Ангел-стажёр (СИ)

Глава 18. Приближение

Отныне, чтобы попасть на занятия, мне приходилось вставать намного раньше — как и говорил Стас, павильоны для обучения были только у подразделений, включенных в обычную программу. Чтобы ознакомиться со всеми остальными, нам с Тенью приходилось каждое утро отправляться прямо в их основные помещения. Пешком.

Оно и хорошо — возвращаясь вечером в свою комнату в нашем здании, в котором уже никого, кроме нас с Тенью, не оставалось, я звонила Игорю и валилась без ног на кровать. Жалко только, что не без сознания — ко мне снова вернулся тот сон, в котором я искала моего ангела, и пристал, как приклеенный.

Обстановка в нем, правда, изменилась — я не по лесу в нем бродила, заглядывая за каждое дерево, а по бесконечной череде коридоров с убийственным числом дверей. Я твердо помнила, что в поисках нужна методичность, и открывала их одну за другой, не пропуская ни единой.

Вернее, пыталась — часть дверей оказалась закрытой, и всякий раз у меня проявлялась непреодолимая уверенность, что именно там держат моего ангела. Я стучала, звала его — без какого-либо результата. И уверенность отступала — шум, поднятый мной, и мертвого бы на ноги поднял.

За теми дверьми, которые открывались, картина всегда была разная. Именно картина, а не вполне ожидаемая комната. Иногда это были сцены явно из моей памяти: лихорадочно выговаривающиеся, с выражением облегчения на лице, пациенты целителей; взирающие на меня с детской надеждой во взгляде подчиненные Стаса; сидящие за упорядоченными столами и одобрительно кивающие мне администраторы; мои бывшие одногруппники, расплывающиеся в улыбке и светлеющие лицом под моим внушением…

Часть дверей — небольшая, слава Богу! — открывалась в абсолютном пустоту: беспросветно, как смоль, черную, или полную клубящегося тумана, или слепящую бушующим огнем. От них я мгновенно отскакивала, с трудом переводя дыхание.

Однако, куда больше пугали меня другие картины. Одна дверь открылась в Светкину веранду на даче, другая — в гостиную моих родителей, еще одна — в мою бывшую квартиру, где сейчас Тоша с Галей и девочками живут. И все эти знакомые до боли помещения были полны близких мне людей. От их порога я не отскочить хотела, а наоборот — шагнуть внутрь.

Однажды я почти и сделала этот шаг — когда увидела за очередной дверью нашу кухню. В которой за столом сидел Игорь, облокотившись на него и подперев кулаками низко склоненную голову. Я подалась вперед с колотящимся сердцем, задержалась на мгновенье, чтобы воздух ртом хватануть — и в сознании у меня мелькнуло: наша кухня без моего ангела в ней?

Эта мысль мгновенно привела меня в чувство, но с тех пор я сразу же захлопывала любую дверь, лишь краешком глаза заметив за ней знакомые земные интерьеры.

Метаморфоза моего сна была более чем объяснима. Перед тем, первым, я почти все свободное время в лесу проводила — сейчас же большая часть моего дня в центральном ангельском офисе протекала.

С первого взгляда никакого особого впечатления он на меня не произвел. Не очень широкий и высотой всего в несколько этажей, без балконов, с одними окнами и теми не зеркальными. Никакой тебе лепнины, позолоты, барельефов, мраморной вывески с гравировкой — зато с обычной проверкой документов у единственного входа. Туда бы еще вертушку с металлоискателем поставить — и прямо типично земное режимное предприятие получилось бы.

И вход этот какой-то боковой оказался — не в просторный холл с лифтами, справочным бюро и зоной ожидания он вел, а на лестницу. Последняя, правда, меня впечатлила — и неприятно. Она не только вверх, но и вниз вела, но это ладно — мало ли, может, там какие-то складские помещения расположены. Но и вверх она уходила существенно дальше, чем казалось при взгляде снаружи.

Я чуть не ляпнула насчет лифта. В конце концов, нам с Тенью транспорт к новому месту учебы не предоставили — это понятно: мы сами напросились на не утвержденный, экспериментальный курс. Но своим-то сотрудникам можно более комфортные условия работы обеспечить? Не говоря уже о потере времени на беготню по этой лестнице. А если ЧП какое-нибудь случится, с необходимостью срочной эвакуации? Они же друг друга просто потопчут в панике! Куда их охрана труда смотрит — если такая есть, конечно. Нужно будет узнать.

Слава Богу, я не успела задать ни один из этих вопросов — первое место нашей стажировки оказалось совсем рядом, этажом выше.

Никакого расписания занятий нам с Тенью не выдали, и каждое утро сообщали, куда отправляться, на входе, во время проверки пропусков. А в первый день один из охранников даже любезно проводил нас, сообщив, что с удовольствием представит нас своему отделу.

Так я узнала, что наш первый дополнительный курс будет проходить у внештатников. И вот тогда, прямо сразу, на меня накатило наваждение, которое не отпускало меня потом ни на день, прорываясь даже в сны и отвлекая от занятий днем.

Я ведь и настаивала на них только для того, чтобы дать моему ангелу время освободиться или — оказавшись на месте его содержания — помочь ему в этом. И то, что первым же отделом, в который нас направили, оказался именно тот, сотрудники которого его и задержали, показалось мне и символичным, и добрым знаком.

Я была уверена, что бесконечная вереница закрытых дверей просочилась ко мне в сон прямо с этажа внештатников. Были ли они заперты, я не знала — занятия у нас проходили всегда в одной и той же комнате, дверь которой была каждое утро открыта и возле нее нас ждали.

Первое время, идя к ней по коридору, я изо всех сил прислушивалась, но коридор казался полностью вымершим. Потом я начала обращаться к Тени, тараторя без умолку — в надежде, что мой ангел, если он где-то там, меня услышит, но то ли держали его в другом месте, то ли звукоизоляция в этих комнатах была на должном уровне, то ли ему просто не дали ответить мне.

Сами занятия — после до предела насыщенных дней в павильонах — тоже показались мне крайне странными.

Начались они, как и все предыдущие, со вступительной части. Отдел внештатных ситуаций занимался, естественно, внештатными ситуациями. Под которыми подразумевались любые нарушения установленных правил и законов.

— Мы сможем ознакомиться с законодательным подразделением? — тут же подал голос Тень.

Явно сбившись, наш инструктор — весь какой-то прямоугольный, как Буратино, с длинным острым носом и стрижкой «ежик» — уставился на него недобрым взглядом.

— Задача молодых ангелов — законы исполнять, а не интересоваться их написанием, — отчеканил он.

Восстановив связность речи, инструктор продолжил, и я получила ответ на свой, не заданный к счастью, вопрос — каким образом сотрудники его отдела узнают о правонарушениях.

На земле мой ангел не раз и не два делился со мной своим далеко не высоким мнением о внештатниках, но даже после его слов у меня просто дар речи отнялся, когда этот инструктор — спокойно и буднично — сообщил нам, что под наблюдением находятся все без исключения ангелы.

Не персонально, правда — скорее, постоянно мониторится их поле, регулярно подпитываемое энергетической субстанцией, в которую и я могла превратиться, если бы меня к ним не приняли.

Сотрудники энергетического отдела фиксируют все случаи отклонения от положенной каждому ангелу дозы, после чего отмеченный ангел попадает в поле пристального внимания внештатников. Если последние устанавливают регулярность повышенных потребностей в энергии, это, как правило, свидетельствует не о рядовом сбое в подзарядке, а об осознанном ее нарушении.

Так вот почему от моего ангела отвязались, когда он перешел без разрешения в видимость и начал понемногу человеческую пищу есть!

Но самое отвратительное — внимание привлекали не только те ангелы, которые, занявшись посторонней деятельностью, вдруг увеличивали потребление этой субстанции, но и те, которые начинали хуже питаться. Первое понятно — нечего соседей за единственным столом объедать, но второе, как оказалось, являлось сигналом снижения эффективности и уровня вовлеченности в порученное дело.

Так вот почему моего ангела все-таки вызвали на разбирательство, когда он полностью на земную пищу перешел!

В любом случае при установлении факта нарушения обычной жизнедеятельности ангела, внештатники составляли на него рапорт и передавали последний в инстанцию, решающую его дальнейшую судьбу.

— Мы сможем пройти стажировку в этой инстанции? — снова выскочил Тень, и добавил под еще одним тяжелым взглядом: — Хотелось бы разобраться в соотношении преступления и наказания.

— Молодым ангелам достаточно знать, — снова отошел от заученного, менторского тона инструктор, произнося каждое слово отдельно, чуть ли не с угрозой, — что неукоснительное соблюдение законов соответствует отсутствию преступлений, а отсутствие преступлений соответствует отсутствию наказаний.

— Не сочтите меня назойливым, — не унимался Тень, — но Вы сами только что сказали, что иногда случается некий, ничего не значащий сбой. Как отличить — это для нашего будущего законопослушания — простую оплошность от реального правонарушения?

— Перейдем к примерам, — провозгласил инструктор с таким видом, словно Тень и не прерывал его речь. — Какой отдел был первым в вашем курсе обучения?

— Хранители, — ответили мы с Тенью одновременно.

— Вы, как мне доложили, — обратился вдруг инструктор ко мне, — показали в нем наилучшие результаты. Процитируйте мне основные положения работы хранителя.

Ну, это я могла без запинки оттарабанить еще до всяких курсов! В отношении хранителей у меня еще на земле личный репетитор был, и много лет.

— Все правильно, — кивнул инструктор, когда я закончила. — Хранитель может показываться своему подопечному?

— Да, — уверенно ответила я, — среди других людей, если невидимость создает преграды выполнению его миссии.

— А при отсутствии других людей? — скорректировал свой вопрос он.

— Да, — снова не замедлила я с ответом, — если это не вызывает у подопечного подозрений.

— А если это вызывает раскрытие его сущности? — прищурился он.

Меня словно током ударило. Я всегда безоговорочно доверяла своей интуиции. Вот придержало же меня что-то за язык, в самом начале этого занятия, и сейчас это что-то лихорадочно забормотало, что не случайно внештатник обратился с вопросами ко мне — хотя это Тень к нему со своими приставал.

И, очень может быть, не случайно, что мы сразу к внештатникам попали. Значит, моему ангелу все же удалось скрыть от них возвращение моей памяти? Если бы из него как-то правду вытащили, меня бы уже давно схватили. Наверно, это они сейчас на всякий случай проверяют. А если нет, если меня сюда заманили — еще раз я им просто так не дамся, и звукоизоляция не поможет. Интересно, ангелы могут оглохнуть? А целители когда-нибудь с искусанными ангелами сталкивались?

Нет, паниковать буду потом, если придется — пока лучше мне нашей с моим ангелом версии придерживаться.

— Нет, конечно, — выдохнула я, изобразив полный шок, которым и была якобы вызвана уже слегка затянувшаяся пауза.

— Вот это и есть грань, — медленно проговорил инструктор, не сводя с меня взгляда.

— А какое наказание предусмотрено в подобном случае? — пришел мне на выручку Тень. — Насколько я понимаю, Вы привели реальный пример?

— В каждом конкретном случае, — ответил ему инструктор, продолжая следить за моим лицом, — соответствующая инстанция собирает дисциплинарную комиссию, которая и выносит решение о наказании, исходя из намерений правонарушителя.

Я была страшно благодарна Тени — он вцепился в инструктора с просьбой привести еще примеры, и тот, наконец, прекратил меня гипнотизировать.

Но все последующие описанные им ситуации были тоже знакомы мне до последней подробности. Тоша, наоравший на понятия не имеющую, кто он, Галю; Анабель, совратившая своего Франсуа; Киса, которого мой ангел насильно вытащил отсюда и приволок снова Марину хранить; единство наших ангелов (инструктор назвал его сговором) против наблюдателей…

Мне не нужно было изображать возмущенное негодование. Услышать историю своей жизни в виде зарисовок из преступного мира, да еще и из уст того, кто у тебя половину этой жизни отобрал и нахально прямо под носом прячет — у кого угодно зубы от злости сцепятся.

Не разжались они у меня даже по дороге назад в наше здание. Тень тоже деликатно молчал.

— Я поражаюсь Вашей выдержке, — обронил он лишь почти в самом конце пути. — Это ведь об Анатолии речь шла?

Я молча кивнула.

— От него все еще нет известий? — снова спросил он еще через пару шагов.

Я молча покачала головой.

— Простите меня, если мои слова покажутся Вам бесцеремонным вторжением не в свое дело, — нерешительно добавил он. — Но мне кажется, что главное сейчас — что бы ни случилось — не допустить, чтобы его усилия пошли прахом. Он вернул Вам память о Вашей жизни, о Вашем сыне, о том, что ему нужна помощь…

Не дослушав, я снова коротко кивнула и пошла к себе.

Он мне еще рассказывать будет, что мне делать! Я еще на земле, Бог знает сколько лет назад, решила сохранить в памяти каждый мельчайший момент, связанный с моим ангелом.

Но это было на земле.

А сейчас я не на земле, а где-то рядом с моим ангелом, которому тоже определенно нужна помощь. И я, между прочим, уже ангел, который просто обязан оказать помощь ближнему. А с другой стороны, я еще не совсем ангел — значит, пока имею право действовать не совсем ангельскими методами.

На следующий день по дороге в центральный офис, я попросила Тень подыграть мне.

На этаже внештатников я снова принялась тараторить ему что-то, старательно не глядя себе под ноги, и, наконец, запуталась в них и споткнулась. Тень попытался подхватить меня и подтолкнул к ближайшей двери. Я выбросила вперед руку, чтобы не врезаться в нее, но дверь от удара даже не шелохнулась.

Ладно, подумала я, с гримасой растирая ушибленную ладонь, начало положено.

— Извините, пожалуйста, — смущенно пробормотала я инструктору, застывшему, как статуя, возле все той же единственной открытой двери, — я такая неловкая! Со мной на всех тренировках мучились.

— Меня ознакомили с Вашими результатами, — произнес он даже без тени сочувствия, делая шаг в сторону, чтобы дать нам зайти в комнату.

— А когда у нас будут практические занятия? — снова взялся за свое Тень.

— Кто Вам сказал о практических занятиях? — уставился на него инструктор немигающим взглядом.

— Насколько я понял из Ваших слов, — откровенно удивился Тень, — вы большей частью не кабинетной работой заняты. Наблюдение, задержание — они наверняка особых навыков требуют. В службе внешней охраны, например, им наибольшее внимание уделяли.

— Трюков, которым Вы там научились, — дернул уголком рта инструктор, — Вам хватит. На первое время. Для простейших задач. Если Вы к нам когда-нибудь попадете.

— Вот мы и хотели посмотреть, — не сдавался Тень, — подходим ли мы вам. Чтобы не ошибиться в выборе.

— Наш отдел не выбирают, — высокомерно бросил ему инструктор. — Мы работаем с информацией под грифом секретности, и допуск к ней получают лишь безукоризненно прошедшие проверку благонадежности. О ней мы и будем говорить сегодня, — добавил он не терпящим возражений тоном.

Соврал инструктор — его очередная нудная лекция оказалась посвящена как раз отсутствию этой благонадежности. И все примеры в ней снова имели отношение к моему ангелу.

Начал инструктор со знаменитого второго шанса, о котором с такой гордостью всегда говорил мой ангел и из-за которого они столько с Мариной ругались. Оказалось, однако, что этих шансов больше и все они, в конечном итоге, служат выявлению инакомыслящих. Оступившегося ангела порицали, но затем поощряли — чтобы посмотреть, возобладает ли в нем впоследствии благодарность и смирение или гордыня и свободомыслие. Последующие шансы позволяли выявить тенденцию, и однажды, как говорится, количество переходило в качество. Которое в отдельных случаях заканчивалось распылением.

Меня особенно покоробило, что приводить подобный приговор в исполнение были обязаны те самые темные, которых когда-то изгнали в опалу за то же инакомыслие. Я вспомнила потемневшее лицо Макса, когда он много лет назад рассказал нам об этом.

Постоянные отзывы моего ангела и его победные возвращения предстали передо мной совсем в другом свете.

Называть инструктор его не называл и даже делал вид, что речь идет о разных диссидентах, но у меня сердце екало — что-то слишком много они узнали о недавней активности моего ангела. Неужели он им сам все выложил? Или его пытали? Нет, у них нельзя. Он во всем сознался, чтобы от меня подозрения отвести?

Чтобы не выдать себя, я нацепила на лицо выражение лучшей ученицы и старательно конспектировала услышанное, оставив вопросы Тени. Особенно признательна я была ему, когда он поинтересовался точным количеством предоставляемых шансов. Слава Богу, такого не существует — значит, не все еще потеряно.

Мне казалось, что Тень всерьез увлекся диалогом с инструктором, но в конце дня по дороге из центрального офиса он развеял это мое впечатление.

— Какой-то бесполезный курс, — пробормотал он, едва мы добрались до леса. — Вы не находите?

Я промычала нечто, что можно было трактовать, как угодно.

— Зачем знакомить нас с подразделением, — продолжал недоумевать он, — которое мы не сможем выбрать?

— Возможно, — усмехнулась я, — в нашем желании учиться дальше усмотрели инакомыслие и предупреждают нас о его пагубности.

— И этот подход меня смущает, — серьезно ответил мне он. — Искать вольнодумцев нужно, но не для подавления, а для использования их идей для развития. Вам так не кажется?

Я уклончиво ответила, что особого вольнодумия в себе не ощущаю, и добавила, что курс, который навел его на необычные размышления, уже нельзя назвать бесполезным.

Для меня же его ценность заключалась в тех записях, которые я скрупулезно вела уже два дня и несла сейчас к себе.

Подошло время звонить Стасу.

— Обещала докладывать, — проворчал он вместо приветствия.

— Сначала скажи, где Анатолий, — пропустила я его тон мимо ушей.

— Его перевели, — расплывчато ответил он. — А ты где была?

— Куда его перевели? — пропустила я мимо ушей и не столь важный сейчас вопрос.

— Татьяна, я не знаю, — сдался он. — И он, похоже, тоже. Судя по окрестностям, которые он мне оттранслировал, он точно не в здании. Возможно, на одном из заброшенных уровней.

— Где? — переспросила я в замешательстве.

— Выходы есть на нескольких уровнях, — объяснил он. — Еще с тех пор, когда мы с темными душа в душу жили. Потом контакты под контроль взяли, и на темных паранойя напала — забаррикадировались со всех сторон. В результате остался только мой уровень, для переговоров, и тот, где учебка.

— Но если их немного, — лихорадочно заработало мое воображение, — может, можно как-то…

— Справки наводить я не могу, — отрезал Стас, — и проверять тоже. Сразу же незарегистрированный канал связи расшифруют. Я с другой стороны зайти пытаюсь. Его уже допросили, и протоколы куда-то ушли. Но рассмотрения их не было — не пойму, чего они тянут.

— Шансы пересчитывают, — со злостью бросила я.

— Чего? — оторопел он.

То и дело сверяясь со своими записями, я пересказала ему все, что услышала за последние два дня. Время от времени у Стаса вырывались восклицания, которые раньше я не то, что от ангела — от человека не стерпела бы. Сейчас же они казались мне вполне уместными. Пока он не вызверился на меня.

— Говорил же я тебе! — взорвался он, как только я закончила. — У меня от вашей самодеятельности уже голова пухнет. Все же готово было — сейчас бы уже оба на земле были, под прикрытием!

— И что дальше? — автоматически вернулась я к старой привычке не поддаваться ангелам, чтобы совсем не заклевали. — Навечно под твое прикрытие заползти? И ждать там каждую минуту, что нас найдут? Нет уж, пока у него хоть малейший шанс есть, никуда мы бежать не будем. А вот если его … темным отдадут, тогда и меня с ним забирайте.

— Я уже боюсь, — глухо произнес Стас, — что его могут без огласки в расход отправить. Так, что он даже предупредить не успеет.

— Но темных же должны в известность поставить! — категорически отказалась я даже допускать такую возможность. — Значит, они мне об этом сообщат.

— Не понял, — медленно проговорил Стас.

— И не надо! — решительно заявила я. — Главное, что в крайнем случае они меня предупредят, а я тебя, а ты… А почему это он с тобой откровенничает, а мне — ни слова?

— Татьяна! — снова взревел Стас. — Он постоянно под наблюдением! А тебя, как видишь, саму проверяют! А если ты лицо не удержишь? Он даром, что ли, все на себя взял?

— Спасибо за доверие! — ядовито произнесла я. — Так ему и передай. И еще передай про малейший шанс. И еще, что последнего шанса не бывает, если дать себе труд запасным обзавестись. Все, пока, мне еще с темными беседовать.

— Стоять! Куда? Какой такой запасной шанс с темными? — сорвался он в хрип, но я уже отключилась.

Насчет беседы — это я приврала для красного словца. После последней встречи с Винни, или как там его, разговор с ним я свела к самому необходимому минимуму, чтобы он не поинтересовался моей почти — а может, и полностью — провалившейся попыткой маскировки.

Вот всю свою человеческую жизнь я слышала одни только шпильки в адрес темных, а Винни — в отличие от своих светлых хулителей — пришел в совершеннейший восторг от моей идеи дождаться полного оправдания моего ангела. Вот никогда бы я на земле не поверила, что только от темных и смогу одобрения и поддержки дождаться!

— Дорогая Татьяна! — зашелся Винни в восхищении. — Не сомневайтесь ни секунды — я буду держать Вас в курсе всех новостей! Но я уверен, что в следующий раз мы с Вами увидимся при самых благоприятных обстоятельствах. Настолько уверен, что уже подготовил Вам задачку, достойную Вашего блестящего ума.

Я даже растерялась — и в очередной раз выставила себя косноязычной невежей, скомкав разговор и даже не поблагодарив его как следует. Но главное было сделано — если ему нужен мой, какой бы он там ни был, ум, он получит его только при условии безопасности моего ангела.

Теперь оставалось только дождаться ее. И совершенно не обязательно в бездеятельности — мне вдруг пришло в голову, что вопрос Тени о возможности нашей стажировки в подразделении, ответственном за ангельские законы, звучит вполне убедительно.

В самом деле, с чего же начинаться углубленному изучению ангельской жизни, как не с правил, ее регламентирующих? Даже если нам их в программу вставить забыли, это можно исправить. Прямо в этом подразделении, чтобы ответа на нашу просьбу недолго ждать. Нужно у Стаса спросить, где оно расположено. Нет, лучше не сегодня. Он и так уже охрип, пусть отойдет, пока я у внештатников проверку на крепость нервов закончу.

На это мне понадобилось три дня. По числу подразделений, которые инструктор счел необходимым упомянуть в свете неблагонадежности.

И меня ничуть не удивило, что все они имели прямое отношение к земле. Он так и сказал: «Несовершенное человеческое общество оказывает пагубное влияние даже на самых закаленных ангельских эмиссаров». И добавил, что совершенно закономерно первыми в группе риска стоят сотрудники отдела хранителей, как и было показано на ранее приведенных примерах.

Следующими в списке оказались наблюдатели. Я навострила уши — и взяла в ежовые рукавицы все остальное, чтобы не выдать себя невольным движением. Тень же явно оживился, и мне пришлось пнуть его ногой под столом, чтобы не увлекался. Он глянул на меня озадаченно, я сделала круглые глаза — инструктор отнес наши переглядки на счет удивления.

Коротко объяснив причину создания отдела наблюдателей и его задачи, он сообщил, что, несмотря на строжайший запрет каких бы то ни было контактов на земле, часть наблюдателей подпали под влияние исполинов — на этом слове у меня ручка бумагу прорвала. Одни прямо по-человечески привязались к своим … объектам наблюдения, другие начали видеть в них угрозу ангельскому сообществу, но главное, что и те, и другие утратили абсолютно необходимую в их работе объективность.

Примеров такой утраты инструктор также привел предостаточно, и мне снова пришлось в самоконтроле упражняться — он их словно из списков контактов Игоря и Дары брал.

На вопрос Тени, входит ли в нашу расширенную программу этот отдел, инструктор ответил утвердительно. С легкой усмешкой. Я подумала, что если мой ангел до того момента не освободится, такое испытание выдержки я ему никогда не прощу.

— А вот этот курс будет, пожалуй, очень интересным, — насыпал мне соль на раны Тень по дороге из центрального офиса. — Вы так не думаете?

— Нет, я так не думаю, — я трудом произнесла я, представляя себе, какие шипы придется отрастить на моих ежовых рукавицах. — Что в нем может быть интересного?

— Я понимаю, что Вам будет трудно, — сочувственно отозвался он, — но мне кажется, что мы с Вами, зная истинное положение вещей, можем оказать огромную услугу всем исполинам.

— Не смейте употреблять это слово! — прошипела я.

— Почему? — Он даже остановился, удивленно глядя на меня. — Это блестящее название! Вы только вдумайтесь в его глубинный смысл, в его величие…

— Вот себя так и называйте, если хочется, — резко перебила я его. — А моего сына Игорем зовут.

— Извините, ради Бога! — тут же стушевался он. — Но Вы в свое время совершенно правильно решили, что по-настоящему помочь ему и … другим можно только здесь. Вот же он — Ваш шанс! Нам только что подтвердили случаи предвзятого отношения наблюдателей, и если во время стажировки у них мы сможем доказать, что это — не отдельные случаи, а целенаправленная политика всего отдела…

Иголки на моих воображаемых рукавицах начали весьма заманчиво съеживаться. Ну вот — нужно только правильную цель поставить, и тогда можно все, что угодно, вынести. А мне нужно не просто пережить это испытание, а еще и в хорошей форме остаться. Чтобы сил хватило моего ангела придушить после него.

Забрезживший план действий и оставшуюся болтовню инструктора сделал вполне сносной. Последние два дня он посвятил целителям и подразделению Стаса. Вернее, целителям было отведено не более нескольких часов, с указанием на их чрезмерную увлеченность научной стороной проводимых на людях манипуляций.

После чего он взялся за Стаса и — впервые за все это время — не просто оживился, а прямо весь наэлектризовался. По его словам, служба внешней охраны набирает себе сотрудников, исходя исключительно из наличия у кандидатов скрытых пороков. Которым те затем и предаются на земле, внося свой преступный вклад в прогрессирующую деградацию человеческого общества. И создавая таким образом почву для своих последующих рейдов в него. И пользуясь вопиющей безнаказанностью из-за своих заслуг в охоте на темных.

Из Тени опять посыпались вопросы — о том, что представляют из себя темные, каковы их особенности и будет ли у нас возможность ознакомиться с принципами их работы. В ответ из и так уже искрящегося электричеством инструктора на него посыпались молнии.

Темные, мол, являются ярко выраженной подрывной частью ангельского сообщества, примером чему является растлевающее влияние даже редких контактов службы внешней охраны с ними.

Их терпят исключительно из неиссякаемого милосердия светлого ангельского сообщества, а также из их малочисленности и неорганизованности.

Даже проблеск интереса к ним, не говоря уже о непосредственном общении, со стороны сотрудника не облаченного особыми полномочиями отдела является одним из тяжелейших правонарушений и карается при первом же подозрении.

Каждое громоподобное слово инструктора вжимало голову Тени в плечи и вдавливало его самого глубже под стол. Я низко склонилась над своими записями и бормотала про себя, понятия не имея, к кому обращаюсь: «Лишь бы только это не было еще одним примером из нашей жизни, лишь бы только мой ангел не разболтал о наших встречах с Винни!».

Тень тоже в себя пришел, лишь когда мы выбрались из центрального офиса и добрых полпути к нашему зданию прошли.

— Вы знаете, — медленно проговорил он, ошарашено тряся головой, — если они так с ангелами обращаются, мне страшно даже представить их отношение к … таким, как Ваш сын.

— Да уж! — горько усмехнулась я.

— Татьяна, это нужно остановить! — горячо выдохнул он. — Я категорически отказываюсь быть объектом постоянных подозрений! И ваши дети — только прочитав о них, невозможно не увидеть, насколько они достойны и талантливы.

— Спасибо, — растроганно пробормотала я.

— Мы должны переломить эту предвзятость! — продолжил он, словно не услышав меня. — Мы должны и здесь всех заставить увидеть это. Мы должны найти любую возможность для этого. Мы должны закончить начатое Вами дело.

Вот как мне нужны были такие слова от моего ангела, пусть даже через Стаса переданные! Так нет же! Первый в глухое подполье ушел, а второй мне одни директивы выдает. С другой стороны, полное понимание пришло как раз от того, кто под рукой находится и вполне реальную поддержку оказать может.

— Переломим, заставим и найдем, — ответила я ему, расставляя точки над i. — Но я прошу Вас держать себя в руках. Это дело действительно я начала, и я с ним лучше знакома, так что уж позвольте мне оценивать появляющиеся возможности.

Тень с готовностью закивал, и у меня как-то сам собой шаг прибавился. И непоколебимая земная уверенность вернулась, что все будет хорошо. И воображение заработало, как этот момент ускорить. И идея выяснить у Стаса, где ангельские законники заседают, вспомнилась.

— Зачем они тебе? — подозрительно поинтересовался он в ответ.

— Ты говорил, что его в мелком хулиганстве обвиняют, — объяснила я. — Наверняка у вас существует регламент рассмотрения каждого вида нарушения. Если удастся доказать, что с Анатолием без всякого основания дело затягивают, можно будет жалобу подать.

— Жалобу, — раздельно произнес Стас. — Подать. Кому?! — вдруг сорвался он на фальцет.

— Вот и это я там узнаю, — уверила я его.

— Татьяна, — вернулся он к размеренному и увещевательному тону, — давай-ка вместе вспомним. Ты на допкурс напросилась зачем? Чтобы время потянуть, правильно?

— Правильно, — радостно подтвердила я. — Только время можно не просто так тянуть, а с пользой. И для тебя, между прочим, тоже.

— Не понял, — снова напрягся у него голос.

Слава Богу, вернулся к своему обычному тону! Правда, и к тем немыслимым для меня прежде восклицаниям, когда я пересказала ему, что внештатники вынаблюдали за его сотрудниками.

— Ладно, — произнес он наконец, откусывая по слову. — Учтем. И запомним. Должок за мной. Фиксируй дальше.

— А к законодателям-то как попасть? — напомнила я ему.

— Что значит — попасть? — фыркнул он. — Ты, что, дверь к ним с пинка откроешь — и здрасте, где тут у вас учатся?

— А как? — терпеливо настаивала я.

— Оставишь заявление у охраны на входе, — принялся он привычно команды раздавать. — Ваша учеба уже от коммуникаций отключена, до следующей группы новобранцев. Ответ тоже у них наверняка получишь. Если разрешат, свяжешься с Максом.

— Зачем? — не поняла я.

— Затем, что он в законах лучше всех нас, вместе взятых, разбирается, — ворчливо признал он. — Жаль, что ты ему транслировать не можешь, так бы он тебя сразу, на месте, куда нужно направил.

— А транслировать — это образ из памяти мысленно послать? — уточнила я, вспоминая картинку разговора с моим ангелом, которую мне Винни показал.

— Из памяти или что вокруг видишь, — подтвердил мое предположение Стас. — Но для этого прямой канал связи нужен.

— А через кого-то можно? — подсказало мне воспоминание о Винни.

— Через кого? — вновь зазвенел у Стаса голос.

— Ладно, не важно, — решила я не доводить его до очередной хрипоты, чтобы не пришлось ждать, если он мне снова срочно понадобится. — Это я просто так подумала — может, Анатолию картинку пошлю, а он тебе, а ты…

— Нет! — Голос у него все же сорвался. — У меня одна голова, и та уже от вас трещит!

— Все, все, поняла, не буду, — успокоила я его.

На следующий день мы с Тенью оставили заявление на входе в центральный офис и там же узнали, что наш очередной курс будет проходить в энергетическом отделе.

Там мне тоже сразу трудно сосредоточиться было — земные события опять все мысли заняли. Я крутила головой во все стороны, пытаясь догадаться, где именно договаривался мой ангел о подключении Марины к источнику питания после ее аварии. И Игоря тоже — когда он в первый раз заболел.

Нет, точно не здесь, решила я, когда мы первый день провели в довольно большой комнате, тонущей в полумраке и уставленной столиками. На каждом их них располагалось по экрану с множеством мирно мерцающих точек на нем.

Как по мне, ангелы, сидящие перед экранами, большей частью бездельничали. Оживали они, лишь когда отдельные точки начинали пульсировать ярче или, наоборот, затухали. Приглядевшись, я увидела, что каждая точка маркирована набором букв и цифр, и поняла, что именно отсюда получают внештатники сигналы о нарушениях в энергоснабжении ангелов.

Я усмехнулась про себя — меньше бы они за ангелами следили, не проморгали бы подключение Марины и Игоря.

На следующий день место нашей стажировки показалось мне более подходящим для визита моего ангела. Часть столов в нем стояли вплотную вдоль стены, к которой были прикреплены небольшие ящички. Время от времени из них выпадали прямо на стол какие-то бланки — заявки на подзарядку, как нам объяснили.

Иногда они прочитывались, подписывались и возвращались в ящики прямо на месте, но чаще каждая из них передавалась оператором на другой ряд столов, стоящих у него за спиной и напомнивших мне павильон администраторов.

За этими столами сидели ангелы более важного вида — я бы их менеджерами назвала. Рассеянно глянув на переданную заявку, каждый из них небрежно откладывал ее и углублялся в чтение другой, сверяясь время от времени с какими-то книгами, наваленными по всему столу неаккуратными стопками.

Я так и не поняла, по какому принципу эти заявки удовлетворялись или отклонялись — нередко изучаемая заявка вновь отправлялась к другим, ожидающим рассмотрения. Я прямо увидела моего ангела, стучащего кулаком по столу одного из этих менеджеров и произносящего пламенную речь о том, что каждая из заявок является вопросом жизни или смерти.

Меня также так и подмывало и у них работу оптимизировать, но я строго себя одернула — не хватало еще застрять здесь.

Тень тоже откровенно скучал — в первом помещении он с куда большим интересом изучал каждый экран. Снова он оживился, когда нам упомянули о месте непосредственной раздачи энергии. Но ненадолго — чтобы попасть туда, требовался специальный допуск.

Нам показали напоследок лишь его преддверие — параллельное помещению операторов с длинным конвейером посередине. Находящие рядом с ним ангелы двигались, как роботы, снимая с ползущей ленты заявки, отправляя их в ящички, вынимая оттуда другие — очевидно, подписанные — и водружая их снова на конвейер.

Как только я их увидела, так сразу и поняла, что Маринин Киса именно здесь раньше работал — то-то до сих пор одними рывками двигается.

Ударившись в воспоминания, я чуть не попалась.

— Как поживает Ваш ангел? — раздался у меня за спиной скрипучий голос.

Вздрогнув, я резко обернулась и увидела его обладателя — у него и внешность была подходящая: какая-то серая, словно пылью прибитая, с цепкими глазками навыкате.

— Не знаю, — честно ответила я от неожиданности.

— Жаль, — каркнул потрепанный ангел. — Я хотел передать ему привет. Он бывал тут, у нас, пару раз и произвел неизгладимое впечатление.

Понятно — значит, мой ангел все же к непосредственным исполнителям обращался и, похоже, одной только пламенной речью не ограничился. Хорошо, что я об этом ничего не знаю.

— Если он так к своей работе относился, — поджала я губы, — неудивительно, что я ничего о нем не помню.

Пробормотав нечто, отдаленно напоминающее извинения, эта анти-реклама энергетического отдела удалилась.

По дороге домой я самозабвенно упражнялась в уме в восклицаниях, послушанных у Стаса. В адрес внештатников, никак не желающих оставить мою память в покое. В адрес моего ангела, устроившего себе каникулы в тишине, покое и уединении. В адрес себя самой — размякшей от воспоминаний дурочки, не способной сосредоточиться на главной сейчас задаче.

Тень тоже невольно подлил масла в огонь моего самобичевания — он, как выяснилось, сумел извлечь пользу даже из этого совершенно не информативного курса.

— Если я правильно помню, — остановил он меня, сосредоточенно хмурясь, когда я попрощалась с ним у входа в свой дворик, — Вашему Анатолию пришлось пойти на прямой подлог, когда вам потребовалось поддержать жизненные силы заболевшего сына?

Я только глянула на него, гадая, куда он клонит.

— Значит, у нас есть еще один факт, — удовлетворенно кивнул он, — вопиющей несправедливости в распределении общих благ.

Я вопросительно вскинула брови.

— Я заметил интересную закономерность, — пояснил он. — Ангелы снабжаются жизненной энергией по умолчанию, с повышенным рационом, как видно на мониторах, у силовых подразделений. Заявки на подключение людей встречают отказы, но далеко не всегда. И только испо… — Он запнулся, глянув на меня, — … потомки ангелов, намного более близкие им, не рассматриваются в качестве получателей благ всего сообщества.

— Надо все это записать по свежей памяти, — ввернула я, снова кляня себя за неуместную романтическую рассеянность.

Тень с победным видом похлопал по папке со своими записями, зажатой у него под мышкой.

Вот эти его выводы я только и смогла пересказать Стасу, когда отчитывалась о нашей стажировке у энергетиков. На него они не произвели ни малейшего впечатления.

— Само собой мелких на довольствие не ставят, — буркнул он, — если им место в штате еще не определили.

— И это нормально? — вспыхнула я.

— Я уже забыл, что такое нормально, — огрызнулся он. — Что у вас дальше?

Дальше у нас оказалось подразделение вероисповеданий. Услышав об этом на следующий день, я чуть не застонала — к церкви я всегда была равнодушна, и мой ангел многие религиозные доктрины с первых минут нашего знакомства на смех поднял. Слава Богу, хоть курс этот оказался не слишком длинным.

Первое, что меня поразило в этом подразделении — это строгая обособленность каждой его группы, отвечающей за ту или иную из ведущих земных религий. Складывалось впечатление, что они вообще друг с другом не общаются, лишь ревностно следя за изменением числа сторонников своего вероисповедания и такового же коллег-соперников.

При этом каждая группа была глубочайше убеждена, что именно контролируемая ею церковная доктрина наиболее близка небесному сообществу. Я никак не могла решить, то ли это они от людей нетерпимостью заразились, то ли все религиозные войны из-за их отношений в коллективе начинались.

Они даже внешность себе выбирали напоминающую последователей курируемой церкви.

Сначала мне больше всего понравились кураторы буддизма с их спокойствием и невозмутимостью. Но уже через какой-то час пребывания среди них я не могла избавиться от мысли, что вступи остальные группы в самый настоящий рукопашный бой на уничтожение, эти будут наблюдать за его ходом все с тем же хладнокровием и отстраненностью.

Покровители племенного политеизма, наоборот, были наиболее открыты и непосредственны. Но только в своем помещении. Они буквально рвали на себе волосы, рассказывая о болезнях и несчастьях, сокращающих численность подотчетных им общин, и так раздувались от гордости, упоминая многодетность их семей, словно это было их рук дело. Жесткость нравов в их племенах ни в коей степени их не смущала: в ответ на наш вопрос о жертвоприношениях, они удивленно поинтересовались, чем отличается бык, убитый в ритуале, от такого же, забитого для прокорма людей.

Кураторы православия и католицизма располагались в противоположных углах этажа подразделения, как можно дальше друг от друга. В обоих нас встретили особо радушно и только в них у нас с Тенью поинтересовались, какую веру мы исповедовали в земной жизни. Я смущенно ответила, что в церковь не ходила — Тень спокойно сообщил, что был атеистом. И там, и там наши ответы были встречены приветливой улыбкой, за чем последовала фраза: «Отец наш небесный все равно за вами приглядывает».

Наверно, меня снова нагнало земное прошлое, поскольку после этой фразы в православной группе меня просто захлестнула уверенность, что все будет хорошо. В католической же группе мне послышалась в ней скрытая угроза, и оставалось лишь надеятся, что всевидящий Господь отметил не только прегрешения моего ангела, но и его добрые намерения.

Группа покровителей ислама настояла на том, чтобы мы посетили ее последней. Это было хорошо — иначе я бы с этого курса раньше срока сбежала. Нас посадили на пол, в самой неудобной позе, и велели дословно записывать все услышанное. Что было практически невозможно — вся группа говорила почти одновременно, на пределе своих голосовых связок и исключительно победными лозунгами. Нас еще и повторять их все время заставляли — мол, в любом случае пригодится для понимания людей, которые в самом ближайшем будущем все обратятся в ислам.

Его кураторы и за пределами своего помещения вели себя напористо и задиристо, комментируя коллег отнюдь не в той приветливой и сдержанной манере, о которой мне мой ангел все уши прожужжал. И меня совсем не удивила нервозность, царившая в помещениях протестантской и лютеранской церквей, которые располагались по соседству с исламистами.

Одним словом, в конце курса мы с Тенью дружно вздохнули с облегчением и признали, что из него ни одному из нас не удалось почерпнуть ничего полезного.

На выходе из здания, однако, нас ждала приятная новость: нам разрешили краткий ознакомительный визит в законодательное подразделение, причем начиная прямо со следующего дня.

Я помчалась в наше здание, чтобы сообщить об этом Стасу. Сначала мне пришлось подгонять Тень, но когда я сказала ему, что нам нужно обдумать список интересующих нас вопросов, он охотно подчинился моему темпу.

— Вот чтоб мне так удача давала себя за хвост подержать! — проворчал Стас в ответ на мое известие, но определенно довольным тоном. — С Максом связалась?

— Нет, сначала тебе, — не стала я раскрывать ему свои планы.

— То-то же! — окончательно оттаял он. — Значит, не совсем еще потерянный случай в плане дисциплины. А что там у церковников?

— Жуть! — вложила я все свои впечатления в одно слово. — Можно подумать, у них там турнир идет, причем средневековый и не до первой крови, а до последней.

— Это ты их еще на земле не видела, — хохотнул Стас.

— На земле? — не поняла я.

— А откуда, ты думаешь, у людей пророки, святые и прочие великомученики берутся? — хмыкнул он. — Они же на плотности своих рядов помешаны — то и дело гонцов посылают ее взвинчивать.

— Да нет, наверно, раньше посылали, — поправила его я. — А сейчас они бы поменьше конкурировали, а то на земле все больше людей чувствуют эти драки подковерные и в секты уходят.

— Вообще-то, ты права, — посерьезнел Стас. — Я уже давно замечаю, что люди духовную пустоту не терпят, боятся ее — и темные тут как тут, а мне лишняя работа на голову. Ладно, вас вытащим — подниму, наверно, этот вопрос. Давай пока Максу звони.

Я послушалась, но только не позвонила, а вызвала, и не Макса, а Винни. Как я и надеялась, мысленная связь с Максом у него была, и он с неизменным восторгом согласился побыть у меня передатчиком.

На визит в законодательное подразделение нам отвели всего два дня, и по дороге в центральный офис я сказала Тени, что перед тем, как задавать вопросы, хочу как следует осмотреться. Он же вовсе не обязан следовать моему примеру, если уже определился с тем, что его интересует.

Это решение оказалось остаточно удачным. Осматриваться мне действительно пришлось, причем с отвисшей челюстью.

До сих пор, на каждом этаже, на который нас с Тенью допустили, все двери в рабочие помещения располагались исключительно вдоль внешней стороны коридора. Внутренняя же их стена была сплошной, и я снова не раз подумала, что вот как раз там и неплохо было бы служебные лифты расположить.

В каком-то смысле они там и оказались — только в совершенно непривычном для меня виде.

Для начала нам с Тенью все же пришлось карабкаться по лестнице — выше, чем раньше. И на указанном этаже входная дверь открылась прямо на еще одну, которая просто притянула мой, по крайней мере, взгляд.

Мало того, что она располагалась не там, где все предыдущие, так еще и кроме, как к ней, идти было некуда — коридоры в обе стороны были решетками перекрыты.

Неуверенно ступив через эту дверь, я просто приросла к полу. Передо мной был лабиринт. Трехмерный. В котором вертикальное измерение существенно преобладало над обоими горизонтальными.

Так вот почему на других этажах их центр закрыт глухой стенкой! Не на всех, конечно, подумала я, изумленно глядя вверх, но на добром десятке точно, начиная с этого.

И все это пространство было исчерчено рядами стеллажей, до верхних полок которых взгляд не добирался из-за мостиков, соединяющих стеллажи на разной высоте.

На каждом уровне вдоль стеллажа шла узкая площадка с высоким барьером на внешней стороне. Разглядывая эту невероятную картину, я заметила краем глаза движение на ближайшей площадке: вдоль нее медленно двигалась — катилась, судя по звуку — лестница, к середине которой приник какой-то ангел, отталкивающийся руками от полок и всматривающийся в их содержимое.

Опустив взгляд, я заметила такие же лестницы и на полу, причем по высоте они как раз достигали первый мостик. Покосившись на Тень, я успокоилась. У него на лице тоже изумление написано было, но совсем не такое очумелое, как у меня. Похоже, вопросов у него сегодня на нас обоих с излишком хватит.

Мне же пора было переходить к своей задаче. Вызвав в памяти сцену своего недавнего позора в лесу и дождавшись потрясено-протяжного «О!» Винни, я спросила мысленно: «Что это?».

— Пещера, полная сокровищ, — забормотал он благоговейно, — сокрытых от пытливых глаз.

— Каких сокровищ? — оторопела я, окидывая недоверчивым взглядом потрепанные корешки книг вперемешку со стопками листов пожелтевшей бумаги на ближайших ко мне полках.

— Тайн мироздания, Татьяна, — неожиданно ответил он чрезвычайно деловитым тоном, — и тернистого, извилистого пути к ним. Ага, вот и гид! Не отключайтесь ни на минуту, пожалуйста.

У меня глаза по сторонам заметались в поисках причины такой перемены в его тоне — и действительно, к нам с Тенью уже подходил ангел настолько странной наружности, что я обо всех остальных диковинах вмиг забыла.

Он был очень маленьким — невысоким и худеньким, как подросток, но без размашистости последнего. Двигаясь, он семенил ногами; разговаривая — если и делал жесты, то осторожные и экономные; даже голову почти не поворачивал — только глазами водил. И речь у него была негромкая и плавная, словно слова друг за друга цеплялись, выползая наружу гибкой змейкой.

Когда он повел нас по лабиринту, все остальные сотрудники этого загадочного отдела оказались ему под стать — что, впрочем, легко объяснилось, когда я увидела, как они взбираются на мостики, пробегают по ним, прокатываются по площадкам к следующим и, ловко и уверенно, как воздушные акробаты, карабкаются все выше.

Сопровождающему нас ангелу Винни самое подходящее название подобрал, но возмущаться мне было нечем — краткому ознакомительному курсу как раз гид, а не инструктор полагается. Не успел он начать свою экскурсию, как я поняла, что нашу с Тенью просьбу удовлетворили не по содержанию, а по форме.

Это было вовсе не законодательное подразделение — это был громадный архив, в котором эти законы хранились. Со всеми изменениями, дополнениями и редакциями, а также инструкциями, временными регламентами и подзаконными актами.

Оказалось, что изначально никакой законодательной базы ангельского сообщества не существовало — как и его структуры. Просто группа ангелов была приставлена к вновь созданному миру для наблюдения за его развитием и помощи в оном. Разрасталась и усложнялась эта ангельская компания вместе со вверенным им человеческим обществом.

Я с удовольствием отметила про себя, что в историческом смысле хранителей можно без тени сомнения считать древнейшим ангельским подразделением на земле. Обязательно припомню этот факт, если Стас снова раскомандуется. Но не в присутствии моего ангела — тому и так уже дальше некуда нос задирать.

Я даже пожалела, что согласилась на прямую и полную трансляцию для Винни, из-за которой я наверняка пропустила и другие полезные факты. Мы, между прочим, договаривались, что я независимым оператором поработаю, а не под руководством капризного режиссера!

У меня в голове постоянно вспыхивали просьбы посмотреть направо или налево, оглянуться, подойти поближе вон к той полке, нет, чуть выше… Так и этого ему мало было! Он мне еще и вопросы диктовал, после которых Тень бросал на меня удивленные взгляды. А объясняться потом, почему я свой же, утром установленный, план действий нарушаю, опять, небось, моему «блестящему уму» предоставлено будет?

И как этому уму выкручиваться, если задаваемые вопросы не имеют ни малейшего отношения к нашей нынешней ситуации? Развитие структуры ангельского сообщества, например. Хорошо, хоть за ответом никуда карабкаться не пришлось — гид повел нас к стендам в глубине лабиринта. А вот какая разница, какими документами регламентировалось создание каждого подразделения? И зачем нужно было каждый из них внимательно прочитывать, причем минимум дважды?

Из одного из них я, правда, узнала, что основной целью создания службы внешней охраны была защита пребывающих на земле ангелов и всяческое содействие им в выполнении их миссии. Этот документ я сама перечитывала до тех пор, пока наизусть не выучила.

А внештатникам, как оказалось, земные события вообще изначально неподвластны были. Значит, максимум, что они могут вменить моему ангелу в вину — это распространение наших воспоминаний, но никак не их создание, не говоря уже о каких бы то ни было излишествах в его человеческой жизни.

Не обошлось, кстати, и без сюрпризов. На стендах было ясно видно, что подразделение темных выделилось из первичной цельной ангельской группы одним из первых. Винни не попросил, а практически потребовал ознакомиться с обстоятельствами их обособления, на что гид сообщил нам о существовании материалов с ограниченным доступом.

Такой же ответ мы получили у последнего стенда, изображающего современную структуру ангельского сообщества. Наблюдателей на нем не было. Я набралась смелости и поинтересовалась, когда стенд обновляли в последний раз — мол, в дополнительном чтении мне встречались названия и других подразделений, вот только точно не помню, какие. Новые подразделения, получила я ответ, официально вводятся в структуру после их апробации, информация о которой до тех пор хранится в ограниченном доступе.

Слава Богу, на этом день и закончился, а с ним и присутствие Винни у меня в голове, и по дороге в наше здание я объяснила Тени все свои вопросы желанием подойти к тому последнему — о наблюдателях.

Тень вызвался продолжить эту тему на следующий день, сославшись на свои дополнительные источники информации. Я категорически ему это запретила — не хватало еще, чтобы моего ангела обвинили в растлении подрастающего ангельского поколения сведениями из закрытого доступа.

Сначала мы разошлись с Тенью во мнении на то, как нам закончить наш краткосрочный визит в архивный лабиринт. Я намеревалась искать материалы о прегрешениях ангелов и их наказаниях — Тень настаивал на том, что нам в первую очередь нужны свидетельства об ангельских потомках.

В конце концов, мы сошлись на компромиссе: поинтересуемся нарушениями законов, предложим ограничиться хранителями и в процессе углубимся в любые упоминания об их детях.

Я твердо поставила в известность об этом Винни, который на следующий день сам вызвал меня еще по дороге в центральный офис. Он бурно поддержал наше с Тенью решение и попросился на этот раз просто сопровождать нас.

— Молча, — предварил он мое условие, но все же добавил: — Разве что Вам моя помощь понадобится.

Насчет молча — это он соврал. Он попросил меня не отключаться прямо с того момента, как обратился ко мне, и его торжественного обещания хватило лишь до входа в центральный офис.

Мы с Тенью прошли обычную проверку документов — ничуть не менее тщательную, хотя охранники просто не могли уже не запомнить нас.

Затем они сообщили нам, куда направляться — как будто накануне у нас другой пункт назначения был.

Зайдя внутрь вслед за Тенью, я глянула вверх с тяжким вздохом и подумала, что, если уж до лифта великая ангельская мысль не додумалась, то можно было бы хоть на некоторых этажах пункты подзарядки организовать. Скажем, на каждом третьем.

Без всякого зазрения совести Винни подслушал эту мою мысль и организовал мне подзарядку, не успела я еще запыхаться.

— А ведь где-то здесь нашего Анатолия держат, — раздался у меня в голове его задумчивый голос, когда я проходила мимо входа на очередной этаж.

— Где здесь? — встрепенулась я, решив напомнить ему, чей Анатолий, после его ответа.

— За одной из парных дверей, — охотно счел он, что мне уже нужна его помощь. — Вторая в каждой паре выходит на наше когда-то общее пространство. Когда мы ушли со всех горизонтов, кроме самого нижнего, их светлые совладельцы тоже потеряли к ним всякий интерес. Так и приходит в упадок былое величие.

— А раньше нельзя было сказать? — возмутилась я, лихорадочно вспоминая, сколько таких дверей уже прошла.

— Уста мои печать молчания сомкнула волею судьбы, — нахально возразил он мне. — Давайте попробуем?

Хорошо ему говорить, а мне что делать, если Тень рядом топчется? Дергать ручки заветных дверей у него на глазах я не решилась — что-то подсказало мне, что во внезапно снизошедшее на меня озарение он не поверит. А сообщи я ему, что получила известие о местонахождении моего ангела, еще освобождать его бросится. А тот под наблюдением — и что, все мои, с таким трудом пройденные, проверки насмарку?

Завидев следующую дверь наружу, я чуть замедлила шаг, пропуская Тень вперед — он великодушно предложил мне остановиться и передохнуть.

Я отказалась — уже ведь почти дошли! — и напомнила ему, что нам нельзя терять время в последний день в архиве — он галантно предложил мне руку.

Так и прошла я, скрипя зубами, мимо еще одной возможной дороги к моему ангелу.

И больше таких дверей до архива не было.

Там я с порога объявила нашему вчерашнему архивариусу, что мы бы хотели ознакомиться с историей развития какого-нибудь подразделения. В соответствии со структурой нашего основного курса, добавила я, можно было бы начать с хранителей.

Тень и Винни благоразумно промолчали, а наш гид горячо одобрил мой выбор. По его словам, это подразделение претерпело наибольшие преобразования с момента своего создания, отражая путь развития всего ангельского сообщества.

Хранителям было отведено в архиве два полных стеллажа, к которым нас с Тенью, впрочем, не допустили. Пришлось нам ждать, пока сотрудники архива принесут нам необходимые документы, и Винни заикнулся было о еще одной небольшой экскурсии в ожидании их. Я язвительно напомнила ему о сомкнутых устах и обещании помощи. Своевременной.

Он снова продемонстрировал свое высочайшее мнение о моих способностях — помощи я не дождалась. Впрочем, не очень-то и нужно было — в том ворохе старых решений, приказов и резолюций, который передо мной выложили, аргументы в пользу моего ангела просто в глаза бросались.

Дело в том, что развитие подразделения хранителей происходило рывками и большей частью после нарушения его сотрудниками прежних правил.

Сначала они просто реяли над землей, наблюдая за людьми, как дети за стайками рыб в бассейне. Наверно, отсюда взялись человеческие иконы с ангелами, парящими в облаках. Потом один спустился из любопытства на землю.

Любопытного немедленно вернули наверх, отчитали — и велели всем его коллегам последовать его примеру.

Затем они шатались среди людей, прислушиваясь к их речам и присматриваясь к поступкам, как иностранец в чужой городе, пытающийся понять устройство его жизни. Наверно, отсюда взялось наше поверье о благостно умиротворяющем воздействии невидимого духа. Потом один из них решил сосредоточиться только на самых бескорыстных и самодостаточных людях.

Селекционера немедленно вернули наверх, отчитали — и придали каждому из его коллег свою группу людей.

Затем они метались каждый в своей группе, как пресловутые пастухи, пытаясь удержать всех на уровне лучших и периодически хватаясь за голову от неизменного стремления остальных убрести куда подальше от праведного пути. Наверно, отсюда взялось наше представление об одном и том же ангеле хранителе у целой толпы людей, родившихся в один день. Потом один из них плюнул на количество и решил довести самого достойного с его точки зрения человека в своей группе до совершенства.

Индивидуалиста немедленно вернули наверх, отчитали — и закрепили каждого из его коллег за одним потенциальным кандидатом на пополнение своих рядов.

Затем они все пыхтели над своими людьми, как тренер над будущим олимпийцем, неустанно совершенствуя их качества, направляя их взгляды исключительно к сияющим высотам, отсекая всевозможные искушения и нашептывая мантры о величии духа. Наверно, отсюда взялась наша вера в снисходящее откровение, вещие сны, видения и голос совести. Потом один из них увидел в своем многообещающем питомце человека и решил не провести его по пути к Олимпу, а разделить с ним этот путь.

А дальше это уже была история моего ангела.

Ни в одном из этих документов все эти ангелы, взломавшие узкие рамки устаревших законов, никак, конечно же, не назывались, и меня пару раз царапнуло колючей мыслью: а не случалось ли моему ангелу и раньше увлечься за всю его бесконечную жизнь? Но эти шипы я безжалостно обломала, уверив себя, что даже если и так, то те его увлечения оказались не вечными, в отличие от нашей с ним привязанности.

А если он решил, что и она вовсе не вечна, потому и молчит и прячется, пережидая, пока я от него отстану? — вновь пошли в рост колючки. Значит, решительно оборвала я их, морщась от боли, ему нужно просто объяснить, что он опять очевидного в упор не видит. Как всегда. А для этого его сначала нужно на белый свет вытащить.

Что после всех этих документов уже вовсе не представлялось мне такой уж невыполнимой задачей. Я бы даже больше сказала: все его земные проступки можно скорее ему в актив записать, как поспособствовавшие совершенствованию работы всего его отдела. Что, кстати, подтверждается его стабильным продвижением по службе. И я не вижу ни малейших причин, чтобы его руководство отказалось от столь результативной практики в случае его практически ребяческой выходки здесь…

Простите, пожалуйста, я могу задать вопрос? — вырвал меня из оптимистического мысленного построения голос Тени.

Вскинув голову от вороха бумаг, я увидела архивариуса, поспешно семенящего к Тени.

— Я не мог не заметить, — обратился к нему Тень, — что далеко не в одном документе указано, что подследственный хранитель, получив разрешение на пребывание на земле в видимости, вступал в брак со своим человеком. Но нигде нет указаний на последствия этого шага. Возможно ли, что у таких хранителей появилось потомство?

Я затаила дыхание в ожидании ответа архивариуса.

— Возможности ангелов все еще до конца не изучены, — с важным видом провозгласил он.

— А есть ли возможность ознакомиться с такими случаями? — упорно двигался Тень к своей цели.

— Конечно, — доброжелательно улыбнулся архивариус. — Если Вы являетесь сотрудником отдела, имеющего доступ к таким материалам.

Когда мы спускались к выходу из центрального офиса в тот день, мне не составило никакого труда подергать ручки всех дверей, ведущих наружу — Тень ушел в мрачное молчание, не замечая ничего вокруг. Все двери оказались закрыты, и я от всей души согласилась с Тенью, когда он процедил сквозь зубы перед самым выходом: «Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы получить этот доступ!». Несмотря на то, что мы с ним явно не об одном и том же думали, в моем сознании четко ощутилось горячее одобрение Винни.

Обсудить с ними обоими эти возможности по пути в наше здание мне не удалось — на выходе нас с Тенью предупредили, чтобы мы завтра пораньше пришли.

— Почему? — коротко осведомился Тень, обменявшись со мной настороженным взглядом.

— Завтра у вас направление в отдел наблюдателей, — равнодушно бросил внештатник, давая нам знак рукой проходить, — а они почти на самом верху.

Я не знаю, почему меня так поразило это известие. Я ведь хотела попасть к этим бездушным камерам слежения за нашими детьми, планы строила, как доказать и разоблачить их намеренное искажение фактов, под колеса машины бросилась, чтобы до них добраться.

Но как выяснилось, одно дело — умозрительные картины себе рисовать, и совсем другое — оказаться в полушаге от вполне реальной встречи с ними лицом к лицу. В памяти у меня замелькали земные сцены, когда я, не выдержав прочно поселившегося у нас в доме напряжения, чуть не с кулаками на наблюдателя Игоря бросалась.

— Татьяна, может, Вам не стоит… — пробился через них обеспокоенный голос Винни.

Я оборвала связь с ним с неменьшей яростью, чем те колючки, которые только что пытались у меня в голове прорасти. Должен же быть хоть какой-то предел в бесцеремонности! Должно же быть хоть какое-то понимание о том, за чем можно подглядывать, а за чем — нет!

Тень оказался намного тактичнее и милосердно молчал всю дорогу, лишь изредка бросая на меня короткие встревоженные взгляды.

— Если хотите, — негромко предложил он мне у входа в мой дворик, — я могу завтра взять на себя все общение.

— Посмотрим, — ответила я то ли ему, то ли себе.

Мне нужно было подумать. Как завтра стоять, что говорить, куда смотреть и — главное — каким образом контролировать свои слова, взгляды и движения.

Но только кого же это интересовало — все же лучше меня всегда знали, что, когда, где и как мне делать.

Не успела я усесться на кровать у себя в комнате, как на ней запрыгал телефон. Стас, естественно. Сбросив его, я обнаружила, что это был восьмой звонок от него.

Я со злостью отбросила телефон — он снова завибрировал. На этот раз это был Игорь. Вот что мне ему сказать, спрашивается? Особенно, если он спросит, как у меня дела. Все нормально, сынок, завтра иду на встречу с теми, которые отравили нам с тобой всю твою жизнь. Так что не исключено, что встреча окажется горячей и твоя мать очутится где-то неподалеку от твоего отца — только в списке нарушителей общественного порядка, а не в месте заключения. Особенно, если ей сосредоточиться на самоконтроле не дадут.

Я послала Игорю короткое сообщение, что у меня все хорошо и что я обязательно свяжусь с ним завтра, а сейчас у меня впереди важный день, и я должна к нему подготовиться.

После чего я отключила телефон, повесила мысленно на поляне в лесу табличку «Не беспокоить» и принялась думать, как мне себя завтра отключать.

Где-то через полчаса меня вызвал мой ангел.

Его вызов был настолько неожиданным, и настолько неожиданно было то, что он оказался неожиданным, что я ответила.

— Татьяна, я тебя очень прошу, не ходи туда завтра! — скороговоркой выпалил он.

И вот это была последняя капля. Он заговорил со мной только потому, что другим не удалось? В полной уверенности, что ему-то я обязательно отвечу? Раньше незачем было хоть парой слов со мной перекинуться?

— Это все, что ты хотел мне сказать? — сдержанно спросила я.

— Нет, но это сейчас главное, — так же быстро произнес он. — Я не хочу, чтобы ты туда шла.

— Почему? — коротко поинтересовалась я.

— Я не знаю, как ты их выдержишь, — не стал он ходить вокруг да около.

— Да уж как-нибудь постараюсь, — усмехнулась я.

— Татьяна, не надо! — ловко ввернул он почти умоляющую нотку. — Скажи завтра, что ты уже приняла решение — к Стасу, он тебя сразу на землю переправит.

Недавние колючки буквально взорвались бешеным ростом у меня в голове.

— Ты хочешь, чтобы я отсюда ушла? — медленно спросила я.

— Ну, конечно! — воскликнул он, ни на секунду не задумавшись. — Пока ты здесь, я не смогу выбраться.

Шипы на колючках затвердели и заострились.

— Не сможешь или не захочешь? — уточнила я.

— Татьяна, что ты несешь? — нетерпеливо бросил он. — Если бы не твое упрямство, вы бы с Игорем уже давно в безопасности были, и я бы здесь не сидел в полной неопределенности.

Колючки разрослись так густо, что на них прочно зацепились его слова о нас с Игорем — отдельно от него.

— Я поняла, — с трудом принялась я складывать слова во фразу: — Ты сможешь освободиться, только когда я уйду?

— Да, — с явным облегчением произнес он. — Сейчас у меня никакого пространства для маневра нет…

— Я поняла, — повторила я, чтобы больше не слушать. — Хорошо, я дам тебе это пространство.

— Татьяна? — В голосе у него послышалась легкая озадаченность. — Ты чего?

— Неопределенность — это плохо, — согласилась я с ним. — И упрямство тоже. Нужно было раньше мне объяснить — я не думала, что мешаю тебе.

Он опять словно из пулемета застрочил, но я медленно и спокойно отключилась. От всего.

Когда-то давно мой ангел рассказывал мне, что в то время, когда он еще в невидимости рядом со мной находился, больше всего его пугало, когда я в свою раковину заползала, как он выражался. Ему казалось, что я тогда отгораживалась от мира, чтобы не видеть его, и уходила в свой собственный, в котором он не мог до меня достучаться.

Ничего он не понимал, этот всезнающий обитатель небесных вершин! Раковина моя была прозрачной и вовсе не мешала мне предаваться любимому занятию — наблюдать за этим миром. Но со стороны, не толкаясь в нем локтями с другими представителями человечества и не получая от них удары со всех сторон. Неуязвимые и бессмертные ангелы, разнеженные своим мирком без борьбы и потребностей, в котором во главу угла поставлены уравновешенность и рациональность! Что могут знать они о неистребимом стремлении людей к безрассудному рывку в неведомое, в открытый космос, от убийственного воздействия которого только скафандр и защищает?

Земные привычки оказались не менее живучи, чем память — я нырнула в свой скафандр мгновенно и без малейшего усилия. И то, что он меня и от моего ангела отсек, показалось мне лишь еще одним его преимуществом.

Главное — что я оказалась вне пределов досягаемости наблюдателей.

Из их курса я почти ничего не запомнила.

Да, подниматься к ним было действительно бесконечно долго, и спускаться тоже — но это сокращало наше с Тенью пребывание у них. В первый раз по дороге на той лестнице я пару раз протянула руку к периодически проявляющимся в поле моего зрения дверям наружу — пока не вспомнила, что это уже больше не имеет значения.

Да, у наблюдателей нам предоставили инструктора как раз из тех, которые были глубоко убеждены в абсолютной бесперспективности ангельских потомков — но все его высказывания казались мне набором слов из далекого далека, исправно переносимыми передатчиками прямо в наушники моего скафандра. Точно так же исправно я их все конспектировала — для последующей расшифровки их значения.

Да, все переговоры с этим инструктором вел Тень — меня периодически коробило то явно нездоровое любопытство, с которым он выпытывал у инструктора все возможное обоснования просто убийственных выводов в отношении себе подобных.

Игорь к последним почему-то перестал в моем сознании относиться — как будто, отказавшись от него, мой ангел и сомнительного статуса его лишил. Я злорадно представляла себе соглядатая моего сына, если Макс сумеет этот факт законодательно обосновать.

Любопытство Тени иссякало, как только мы покидали этаж наблюдателей. В первый день по дороге из центрального офиса он пару раз спросил, все ли у меня в порядке и все ли я застенографировала, а потом всю дорогу на занятия и с них просто молча шел рядом, погрузившись в свои мрачные и, судя по лицу, отнюдь не мирные размышления.

Я была ему за это признательна, хотя необходимость отвечать на его вопросы не вызывала у меня совершенно никакой неприязни. И не только на его вопросы: мне снова вдруг все начали звонить. Раз за разом я терпеливо отвечала, что у меня все хорошо, что никаких больше проверок я не заметила, равно как и агрессивности со стороны наблюдателей, что я без всяких усилий держу себя в руках. Судя по не спадающему обилию звонков, они мне не верили, и это казалось мне странным — я действительно никаких эмоций больше не ощущала.

Даже когда мой ангел попытался меня вызвать. Дважды. Я не ответила. Совсем не от обиды или в отместку — я просто представить себе не могла, о чем нам говорить. Вся необходимая ясность уже внесена, и если его интересуют сроки моего исчезновения, то придется ему еще немного подождать. Возможно, ему ответственность велит проследить за устройством моей дальнейшей жизни — а мне моя не позволит бросить на полдороге начатое обучение.

Окончание его этапа у наблюдателей ознаменовалось завершением обета молчания Тени. Я даже не помню, сколько дней они оба продлились, но однажды, уже в лесу, Тень вдруг забормотал что-то вполголоса, ударяя себя кулаком по ноге и раз за разом повторяя: «Я этого так не оставлю!». Я никак не отреагировала — захочет что-то мне сказать, прямо ко мне и обратится.

— Татьяна, их нужно остановить! — так он и сделал буквально через несколько шагов.

Я вопросительно глянула на него.

— Я не перестаю восхищаться Вашей выдержкой, — горячо продолжил он, — но не понимаю, как Вы можете оставаться настолько спокойной! Хорошо, что этот курс закончился — не знаю, насколько бы меня еще хватило.

— А он закончился? — недоуменно нахмурилась я.

Тень уставился на меня круглыми глазами.

— Вы вообще слушали, что нам там говорили? — озадаченно спросил он.

— Я записывала, — напомнила ему я.

— И это прекрасно! — просветлело у него лицо. — Я думаю, этим записям цены нет. Это прямые, из первых рук, свидетельства подтасовки фактов, манипуляции информацией с мест и, не побоюсь этого слова, заговора против новой ветви ангельского сообщества. Мы должны сообщить о них.

— Кому? — снова нахмурилась я.

— Кому угодно! — непривычно решительно взмахнул он рукой. — Любому, кто согласится нас выслушать. Я даже готов признаться, что знаю, кто я.

— Нет! — вырвалось у меня мгновенно.

Чувства вернулись. Мой скафандр выдержал садистский напор наблюдателей, но не устоял перед двойным ударом страха за моего ангела и отвращения при мысли, что он увидит в раскрытии инкогнито Тени месть с моей стороны.

Тень, наоборот, явно взял себя в руки.

— Хорошо, — согласно кивнул он. — Я понимаю Ваше положение. Вы можете дать мне свои записи? Там были примеры, как будто прямо из моей жизни взятые. Я скажу, что благодаря им и догадался.

Я нерешительно глянула на пачку исписанных листов бумаги у себя в руках. Понятия ведь не имею, что в них содержится! Нет, лучше самой проверить, чтобы Тень на свой лад факты не переиначил, исключительно для восстановления баланса.

— И поверьте мне, — принял он мою нерешительность за сомнения, — мне будет, что рассказать о своей жизни. Вспомните атмосферу, созданную вокруг Вашего сына, и представьте, что она преследует его до самого последнего дня его земной жизни.

А вот этого уже ни одна раковина, ни один скафандр не выдержали бы! Я почувствовала, что меня распирает от привычной ярости, подхлестываемой злостью на саму себя. С какой стати я решила, что наблюдатели забудут об Игоре вслед за его отцом? И поскольку у моего сына никого, кроме меня, больше не осталось, придется мне принять любую помощь, откуда бы она ни явилась.

— Я передам Вам записи завтра, — пообещала я Тени. — Сегодня хочу сама их еще раз просмотреть.

— Спасибо, — с чувством произнес Тень. — Я думаю, что, поскольку у нас только один курс остался, нам самое время начать готовить обращение к руководству.

— Один? — переспросила я, лихорадочно пытаясь вспомнить наш выход из центрального офиса.

— Я на контроле документов спросил, — извиняющимся тоном объяснил Тень, — Вы уже вперед прошли. Аналитический отдел, еще выше, чем наблюдатели, — добавил он, морщась.

Наконец-то — хоть одна положительная эмоция путь назад нашла! Зато такая ослепительно яркая, что мне выход на этом пути осветила и затмила все страхи и сомнения.

Аналитический отдел.

Я вспомнила свои прогнозы и выводы во время обучения сотрудников Стаса проникновению в инвертацию.

Я вспомнила увлечение Игоря анализом деятельности и Марининой фирмы, и даже подразделения Стаса.

Я вспомнила свою вечную страсть к упорядочиваю и структуризации всей своей работы и как это стремление пришлось по душе администраторам.

Может, и у этих аналитиков я ко двору прийдусь? Особенно, если на меня теперь никто во время стажировки шикать не будет.

И если я окажусь им полезна, может, и за Игоря словечко замолвить удастся? Особенно, если Стас подтвердит, что у него уже опыт такой работы есть.

И если Игоря возьмут внештатным, скажем, сотрудником, может, наблюдатели, наконец, от него отстанут? Особенно, если им самим расследование грозить будет.

Я взялась за подготовку оснований для такого расследования, как только вернулась к себе в комнату.

Хорошо, что вместе со всеми эмоциями и интуиция моя проснулась. Она строго-настрого приказала мне не вчитываться в сделанные у наблюдателей записи, а лишь просматривать их. Мне и этого хватило. Уже после нескольких страниц меня так затрясло, что разлетелся мой и так уже пошедший трещинами скафандр на мелкие кусочки.

Дочитать до конца я не успела — телефон мой решил проявить солидарность с хозяйкой. Поймать скачущий аппарат трясущимися руками оказалось непросто, и когда я, наконец, прижала его к уху, у меня и барабанная перепонка завибрировала от напряжения в голосе Стаса.

— Что у наблюдателей? — отрывисто спросил он без всяких вежливых вступлений.

— Ничего нового, — не стала и я расшаркиваться. — Побочный продукт ангельской миссии на земле выходит из-под контроля и несет ей угрозу. Требует привилегированного положения среди людей и имеет тенденцию к аналогичным притязаниям среди ангелов. Является глубоко токсичным в общении и способен вызывать разлагающее привыкание. Требует радикального решения…

— Татьяна, все. — Голос у Стаса неожиданно смягчился. — Это уже позади. Держалась молодцом, хвалю. Они тебя явно провоцировали. Потому что с радикальным решением у них ничего не выходит. Так что плюнь на них. Что у тебя дальше?

Обычно Стас требовал у меня куда более подробного отчета. У меня мелькнула мысль: уж не подослал ли его мой ангел, не добившийся у меня ответа, сколько ему еще ждать моего возвращения на землю.

— Один отдел остался, — ответила я обоим. — Аналитический.

Едва я договорила, у меня возникло стойкое убеждение, что телефоны не только с хозяевами солидарны, но и друг с другом. Теперь на том конце связи аппарат, похоже, задрожал — и в ушах у меня запульсировала звенящая тишина.

— Что случилось? — поспешила я разрушить ее, чувствуя, что мой телефон подхватывает импульс, передавая мне мелкую дрожь.

— Вас — допустили — в аналитический — отдел? — медленно, чуть ли не по слогам, произнес Стас тихим, вкрадчивым, почти угрожающим тоном.

— Так внештатники на входе сказали, — ответила я, невольно передернув плечами — меня уже нервный озноб бил.

— Так, — обронил он. — Так. Значит, так. Ты помнишь мой павильон? Точнее, место, где ты с моими орлами работала? Где мы с тобой однажды по душам говорили?

После каждого вопроса я открывала рот, но молча, как рыба — по всей видимости, в моих ответах он не нуждался.

— Представь себе тот разговор, — продолжали сыпаться на меня команды. — Как можно подробнее. Нет, не весь, — вдруг спохватился он, — только последнюю часть, о будущем.

Это воспоминание вернулось ко мне без малейших усилий. Именно тогда я впервые услышала, что к совместной работе у хранителей нам с моим ангелом дорога закрыта.

Я прямо снова увидела полный непонятной жалости взгляд Стаса. А может, речь тогда шла о невозможности нашей совместной работы где бы то ни было? Может, Стас уже тогда знал о намерениях моего ангела?

— Отлично! — прервал мои невеселые мысли его голос, но только более ясный и отчетливый.

Отняв телефон от уха, я удивленно глянула на него.

— Вот так и знал, что придется к вашей с моими орлами сети подключаться! — снова донеслось до меня и отнюдь не из трубки.

Я изо всех сил грохнула ею о кровать. Да это же просто свинство! Даже люди не позволяют себе в список контактов навязываться. Даже темный Винни сначала поинтересовался, не возражаю ли я против мысленного общения с ним.

— А меня спрашивать не надо? — вырвалось из меня яростное шипение.

— Дело такое, что не до политесов, — ответил он без малейшего смущения. — Нужно, чтобы ты мне у аналитиков все транслировала.

— Я не буду шпионить! — задохнулась я.

— Что-то с темными тебя это не беспокоило, — зазвенел его голос сталью.

— Они меня попросили! — окончательно разозлилась я — он же сам предложил Максу архив показать! — По-человечески. И тогда речь об Игоре шла и … об Анатолии.

— По-человечески — это они насобачились, — зазубрилась сталь в его голосе. — И с чего ты взяла, что сейчас это только мне надо?

— А кому еще? — неуверенно спросила я.

— Аналитики — это самый засекреченный отдел, — тоже сдал назад Стас.

Если он рассчитывал произвести на меня впечатление своим рассказом, то это ему не очень удалось.

К аналитикам стекается вся информация, в особенности, по земле — естественно, должны же они что-то анализировать.

По косвенным данным, они уделяют повышенное внимание ангельским потомкам — слава Богу, должен же хоть кто-то заняться их объективной оценкой.

При этом у них почему-то вызвала особый интерес наша группа — более чем объяснимо, если вспомнить, что в ней оказался первый ангельский ребенок, попавший в среду родителя.

Но были в рассказе Стаса и моменты, которые не показались мне ни естественными, ни объяснимыми.

Я понимаю, милосердные ангелы не оставили заблудшего коллегу без работы и пристроили его за нашей группой следить.

Я понимаю, эта заблудшая овца ухватилась за это предложение, чтобы и дальше производить впечатление незаменимого и высокочтимого сотрудника, а не бродяги бесприютного.

Я понимаю, в центре каждого отчета этого сотрудника должен был стоять объект интереса его работодателей, а не его знакомые среди других учащихся.

Но мне-то зачем было голову морочить?

Я совсем в другом свете увидела возмущение моего ангела, когда я открыла Тени глаза на его природу. И ту крайнюю неохоту, с которой он говорил о нем. И его почти отчаяние, когда мне удавалось обойти Тень по результатам.

Это что же получается? Он сделал все возможное, чтобы ни один отдел, кроме подразделения Стаса, на меня заявку не подал? Он уже тогда намеревался меня на землю сплавить? Он ведь так и не рассказал мне, что с ним происходило до того, как ко мне память вернулась. Зачем было мне ее возвращать? Чтобы я на проблемах Игоря сосредоточилась?

Что ж, и на том спасибо. Все он правильно просчитал, многоопытный и великомудрый ангел — по сравнению с опасностью, грозящей моему сыну, все остальное на второй план отошло. Вот только где и как устранять эту опасность, я отныне сама решать буду.

Я согласилась побыть глазами Стаса, чтобы он от меня отстал. И чтобы Винни не вообразил себе никаких привилегий с моей стороны. И чтобы я сама смогла, наконец, вернуться к своим записям — более внимательно на сей раз. Хорошо бы к этим аналитикам сразу с выполненным тестовым заданием прийти.

Под таким углом все откровения наблюдателей больше не вызывали у меня никаких сильных ощущений. Наверно, криминалисты на земле так выживают — не седея и не глотая таблетки среди крови и жестокости, а упорно и методично вычленяя их закономерности, чтобы предотвратить последующие вспышки насилия.

В этом состоянии холодной отстраненности меня и застал звонок моего ангела. Я ответила — чтобы купировать его дальнейшую настойчивость.

— Татьяна, ты там поосторожнее у аналитиков, хорошо? — снова выпалил он на одном дыхании, словно учуяв мое настроение. — Лучше вообще ничего не говори, только слушай.

— Я постараюсь не испортить созданное тобой впечатление, — пообещала я. — С тобой сейчас мне тоже лучше только слушать?

— Что случилось? — сухо поинтересовался он.

— Если мне можно не только слушать, — невозмутимо пояснила я, — я хотела бы узнать, почему услышала об аналитиках не от тебя.

— Что мне было рассказывать? — начал оправдываться он, подтверждая все мои предположения. — Они вообще автоматы какие-то и со мной обращались, как с диктофоном — по нажатию кнопки воспроизведи им, что слышал, а в остальном помалкивай. Я так и не успел понять, что им нужно.

— А не интересовались ли они Тенью? — намекнула ему я.

— Да, — помолчав, неохотно признал он. — На пару с тобой. Поэтому я и прошу тебя…

— И именно в этом порядке, я уверена, — перебила я его. — Жаль, что ты не заметил, что некто, подобный Игорю, вызывает у них настоящий живой интерес. Но не беспокойся, дальше я сама этим займусь.

— Татьяна, что ты задумала? — послышалось, наконец, искреннее оживление в его голосе. — Чем ты займешься?

— И отвечая на твой основной вопрос, — продолжила я, — после этого последнего курса можешь спокойно освобождаться. Я думаю, что к тому времени я уже определю наше с Игорем будущее.

— Какое, ко всем темным…? — взревел он, но я уже отключилась.

Пришлось признать, что он опять оказался прав: ничто не способствует душевному равновесию лучше, чем ясно выраженная определенность.

Если бы только все мое понятие о равновесии разделяли.

— О, как же горько мне признанье, — раздался у меня в голове меланхоличный голос, едва я вернулась к своим записям, — что мне другого предпочли…

— Да вы дадите мне, в конце концов, поработать?! — взорвалась я, подскочив от неожиданности на кровати.

Мои записи разлетелись во все стороны.

— А над чем Вы работаете? — Томная меланхоличность в голосе Винни сменилась острым любопытством.

— Признания наблюдателей обрабатываю, — буркнула я, ползая по полу и собирая упавшие листки бумаги.

— Уже сгораю от желанья, — настигло меня под кроватью, куда залетел один из них, — хоть бы глазком в них заглянуть.

Отдуваясь, я выбралась из-под кровати и опустилась на нее, бережно положив рядом собранный урожай. Текстом вниз.

— Вам страницы переворачивать, когда скажете, — ехидно поинтересовалась я, — или по своему усмотрению?

— Все понял, — вежливо хихикнул Винни. — Тайна рукописи, авторские права — не смею. Пристыжен. Полон раскаяния. Посему взываю не к справедливости, а к милосердию.

— Чего? — насторожилась я.

— Коль спутника нашли другого, — запричитал он, — позвольте тенью быть его.

А Тень здесь при чем? Нет, это он, наверно, образно выразился. Ну, вот как здесь непоколебимое душевное равновесие сохранить, когда один руки выкручивает, другой святой невинностью прикидывается, а третий вообще с толку сбивает?

— Вы можете мне нормальным языком объяснить, что хотите? — потребовала я очередной порции ясности и определенности.

— Вы отправляетесь завтра в самый интригующий отдел нашего сообщества, — отозвался он замогильным тоном, — и почему-то вооружаетесь не еще одним блестящим умом, а грубой силой.

— Да я же Вас в архив водила! — рассмеялась я против своей воли.

— Как дела давно минувших дней, так мне, — скорбно отметил он, — а как прямо сейчас творящуюся историю, так ему.

— Ну, не знаю, — засомневалась я, — Стас говорит, что это абсолютно секретный отдел…

— И он совершенно прав, — подхватил Винни серьезным тоном. — Настолько секретный, что сам он ничего не смог разобрать из того, что получил оттуда через Анатолия, и передал все это мне для расшифровки. Можно, конечно, и сейчас подождать, пока он признает пределы своих возможностей…

Вот меня только одно интересует: этой страсти изображать значимость на пустом месте мой ангел у Стаса научился, или тот ею от него заразился, или она вообще всем ангелам без исключения присуща? Тогда я точно еще не ангел и вряд ли им когда-то стану — не умею я прикидываешься, что умею то, что не умею.

— Наверно, Вы правы, — честно призналась я, — но я сомневаюсь, что смогу сразу вам обоим изображение передавать. Такое вообще возможно?

— Таланту не к лицу сомненья, — опять принялся бессовестно льстить мне Винни, — и мысли о пределах сил. Завтра просто вызовите нас обоих, одновременно, и больше ни о чем не думайте.

Нет-нет-нет, так не пойдет! Что значит — не думайте? Так я тоже не умею. Особенно, если понятия не имею, как сделать то, на что соглашаюсь.

Как там архивариус говорил? Все возможности ангелов еще не изучены? Воображение, посланное в отгул холодной отстраненностью, охотно встрепенулось. И принялось бомбить меня совсем не ангельскими, а очень даже земными картинками.

Очень важная и эмоционально насыщенная сцена фильма, снимаемая одновременно с двух камер.

Вызов на видеоконференцию в Интернете, посылаемый сразу нескольким собеседникам.

Не говоря уже о стримах, передающих картинку с места событий хоть всему миру сразу.

Ну да, может, возможности ангелов и не знают пределов, но только чего бы они стоили без предыдущего человеческого опыта? Которого меня почти лишили. С далеко не легкой руки наблюдателей, без всякого сомнения. А теперь, похоже, и у меня появилась возможность отплатить им. Взяв в руку для весомости вот эти записи и мои заключения по ним.

Первые я отдала на следующий день Тени, как и обещала; вторые несла всю дорогу, крепко прижав к груди. Тень полюбопытствовал, что это я так холю и лелею, и я небрежно бросила: «Мои выводы по наблюдателям» и добавила, что мне было бы интересно сравнить их с его соображениями.

По дороге мы живо обсуждали предстоящий курс. Я бы даже сказала, с некой долей нервозности. Как ни крути, он — последний, и после него нам придется выбирать. Как выяснилось, Тень ни к чему еще так и не склонился и возлагал на последний отдел большие надежды. Так же, как и я.

Поэтому, вызвав Стаса и Винни, я сразу поставила им условие не отвлекать меня ни при каких обстоятельствах. Вызвала я их уже на самом верху — чтобы не начали мне рассказывать о форс мажорах, подслушивать наши с Тенью разговоры и комментировать мои возможности и физическую подготовку, пока я по лестнице карабкалась, пыхтя и отдуваясь.

Вложив всю возможную твердость в предупреждение двум моим подпольным спутникам, я забыла приструнить свое воображение. Восторженно воспрянув из небытия накануне, оно принялось со мной шутки шутить, лишь только я переступила порог единственной двери на самом верхнем этаже.

Картина, которую я увидела за ней, здесь мне еще точно не встречалась. Здесь, но не на земле.

Там в каждом втором офисе было точно такое же открытое рабочее пространство.

Точно так же уставленное рабочими столами с компьютерами на них.

За которыми точно так же сидели сотрудники, полностью погруженные в свою работу и не замечающие ничего вокруг.

В памяти у меня вспыхнул образ незабвенного Алеши — Тошиного кумира — из нашего офиса, точно так же вечно сползшего на стуле и приклеившего глаза к экрану.

Эти ангелы даже выглядели, как земные офисные работники — белый верх, темный низ, темный же галстук и ровные аккуратные стрижки.

С другой стороны, на столах перед ними стояли не компьютеры, а прозрачные панели, как у энергетиков. У тех, правда, картинка на панелях была статичная и чуть подрагивала огоньками; а у этих изображение все время менялось. И помещение, в отличие от полумрака у энергетиков, было очень светлым и просторным — потолок точно имитировал белесое, чуть светящее небо здесь.

Вобрав в себя изумленным взглядом это невероятное сочетание земных и небесных картин, я покосилась на Тень — у него на лице застыло то ли потрясенное, то ли благоговейное выражение. Краем глаза я заметила при этом какое-то движение в нашу сторону и резко повернула туда голову.

Из глубины зала к нам приближался ангел, и меня вновь рывком зашвырнуло в земные воспоминания.

Однажды, когда мы с моим ангелом только переехали в его квартиру, предоставленную ему ангельским сообществом в связи с его переходом в видимый статус, мой отец уговорил нас сделать ремонт. Смутное осознание того, во что мы ввязались, появилось у нас после первого же посещения огромного супермаркета «Все для ремонта».

Там к нам немедленно подпорхнул менеджер, и затем я добрые полчаса лихорадочно записывала все, что — с точки зрения этого менеджера — было нам просто жизненно необходимо.

Его и напомнил мне подходящий к нам ангел — такой же чистенький, аккуратненький, с горящими энтузиазмом глазами, уверенной и убедительной речью и плавными, эффектными жестами опытного коммивояжера.

Взгляд у меня невольно метнулся к его груди — в ожидании увидеть там бейджик с его именем.

Тьфу ты, у ангелов же имен нет! Но от этой светлой улыбки радушного хозяина повеяло чем-то почти родным, и я вдруг остро ощутила, как мне не хватало все это время здесь простой человеческой отзывчивости.

— Здравствуйте! — добрался до нас, наконец, встречающий ангел. — Очень рады видеть вас у нас в отделе. Позвольте ознакомить вас с его работой.

В голове у меня ощутилось нездоровое возбуждение — похоже, Стас с Винни тоже не ожидали такого приема. Вот вам и особо секретный отдел, насмешливо подумала я, обращаясь к обоим. Может, надо не шпионов подсылать, а открыто и честно предложить познакомиться? И во время презентации сначала слушать, а потом уже с вопросами и критическими замечаниями наскакивать? Неудивительно, что мой ангел элементарное желание уклониться от разговора на повышенных тонах принял за роботоподобную скованность.

— Татьяна, не отвлекайся! — буркнул Стас.

Фыркнув, я с удовольствием переключила все свое внимание на сопровождающего нас аналитика.

Мы не спеша двигались по огромному залу, и очень скоро я начала задаваться недоуменным вопросом: почему этот отдел не вставлен в первичный курс новых ангелов? Хотя бы в самом ознакомительном виде.

Все инструкторы, с которыми я прежде сталкивалась, умели преподнести свой отдел в самом привлекательном виде, но только этим и ограничивались. Здесь же нам впервые дали обзор их всех как частей единого целого, и — честное слово! — никогда еще я не слышала ничего более разумного и логичного.

Более того, в этом целом и земля присутствовала. И отнюдь не в виде пассивного объекта воздействия. Вернее, как подчеркнул наш сопровождающий, изначально задачи приставленных к ней ангелов только ее изучением и ограничивались. Это уже потом, по его результатам, были разработаны методики влияния на людей и выделены группы ангелов, реализующие их на практике.

Со временем, однако, оказалось, что влияние это вовсе не односторонне. Длительное пребывание на земле меняло и ангелов, что непроизвольно вносило коррективы в их отношение к людям и методы их работы с ними. Новые подходы ангелов неизменно вызывали новую реакцию со стороны земли — и так до тех пор, пока исходные методики не оказывались безнадежно устаревшими.

Наибольшую метаморфозу претерпевали, разумеется, те отделы, сотрудники которых контактировали с землей непосредственно, в результате чего начались трения между подразделениями. Ангельские эмиссары на земле настаивали на необходимости приведения устройства всего сообщества в соответствие меняющейся земной реальности; невыездные же, так сказать, отделы решительно держались более консервативной точки зрения.

Создание структуры, нацеленной на поиск компромисса, способного удовлетворить все стороны зарождающегося конфликта, было неизбежно.

Аналитическому отделу было вменено в обязанность изучение всей информации, поступающей с земли, и определение тенденций в развитии ситуации на ней. Его сотрудников интересовали не только ангелы, но и люди — в частности, изменения в их поведении даже после кратких контактов будь-то с карателями или целителями.

Ведя свой неторопливый рассказ, наш сопровождающий водил нас между столами своих коллег, и я вскоре убедилась, что они расположены вовсе не беспорядочно, а группами. Возле некоторых мы останавливались, и рассказчик использовал их в качестве иллюстраций к своим словам.

Группа, занимающаяся хранителями, оказалась, разумеется, самой большой, и рядом располагалась не меньшая — ведущая их людей. Продвигаясь вглубь зала, мы ненадолго задержались возле такой же пары, ответственной за целителей и их человеческих пациентов, а вот пару, курирующую карателей и подвергшихся их наказанию преступников, миновали практически без остановки — в голове у меня раздалось короткое глухое рычание.

Винни тоже не удержался, когда наш сопровождающий сказал, кивнув в сторону дальнего края зала, что там расположена группа, занимающаяся темными посланниками на земле. Самая немногочисленная, добавил он со вздохом, поскольку приходится ограничиваться лишь косвенными свидетельствами других ангелов, сталкивающихся с ними — сами темные хранят информацию о своих сотрудниках исключительно для внутреннего пользования и за семью печатями.

— А люди, которых они с толку сбивают? — спросила я, вспомнив почти невменяемую Галю в то время, когда она во власти такого оказалась.

— Они всегда попадают либо к целителям, либо во внешнюю охрану, — объяснил наш сопровождающий, — там и исследуются. Пока они находятся под темными, близкое изучение их не представляется возможным.

До сих пор не пойму, как Винни удалось вместить в короткий вздох глубокое разочарование и не менее глубокое удовлетворение.

Тем временем мы добрались до центра зала, где размещалась прозрачная кабинка. Такие же я видела в том или ином месте в каждой группе столов, но эта была явно больше. В ней, как и в других, работали, по всей видимости, руководители — причем, в этой не один, а сразу три. Друг от друга их отделяли такие же прозрачные перегородки, и я решила, что это, скорее, просто три кабинки, вместе составленные — для главного, наверно, начальства.

Разглядывая необычное сооружение, я не сразу заметила, что наш сопровождающий замолчал. Встряхнувшись, я украдкой глянула на него и вновь приняла сосредоточенный вид — он словно ждал этого сигнала.

— А вот здесь, — широко повел он рукой вокруг себя, — находятся наши наиболее перспективные группы. Они занимаются целым комплексом взаимоотношений: исполинами, а также разнообразными ангельскими представителями, с одной стороны, и людьми, с другой.

Я в прямом смысле слова приросла к полу. Даже в голове все замерло — мысли оцепенели, как и тело, и Стас с Винни, казалось, дыхание затаили.

— Мне сообщили, — с легким беспокойством добавил наш сопровождающий, переводя взгляд с меня на Тень и обратно, — что вас уже ознакомили с отделом наблюдателей. Я не ошибусь, предполагая, что термин «исполины» вам знаком?

Я мельком глянула на Тень — он во все глаза уставился на ближайшего к нам ангела из этой группы, сидящего за своим столом вполоборота к нам, и вообще ничего, казалось, не слышал. Ладно, у наблюдателей он за нас обоих отдувался — теперь мой черед.

— Да, нам объяснили значение этого слова, — ответила я, так и не заставив себя повторить ненавистное название, — и признаюсь, что это явление нас очень заинтересовало. Вы не могли бы рассказать нам поподробнее об этой группе?

— У Вас хороший вкус, — одобрительно улыбнулся сопровождающий. — Здесь создаются наши самые передовые разработки. Но о них Вам лучше поговорить с руководителем проекта.

— А сейчас можно? — загорелась я, крепко прижимая к груди свои сегодняшние записи, под которыми я спрятала вчерашние заключения по наблюдателям.

Наш сопровождающий с сомнением покосился на большую кабинку. Два ангела в ней все так же пытливо всматривались в экраны … нет, панели у себя на столах, но третий вдруг откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и прикрыл глаза. Ага, торжествующе усмехнулась я про себя, наконец-то все начинает складываться: и вчера все признания наблюдателей разложились, как по полочкам, и сегодня разговор о наших детях сам собой возник, и сейчас ответственное лицо определенно перерыв в работе себе устроило.

— Вы можете попробовать, — неуверенно подтвердил очевидное наш сопровождающий.

— Ну что, пойдем? — тут же повернулась я к Тени, чтобы не упустить удачу.

Он все еще завороженно не отрывал глаз от все того же ангела — словно загипнотизированный, Я подергала его за рукав — он ощутимо вздрогнул и пришел в себя.

— Могу ли я посмотреть поближе сам процесс анализа? — спросил он, переведя все тот же немигающий взгляд на нашего сопровождающего.

— К сожалению, нет, — решительно замотал тот головой. — Этот процесс требует высочайшей степени концентрации, и малейшее отвлечение внимания…

— Я только понаблюдаю, — перебил его Тень с почти умоляющей ноткой в голосе. — Без единого звука. Мне кажется, я понимаю, что происходит на экране.

Наш сопровождающий удивленно вскинул брови — я скептически скривилась. Что он мог усмотреть там за эти пару минут? Как по мне, то это что-то вроде кардиограммы или нескольких, друг на друга наложенных.

— А я бы все же с руководством поговорила, — напомнила я им о себе.

Наш сопровождающий растерянно переводил взгляд с меня на Тень. Его задача была явно завершена, но откровенно выставить нас ему было определенно неудобно — мне-то он уже дал разрешение продолжить знакомство с отделом. Наконец, он пожал плечами, произнес с нажимом, обращаясь к Тени: «Без расспросов, пожалуйста» и пошел назад.

Тень тут же двинулся, даже не оглянувшись на меня, к тому столу, который словно притягивал его. Я разозлилась было, но потом вспомнила свое бегство в раковину у наблюдателей и деликатность Тени по этому поводу. Ладно, пусть разбирается в том, что он там увидел — а я пока свое тестовое задание на суд специалиста предложу.

— Извините, пожалуйста, у Вас есть свободная минутка? — вложила я в свой голос всю возможную вежливость, просовывая голову в кабинку с отдыхающим ангелом.

Он не вздрогнул и не подпрыгнул — просто резко открыл глаза и скосил их в мою сторону. Затем развернулся ко мне всем корпусом и склонил голову к плечу с весьма заинтересованным видом.

— Вы из тех стажеров, которые углубленный курс обучения попросили? — небрежно бросил он с одобрительной усмешкой.

— Да, — смутилась я.

— Проходите, садитесь, — сделал он приглашающий жест. — Мы здесь высоко ценим стремление к знаниям.

Я не стала заставлять его просить меня дважды.

Так, первым делом поблагодарить.

Еще раз извиниться за вторжение: вежливость — залог успеха.

Сообщить, что с нетерпением ждала знакомства с их отделом. Почему? Про земные привычки нельзя — я их не должна помнить. Про изыскания в павильоне Стаса тем более. Ага, вот — еще у администраторов я отметила важность четкой структуризации входящих данных. И даже сама… Нет, мой ангел это, по-моему, из своего отчета вычеркнул.

Нет, сама я попробовала систематизировать полученную информацию как раз у наблюдателей. Почему? Ну, для практики, конечно. Впрочем, не только. Стажировка у них оставила у меня впечатление некой необъективности, если это не слишком сильное слово. Возможно, я ошиблась по неопытности, именно поэтому здесь хотела бы пройти стажировку в группе, занимающейся тем же направлением, что и наблюдатели.

— Что именно оставило у Вас такое впечатление? — подал, наконец, голос руководитель проекта, выслушавший меня без единого звука.

— Одним словом не выразишь… — замялась я. — Просто возникло ощущение, что в отделе наблюдателей существует исходная установка, и все поступающие данные под нее подгоняются.

— Вы говорите, что систематизировали свои … предположения? — с интересом прищурился он. — Вам не сложно будет принести их завтра? Я бы хотел на них глянуть.

— Вообще-то они у меня с собой, — призналась я, скромно потупившись на свои бумаги, чтобы не издать победный вопль. — Но мне как-то неловко обременять Вас своими дилетантскими пробами.

— У дилетантов иногда бывает свежий взгляд на проблему, — благосклонно улыбнулся руководитель, протягивая руку за моими записями, и вдруг замер, глядя поверх моего плеча.

Я быстро вложила в протянутую руку свое творение, пока он не отвлекся, и только потом оглянулась. И тут же прикусила губу, чтобы стон не вырвался. Или одно из восклицаний Стаса.

Тень стоял уже не за спиной у сотрудника отдела, а рядом с ним — и вел с ним оживленную беседу.

— Мы приветствуем стремление к знаниям, — отрывисто произнес руководитель проекта, поджав губы и хмурясь, — но не ценой снижения эффективности нашей работы. На сегодня ваша стажировка закончена. Завтра я приглашу Вас, если нам будет, что обсуждать, — добавил он, откладывая в сторону мои записи.

Я скомкано поблагодарила его, попрощалась и пулей вылетела из его кабинки. Подскочив к Тени, я бросила ему: «Мы уходим» и почти потащила его к выходу, кипя от негодования.

До самого выхода на лестницу я шла молча. Может, мне и удалось бы сразу трем собеседникам отвечать, если бы каждый из них свою арию не тянул.

Тень бормотал какие-то извинения, заикаясь и повторяясь.

Винни рассыпался в витиеватых комплиментах ловкости, с которой я вышла на разговор об ангельских детях.

Стас ограничился коротким «Молодец, хвалю» и тут же перешел к инструкциям, как мне завтра этот разговор продолжать.

Выйдя на лестницу, я от всей души рявкнула: «Сеанс видеосвязи закончен!» — мысленно — и «Что это было?» — вслух.

Тень какое-то время смотрел на меня с совершенно непонятным выражением лица, затем покосился через плечо на закрытую уже дверь и негромко произнес, словно решившись на что-то: «Не здесь».

Никогда еще эта лестница не казалась мне такой бесконечной!

Заговорил он, только когда мы до леса добрались. Сразу после контроля я ему нукала пару раз, но он только головой отрицательно мотал, ускоряя шаг.

— Татьяна, я должен Вам кое в чем признаться, — изрек он, наконец, когда я уже была готова за шиворот его трясти.

— В чем? — Я остановилась вслед за ним.

— Тот аналитик… — Он снова помолчал. — Я уже видел его раньше.

У меня мелькнула мысль, что хорошо, что он до леса свои откровения отложил — нашлось, к чему прислониться. И к чему у подножья присесть, как чуть позже выяснилось.

Оказалось, что аналитики вышли на Тень сами и давным-давно, еще во время нашего первичного обучения. Не назвавшись, правда, в чем Тень мне поклялся. По его словам, он решил, что это был инструктор из другого павильона.

Незнакомец с ходу определил в нем новенького и поинтересовался его успехами. В то время мы с моим ангелом уже как-то отошли от Тени, и ему не у кого было дополнительные тренировки просить и некому свое неудовлетворение изливать. Незнакомец согласился с ним, что программа на середнячков рассчитана и стреноживает более способных.

Во время последующих встреч он высказывал неизменное понимание и сочувствие и, в конце концов, подсказал выход. Продолжение обучения было его идеей, признался Тень. Незнакомец намекнул ему, что в ангельском сообществе есть подразделения, путь в которые проходит через другие и требует терпения и рекомендаций. Почему бы не сократить его? — предложил он Тени.

— И сегодня, — продолжил он свой рассказ, — он не стал отнекиваться, когда я узнал его, и подтвердил, что в его отделе уже тогда заметили мои успехи. И Ваши. И помогли нам получить возможность вот этой стажировки. И не знаю, как Вы, а я — после знакомства с наблюдателями — точно в этот отдел пойду.

— А почему Вы нам сразу ничего не сказали? — спросила я, чтобы выиграть время на переваривание услышанного.

— Мне тогда казалось, что вы потеряли ко мне всякий интерес, — пожал он плечами. — И потом, вы-то блистали в каждом курсе. Я был уверен, что выбор не составит для Вас никакого труда. Вы его не сделали из-за исчезновения Анатолия? — вопросительно глянул он на меня.

— Это была одна из причин, — внутренне поморщилась я от напоминания о своей навязчивости моему ангелу.

— Я понимаю, это не мое дело, — поднял он руки в примирительном жесте. — Мое решение принято: в этом отделе я — презренный исполин — буду живым доказательством ошибочности наблюдателей. А Вы, Татьяна? Вам не кажется, что с Вашим талантом Вы именно в этом отделе с легкостью разобьете все обвинения наблюдателей против Вашего Анатолия?

Нет-нет-нет, теперь, освободившись от меня, мой ангел сам с легкостью разобьет все обвинения в свой адрес. С такой же легкостью, с которой он все остальное разбил. А вот я вполне смогу предложить аналитикам еще одно живое доказательство … нет, не ошибочности — предвзятости, нечистоплотности и вообще подлости и низости наблюдателей.

И это только с одной стороны. А с другой — блестящего будущего сотрудника, уже имеющего опыт работы с ангельскими подразделениями и проявившего в ней недюжинные способности. И Стас мне это подтвердит — главное, убедить его, что это в его интересах.

Переговоры с ним я отложила до следующего дня. Сначала нужно дождаться, чтобы руководитель того проекта меня к дальнейшему обсуждению пригласил. И если пригласит, лучше Стаса перед фактом прямо во время разговора поставить — под угрозой отключения от трансляции.

Твердо велев себе мыслить позитивно, я начала строить планы, как подвести завтрашний разговор к Игорю.

Могла бы и не стараться.

На следующий день, как только мы с Тенью переступили порог огромного зала на самом верхнем этаже, к нам подпорхнул вчерашний сопровождающий.

— Вас ожидают. Обоих, — торжественно объявил он с уважительным взглядом и широким приглашающим жестом.

В кабинку руководителя я зашла первая — Тень робко держался у меня за спиной. Кивнув в ответ на наше приветствие, руководитель указал нам на стулья перед своим столом.

— Я посмотрел Вашу записку, — обратился он ко мне, когда мы уселись. — Некоторые выводы показались мне весьма перспективными, хотя они требуют, конечно, существенной доработки.

Не отрывая от него внимательного взгляда, Тень незаметно показал мне большой палец.

— Но для начала я хотел бы поговорить о другом, — продолжил руководитель, все так же глядя только на меня. — Мы знаем, что Вы восстановили заблокированную память. А также то, что Вы осведомлены о своем происхождении, — перевел он взгляд на Тень. — И у нас есть к вам обоим предложение.

Не знаю, что сделал Тень, но я, по-моему, охнула. Но не уверена — в голове у меня взорвался оглушающий дуэт, панически требующий, чтобы я немедленно — под любым предлогом и любой ценой — бежала отсюда.

Ага, сейчас, подумала я, и оборвала связь.