Ангел-стажёр (СИ)

Глава 16. Онемение

Когда мне позвонил мой ангел, я ничего не поняла. Мне нужно было подумать. Но я не могла! Они все как с цепи сорвались — Стас, потом Тоша, Марина, даже Макс! И ни один из них ничего мне не объяснил. Вместо этого они — один за другим — обрушивали на меня лавины чуть ли не приказов, что мне делать и что мне не делать, окончательно сбивая меня с толку.

Стас велел мне немедленно распределяться в его отдел — с тем чтобы как можно быстрее переправить меня на землю.

Тоша, совершенно незнакомым мне отрывистым тоном, сообщил, что меня уже ждут у хранителей — там, мол, ко мне будет более чуткое отношение и мне будет проще узнать, что с моим ангелом.

Марина вообще чуть криком не кричала, чтобы я сейчас вообще ничего не делала — никаких глупостей, как она выразилась — пока Стас не выяснит, что произошло.

А Макса я поначалу даже не узнала — в его голосе не было и тени его обычной язвительной манеры растягивать слова. Его речь была самой краткой, слава Богу, но оставила у меня впечатление полного зазеркалья: мне следовало укрыться от какой-то неведомой опасности у темных.

Я чуть телефоном об стену не запустила. Мысль об Игоре остановила, и она же выгнала меня из комнаты. Не могла я добавить ему волнений еще и насчет себя, разбив наше единственное средство связи, но и говорить с ним я была еще не готова. Сначала мне нужно было самой разобраться в том, что сказал мой ангел, и найти где-то ту уверенность, что все будет хорошо, которую я должна была передать нашему сыну.

Я послала ему сообщение, что сейчас немного занята и свяжусь с ним позже — но обязательно сегодня! — и вышла из комнаты и потом, чуть поколебавшись, из своего дворика. Мне всегда лучше думалось на ходу.

Первым делом я решительно загнала в самый дальний угол своего сознания панику, взметнувшуюся после того, как я перед выходом попробовала набрать моего ангела и он не ответил. Ничего страшного, это вполне объяснимо: при задержании у него наверняка отобрали все имеющиеся при себе вещи.

Я попробовала мысленно вызвать его — ответа опять не было, но иначе. Я четко ощутила его присутствие — он просто не отреагировал, как в те разы, когда мы с ним на земле ругались и он нарочито меня игнорировал, даже если я рядом находилась.

Я предпочла и в этом увидеть добрый знак: определенно жив и в сознании. Ангелы, конечно, бессмертны, но, как показал наш собственный опыт с наблюдателем Игоря, хороший удар и их до беспамятства довести может.

Так, теперь — что он мог натворить?

Он Тень дополнительно тренировал — но это же была бескорыстная помощь способному студенту, никто не может ему это в упрек поставить!

Потом он еще мои результаты у целителей подделал — но не в лучшую же сторону, а совсем наоборот и чуть-чуть! И им сразу надо было проверять соответствие его доклада их собственным данным, а теперь нечего после драки кулаками махать.

И с администраторами он всегда на ножах был — уж не нахамил ли он им, пока я в отделении учета серой мышкой сидела? С их педантичностью они вполне могли на него жалобу составить, но если так — вернется он быстро. Главное — его потом некоторое время к их павильону не подпускать.

О Господи, мы же еще с темными встречались! Нет, вряд ли — там же еще и Стас был, их бы тогда вместе задержали… Мой ангел еще, правда, на темном Винни вывод из невидимости тестировал, но он же с ним тогда в контакт не вступал!

А может, тайник обнаружили? Но мой ангел уже давным-давно оттуда все экземпляры нашей истории забрал, и если бы дело в ней было, то со мной бы уже ни Тоша, ни Стас говорить не могли…

Или его задержали из-за меня? Из-за этой проклятой инвертации? Я только отдел Стаса проникать в нее научила, и мне показалось, что он отнюдь не стремится делиться этим знанием с другими отделами. Может, кто-то из его сотрудников проболтался, и моего ангела сейчас допрашивают, почему он это мое умение в отчете не отразил?

Я бросила перебирать в уме возможные причины его задержания — так гадать можно до бесконечности. Лучше действительно подождать, пока Стас все узнает, а пока подумать, что делать — что мне делать.

В моей восстановленной памяти вдруг всплыла первая отлучка моего ангела — когда он еще подпольно из невидимости вышел и его отозвали с земли. Его тогда почти неделю не было, и я все это время вот так же маршировала все свое свободное время и искала ответ на тот же вопрос. И ответ этот я тут же вспомнила: он обязательно найдет меня — значит, мне нужно ждать его в том месте, где он сможет это сделать.

Я усмехнулась — в том, что мой ангел снова выкрутится, у меня не было ни малейших сомнений. Не раз его с земли отзывали, и ничего у них не вышло. Там, правда, у нас дом был, в который он всегда возвращался и в котором я и дожидалась его, а здесь? А здесь, вдруг пришло ко мне кристально ясное осознание, есть только одно место, в котором он сможет меня найти. В котором он уже нашел меня однажды.

На выбор своего будущего отдела нам дали неделю — и мой ангел никогда еще дольше не задерживался. А если дело все же в том, что они как-то узнали, что ко мне память вернулась, и теперь будут специально с его делом тянуть, чтобы снова разлучить нас, так не дождутся! Не буду я никакой отдел выбирать, где бы меня ни ждали. Заставить меня, как говорил мой ангел, они не могут. Так и буду здесь сидеть, пока его не отпустят.

Для уверенности я даже ногой топнула — и впервые оглянулась вокруг себя. Вот недаром же тайник вспомнился — ноги как-то сами привели меня к тому месту, запомнить которое однажды просил меня мой ангел. Я осмотрелась по сторонам внимательнее. Где, он говорил, тайник? Ага, на земле тут только одно дерево, и травой оно заросло подходяще…

Естественно, тайник оказался у края поваленного дерева, противоположного тому, с которой я начала поиски. Еще естественнее тайник оказался пустым. Старательно обшарив наощупь всю внутренность невидимого чемоданчика, я опустилась с корточек на землю и, разочарованно выдохнув, привались спиной к стволу, пытаясь понять, что же я надеялась там найти.

— Честно говоря, — раздался у меня за спиной негромкий голос, — я даже не смел надеяться, что он показал Вам это место.

Первой у меня мелькнула мысль: «Значит, они все же узнали про тайник!». Но мелькнула эта мысль, как в замедленной съемке: руки за это время успели ощупать на земле все, что под ними оказалось, и правая наткнулась на шишку.

— Ой, тут такие шишки везде интересные! — жизнерадостно затараторила я, вскарабкиваясь на ноги и поворачиваясь.

Передо мной стоял с восхищенной улыбкой темный Винни.

О Господи, пронеслось у меня в голове с куда большей скоростью, ну надо же было именно на него нарваться — в нынешней-то ситуации!

— А эта так вообще, — продолжил работать мой язык почти без остановки, словно по своей собственной воле, — я думала, что ежик под деревом застрял — еле вытащила! — Я сунула шишку ему под нос в качестве доказательства.

— Не нужно! — Винни отшатнулся и выставил перед собой руки ладонями вперед. — Пришел я с помощью и миром — не нужно так меня встречать!

— А о ком это Вы тут говорили? — Я раскрыла глаза как можно шире и старательно захлопала ими.

— Мне действительно интересно, — проговорил Винни, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок, — это Вы у него научились швыряться предметами, не глядя, или это он у вас на земле такими привычками обзавелся?

— Кто — он? — Я даже нос сморщила, изображая усердное размышление.

— Дорогая Татьяна, — возвел Винни глаза к небу, — есть только один он, о котором с момента задержания Анатолия говорят все в его окружении. А у меня, в частности, есть прямое поручение к Вам от него.

— Какое поручение? — На этот раз я нахмурилась совершенно искренне.

— Во-первых, установить с Вами мысленный контакт, — глазом не моргнув, сообщил мне Винни, — и, во-вторых, предложить Вам убежище у нас, пока он не вернется.

Ага, ну да, и Макс тоже ни с того, ни с сего в гостеприимстве упражняться начал! Вот недаром мой ангел столько лет мне об их коварстве рассказывал — сразу переманить меня не удалось, так дождались, чтобы я растерялась. Как им кажется.

— И как же он передал Вам это поручение? — саркастически усмехнулась я.

— У нас с ним давно мысленная связь установлена, — удивленно посмотрел на меня Винни.

А вот если это правда, то моему ангелу лучше какое-то время не возвращаться. Столько лет он постоянно твердил мне о коварстве темных, а сам что? Значит, его арестовывают за преступные контакты с врагами человеческого рода, а мне его опять ждать? Хотя … кто сказал, что это правда?

— Почему я должна Вам верить? — прямо спросила я Винни.

— Хорошо, — вздохнул он. — Вам знакомо понятие трансляции?

Я озадаченно качнула головой.

— Мы можем передавать друг другу мысленные образы, — объяснил он. — Или отдельные мысли. Насколько мне известно, наш дорогой Макс демонстрировал вам с Анатолием, как это делается.

О Господи, мы ведь действительно еще и с Максом втайне от всех встречались, даже от Стаса! Неужели и это они моему ангелу в счет вставили? Это уже вообще свинство — с Максом мы на земле тысячу раз общались, и никого это тогда не волновало!

Немедленно всплывшая у меня в памяти сцена, в которой Макс показывал нам, как ставить мысленный блок, вдруг резко сменилась другой. Это было то же место у поваленного дерева, но виделось оно под другим углом — словно я, сама не заметив, рухнула перед этим деревом на колени. И в новой сцене звучали голоса.

Это были несомненно мой ангел и Винни, но тембр у обоих был какой-то механический, словно я их с диктофона слушала. Эта странность, однако, оказалась мимолетной — когда я расслышала, о чем именно они говорят.

Так-так-так, а вот теперь моему ангелу лучше вообще не возвращаться. Преступные контакты с врагами человеческого рода у меня за спиной? Этот небожитель еще и дрался здесь с кем-то? Найти для меня место, о котором он не знает — да как же он меня искать в нем будет? Меня должны забрать? Как посылку, что ли, в этом тайнике?

Картина перед моим мысленным взором исчезла, словно занавес резко опустился.

— Что там дальше было? — возмутилась я.

— Больше ничего, — уверил меня Винни.

Ну да, конечно, так я и поверила! После всего, что, как выяснилось, мой ангел от меня скрывал? Точно договорились, что мне показывать, а что — нет!

— Вы, что, блок поставили? — прищурилась я.

— Зачем? — несказанно удивился Винни.

— А почему я больше ничего не вижу? — настаивала я.

— Как я уже сказал, — снисходительно улыбнулся он, — мы можем показывать образы — исключительно добровольно. Проникновение в чужие мысли называется сканированием, и этим умением наш Творец наделил только нас — в виде компенсации, так сказать, за лишение других прав. А, да, — поморщившись, добавил он, — еще и чистильщиков памяти, но им для этого требуется ввести свою жертву в особый вид транса.

Я поежилась, но категорически отказалась следовать его отвлекающему маневру. Ну-ну, где-то я уже слышала про невозможное!

Потряся головой, я отключилась от окружающего меня вида и попробовала восстановить в памяти тот занавес, который отрезал от меня видение с голосом моего ангела. Занавес этот был не сплошной, однотонный, весь в складках, как в театре, а скорее напоминал ширму, расписанную затейливым узором: линии, загогулины, квадраты, ромбы, круги, спирали — и все разных цветов. У меня в глазах запестрело, как в тот недолгий, к счастью, период, когда Франсуа увлекся восточными мотивами в своей новой коллекции ковров и гардин.

Стоп, а если это не ширма, красками расписанная, а ковер — как их на востоке плетут: каждая нитка не обрывается, а переходит из одного элемента узора в другой? Вот оранжевые детали то там, то здесь видны, но если только к ним присмотреться, то они свой рисунок формируют и наверняка с обратной стороны ковра соединены…

Фу, какой неприятный оранжевый цвет: не теплый и сочный, а едкий, неоновый какой-то, колючий, агрессивный…

— Это Вы на кого-то нападать собрались или на себя атаки ждете? — рассеянно спросила я, водя глазами по ярким линиям и пытаясь понять, что за рисунок из них складывается.

Ковер перед моими глазами ожил: линии зазмеились, круги начали сплющиваться в овалы, ромбы выпрямляться в квадраты, и я тут же потеряла свою нить Ариадны. Тяжело отдуваясь, я отвела глаза от узора, превратившегося в клубок разноцветных и невероятно шустрых змеек, и наткнулась ими на пристальный взгляд Винни.

— Дорогая Татьяна, — произнес он без тени своей обычной дурашливой улыбки, — я ответственно заявляю Вам, что Ваше место — у нас в отделе.

— Мое место там, где Анатолий, — не менее твердо ответила ему я. — А где наше место, мы будем решать вместе с ним, когда он вернется. И этот вопрос я больше обсуждать не буду.

— Хорошо, — снова вздохнул Винни, — давайте хотя бы установим перемычку.

— Зачем? — отступила я от него на шаг. — Чтобы Вы меня издалека … сканировали?

— Вот я бы не сказал, что это и вблизи легко сделать, — Винни закатил глаза, как гурман от соблазнительного запаха. — У Вас мысли носятся, как стрижи, ошалевшие от нашествия мошек.

— Спасибо, — с достоинством кивнула я. — И все же — зачем?

— Это предложение Анатолия, — напомнил мне он. — На самый крайний случай. Для Вас крайний.

— Ну, разве что при том условии, что он таковым и останется, — предупредила я его.

— Татьяна, Вы знаете, — хитро прищурился он, — само Ваше существование превращает мой чисто научный интерес к маскировке инвертации в азартнейшую игру.

— Успехов! — пожелала я ему. — Что для этой перемычки-то нужно?

— Общее воспоминание, неизвестное больше никому, — с готовностью пояснил он. — Помните то место, в котором мы с Вами случайно встретились?

Я уныло покачала головой — после ссоры с моим ангелом я брела тогда по лесу, ничего не видя перед собой, а потом, возвращаясь, только перед собой и смотрела — в ожидании появления нашего учебного здания.

— Пойдемте, — позвал меня Винни.

Мне показалось, что он специально вел меня самым кружным и запутанным путем, но меня это не беспокоило — я не имела ни малейшего намерения наведываться в незнакомое моему ангелу место.

Остановившись, наконец, на полянке, ничем с виду не отличающейся о десятка других, пройденных нами, Винни попросил меня внимательно осмотреться.

— Откуда я вышел? — спросил он через пару минут.

— Откуда Вы вышли, я не знаю, но заговорили Вы со мной оттуда, — кивнула я на куст, который первым после моей смерти навел меня на мысли о Божьем промысле. — У меня тогда чуть инфаркт не приключился.

— Отлично! — с довольным видом потер он руки. — Тогда образ именно этого яркого образца райских кущей станет сигналом, которым Вы сможете вызвать…

— Я знаю, — не удержавшись, похвасталась я.

— … а я Вас, — закончил он. — Дорогу к себе помните?

Я оглянулась еще раз — раздумывая, не напомнить ли ему, что он говорит с бывшим городским жителем, привыкшим к четким указателям по пути следования — предпочтительно с заблаговременным предупреждением о потенциально опасных его участках и информацией об оставшемся до пункта назначения расстоянии.

— Туда? — неуверенно махнула я влево.

— Туда, — ткнул он рукой мне за спину. — Идите все время прямо, никуда не сворачивая.

Коротко поблагодарив его, я так и сделала. Спасибо, что еще глаза на прощание не закатил!

— Татьяна, — раздалось у меня за спиной, и я настороженно обернулась. Вот не дай Бог, сейчас выяснится, что он меня только что просканировал!

— У меня нет возражений против имени, которое Вы мне придумали, — произнес Винни, откинув назад голову и с вызовом прищурившись, — но меня действительно зовут Гений. Так что успех в маскировке инвертации совершенно реален.

— Как скажете, — с облегчением уверила я его, быстро отвернулась и только потом закатила глаза.

Ну надо же, думала я, идя по лесу — какое трепетное благоговение вызывали у меня поначалу на земле эти ангелы! А у них, оказывается, каждый второй — с хвостом павлиньим. А некоторые — еще и с манией величия. А еще некоторые — так и вовсе с гипертрофированной. Гений он, скажите на милость! Еще и с научным интересом, переходящим в азарт. Успех ему, видите ли, обеспечен, а как у меня — так мысли среди мошек бесцельно мельтешат…

Я резко остановилась. Оглянулась — триединый Гений-Винни-Шарик все еще виднелся у куста. Стоя ко мне спиной, он разглядывал его то так, то эдак, склоняя голову то к одному, то к другому плечу, и делая какие-то непонятные жесты руками. Будто от комаров отмахиваясь.

Или от мошек. Может, он, конечно, и Гений, но в поисках великого элементарно простое решение проблемы не заметил. Хотя сам мне о нем и сказал. Мошки и светящимися бывают. И если они в рой собьются — глаза слепят, а если разлетятся в разные стороны — кто на них внимание обратит?

Я спряталась за особо массивное дерево и инвертировалась. Представила себя не монолитным источником света, как видит инвертированных гениальный воображала, а роем светлячков. Так, теперь разогнать их во все стороны…

Не летят. Наверно, это мое подсознание сопротивляется даже временной дезинтеграции — кто его знает, удастся ли меня потом опять в единое целое собрать. Я строго приказала ему прекратить саботаж и следовать моей воле.

Рой светлячков начал потихоньку рассасываться, растекаясь во все стороны, даже мне за спину. Обернувшись, я обнаружила позади себя тонкий слой из них. Вот так-то лучше! Глянув вправо, влево и вверх, я увидела этот тонкий светящийся слой повсюду — он в точности повторял форму моего тела.

Вот спасибо, замаскировалась! Ну почему я не Марина, которая умеет одним хлестким словом послать кого угодно туда, куда ей нужно? Как она нас со Светкой всегда гоняла! Подождите, она же нас гоняла, а не себя… Наверно, нужно представить себе, что эти светлячки — не часть меня, а совершенно посторонние существа, отданные мне в подчинение. Главное — уверенно представить, чтобы металл в голосе появился.

А ну-ка, быстро — все на поиски выхода из этого леса! Окружающие меня светлячки дружно метнулись в сторону, указанную гениальным Шариком. Да кто его просил? Нет, не туда — он же темный, кто сказал, что он нам правильную дорогу показал? А я ее не помню, совершенно не помню — для верности я несколько раз крутанулась на одном месте. О, вообще все перед глазами поплыло!

Светлячки неуверенно зависли в воздухе и начали медленно разлетаться в разные стороны, двигаясь весьма правдоподобными зигзагами.

Вот это другое дело! Мелкими шажками я направилась в сторону уставившегося себе под ноги Гения. Светлячки тут же ринулись ко мне, решив, видимо, что я то ли вспомнила, то ли первой нашла дорогу. А ну, пошли все вон! — почти завизжала я мысленно, отбрасывая их во все стороны руками.

Так я и подошла к объекту своего испытания — работая изо всех сил ветряной мельницей. Светлячки следовали за мной, но держались на почтительном расстоянии и, при особо энергичном взмахе моих рук, даже нервно увеличивали его. Ну, сейчас посмотрим — либо опозорюсь, либо поинтересуюсь у него при случае, не досаждает ли ему живность в этом лесу.

Гениальный объект никак не отреагировал на мое приближение. Ступая осторожно, прочти на цыпочках, я обошла его стороной и остановилась за огромным кустом — если ничего не выйдет, он хоть немного прикроет мое … сияние. Замерев на месте, я всмотрелась в лицо задумавшегося Гения — светлячки решили, что опасность угодить под лопасти мельницы миновала, и стали потихоньку подтягиваться ко мне.

До сих пор не понимаю, как мне удалось одновременно размахивать руками, орать мысленно на этих бестолковых мошек и еще и все буквы в своей тираде лихорадочно переставлять.

Гений вдруг вскинул голову и начал водить туда-сюда глазами, не шевеля ни одной другой частью тела. Я мгновенно изгнала абсолютно все мысли из головы, удвоила частоту взмахов рук и начала бочком выбираться из-за куста. Светлячки разлетались в разные стороны, но упорно стремились вернуться ко мне — очевидно, за дальнейшими инструкциями.

Обойдя Гения, я ринулась — плюнув на преследующий меня светящийся легион — к тому массивному дереву, за которым можно было разынвертироваться. За спиной у меня послышался безудержный хохот, и я бросилась наутек, уже совсем не разбирая дороги.

Отдышалась я только на краю леса. При виде нашего учебного здания меня затопило чувство облегчения и — сразу же следом за ним — жгучего стыда. Мой ангел в заточении — а я эксперименты ставлю, гениальностью с каким-то темным меряюсь? Пока моего ангела … нет, не пытают — он мне постоянно твердил, что насилие у них не принято. Правда, если вспомнить, как наш наблюдатель над Игорем измывался, так еще не ясно, какие пытки хуже: моральные или физические.

И Игорь уже наверняка весь извелся в ожидании звонка от меня. Я уже готова — пусть и нет у меня новостей, но я знаю, что ему сказать.

Я понеслась к своему дворику.

Прямо возле него меня остановил Тень — высматривал он меня, что ли, чтобы так быстро из своего выскочить?

— Здравствуйте, — обратился он ко мне, пытливо вглядываясь в мое лицо. — У Вас что-то случилось? Вы как-то странно выглядите.

— Все нормально, — сдержанно ответила я ему.

— Извините, я просто не мог не заметить, — неловко замялся он, — что Вы сегодня без Анатолия прогуливались…

— Он по делам отлучился, — еще холоднее бросила я, делая нетерпеливый шаг к просвету в палисаднике.

— Тогда простите еще раз, — кивнул мне, наконец, он, и я мигом нырнула под кустарник.

В комнате я сразу же схватилась за телефон — и обнаружила в нем не один десяток пропущенных звонков. Не от Игоря, слава Богу — хоть он поверил моему обещанию! — но зато все остальные, по всей видимости, сочли своим долгом напоминать мне о нем каждые пятнадцать минут.

Кроме звонков, там оказалось еще и сообщение. От Марины — в одной короткой фразе она просила меня немедленно — немедленно! — связаться с Тошей, как только я появлюсь. У меня сердце упало: если бы речь шла о моем ангеле, она бы меня к Стасу направила, а Тоша — это Игорь…

— Слава Богу! — завопил Тоша, сняв трубку после второго гудка. — Слушай, у тебя совесть есть? Мы уже что только не передумали!

— Что случилось? — спросила я, собираясь с силами.

— Стас совещание собирает, — уже спокойнее ответил он. — Он что-то там узнал, но без тебя говорить отказывается. Он у Марины сидел, ждал тебя до последнего, а когда все же возвращаться пришлось, так у него, по-моему, пар из ушей шел. Давай, я сейчас попробую всех подключить?

Стаса пришлось ждать, но я была этому только рада — первым к нам с Тошей подключился Игорь, и я успела сказать ему самое главное из того, что собиралась. Что ничего страшного пока не случилось, что не существует ситуаций, из которых его отец не нашел бы выхода, и что я точно знаю, что его отец жив-здоров.

Не знаю, поверил ли мне наш столь чувствительный к неправде сын, но мы все же по телефону говорили и в последнем пункте я ни единым словом не соврала, а потом и Марина с Максом подключились.

Увидев их на одном экране, я прищурилась. Ай да молодцы темные — ничего не скажешь! Винни прямо за меня взялся, а Макс, значит, издалека зашел — настроить Марину, чтобы это она в меня вцепилась. И, судя по молниям у нее в глазах, ему это удалось.

— Мне нужно было подумать, — уклончиво ответила я на ее яростное: «Где тебя носило?».

— Подумать? — зашипела она. — А сидя на месте, нельзя было думать? Шататься Бог знает где обязательно было? Где с тобой что угодно случиться могло?

— Ты, как я вижу, лучше знаешь, какие опасности даже здесь существуют, — медленно проговорила я, сдерживаясь.

Ответить она не успела — на экране появился Стас.

— Значит, так, — без всякого вступления сразу взял он в руки бразды правления, — вот все, что удалось узнать на сегодняшний момент. Взяли его с опусами, причем не с одним. Похоже, о предыдущих кто-то доложил — его явно ждали на входе.

— Ну что, добилась своего? — перестала я сдерживаться, взглянув на Марину. — Раскрылись здесь у кого-то глаза? Переоценка ценностей произошла? Массивный приток сочувствующих нам случился? Или здесь в твоей идее увидели покушение на основы миропорядка, за которое не ты, между прочим, отдуваешься?

У Марины хватило совести отвести взгляд, но сказалось присутствие Макса — она тут же снова вся подобралась, как зверь перед прыжком.

— Татьяна, подожди, тут что-то не так, — вмешался Тоша. — За одни воспоминания и меня, и Стаса с Максом уже взяли бы — ведь ни один из нас под псевдонимом не писал…

— Вот и я этого не понимаю, — подхватил Стас. — У нас полная тишина по этому поводу. Ни брифинга по задержанию, ни комиссии по расследованию, ни опроса свидетелей. Насколько я понял, внештатники с него даже показания не сняли…

— Ты с ним говорил? — со вспыхнувший надеждой перебила его я.

— Очень коротко, — покачал он головой. — Он только успел сказать, что на личную связь пока выходить не будет — на тот случай, если к нему приставили целителя … особого направления.

Я охнула.

— Мои ребята держат вход к внештатникам под наблюдением. — Стас глянул прямо в камеру. — Пока никто из посторонних замечен не был. Но кто их знает — может, они и с этой стороны подготовились.

— Блок..? — впервые подал голос Макс.

— Поставил, — кивнул Стас, — и даже, как я понял, постоянно держит. Но мне внештатники не нравятся — уж больно они довольные, как коты, сметаны обожравшиеся. Я даже на все плюнул и прямо у них спросил, в чем его обвиняют. И знаете, что я услышал? В мелочной мстительности, порочащей высокое звание ангела.

— Что? — насторожилась я.

— Сам знаю, что бред, — махнул рукой Стас. — Ладно, теперь о другом. Нужно решить, Татьяна, что с тобой делать — боюсь, вытащат они из него как-то информацию о твоих талантах. У меня такие соображения: эвакуировать тебя нужно, вопрос только — через мой отряд после распределения или немедленно.

Игорь с Мариной истово закивали.

— Укрытие есть, — продолжил Стас, — и для мелких тоже, будете себе жить там инкогнито. Анатолий, как освободится, тоже к вам присоединится.

— Нет, — коротко ответила я.

Воцарилось молчание, но красноречивое — Тоша обхватил голову руками, Марина тяжело задышала, Макс пожал плечами, покачав головой, а Стас уставился на экран острым, недобрым взглядом.

— Что нет? — негромко спросил он таким тоном, что мне невольно вспомнились все рассказы о его легендарной репутации.

— Мы с Анатолием договорились, еще раньше, — объяснила я, — делать вид, что воспоминания мне не помогли. И судя по словам внештатников, он придерживается этой версии. Если я сейчас исчезну, сразу станет понятно, что она вымышленная, и тогда ему сканирования точно не избежать.

Макс вскинул на меня весьма заинтересованный взгляд, но тут же опустил глаза и принял непринужденный вид, оставив лишь тонкую улыбку на губах.

— Хм, — явно расслабился Стас, — честно говоря, мне легальный путь тоже больше по душе. У себя в отряде я сразу подключу тебя к нынешней операции, причем, работать будешь под прикрытием, значит…

— Нет, — повторила я, и продолжила, не дожидаясь его реакции: — Я не смогу оставаться под прикрытием всю вечность. Если мои таланты, как ты говоришь, представляют для кого-то интерес, рано или поздно возникнет вопрос, куда я делась, и тогда под сканирование попадешь ты.

— Я понятия не имею, где это укрытие, — раздраженно фыркнул он, — так что от меня никто ничего не узнает.

— Спасибо, Стас, — сказала я с чувством, — но нет.

— Мам, — раздался голос Игоря, и я поняла, что вот именно сейчас начнется самая тяжелая атака на мою решимость, — отца они уже захватили, если еще и с тобой что-то случится…

— Во-первых, — выпрямилась я, вскинув указательный палец, — захватить твоего отца еще никому не удавалось — его просто задержали, до выяснения ситуации. Во-вторых, до сих пор со мной ничего не случилось — значит, он держит эту ситуацию под контролем. И в-третьих… — Я немного помолчала. — Когда ко мне вернулась память, моим первым вопросом к нему было, почему он здесь, а не рядом с тобой. И я никогда еще не видела его таким удивленным. Мы вернемся на землю — это я тебе обещаю! — но только вдвоем.

— Татьяна, — тихо проговорил Тоша, — но тебе же через пару дней все равно придется подразделение для будущей работы выбирать.

— Не через пару дней, — отпарировала я, — а почти через неделю. Более чем достаточный срок, чтобы разобраться с мелким правонарушением.

— А если нет? — снова посыпались искры из Марины. — Что потом?

— Потом будет потом, — глубокомысленно поставила я точку в разговоре. — У меня есть время подумать.

Именно этим я и занималась все последующие дни. Ни о каком ангельском трудоустройстве в одиночку и речи быть не могло — мне нужно было придумать твердое, непоколебимое обоснование отсрочки до того момента, пока не освободится мой ангел.

И в этом намерении у меня появился совершенно неожиданный единомышленник.

Каждый вечер я созванивалась с землей, большей частью с Игорем — они все потребовали от меня ежедневного отчета о моей безопасности. О себе они говорили крайне скупо и неохотно, засыпая вопросами меня: что я делала, где была — чуть ли не поминутно! — не встретила ли кого-то незнакомого, не заметила ли что-то необычное, и так далее, и тому подобное.

Ответы мои разнообразием не отличались — весь день я проводила на ногах, в лесу, чтобы к вечеру свалиться без этих самых ног и хотя бы ночью ни о чем не думать.

Я никак не могла найти достаточно вескую причину для отказа от распределения и, главное, свое встречное предложение о том, что мне делать дальше. Не заявлять же мне: «Не хочу!» — что-то подсказывало мне, что такой аргумент вряд ли будет рассматриваться. Еще заберут куда-то для воспитательной беседы — Игорь тогда совсем изведется.

Никакого скрытого постороннего присутствия рядом с собой я не ощущала, и временами давала себе волю, пиная в раздражении все, что попадалось мне под ноги. Куда подевалось мое воображение? Сколько раз на земле я доказывала своему ангелу, что человек может найти выход из любой, самой с виду безвыходной ситуации, и что? Находчивость только людям положена? А здесь у меня ее отобрали — взамен на суперспособности, которые я, между прочим, ни у кого не выпрашивала?

Я чуть не поверила в это, когда на второй день за мной увязался Тень. Наверно, опять за мной следил — догнал меня, как только я в лес вошла.

— Добрый день! — робко начал он. — Вы не возражаете, если я с Вами немного пройдусь?

Я снова не нашлась, как от него отделаться — нагрубить в ответ на его просительный взгляд язык не повернулся, а в моем тогдашнем состоянии любая фраза прозвучала бы резко и грубо.

Я только равнодушно пожала плечами. Довольно долго мы шли молча, и я уже с трудом сдерживалась, чтобы не футбольнуть что-нибудь — желательно, поувесистее и в сторону моего спутника.

— Анатолий еще не вернулся? — вдруг подал он голос, словно вспышка моего раздражения как-то дошла до него и послужила сигналом прервать молчание.

— Как видите, — ограничилась я констатацией очевидного факта.

— У него все в порядке? — снова спросил Тень, глянув на меня искоса.

— Да, — еще короче ответила я.

— Татьяна, я вижу, что Вы не хотите говорить, — повернулся он ко мне, остановившись, — но я также вижу, что что-то случилось. Чем я могу помочь?

Я тоже остановилась как вкопанная. Это был тот самый вопрос, который я подсознательно ждала от всех наших во время каждого телефонного разговора. В нем было сочувствие, понимание, доверие и, как минимум, желание выслушать. И получила я его от практически незнакомого мне и когда-то замкнутого и заносчивого соученика — свои же предпочли раздавать мне инструкции, даже не интересуясь моим мнением.

— У его начальства возникли вопросы к нему в связи с … некоторыми документами, — обтекаемо ответила я. — Сейчас они проясняют ситуацию. Так что помочь Вы вряд ли можете, но за предложение спасибо.

— Если я все же могу что-то сделать, — повторил он, — скажите мне об этом без всякого стеснения. В любой момент.

Я снова поблагодарила его, и мы двинулись дальше — опять в молчании. Страстное желание пнуть что-нибудь куда-то улетучилось, и я просто шла — глядя по сторонам и отмечая места, так или иначе связанные с моим ангелом.

— А Вы уже решили, где будете дальше стажироваться? — снова заговорил Тень.

— Нет, — вновь вернулась я к коротким ответам, неохотно отрываясь от воспоминаний.

— Интересно, — чуть усмехнулся Тень, — я тоже.

— Почему? — спросила я исключительно для поддержания разговора.

— В частности, из-за той истории, которую Вы дали мне почитать, — уже открыто улыбнулся он. — Ни одно из подразделений, с которыми нас ознакомили, не вызвало у меня безоговорочного желания провести в нем всю дальнейшую жизнь. Но благодаря Вам, я знаю, что есть еще и другие, и мне кажется, что без знакомства с ними наше предварительное обучение не является полным и всесторонним.

А ведь это мысль! Дополнительные курсы вполне могут дать мне то самое время, которое нужно сейчас выиграть. И возражений такое желание встретить не должно — что может быть похвальнее стремления не только углубить, но и расширить свои познания? Главное — с критикой программы, официально установленной для новеньких, не переборщить.

— И что Вас у этих не устраивает? — махнула я рукой за спину — в сторону павильонов, которые мы недавно прошли.

Замявшись, Тень объяснил, что хранители слишком сфокусированы на своем человеке — как няньки, добавил он с извиняющейся гримасой, трясущиеся над каждым шагом младенца и стреноживающие его вольную поступь. Я усмехнулась про себя — прямо почти как мое первое впечатление, когда мой ангел вышел из невидимости и рассказал мне о себе и своей работе.

У карателей, наоборот, Тени не понравился слишком жесткий подход к людям, скрытность его реализации и явная неадекватность мощи ангельского воздействия слабой способности человека противостоять ему. Я удивленно нахмурилась, буквально слыша наш с Мариной старый спор о том, что людям — да! — нужны испытания, но только не такие, которые ломают их.

— А у целителей? — уже определенно заинтересовалась я. — Если я правильно помню, чистка памяти вызвала у Вас полное одобрение.

— Мне и сейчас этот метод кажется наиболее милосердным, — пожал плечами Тень, и я чуть не поперхнулась, — но практика показала — в частности, Ваш случай — что его результат не является необратимым. И я вполне допускаю, что при возвращении осознания преступной наклонности последняя может усилиться.

— А администраторы? — задала я последний вопрос, чтобы собрать все его аргументы — и затем смягчить их, дополнить своими и составить убедительную речь для аттестационной комиссии.

Тень закатил глаза, картинно содрогнулся и безапелляционно заявил, что канцелярская работа — не для него. Впервые за последние несколько дней я рассмеялась — явно без своего ведома, он очень точно спародировал моего ангела, всякий раз корчащего кислую мину при одном только упоминании административного отдела.

В тот день я вернулась к себе в комнату немного раньше. Быстро разделавшись со звонком на землю — встречу с Тенью я сознательно обошла молчанием, чтобы не получить добрый десяток новых вопросов — я принялась составлять в уме обстоятельное и взвешенное обоснование необходимости продолжения обучения.

И тут же наткнулась на практически непреодолимое препятствие.

Проворочавшись без сна полночи, утром я очнулась, как от толчка, и без раздумий ринулась наружу. За палисадником никого не было. Тень не появился, даже когда я походила туда-сюда перед своим двориком. Да что такое — это я сплю по привычке, а он не должен!

Нетерпеливо притопнув ногой, я быстро направилась к его дворику. Нет, Тень не спал — он лежал на шезлонге, закинув руки за голову и задумчиво глядя в небо. Понятно, у него тоже земные привычки остались — его только раздражение притягивает, а когда я в другом настроении, караулить меня не нужно.

Я громко кашлянула — Тень вздрогнул всем телом и его рассеянный взгляд оторвался от небес и испуганно метнулся в мою сторону. Ну, честное слово, прямо как мой ангел — великую идею изрек, и все, а о подводных камнях мне думать. Я решительно махнула рукой в сторону леса.

Догнал он меня снова на опушке — то ли он раздумывал, следовать ли за мной, то ли меня осторожность в спину подгоняла, чтобы до относительно безопасного места побыстрее добраться.

— Откуда Вы знаете о других подразделениях? — выпалила я, поворачиваясь к нему, как только он поравнялся со мной.

Тень уставился на меня с выражением крайней озабоченности на лице.

— Вы же сами дали мне… — медленно проговорил он.

— Нет, воспоминания писались для меня, — перебила я его, — всяким там комиссиям о них знать не нужно. Откуда Вы, обычный новенький, можете знать о других ангельских подразделениях?

В глазах Тени забрезжило понимание, и черты его лица расправились.

— Хороший вопрос, — одобрительно кивнул он, и прищурился. — Скажем так — к примеру: о них могли невзначай упомянуть во время наших предыдущих занятий. В разговоре инструкторов между собой или мимоходом во время инструктирования нас. Целители вполне могли вспомнить службу энергетической подпитки, а карателям сам Бог велел не забывать о темных.

У меня в ушах зазвучала фраза, услышанная у администраторов — о появлении в каком-то секторе темного. Ход мыслей Тени мне понравился, но Стаса лучше оставить в стороне, а то еще кто-то вздумает подробно поинтересоваться нашей стажировкой у него и особенно, не приведи Господь, моей индивидуальной программой. А у администраторов то сообщение по громкой связи огласили, что и другие студенты подтвердить смогут.

— Я даже больше Вам скажу, — продолжал тем временем Тень, явно войдя во вкус своих предположений, — в любом обществе должен быть и законодательный орган, следящий за актуальностью свода всех правил, и правоохранители — вот Вам и Ваши внештатники! — и даже, пожалуй, какой-то отдел, анализирующий эффективность всех остальных. Вам так не кажется? — пытливо заглянул он мне в лицо, явно смутившись от своего многословия.

— Наверно, — нетерпеливо махнула я рукой. — Вы сможете сформулировать все это кратко и убедительно?

— Зачем? — Он прямо отшатнулся от меня.

— Для той комиссии, которая нас ждет через пару дней, — с воодушевлением объяснила я. — Чтобы нам позволили со всеми подразделениями ознакомиться. Я Вас всецело поддержу.

Тень отвернулся, и по лицу его скользнуло мрачное уныние. Даже в голосе его, когда он снова заговорил, не осталось и следа прежней увлеченности, сменившейся полным смирением.

— Я не думаю, что это хорошая мысль, — произнес он тусклым и бесцветным тоном, все также не глядя на меня. — Моя земная предыстория наверняка не является здесь тайной. Мне не хотелось бы, чтобы она и здесь продолжалась, чтобы желание продолжить учебу списали на мою … специфику. Я больше не хочу сомнительной славы местного уродца.

Я молчала, не зная, что сказать ему. У меня просто сердце защемило — так Игорь в детстве взгляд прятал, уже осознавая свое отличие от других детей, но еще не понимая его природу.

— А вот Вы, — вдруг повернулся ко мне Тень, и в глазах его снова зажегся огонек, — обязательно должны все это им сказать. У Вас самые лучшие результаты в нашей группе, и Вы имеете полное право потребовать не усеченный, а полный объем знаний. Может, и за меня слово замолвите, если Вам пойдут навстречу, — добавил он, пытаясь слабой улыбкой замаскировать отчаянную просьбу о помощи.

Я решительно выпрямилась. Несправедливость всегда действовала на меня, как красная тряпка на быка, а в случае с Тенью я уж точно не дам ей восторжествовать.

Когда-то я искренне верила в мудрость и благость жизни после смерти, но с тех пор ангелы сами не одно зерно сомнения в их чуткости и милосердии у меня в душе посеяли. Им только один раз поддайся — дальше они будут с пеной у рта к прецедентам апеллировать. Так и на Игоря посмеют однажды ярлыки вешать! Вот не будет этого — я им заранее охоту к такой практике отобью! Особенно когда у меня такой же, как он, защиты просит.

— Пойдемте, — строго велела я Тени, и он послушно последовал за мной.

На ходу я перебирала в уме все высказанные им предположения, ругая себя за то, что не слушала внимательнее, и уже открыла рот, чтобы попросить его повторить их, как он сам обратился ко мне.

— А какое у Вас было первое впечатление обо всех этих ангелах? — проговорил он, взглянув на меня с искренним любопытством. — Я хочу сказать — из разных отделов?

Я задумалась. Да они и в одном-то подразделении все разные — взять хотя бы моего ангела и Тошу. И Анабель, которая мне всегда скорее мою земную Марину напоминала. И Кису, которого не то, что за ангела — за человека сразу трудно принять, настолько он на пугливую черепаху похож.

А вот первое впечатление от Стаса я, как сейчас, помню — я тогда была абсолютно уверена, что к нам в дом бандит-громила ввалился.

И соблазнителя Макса … нет, он тогда Денисом был! — я была готова своими руками задушить, даже когда узнала, кто он. Это он потом довольно достойной личностью оказался, хотя темное нутро, как показывают последние события, нет-нет да и выйдет наружу.

С другой стороны, неприязнь моего ангела к внештатникам мне и сейчас кажется преувеличенной. Встречалась я с ними пару раз, и ничего особенного не заметила — молчали, глазами хлопали, когда я их за стол усаживала и чай предлагала…

До меня вдруг дошло, что я говорю. Все эти воспоминания оказались настолько яркими, что я и не заметила, как начала описывать их вслух. И тут же на меня накатило очередное ощущение дежавю: в первое исчезновение моего ангела, когда я уже смирилась с ним, я точно также перебирала и перебирала в памяти все самые крохотные моменты нашего недолгого тогда знакомства. Главное тогда было намертво впечатать каждое из них в память, чтобы никому не удалось стереть их.

Ха, вот и не удалось — мой ангел здорово, конечно, с воспоминаниями придумал, но и я не зря тогда старалась!

Так я и проговорила весь день, переходя от одного события в своей земной жизни к другому, в ответ на расспросы Тени. Сейчас тоже было очень важно заново прожить их в памяти — больше, правда, для уверенности в том, что эта жизнь не закончилась, а просто перешла в вечность. Нашу общую с моим ангелом вечность.

Мне все больше нужна была эта уверенность — никаких новостей от моего ангела не было. Каждый день я пыталась связаться с ним, дважды в день — перед сном и утром, как только просыпалась. И каждый раз я ощущала все ту же, уже доводящую меня до бешенства, комбинацию присутствия и глухого молчания.

Ночью ко мне снова вернулся тот сон, в котором я мучительно и безуспешно искала моего ангела в лесу и над которым он хохотал с таким довольным видом. Если бы только в лесу — там бы я его уже давно отыскала! А потом задушила бы, чтобы больше никогда над предчувствиями не смеялся.

Чтобы отвлечься, все время бодрствования я проводила с Тенью, строя, перестраивая, репетируя и испытывая на слух свою речь на аттестационной комиссии. Накануне заседания я почувствовала себя в целом готовой и решила сообщить, наконец, о своем завтрашнем выступлении на землю. Раньше я сознательно держала всех их в потемках, чтобы они тут же не начали разбирать по кирпичикам мою решимость.

И вот ее-то я чуть сама не растеряла, когда в разговоре выяснилось, что мой ангел принял обет молчания только в отношении меня.

Не успев толком дослушать мое сообщение, они все заорали, перебивая друг друга.

— Ты, что, вообще с ума сошла? — Марина.

— Тебе нужно немедленно на землю перебираться! — Стас.

— Мам, пожалуйста, тебе там опасно оставаться! — Игорь.

— Татьяна, что ты опять придумала? — Тоша.

— Спасибо, что поинтересовались, — ядовито ответила я на последний вопрос. — Мне нужен повод, чтобы дождаться Анатолия. Это — самый надежный.

— Какое дождаться?! — взорвался Стас. — Какое дождаться, если он сам даже примерно не знает, когда это будет?

— Что? — не поверила я своим ушам.

Марина сделала страшные глаза, Тоша прикрыл рукой свои, Игорь — потупил, а Стас — отвел. Один только Макс продолжал смотреть на меня, качая головой.

— Он общается с вами? — тихо спросила я, переводя взгляд с одного на другого.

— Общается?! — опять взвился Стас. — Он мне ценные указания раздает, как тебя отсюда побыстрее вытащить!

— Ему так не терпится спровадить меня подальше? — еще тише уточнила я.

— Татьяна, не перегибай палку! — вмешался Тоша. — Пока ты в безопасности не окажешься, он не может говорить. Он сейчас наизнанку выворачивается, дурачком прикидываясь — никаких официальных объяснений не дает, чтобы за тебя не взялись для их проверки.

— Они знают о возвращении моей памяти? — напряглась я.

— Да вроде, нет, — неохотно признал Стас.

— Так с какой стати они за меня браться должны? — от облегчения я обрела, наконец, свой обычный голос. — Если до сих пор не тронули? Значит, они поверили, что меня все это не очень-то интересует! И что может быть лучше моего дальнейшего желания учиться, чтобы окончательно убедить их?

— Где учиться? — вновь подал голос Стас. — Этих отделов нет в программе для новобранцев. Я ни разу не слышал об их хотя бы инструкторах, не говоря уже об учебных помещениях. А если таковые и есть, то я понятия не имею, где они находятся.

— Вот и расширишь свои познания! — с готовностью откликнулась я. — Я тебе лично докладывать буду. А Анатолию передай, чтобы не беспокоился — я намерена серьезно заниматься и надоедать ему своими вызовами больше не буду.

— Мам, это нечестно! — сорвался на фальцет Игорь. — Легче ему, что ли, станет, если ты неизвестно где окажешься?

— Нет, ему станет проще, — саркастически заметила я. — Я ему руки развяжу. И себя полезным делом займу, пока он не вспомнит, что его дело — не дурачком прикидываться, а освобождаться, чтобы мы вместе побыстрее к тебе вернулись.

— А если тебе откажут? — снова вставил свои пять копеек Тоша.

— Тогда еще хоть неделю выторгую, на дальнейшие раздумья, — поморщившись, допустила я уже не раз приходившую мне на ум возможность. — Но надеюсь, что не придется. Я, между прочим, не одна новых знаний жажду — у меня группа поддержки есть.

— Какая еще группа поддержки? — Весь подался к экрану Стас. И, как ни странно, Макс.

Я рассказала им о Тени. Издалека. О его давнишнем стремлении выйти за рамки программы, о дополнительных занятиях, его блестящих результатах во всех курсах — и о том, как все это повышает шансы моей просьбы на успех. И, между делом, упомянула о том, что он знает о себе все.

Обрушившуюся на меня в ответ тишину я отнесла сначала на счет своего совершенно необычного красноречия. И приободрилась — похоже, я случайно провела генеральную репетицию завтрашнего действа, и с весьма многообещающим результатом. И только потом заметила, насколько разные лица были у этой тишины.

У Игоря на лице застыло мечтательное выражение — казалось, он уже видел себя, осваивающего ангельскую науку.

Тоша как будто повторял про себя каждое мое слово и, время от времени, слегка кивал, словно примеряя все услышанное к Даре с Аленкой — в полной уверенности, что они превзойдут Тень.

Маринино лицо представляло собой скептическую маску, что, впрочем, было неудивительно — с ее непоколебимой уверенностью в том, что превосходство ангелов существует лишь в извращенном сознании последних.

Лица Стаса и Макса также превратились в маски — не выражающие ровным счетом ничего. Только они вдвоем неотрывно смотрели на экран и, как мне показалось, вовсе не на меня на нем.

— Татьяна, почему ты об этом не сообщила? — очнулся наконец Стас.

— О чем? — приготовилась я отбиваться от выговора.

— О том, что ты с аксакалом эту авантюру задумала, — последовал вполне ожидаемый мной ответ.

— Чего это сразу авантюру? — возмутилась я, чтобы увести разговор в сторону. — Вы, как я посмотрю, тоже только штампами можете мыслить. Правильно Тень сказал, что, озвучь он свое предложение, вообще никто слушать не будет!

— Так это еще и его идея была? — с расстановкой произнес Макс.

— Конечно! — с горячностью подтвердила я. — И, в отличие от всех вас, он один предложил мне выход и спросил при этом, что я о нем думаю, а не решал за меня, что делать.

Из Марины опять искры посыпались, Игорь бросил на меня обиженный взгляд, Тоша забормотал что-то вроде «Ну вот, я так и знал», а Макс, цокнув языком и встав, скрылся с экрана.

— Тихо! — рявкнул Стас, и обратился ко мне: — Я так понимаю, что тебя уже тягачом с места не сдвинешь?

Я решительно замотала головой.

— Тогда давай договариваться, — отчеканил он. — На аттестационную комиссию мне хода нет, но представители отделов обычно на выходе дежурят, чтобы свое пополнение принять. Я завтра сам туда наведаюсь — так что сразу все узнаю. И если тебе откажут, — припечатал он последнее слово ударом ладони по невидимому столу, — ты без всяких дальнейших фокусов выберешь мой отряд.

— Через неделю, — упрямо напомнила ему я.

— Если тебе ее дадут, — угрожающе уточнил он.

Перспектива оказаться-таки в конечном итоге в полном распоряжении главного карателя привела меня на следующее утро в крайне странное состояние. Сказать, что она меня страшила — это ничего не сказать. Вспоминая свое пребывание в его павильоне и в обществе его подчиненных, я ни секунды не сомневалась, что, окажись я в их числе, от меня будет ожидаться только одна фраза: «Так точно!». В ответ на любое распоряжение, первым из которых точно окажется приказ отправляться на землю.

Избежать этого я могла, лишь добившись согласия аттестационной комиссии на наше с Тенью предложение. И полное отсутствие каких-либо альтернатив этому простому факту совершенно неожиданно не преумножило, а погасило все мои страхи.

Утром, испытав уже слегка подзабытое притяжение к внутренней двери своей комнаты, я почувствовала лишь холодную собранность и кристальную ясность восприятия окружающего.

Заседание аттестационной комиссии проходило в нашей самой первой учебной аудитории. В ее центре — там, где раньше располагались преподаватели — стоял стол, за которым сидело четыре ангела весьма благообразной наружности. Не знаю, что они делали до нашего появления, но следили они за ним в полном молчании и неподвижности — строгим взглядом и с торжественным выражением на лицах.

Все выпускники вошли в аудиторию, как обычно, из своих комнат и немедленно заняли свои обычные места. Лишь мы с Тенью сели рядом, за соседние столы, и существенно ближе, чем раньше, к центру аудитории. Спускаясь к нему, я вновь обратила внимание на несоответствие размеров этой аудитории и нашей группы — трудно было отделаться от впечатления, что первая была рассчитана на куда большее число студентов.

Как только мы все расселись по местам, раздался негромкий, но отчетливый голос экзаменатора, находящегося в самой середине стола. Оказалось, что у ангелов принято при распределении первым давать слово лидерам учебной гонки.

Мы с Тенью переглянулись, и я вновь увидела в его глазах полное согласие следовать моему решению. Встав, я заявила, что мы хотели бы передать право первого выбора своим соученикам и выступить последними. Холодное спокойствие — это, конечно, хорошо, но чем меньше круг слушателей, тем холоднее и спокойнее оно будет.

Очень скоро я убедилась в правильности своего интуитивного решения. Предложенное мной нарушение регламента вызвало легкое оживление среди наших экзаменаторов, но совсем мимолетное — и они почти без запинки предоставили слово другим выпускникам.

И тут выяснилось, что названием подразделения, в котором они хотели бы работать, распределение отнюдь не ограничивается. Всем им задавали вопросы: почему именно это подразделение, на основании чего они считают себя достойными работать в нем, в чем они видят его основную задачу (подробно), что повлияло на их выбор (минимум, три причины), какие недостатки в его работе они заметили и какие пути их преодоления они могут предложить.

Представив себе все те же вопросы, но в отрицательной форме, я почувствовала, что мое холодное спокойствие начинает потихоньку разогреваться. До горячечной дрожи. Это мне, что, придется объяснять желание продолжить образование критикой уже пройденных курсов? А потом еще откажут — и я попаду к Стасу после перечисления недостатков его работы? Каждый получивший распределение выпускник покидал аудиторию, не возвращаясь назад, к себе, а через дверь позади комиссии — Стас же, небось, прямо за ней сейчас подслушивает! Еще решит, что я специально тяну со своим выступлением, чтобы его подольше там продержать.

Конечно, я получила все эти вопросы. Как только в аудитории больше никого, кроме нас с Тенью, не осталось, я решительно встала и начала свою речь. Произнести мне удалось чуть больше половины ее — и то, я думаю, только из-за того шока, в который она ввергли экзаменаторов.

Придя в себя, они перебили меня и велели прямо переходить к отрицательным сторонам каждого пройденного курса. На помощь мне пришла не тщательная подготовка и предательски покинувшее меня воображение, а простая память. Я честно повторила все дифирамбы, пропетые моими соучениками выбранным ими подразделениям. А в отношении Стаса — которого, между прочим, никто не выбрал! — еще и свои личные наблюдения добавила: о преданности, чуткости, гибкости и прочая его подчиненных.

Но при всем этом я твердо стояла на своем: без знакомства со всеми подразделениями наш выбор нельзя считать полностью свободным и осознанным. Тень, когда к нему обратились экзаменаторы, без колебаний подтвердил, что полностью разделяет мою точку зрения, и еще и добавил, что нами движет стремление принести наибольшую пользу ангельскому сообществу.

В конечном счете, через дверь позади стола экзаменаторов ушли не мы, а они. Нам было велено направляться в свои комнаты и ждать там принятия решения, не покидая их ни при каких условиях.

Вернувшись к себе, я немедленно написала сообщение Игорю, что распределение прошло, я сейчас ожидаю его результата и, как только последний появится, сразу же сообщу ему. После чего я выключила телефон — все мое невозмутимое спокойствие исчерпалось, и какой-нибудь чрезмерно настойчивый вопрос мог получить отнюдь не холодную реакцию.

Я не собиралась покидать свою комнату, даже если бы меня об этом не предупредили. Больше того, я плотно закрыла стеклянную дверь во дворик — мой ангел как-то рассказал мне, что не смог открыть ее снаружи — и забаррикадировала внутреннюю столом. Нет-нет, я вовсе не туманных недоброжелателей опасалась, о которых мне постоянно намекали после задержания моего ангела. Это Стас где-то неподалеку околачивается — причем так и не дождавшись ни меня, ни решения аттестационной комиссии, ни ответа на гарантированный телефонный звонок.

После чего мне оставалось только ждать. Никогда еще — даже когда мой ангел с первым отчетом ушел — эта комната не казалась мне такой маленькой! Минуты тянулись непрерывно одна за одной — мне никак не удавалось разделить их, чтобы пересчитать. И он мне еще говорил на земле, что у ангелов идеальное чувство времени! А сам и здесь постоянно часы носил — вот мог бы и насовсем мне их оставить, когда за Тенью шпионить бегал…

Притяжение к внутренней двери появилось, когда меня уже ноги не держали круги наматывать в этой комнате и я рухнула на кровать. И перевернулась на ней тысячу, наверно, раз. Сорвавшись с нее, я забыла про стол, но ушиб в боку немного привел меня в чувство. Кое-как отодвинув стол, который вдруг сделался невероятно тяжелым, я протиснулась в аудиторию.

И тут же увидела Тень, топчущегося с тревогой на лице перед моей дверью.

— А я уже подумал… — с облегчением выдохнул он.

— Все нормально, — отмахнулась я, потирая бок, и глянула поверх его плеча в центр аудитории.

Там все так же стоял длинный стол комиссии, но за ним никого не было. В этой аудитории вообще никого, кроме нас, не было. Я вопросительно посмотрела на Тень — он недоуменно пожал плечами.

— А ну, подождите… — отодвинула я его в сторону.

Окинув взглядом пустую аудиторию, я поняла, что еще удивило меня при моем более раннем в ней появлении. Тогда все мое внимание привлек никогда не виденный здесь прежде длинный стол, а в ней еще и на наших рабочих местах не было привычных стопок бумаги и письменных принадлежностей. Они были настолько привычными, что я и сейчас не сразу заметила, что на двух столах, за которыми еще совсем недавно сидели мы с Тенью, что-то лежало.

Мы с ним еще раз переглянулись и бросились вниз.

На моем столе лежало всего три листа бумаги разного размера. На самом большом, обычного формата, было очень много текста. Перечитать его мне пришлось трижды — казенные формулировки хоронили под собой весь смысл. Наконец, я выхватила среди них отдельные слова — «по ходатайству», «в виде исключения», «разрешить» — и, боясь разочароваться при чтении дальнейших, быстро перевела взгляд на меньший документ.

На нем мне сразу бросилось в глаза «Направление» крупными буквами и чуть ниже «Отдел внештатных ситуаций».

На самом маленьком и намного более плотном листке бумаги я прочитала «Пропуск» и подняла взгляд на Тень, жадно пробегающего глазами аналогичные с виду документы.

— Я правильно понимаю..? — медленно произнесла я.

Тень ответил мне торжествующей улыбкой.

— Мы можем продолжать учебу, — ответил он, судорожно сжав в руке пропуск, — причем непосредственно в отделах. Подготовительных центров у них нет. Нам дали доступ в святая святых.

Еще раз глянув на бумаги на своем столе, я почувствовала, что на моем лице отражается, как в зеркале, ликование Тени. Вот тебе, Стас, и неизвестное место! А ведь именно там, насколько я понимаю, моего ангела держат — так что мы теперь посмотрим, кто кого найдет!