немыслимые ранее меры. Ощущаются надвигающиеся тектонические сдвиги. Обнаружен поступивший по неизвестным каналам субъект, который оказывается древнейшим мелким — а меня не нужно этим нагружать!

Естественно, меня нужно будет нагружать, когда этот сыщик-самоучка вынюхивать вокруг да около начнет, а ему нос прищемят. Вот тогда они нагрузят меня по полной программе! А я еще думал, что мы с Тошей сработаемся. Как только Анатолий объявился, он снова в загипнотизированного удавом кролика превратился. Ну, сейчас я его разгипнотизирую!

— Почему не доложил? — без предисловий рявкнул я, когда Тоша трубку снял.

— Что? — спросил он озадаченно.

Я разъяснил. О сговоре, утаивании и пускании следствия по ложному следу. Тоша охнул и замямлил что-то вроде «Не хотели отвлекать» и «Хотели сами разобраться». Я добавил пункт о корыстных целях. Он забулькал нечто нечленораздельное.

— Решили, что ваши панегирики сдвинули чашу весов в пользу мелких? — продолжил давить я. — Что раз одного уже приняли, то и вашим дорожка протоптана?

— Да ничего мы не решили! — завопил Тоша. — Анатолий понаблюдать за ним хотел. Чтобы было, что докладывать, — добавил он, словно спохватившись.

— Только что придумал? — поинтересовался я. — Тебя его самодеятельность так ничему и не научила? Наблюдением за подозрительным объектом занимаются профессионалы. Мы с тобой никогда общих дел не вели? Твоя задача — информацию собирать. Этим и займешься.

— Какую информацию? — нервно спросил Тоша.

— Найдешь мне историю этого аксакала, — скомандовал ему я.

— Как? — снова завопил он.

— Через своих наблюдателей, — отрезал я. — Как хочешь.

По правде говоря, фразу о профессионалах я Тоше в воспитательных целях ввернул, но она вдруг тем самым предупреждающим звоном во мне отозвалась. Действительно, нужно самому на объект глянуть — в работе это мое наипервейшее правило всегда было. А этот аксакал, похоже, становится частью моей работы. Особенно, учитывая его разговоры, упомянутые Анатолием, о тоталитарном контроле. После чего у нас именно таковой и устанавливается.

Я мгновенно собрался и направился к выходу на уровне администраторов. Открыв дверь, я небрежно кивнул постовым и сделал шаг наружу. Они преградили мне путь.

— Пропуск, — произнес один из них.

— Какой пропуск? — Мне показалось, что я ослышался.

— Для выхода на внешнюю территорию, — браво отрапортовал он.

— С каких пор..? — вскипел я.

— Час назад, — ответил он, не дослушав меня. — И до особого распоряжения.

— Кто выдает? — прищурился я, уже подбирая в уме особо яркие выражения для разговора с главой внештатников.

— Руководители подразделений, — последовал ответ, прервавший мой творческий процесс.

Выпрямившись во весь рост, я подошел к старшему караула.

— Мне, что, представиться? — негромко спросил я, глядя на него в упор.

— Никак нет, — не дрогнул он. — Но пропускная система введена для всех без исключения.

— Что за бред? — не сдержавшись, снова повысил я голос. — Мне, что, самому себе пропуск выписывать?

— С указанием цели выхода и места назначения, — оттарабанил он явно заученный текст.

Пообещав вернуться, я ушел к себе. Чтобы подумать. Вернее, попытаться подумать. Поскольку пришлось оставаться связующим звеном между Анатолием и темными. Дожился. Их счастье, что ни до него, ни до них я добраться не мог. Я даже все звонки к односложным фразам свел, чтобы не сорваться на ком-то.

У меня случались неудачи. Не одна и не две. И разносы я за них получал не детские. И всегда принимал их, не вжимая голову в плечи. Потому что, если ответственность за свои действия я нес полную, то и в их свободе меня никто не ограничивал. До сих пор.

Сейчас же у меня крепло ощущение, что меня загоняют — перекрывая мне пути один за другим — на какую-то предписанную мне дорогу. Или, я бы даже сказал, в стойло, которым мне мой кабинет начал казаться. Я решил повременить с выходами наружу и на землю, чтобы не нарваться на прямой запрет покидать расположение своего отряда и оставить себе эту возможность для действительно важного случая.

Не нужно им было это делать, снова подумал я. Не нужно силовое ведомство силой давить. Не нужно требовать от него поддержания закона и порядка — и самим же их нарушать. Силовое ведомство может и ответить. Силовое ведомство призвано карать нарушителей, невзирая на их ранг. Силовое ведомство имеет большой опыт в изыскании способов для этого.

Вот так, впервые в жизни, мне пришлось ограничиться исключительно кабинетной работой. Или, скорее, штабной. По сбору информации.

Тоша раздобыл-таки историю аксакала. Составленную в типичном для наблюдателей стиле. Чрезмерно одаренный, слишком много о себе мнящий, конфликтный — одним словом, асоциальный тип. Выслушав ее от Тоши по телефону, я чуть не плюнул. А персональные данные где? Дата и место рождения, земное имя, а также таковые родителей, место проживания, профессия и занимаемая должность, семейное положение?

Я также велел Тоше выяснить, кто был наблюдателем аксакала — ради его допроса можно было и рискнуть на землю смотаться. И выяснился интересный момент: первого мелкого вел, естественно, один из первых наблюдателей — который в настоящий момент возглавлял их отдел.

Его отношение к мелким ни для кого тайной не было. Ни для кого из посвященных в сам факт их существования, естественно. Мне интересно стало, явилось ли это отношение результатом его контакта с аксакалом или он за ним изначально через такую призму наблюдал. В любом случае, явно просматривался конфликт интересов в самой верхушке отдела наблюдателей.

А ведь именно оттуда исходили все нападки на мелкого Анатолия. И, по всей видимости, все попытки изолировать их с Татьяной от земли. Но тогда совершенно непонятно, что за сила смогла протащить к нам мелкого аксакала в обход наблюдателей или даже в прямое противодействие им.

Я решил зайти с другой стороны — разыскать родителя аксакала. Почему-то я был уверен, что он темный. Как-то вписывался факт его исчезновения еще до рождения мелкого в их репутацию. Пришлось Максу инкогнито последнего раскрыть.

— Ты хочешь сказать, что вы понятия не имеете, как он к вам попал? — проговорил Макс, тяжело дыша в трубку.

Понятно. Сейчас начнется извечная песня темных о том, что мы недостойным людям слишком много шансов предоставляем. С новым куплетом о том, что из-за нашего попустительства те вообще подпольными тропами к нам проникать начали.

— Не мы, а я, — поправил я его. — И хочу узнать для начала, чей он. Потом буду думать, кто мог его сюда протащить.

Но Макс удивил меня. Похоже, появление мелкого у любого ангела, независимо от цвета его крыльев, мозги набекрень сбивает, чтобы расчистить место для пьедестала отпрыску.

— Я узнаю, — пообещал он мне зловещим тоном. — И если выяснится, что вы начали похищать наших детей и промывать им мозги…

Уже наверняка выстроенный в голове у Макса план судебного процесса над всем нашим сообществом провалился. Матерью аксакала никто из темных не занимался. Никогда. Из чего следовало, что произвел его на свет наш хранитель. Мне оставалось только удостовериться в этом.

Я вышел на связь с главным хранителем сухо и официально — так же, как он беседовал со мной в своем прослушиваемом кабинете.

— Я хотел бы узнать, как продвигается поиск в Вашем архиве по моему запросу? — начал я.

— Как я и говорил Вам, мы не нашли никакой информации, — размеренно ответил он.

— Мне нужен Ваш письменный ответ, — продолжил я. — Для отчета.

— Завтра же передадим Вам его, — с готовностью пошел он мне навстречу.

— Хотелось бы сегодня, — настаивал я, хватаясь за возможность вырваться из своей штабной клетки. — Если Вы не возражаете, я сам к Вам поднимусь. Напомните мне, пожалуйста, номер комнаты, в которой расположен архив.

— Я провожу Вас, — поспешно отреагировал он. — Неожиданный визит руководителя службы внешней охраны может создать у моих сотрудников впечатление, что им не доверяют.

Беседовали мы все в той же неприметной и непритязательной с виду комнате. Узнав содержание моей просьбы, глава хранителей снова закрыл глаза. Сжав при этом губы в тонкую ниточку.

— Мне не нравится то, что я вижу, — сказал он наконец.

— Что именно? — спросил я.

— Ничего не знающий о себе исполин. У нас. Без нашего ведома, — принялся перечислять он.

— Насколько я понимаю, — хмыкнул я, — Вас даже о его существовании в известность не поставили. Ваш сотрудник, между прочим.

— И это тоже, — кивнул он. — Дальше. Кто-то откуда-то о нем узнал. И остальными заинтересовались одновременно с его появлением здесь. Рядом с потерявшей память о таком же ребенке супругой Анатолия.

— А он здесь причем? — насторожился я.

— Вчера я получил распоряжение вызвать его, — размеренно произнес глава хранителей. — Изначально неопределенный период времени, предоставленный ему на раздумья, неожиданно истек. Ему предписано огласить свое решение.

Я поморщился — придется звонить и предупреждать.

— Мне предписано принять его решение, — продолжил руководитель Анатолия, — каковым бы оно ни оказалось.

Я нахмурился — на наблюдателей это было непохоже.

— Я догадываюсь, каким оно окажется, — вновь заговорил мой собеседник. — Однажды он уже говорил о нем. В моем кабинете. Получается, что именно этого от него и ждут.

Я весь подобрался — не только меня, что ли, загоняют? Или не столько меня?

— Я не могу избавиться от ощущения какого-то эксперимента, — прервал мои размышления главный хранитель. — Три … уже ангела собраны в одном и том же месте, в котором, по всем нашим законам, ни один из них не может находиться.

— И их действия … анализируются? — подхватил я, лихорадочно соображая. — Как Вы передаете отчеты в аналитический отдел?

— Что? — недоуменно глянул он на меня.

— Вы их сами доставляете или от них кто-то приходит? — пояснил я.

Взгляд его сделался острым.

— Нет, курьерской службой, — медленно проговорил он.

— Когда будет готов следующий, — подмигнул я ему, — сообщите мне. Я Вам пришлю … курьера.

— Не получится, — покачал он головой. — Курьер всегда один и тот же.

Интересно. Со всех сторон, выходит, подстраховались. Ничего, темные тоже всякий раз так думают, пока с моими ребятами не столкнутся.

— Ладно, — небрежно махнул я рукой, — что-нибудь другое придумаю.

И опять решение пришло неожиданно. На следующий же день мне поступило новое распоряжение: подготовить наш тренировочный павильон для работы с очередной группой новобранцев. Что могло значить только одно: группу Татьяны и аксакала переводят от нянек для подготовки в подразделениях. А за ними и наблюдение увяжется — прямо мне в руки.

Оно и приплыло мне прямо в руки — и тут же принялось их выкручивать. Честное слово, я бы лучше с безликим аналитиком схлестнулся. Тот, по крайней мере, без-, а не многоликий, как этот выскочка, который с каждым повышением наглеет, а его дальше повышают.

Предупредить его о переводе Татьяны я не успел — он сам позвонил. Естественно, его опять нужно было спасать. И — ни много, ни мало — в моем отряде. Желаю поступить в службу внешней охраны, чтобы пропуск получить — нормально?

Вот это уже было все. Меня он отмычкой во все двери воображает — ладно, но не мой отряд. Я решил хоть раз в жизни оставить его вариться в собственном соку. По мнению главного хранителя, вариться ему там недолго. И пусть отвыкает от «Так точно!» в ответ на все его хотелки.

Судя по благословенной тишине в последующие несколько дней, его действительно выпустили из здания. Хорошо бы и пропуска на вход ввести, подумал я. И чтобы принимающая сторона их выдавала.

Все эти дни я пытался найти потайной ход в цитадель аналитиков. Из опыта земных операций, результативнее всего было внедрить к ним своего агента. Для чего нужно было узнать, как формируется их штат. Новобранцев в засекреченные отделы точно не берут — наблюдатели тому пример — значит, сотрудников они из других отделов переманивают.

И не из всех. Случись такое в моем отряде, я бы знал. Мы с ребятами в одну крепкую семью спаялись: и набор к нам по жесточайшим критериям проводится, и случаи увольнения по пальцам пересчитать можно. Хотя случалось, что не выдерживали мои орлы напряжения и уходили на службу поспокойнее, но я судьбу каждого лично отслеживал.

Открыто наводить справки я, понятное дело, не мог. Только у хранителей и, как ни смешно, у наблюдателей — через Тошу, чьи мелкие своих завербовали.

С главным хранителем мы через два дня после прошлой встречи пересеклись — оперативно они по моему второму запросу сработали. Он коротко и официально сообщил мне по мысленной связи, что результаты поиска готовы и будут доставлены мне немедленно. Его немедленно вылилось в добрые полчаса, но он сам их мне принес.

Поздоровавшись и сев к моему столу, он протянул мне несколько листов бумаги и начал тыкать пальцем в некоторые выделенные в них места. Молча.

— Говорите спокойно, — сказал я ему.

Он поднял глаза к потолку — я покачал головой.

Он вопросительно вскинул бровь — я уверенно кивнул.

— На Анатолии проверили, — добавил я с ухмылкой.

— Тогда верю, — тоже усмехнулся он, — но не стану все же задерживаться. Подробно изучите этот материал потом, а сейчас ознакомьтесь, пожалуйста, с выделенными моментами. К ним я хотел бы добавить свои соображения.

Я принялся быстро просматривать текст и едва не охнул. У меня в руках оказалась не справка из архива хранителей, а — на минуточку! — показания папаши аксакала.

В истории последнего от наблюдателей указывалось, что его родитель исчез до его рождения в силу того, что его мать была забракована в качестве подопечной хранителя. Здесь же этот самый хранитель чистосердечно признавался, что знал, что у него отпрыск на подходе, и, испугавшись последствий строжайше запрещенного деяния, настрочил отчет о непригодности своей подопечной в наши кандидаты. После чего спокойно отправился хранить другого человека.

На этом месте я поднял глаза на его руководителя — тот отвел от меня свои, поджав губы и раздувая ноздри.

— А можно побеседовать с фигурантом? — спросил я сквозь зубы.

— Уже побеседовали. Это наше внутреннее дело. — Глава хранителей кивнул мне на текст, предлагая читать дальше.

Я продолжил чтение. Спустя лет десять-пятнадцать (он не был точно уверен в сроке), папашу аксакала навестили. Не представившись, но с полной уверенностью заявив о существовании его отпрыска. В ответ на свое категорическое отрицание этого факта, он получил предложение сменить подопечного. На своего мелкого, естественно. Ему также объяснили, что новое руководство настойчиво приветствует сохранение ответственного стиля работы хранителей, но требует регулярных и детальных отчетов.

Он отказался. Чтобы не признать своим согласием нарушение одного из основных законов хранителей, совершенное им во время предыдущего пребывания на земле. К его огромному удивлению, никаких последствий его отказа не последовало.

Я снова глянул на главу хранителей.

— Вы говорили, что аналитический отдел относительно новый, — медленно проговорил я.

— Насколько мне известно, — поправил он меня. — Я хочу добавить лишь несколько фактов из нашей внутренней информации.

Я кивнул ему, приглашая к продолжению.

— В то время существовал абсолютный и безусловный запрет на физический контакт хранителя со своим человеком, — сказал он. — Этот запрет был встроен в систему защиты хранителя, и преодолеть его изнутри было невозможно.

— В то время? — уточнил я.

Теперь кивнул он.

— А как же …? — Я поднял листы бумаги с прочитанным текстом.

— Я сказал, изнутри, — напомнил мне он. — Своими силами.

Я нахмурился, пытаясь осознать его намек.

— Потом, — продолжил он, — в систему защиты были внесены изменения. Она стала многоуровневой, и на одном из уровней появилась возможность обхода этого запрета. При определенных условиях.

— Каких? — быстро спросил я.

— Хранитель должен испытывать всепоглощающую привязанность к человеку, — ответил мой собеседник, — и готовность стать постоянным резидентом на земле. То есть прожить на ней полноценную человеческую жизнь.

— То есть находиться рядом со своим отпрыском, ежели таковой появится, и хранить его, — продолжил я его мысль. — Как этому вашему отказнику предлагали.

Я вспомнил в каких берсерков превращались эти мои психи при малейшем намеке на угрозу их мелким. Да и Макс тоже — хотя у темных система защиты, наверно, как-то иначе построена. К матери своей мелкой он никогда ничего не испытывал — я тому свидетель — но возле девчонки сидит как привязанный. Коротким поводком.

— Мы все время говорим об исполинах как о детях, — вдруг прервал мои размышления глава хранителей.

Я вопросительно глянул на него.

— У них существует ментальная связь с небесными родителями. — Он произносил каждую фразу отдельно, как кирпичи клал. — Которую несложно мониторить. И фиксировать появление у исполинов необычных способностей. Я хочу поднять статистику смертности среди них, — вдруг добавил он, вставая.

И тут до меня дошло. А не таким ли путем комплектуют аналитики свой штат? Элиту, так сказать, на земле отбирают и небесную элиту, чтобы не выругаться, ею пополняют?

У меня зубы сжались — до хруста. Я на мелких сам глаз положил, но у меня и мысли не возникло заполучить их в свой отряд до окончания их естественного срока на земле. Как и Марину. Это что — у меня из-под носа ценнейшие кадры увести хотят?

Хотя нет, подумал я, таланты старших мелких мне известны. Зря я, что ли, в друзьях их семей числюсь и честно, между прочим, это звание отрабатываю. Девчонка окружающими одним мизинцем манипулирует, парень вранье за километр чует. Нет у нас для таких талантов применения. Или все же есть?

Я понял, что уже ни в чем не уверен. И так и буду в сомнениях метаться, пока не выясню причину интереса аналитиков к мелким. Что вернуло меня к вопросу, как к ним проникнуть — с которым я уже один леший знает сколько времени бился.

Когда снова позвонил Анатолий, я даже обрадовался. От бессилия очень хотелось выораться на кого-то. И вот так — между прочим, походя, просто к слову пришлось — я узнал, что у меня уже несколько дней есть агент, вхожий к аналитикам. О чем мне докладывать не обязательно.

Наорал я на него по другому поводу. По правде говоря, его вранье Марине за мой счет просто померкло на фоне доступа к высшим секретам. Но нужно было сразу точки над i в нашем будущем сотрудничестве расставить. Может, его и направили туда, куда мне путь заказали, но любители в моем деле долго не живут. Он в мой отряд просился? Придется запомнить, кто приказы отдает, а кто «Так точно» отвечает.

Выдавив из этого везунчика твердое обещание прямо завтра отправиться в рейд по белому пятну на карте нашего сообщества и немедленно доложить мне о его результатах, я почувствовал, что у меня просто плечи расправились. Сдвинул я таки этот камень с места!

Вот только как за неожиданным способом решения проблемы всегда следовал ее выход на новый уровень сложности, так и за этим сдвинутым камнем пошла лавина. Открытий и откровений.

Для начала выяснилось, что я первым должен выполнить свою часть нашей сделки. Причем я даже не понял, что мы сделку заключили. Когда один из моих ребят вернулся с земли с опусами в руках — за ними только его выпученные глаза виднелись — я понял, что если это отчет об операции, проведенной на земле, то я в результате этой операции только что мировую войну выиграл. Против объединенного человечества.

Пришлось поощрить парня, чтобы не успел проболтаться, краткосрочным отпуском на землю со снятием всех ограничений в действиях на ней. И выслать потом к нему наряд, чтобы отстоять гордое имя нашего отряда в его неравной схватке с местной бандой в каком-то баре. И под домашний арест его потом отправить, чтобы запомнил, что нечего с земной шпаной связываться. И больше ничего другого.

Потом Анатолий звезду поймал и начал себе цену набивать. Первым моим побуждением было выписать-таки себе пропуск, чтобы учения с ним провести по забиванию … чего уж там под руки попадется. Но подсознательно я насторожился — даже с его вопиющей наглостью это уже был перебор.

А потом выяснилось, что это у него не перебор случился, а подрыв и прорыв. Подрыв основного препятствия в противостоянии моего отряда с темными и его прорыв на оперативный простор, от которого у меня дух захватило.

Татьяна расколола инвертацию.

Ту самую, которую изобрели темные, чтобы уходить от нашего преследования, когда мы им на хвост наседали.

Ту самую, из-за которой у меня и случались те редкие неудачи, когда противнику удавалось прямо у меня под носом довести свою миссию на земле до конца.

Ту самую, ради секрета которой нам пришлось вернуть темным одного из самых пакостных их представителей. Который не отдельных людей на темную дорожку сбивал, а организовал секту с филиалами по всей земле, в которых человеческие души тысячами совращали.

Я тогда на радостях этим секретом с внештатниками поделился. Свой брат все же, силовик, тоже на страже светлых идеалов стоит. А они мне что — стражу на пороге моего отряда и пропуск на выходе на внешнюю территорию?

На этот раз я решил быть умнее. Для начала известить темных, что мы первыми нашли решение проблемы, над которой они начали работать сразу после передачи нам методики инвертирования. И поинтересоваться, на что они готовы, чтобы ознакомиться с этим решением.

В голове у меня начал составляться список интересующих меня вопросов. Кодировка мысленной связи. Прямой, в обход Макса, контакт с ними. Получение всей имеющейся у них информации по аналитикам. А там, глядишь, можно обсудить плодотворное сотрудничество в раскрытии планов этих элитных экспериментаторов.

И, естественно, мое присутствие на демонстрации Татьяниного открытия. Я бы предпочел ограничиться исключительно своим присутствием, но поскольку речь шла о Татьяне, от Анатолия отвязаться не удалось. Уперся, как баран: не только сопровождать ее будет на встрече с темными, но еще и проверит предварительно благонадежность их представителей.

С последним я охотно согласился. Если уж фиксировать свой выход на внешнюю территорию, если уж рисковать получением прямого приказа о домашнем аресте, то ради большого дела.

Теперь оставалось придумать, как связаться с темными. Мысленную связь, по очевидной причине, я отмел сразу. Позвонить Максу и попросить его передать приглашение его главе? Он же наверняка о причине спросит. Еще и заявит, что в его ранге гонцами не работают. А мне еще и приманка нужна — такая, чтобы глава темных без проволочек явился… Похоже, придется Макса втемную разыграть. Тьфу, до каламбуров дожился!

Я послал за Максом наряд. Четверых. С двумя он в прошлый раз, после аварии, почти справился. И трижды им повторил: «Без церемоний, но и без какого бы то ни было ущерба». Физического. За моральный как-нибудь рассчитаюсь.

Доставили мне его через час. В течении которого я упражнялся в строевой ходьбе по кабинету. И в размышлениях, что делать, если разыскать его не удалось, и что могло заставить его исчезнуть.

— Почему так долго? — рявкнул я, чтобы скрыть облегчение, когда он появился под конвоем моих ребят.

— Он в кафе был. С барышней, — ответил один из них.

— Брюнетка? Красотка? — спросил я, прищуриваясь.

— Она, — кивнул он. — Пришлось вести их. Сначала до ее дома, потом до его. Там и взяли.

Я перевел взгляд на Макса. Он молча смотрел на меня, выдвинув вперед челюсть. Стоимость его морального ущерба мы определенно оценивали по-разному. В моих глазах она упала до нуля, в его — не подлежала оценке.

Поблагодарив ребят, я отпустил их и жестом указал Максу на стул. Он остался стоять.

— Макс… — начал я.

— Я вижу, идея похищения пришлась тебе по вкусу, — презрительно перебил он меня.

— Макс, прости, — старательно пропустил я мимо ушей его провокацию. — У меня не было другого выхода. Мне нужно срочно вызвать … пригласить твоего главу.

— Что? — Маска презрения на его лице дала трещину.

— Мысленная связь прослушивается, — принялся перечислять я. — Выход в ваше расположение перекрыт. Посещение земли ограничено. А вы свои сообщения кодируете, если мне память не изменяет. Передай ему мое приглашение. Пожалуйста, — добавил я, пересилив себя.

Он подозрительно прищурился.

— А позвонить нельзя было? — процедил он сквозь зубы.

— Макс, прости еще раз, — ответил я, — но ты мне еще и как повод нужен. Если он просто так сорвется, это может вызвать подозрения. А вот если мы задержали — ошибочно! — его специалиста высшего звена, он как раз и должен лично вмешаться.

У него лицо окаменело.

— Ты мне за это ответишь, — негромко, но отчетливо проговорил он.

— Просто передай ему, — кивнул я, соглашаясь, — что у меня есть предложение, от которого он вряд ли сможет … или захочет отказаться.

Он продолжал смотреть на меня тяжелым взглядом. Молча. В гляделки мы играли минут пять. Я уже собрался выкинуть его из своего кабинета и выписать себе пропуск наружу — а там будь, что будет! — как в голове у меня прозвучал голос главного темного.

— На каком основании задержан наш сотрудник? — произнес он в меру озабоченно и в меру возмущенно.

— На основании подозрительно неоправданного интереса к нашему полевому агенту, — сухо ответил я, пожалев, что не вслух говорю.

— Я требую немедленной встречи с ним! — усилил главный темный нотку возмущения в голосе.

— Через час, — небрежно бросил я. — Заканчиваем следственные мероприятия.

Весь этот час я пытался разговорить Макса расспросами о мелкой. Он отвечал односложно и, казалось, с каждым моим вопросом все больше напрягался. Пожав плечами, я замолчал.

— Ты можешь сказать мне, — вдруг заговорил он, — из какой области это твое предложение?

Э нет, однажды я уже секретами по дружбе делился! Макс, правда, не внештатники, но в таком важном деле субординация особое значение имеет. И мои ребята, между прочим, тоже еще в известность не поставлены.

— Не могу, — просто ответил я. — Одно скажу: твой главный узнает первым, до всех наших.

Больше он не произнес ни слова. До того самого момента, как ко мне в кабинет вошел главный темный. Они обменялись взглядами, и Макс слегка пожал плечами.

Я вызвал своих ребят и скомандовал проводить Макса в соседний кабинет. И составить ему там компанию. Чтобы он не заскучал.

Когда мы остались одни, глава темных вперился в меня немигающим взглядом.

— Я Вас слушаю, — коротко и настороженно бросил он.

Сообщив ему о нашем взломе инвертации, я отдал должное его выдержке. Он даже бровью не шевельнул, словно и не лишился только что своего основного и неоспоримого прежде преимущества перед нами.

— В чем заключается Ваше предложение? — спросил он ровным тоном.

Я сделал ему свой царский подарок — и опять не встретил никакого воодушевления. У меня мелькнула нехорошая мысль: уж не сделали ли мы это открытие параллельно, и сейчас он лишит меня только что полученного преимущества?

— Что Вы за это хотите? — снова подал он голос.

Так-то лучше, подумал я, незаметно переводя дух. Это он мне покерное лицо демонстрирует, чтобы меньшими потерями на переговорах отделаться. Я выдал ему список разумной, с моей точки зрения, компенсации за первоочередной доступ к стратегическому открытию.

Отбивался он мастерски. В первую очередь, как я и предполагал, по численному составу представителей. По поводу моего участия он спорить не стал, но предложил свести число участников встречи к самому необходимому минимуму. Пришлось согласиться, что излишний ажиотаж до полного раскрытия феномена никому не нужен.

Вопрос об аналитиках вызвал у него легкое удивление. Или он его изобразил. Никаких требований по изменению порядка отчетности ему не поступало. Никаких запросов дополнительной информации от резидентов на земле. Одним словом, никакого повышенного внимания. Хотя, пожалуй, с их кодированной мысленной связью мониторить сознание их родителей мелких бесполезно.

От передачи методики этой кодировки мне он тоже увиливал, как мог.

Мы вполне можем договориться о месте и времени встречи прямо сейчас, — заявил он мне с легкой усмешкой.

Рассказывая ему о нашем открытии, я не стал углубляться в подробности. Теперь пришлось уточнить, что совершил его наш еще не в полном смысле слова сотрудник. Не владеющий пока базовыми навыками, включая переход в невидимость. Что ставит проблему доставки его к месту встречи.

И вот тут покерное лицо с него и свалилось, и я получил ожидаемое воодушевление. Которое мне очень не понравилось.

На его пожелание более тесного знакомства со столь одаренным новобранцем, я уклончиво ответил, что сначала нужно с инвертацией разобраться. И подумал, не послать ли пару ребят для охраны Татьяны. Там, правда, внештатники пасутся — с них голову снимут, если темные у них из-под носа объект наблюдения похитят.

Перед уходом глава темных заверил меня, что бросит все силы на решение проблемы маскировки Татьяны. Пока мы договорились, что Анатолий встретится с кем-то из его сотрудников, чтобы выбрать место встречи.

Я пошел в соседний кабинет, где многословно и громогласно, в присутствии своих ребят, принес Максу глубочайшие извинения и предложил ему почетный эскорт на землю. Он коротко отказался и пообещал мне взглядом расплату и за это.

Избавившись, наконец, от всех темных, я сразу же позвонил Анатолию. Он не ответил. Ни сразу, ни после доброго десятка гудков. Я похолодел. Неужели темные все же решились? Если внештатники дрогнули и отступили, карцером они не отделаются. Лично прослежу. Или они сами Анатолия с Татьяной захватили — чтобы те противнику не достались?

Я набрал его номер еще раз. Когда он снял трубку, я от облегчения даже на место его не поставил, когда он опять хамить начал. Только отметил про себя, что в последнее время всплески его наглости в сигнальные ракеты превратились — значит, опять что-нибудь изобрел. Возможность в любой момент перевести объект операции в невидимость открывает заманчивые перспективы, подумал я — и крякнул. Дожился — скоро ждать его вспышек буду.

Впрочем, выяснилось, что он, как всегда, с победной реляцией выступил до проверки своего изобретения на практике. Бесполезным оно оказалось в плане темных по организации скрытности нашей встречи. Им я должное отдал — тактику они выбрали простую до гениальности. Ее я тоже в памяти отложил.

Не оставалось ничего другого, как ждать, пока этот зазнайка обучит Татьяну переходу в невидимость.

К концу первого дня я был готов подняться к главному хранителю и попросить его направить, в неофициальном порядке, к Татьяне их инструктора по базовым навыкам. Но сдержался — привлекать непосвященных было рискованно.

К концу второго дня это соображение уже не казалось мне столь неоспоримым. В конце концов, я всегда был уверен, что любую работу нужно профессионалу поручать. Особенно после того, как главный темный прислал мне своего специалиста по кодировке мысленной связи, и я обучился этому навыку в два счета.

В качестве кода я выбрал язык жестов, принятый в нашем отряде во время операций на земле. Случалось нам их там в видимости проводить. И в безмолвии. Краткий это был язык и емкий — как раз то, что надо, для лаконичных сообщений темным. Им я этот код с легкой душой передал — на земле операцию можно считать провалившейся, если они нас только заметят, не говоря уже о чтении наших жестов.

Анатолий позвонил, когда я уже всерьез подумывал о запросе темного инструктора по невидимости.

Только услышав его сочащийся самодовольством голос, я затаил дыхание. Так и есть — Татьяна за каких-то пару дней и невидимость, и инвертацию освоила. И это под руководством псевдо-инстурктора! Нужно будет ей в нашем павильоне особое внимание уделить — такому таланту самое место в моем отряде. Глядишь, и Марина потом к подруге подтянется. И мелкие тоже.

Дальше сигнальные ракеты полетели из Анатолия одна за одной. Практически требование присутствия Макса на встрече с темными — когда на переговорах руководства было принято решение провести ее в самом узком кругу. Безапелляционное заявление о передаче нашего … ладно, Татьяниного открытия мелким на земле — когда у нас еще никто, включая моих ребят, ему не обучился. И напоследок вообще пик наглости — обвинение меня в недостатке доверия.

Насчет Макса я понял. Обещанный счет он мне в своем стиле выставил. Проникновение в государственную, можно сказать, тайну и принуждение меня шантажом к приглашению. Мне только интересно, что за рычаги давления у него на собственного главу имеются?

Насчет мелких я тоже поспорить не мог. У меня самого мысль об их дополнительной защите мелькала. А если мелкому хоть часть талантов Татьяны передалась, ценность его опасно возрастает.

И насчет недостатка доверия я бы скорее согласился. Вот только устраняется он очень просто: усиленная физическая подготовка и ряд собственноручно подписанных документов обычно сводят на нет любые мысли о срыве моих операций.

Но самое главное — с готовностью проглотив все это хамство, никаких новых открытий я так от него и не дождался. Понятно, подумал я, у нас палец на курке ракетницы заклинило? Ладно, проведем встречу с темными, потом поговорим. Обо всем и со всеми.

На следующий день я выписал себе пропуск в наш тренировочный павильон для проверки степени его готовности и отправился в оговоренное место встречи.

Добравшись туда точно в назначенное время, я, естественно, никого не увидел. И не почувствовал. И что теперь, подумал я, аукать мне, что ли?

— Всем добрый день! — через какую-то минуту вдруг раздался голос Татьяны слева и чуть впереди от меня.

— Материализуемся? — нетерпеливо произнес я.

Очень мне хотелось и на саму демонстрацию посмотреть, и на тех, кого темные на нее откомандировали. Наверняка кого-то из их исследовательской команды. И уж точно не рядового ее члена. Его лицо срисовать мне совсем не помешает.

— Не спеши, — послышалось из того же места. — Татьяна будет определять каждого из вас по очереди, чтобы сомнений не было.

Так, похоже, наш разговор после встречи будет чуть длиннее, чем я предполагал.

Больше ничего подумать я не успел. Потому что увидел прямо перед собой Макса и, краем глаза, Анатолия с Татьяной. Ну, они ладно, а Максу кто команду материализоваться давал? Вдруг я заметил, что он уставился прямо на меня и напряженно хмурится. Автоматически глянув вниз, я увидел…

Кто это сделал? Кто невидимость отключил, я спрашиваю? А если и инвертацию тоже? Это так, что ли, Татьяна ее расколола? Такое открытие точно тянет на вчерашний залп из ракетницы Анатолия. Только я ему пальцы переломаю, чтобы на курок больше нечем нажимать было! Такое темным показывать? Чтобы они мне теперь каждую операцию демаскировали?

К Анатолию с Татьяной мы с Максом повернулись одновременно. И, я думаю, с одинаковым выражением. Анатолий и ухом не повел. Тем, которое было к нам обращено — он пристально смотрел в раскрасневшееся лицо отдувающейся Татьяны.

— Легче? — негромко спросил он, и она молча кивнула.

— Хорошо, — соизволил он наконец-то повернуться в нашу с Максом сторону. — Сейчас здесь есть еще один … этот ваш гений, — фыркнул он в сторону Макса. — Татьяна, где он?

Все так же молча, Татьяна подняла руку, указав на дерево рядом с Максом. На его ветку метрах в трех над землей. И через мгновение на ней материализовался темный исследователь.

Он тут же легко спрыгнул с нее и, чуть склонив голову к плечу, озадаченно уставился на Татьяну. Я окинул его взглядом, старательно запоминая его черты. Еще один сюрприз, который, впрочем, можно сразу и однозначно в плюсы демонстрации записать — встреть я его где-нибудь, в жизни бы не сказал, что это — темный.

У них и на земле, и у себя внешность всегда импозантная. Я бы даже сказал, впечатляющая и интригующая. А этот был какой-то … просто располагающий. Я бы даже сказал, внушающий доверие. Круглоголовый, круглоглазый, у него сейчас даже рот в букву «О» приоткрылся. С копной растрепанных русых волос, круглыми оттопыренными ушами, и без какой-либо мускулатуры. Упитанный, но, судя по легкости приземления, все же неплохо тренированный.

— Так, теперь Макс, — прервал мои наблюдения Анатолий. — Сейчас исчезнешь — переместись куда-нибудь. Куда хочешь. У тебя есть минута.

И Макс действительно мгновенно исчез. Его темный собрат пристально всматривался в Татьяну, щурясь и морщась. Она опустила глаза и тяжело задышала. Анатолий передернул плечами и бросил на нее обеспокоенный взгляд.

— Где он? — снова спросил он.

Татьяна повернулась и снова ткнула пальцем куда-то позади себя. Точно в то место, где через секунду вновь материализовался Макс. Уставившийся на нее с совершенно неприличным восторгом.

— Стас, твоя очередь, — снова раскомандовался Анатолий. — Нет, подожди, — вдруг перебил он самого себя и повернулся к темному крепышу с загадочной ухмылкой. — Извините, мы здесь все знакомы, даже по имени друг друга величаем. Как-то нехорошо Вам инкогнито хранить.

Тот захлопал еще более округлившимися глазами. Мы с Максом недоуменно переглянулись.

— Я помню, что Вы — гений, — продолжал Анатолий как ни в чем не бывало, — но даже у гениев имена имеются. Татьяна, как бы ты его назвала? — спросил он, не поворачивая к ней головы, и доверительно бросил в сторону темного: — У меня жена — специалист в этом вопросе.

Татьяна ткнул его кулаком в бок.

— Отставить балаган! — рявкнул я, пожалев, что не могу последовать ее примеру.

— Не зарывайся, — негромко бросил ему Макс, чуть покосившись в сторону собрата.

— Нет, почему же? Мне тоже интересно, — подал наконец голос темный исследователь, расплываясь в задорной усмешке. — Только мы же как будто на «ты» были?

У Макса отвалилась челюсть. Я свою удержал. Крепко сжав зубы. Чтобы не начать зачитывать ему его права. После задержания. Он уже успел на «ты» перейти с темным высшего звена? Что он еще успел? Договориться о демонстрации всех наших остальных открытий? Или это уже второй сеанс — исключительно для меня?

У Анатолия маска самодовольства слегка сползла с лица и глаза скосились в разные стороны. Одним он нервно зыкнул на меня, вторым пустил молнию в сторону своего темного приятеля.

— И все же? — обратился тот к Татьяне с явным любопытством.

Она вздохнула и принялась рассматривать его, склоняя голову то к одному, то ко второму плечу.

— Винни, — смущенно произнесла она наконец.

Макс громко икнул. Анатолий обиженно надулся. Темный исследователь громко расхохотался. Я судорожно пытался вспомнить, откуда знаю это имя.

— Вернемся к делу, — провозгласил Анатолий с таким недовольным видом, словно кто-то другой это дело прервал. — Стас, у тебя тоже минута.

— После встречи задержишься, — бросил я ему, заметив выражение истинного наслаждения на лице Макса. — На пару слов.

Меня Татьяна тоже вычислила мгновенно и безошибочно. Хотя я укрылся за естественной преградой в виде дерева. Затем, по просьбе темного исследователя, мы с Максом исчезли на пару и рассредоточились — Татьяна принялась водить руками, следуя нашим перемещениям. Все то же чутье подсказало мне следить за ее руками — только это и предотвратило наше с Максом столкновение.

Наконец, мы все вернулись в видимость.

— Поразительно! — изрек темный … ладно, Винни, так короче. — А зачем вы мысли блокируете?

Я резко выпрямился. К кому он обращается? Явно не к Анатолию — ему бы он тыкнул. Нет, Татьяна выберет мой отряд, даже если придется этого психа в нагрузку брать!

— А Вы там ничего полезного не найдете, — вскинула она подбородок.

— Мы решили показать вам, как это делается, — вмешалась нагрузка к ней, — и высказать свои соображения…

— Подожди, — перебила его Татьяна, и обратилась к Винни: — Я ничего не изобретала. Я просто не знала, что это невозможно, поэтому мне ничего не мешало. А вы все сами себе барьер этой невозможностью ставите. В простой невидимости вы ведь друг друга ощущаете?

Мы втроем переглянулись, пытаясь понять, к чему она клонит. Судя по просветлевшему лицу, темный Винни преуспел в этом больше нас с Максом.

— Я чувствую ангелов в невидимости как источник тепла, — продолжила Татьяна. — Когда они инвертируются, тепло становится жаром.

— Ну конечно! — воскликнул Винни. — Когда сущность сворачивается в точку, плотность ее должна резко возрасти — значит, интенсивность восприятия должна усилиться. И сознанию намного проще заблокировать восприятие точки, чем развернутой сущности…

— Этот блок нужно представить себе в каком-то виде, — опять не удержался Анатолий, — и разбить его. У меня это было ветровое стекло, — добавил он, раздуваясь от гордости.

Я мгновенно перестроил план последующей беседы с ним. Я не буду давать оценку его манерам. Я задам ему один вопрос: он эти три дня Татьяну учил или у нее учился? И никакие открытия ему не помогут, если ответ на вторую часть вопроса окажется утвердительным.

— Не обязательно, — произнес Винни, напряженно глядя в сторону. — Я вижу ангелов в невидимости как светящиеся точки. Как звезды. А днем их не видно из-за солнца. Но во время затмения… — Он повел перед собой ладонью.

— А если я запахи ощущаю? — спросил его Макс.

— Затычки из носа вытащи, — хмыкнул Анатолий, и повернулся ко мне. — А ты?

— Сам разберусь! — отрезал я.

— Давайте попробуем! — загорелся Винни.

У нас получилось. У этого темного звездочета практически с первого раза, у нас с Максом нет. Хорошо, хоть примерно одинаково не с первого раза. Не знаю, что мешало Максу — меня постоянные расспросы Анатолия из колеи выбивали.

Дело в том, что мне о присутствии ангелов в невидимости докладывало довольно неприятное ощущение. Мурашки вдоль хребта, как будто муха по спине ползает. Получается, что если я ничего не чувствую, что у меня муха на рубашку, что ли, переползла?

Главе службы внешней охраны нужно раздеться, чтобы инвертированный объект ощутить, нормально? Заявить такое во всеуслышание? Да еще и в присутствии этих двух … нет, похоже, трех зубоскалов? Был бы один, я бы его в сторону отвел и официально предупредил, что если хоть раз шуточки на этот счет услышу, в момент автора вычислю.

В конце концов, я стал представлять себя в тренировочном павильоне, на разминке, минуя стадию раздевалки. И дело сразу пошло — только по спине у меня здоровенный такой шмель лапами перебирал. Оно и к лучшему, подумал я — такая реакция на замаскированного противника очень даже простимулирует его скорейшее задержание.

К концу тренировки все остальные разделяли, похоже, мой оптимизм. У Татьяны на лице явное облегчение нарисовалось. Макс нетерпеливо косился в сторону расположения темных. От Анатолия вообще волны самодовольства во все стороны расходились. Вундеркинд Винни смотрел куда-то в сторону с мечтательным выражением.

— У меня к Вам предложение, — вдруг обратился он к Татьяне, очнувшись. — Переходите к нам. В моей команде Вашим способностям найдется намного более широкое и благодарное применение. С Вашим незамутненным видением мира мы с Вами вселенную перевернем!

Все замерли. Татьяна отступила на шаг и спряталась за спиной Анатолия. Он выдвинул вперед челюсть. Макс шнырял глазами во все стороны. Я изготовился к прыжку, чтобы нейтрализовать попытку переманивания наших ценнейших кадров.

— Этого не будет! — рыкнул Анатолий, и Татьяна вдруг исчезла.

Она исчезла из моего поля зрения, но по спине у меня сразу зуд пошел. Макс задергал носом. Темный совратитель выставил перед глазами ладонь.

— Какие все же правильные даже самые неправильные, — загадочно пробормотал он, и повернулся ко мне. — Хорошо, тогда я к вам перехожу. Я слышал, у вас какой-то аналитический отдел есть? — Он чуть скривился. — К кому мне обратиться?

Теперь к прыжку изготовился Макс, бросив на меня яростный взгляд. Я ответил ему таким же. Вот мало мне психов?

— Для начала, — сказал я темному, — нужно доложить о выполнении операции. И не знаю, как у вас, а у нас прежде, чем переходить куда-то, нужно рапорт об увольнении написать. Никому не двигаться, — добавил я, и мысленно вызвал главу темных.

Он отозвался сразу же.

— Испытание проведено, — четко отрапортовал я. — Результаты подтвердились. Методика опробована. Навыки освоены.

— Благодарю Вас, — так же коротко ответил мне он.

— И заберите Вашего полоумного, — добавил я, — а то он к нам переходить собрался.

— Что Вы сказали? — тихо и угрожающе произнес глава темных.

— Я говорю, что нам никакие осложнения не нужны, — перефразировал я свою мысль. — Отдайте своим представителям приказ немедленно возвращаться, а то у одного из них, по-моему, на радостях ум за разум зашел.

Глава темных отключился, ничего мне не ответив.

Через мгновенье лицо Винни замерло и начало как-то сползать. Глаза у него прикрылись веками, уголки губ опустились, щеки обвисли, и сам он сгорбился и обмяк. Я просигналил Максу глазами в его сторону.

Когда Макс подошел к нему и почтительно взял под локоть, он открыл глаза и обвел ими светлых участников встречи. Мне достался разочарованный взгляд, Анатолию — обиженный, вновь появившейся Татьяне — полный надежды.

— Я все же не прощаюсь, — обратился темный исключительно к ней.

Они с Максом направились в сторону подготовительного центра темных и через несколько шагов исчезли. У меня снова между лопатками зачесалось.

И руки тоже. Вот теперь самое время к разбору полетов перейти. Я повернулся в сторону Анатолия и Татьяны.

— Стас, мы, наверно, тоже пойдем, — зачастил он. — Так надолго мы еще не отлучались, как бы внештатники чего не заподозрили.

— Стоять! — коротко скомандовал ему я, приближаясь.

— Ты сказал — всего на пару слов! — решительно заявил он мне.

Я задал ему свой единственный вопрос.

— Стас, мы оба учились! — снова затарахтел он, надеясь, наверно, утопить предполагаемый мной ответ в потоке слов. — Блокировать свои мысли. Мы ведь только разынвертирование договаривались им показать. Так вот — чтобы они больше ни до чего другого не докопались…

— Как блок ставить? — обратился я к Татьяне, старательно игнорируя этого словоблуда. Чтобы не перейти от разбора полетов к раздаче слонов.

— Нужно свои мысли кодировать, — с готовностью ответила мне она.

— Кодировать? — нахмурился я.

Как их мысленную связь? Это что — на самом деле темные научили меня мысленный блок ставить, а я собственными руками орудие его взлома им передал?

— Откуда узнали? — спросил я на этот раз Анатолия.

Они с Татьяной переглянулись. И тут до меня дошло.

— Макс, — ответил я за них.

Нет, если бы он не со мной эту операцию провернул, я бы ему мысленно аплодировал. Одним ударом отблагодарить Анатолия за ознакомление со стратегически важным открытием и сделать меня, как младенца. Ладно, эту битву он выиграл. Но не войну. В войне побеждают не мелкими уколами исподтишка. Тем более, что это его шило я сейчас притуплю.

— Стас, что случилось? — донеся до меня обеспокоенный голос Анатолия.

— Что случилось? — произнес я с удивившим даже меня самого спокойствием. — Слабое звено у нас случилось.

— В смысле? — нахмурился он.

— С противником в несанкционированные отношения вступает, — прищурился я, — переговоры с ними подпольные ведет, услуги от них принимает…

— Да говорю же тебе, — завопил Анатолий, — что более важные вещи скрыть от них нужно было!

— … в результате чего противник получает доступ к совершенно секретной информации.

Анатолий с Татьяной снова переглянулись, и он решительно покачал головой.

— Быть такого не может! — уверенно заявил он мне. — Я себе железобетонный блок поставил.

От такой наглости у меня в ушах зашумело.

— При чем здесь ты? — рявкнул я, не сдержавшись.

— Как при чем? — уставился он на меня. — Я думал, ты о нашем последнем открытии.

— Отключение невидимости? — мгновенно подобрался я.

Мелькала недавно мысль отлавливать пару-тройку рядовых сотрудников, чтобы развязать язык их руководству. С таким умением можно будет эту идею и на темных распространить. Чтобы ключи к коду вернули.

— Не совсем, — медленно, словно нехотя, ответил мне Анатолий. — Здесь только мы друг друга видели. Окажись кто-то рядом — и не заметил бы, и не почувствовал.

Еще лучше. Значит, во время захвата противника на земле можно не опасаться случайных человеческих свидетелей.

— Как ты это сделала? — спросил я Татьяну.

— А это не я, — удивленно глянула она на меня.

Не поверив своим ушам, я перевел взгляд на Анатолия. Он весь раздулся от гордости.

— Я же тебе уже полчаса талдычу! — напыщенно провозгласил он. — Татьяна пробила инвертацию, а я — невидимость.

У меня появилось сильное искушение снова не поверить своим ушам — этот его пафос отозвался в них не шумом, а уже звоном. Тем самым предупреждающим звоном.

Я боялся, что мелкому часть способностей Татьяны передастся, а у него оба родителя оказались напичканы талантами. И это только что видели темные. И не исключено, что об этом уже знают аналитики.

Мне, что, его теперь лично двадцать четыре часа в сутки охранять?