Архипелаг раздора (СИ)

Глава 33

Стража у покоев Германа изменилась, но Марианна даже не заметила этого и застыла неподалеку от дверей. Молодые мужчины мельком посмотрели на гостью, и их осанка медленно, почти неуловимо выпрямилась, а лица засияли от радости. Но девушка и это пропустила мимо. Все её конечности покалывало от нетерпения и страха, а сердце вырывалось наружу. Она неспешно подошла ближе, улыбнулась вскинутым на неё взорам и… попыталась сбежать. Ноги развернули её к коридору и быстро понесли вперед, пока громкий голос не разлетелся по стенам:

— Марианна!

Девушка сразу узнала его. Он мог быть больным, тихим, радостным, злым, но он никогда не переставал отличаться от всех, подобных ему.

Она обернулась и встретилась глазами с мужчиной, от которого дрожали руки, бегали мурашки, бросало то в жар, то в холод. Герман стоял в дверном проеме и ждал её ответа. Позади замерла восковая статуя Тессы, и это больно зацепило Марианну. Она нахмурилась, но, помня о том, кто перед ней, быстро спрятала своё неудовольствие. Слишком уж живым было воспоминание из Корпуса, когда король приказал страже схватить её.

— Слава морским богиням, ты не покинула меня… — прозвучал голос, в котором было больше мольбы, чем облегчения.

— Мне лучше зайти завтра, — проговорила девушка, и её глаза без спроса полоснули лекаршу.

— Тесса, — нетерпеливо бросил Герман.

— Ваше Высочество, вы уже должны спать! Чем больше вы отдыхаете, тем быстрее затягиваются ваши раны!

Марианна впервые услышала полный голос этой женщины, и требовательные ноты ей очень не понравились.

— Тесса, не заставляйте меня повторять дважды!

Лекарша разозлено помотала головой, но всё же переступила порог. Звук её шагов словно нарочно висел в воздухе всё то время, пока девушка смущенно проходила внутрь.

В комнате пахло лавандой, и Марианна с наслаждением втянула приятный аромат.

— Она окурила всё здесь своей травой, — ворчливо, но с какой-то неловкостью сказал Герман, когда двери за ними плотно закрылись. — Она считает, что её запах поможет мне обрести равновесие и уснуть.

— Это правда?

— Что? — испугался он вопроса. А затем испугался того, что девушка это поняла.

— Про лаванду.

— Не знаю, пока не помогло, — улыбнулся он и, подволакивая ногу, прошёл внутрь.

Марианна рассматривала любимую комнату: книжные полки, набитые до отказа, стол из черного дерева, уже облупившийся, но отреставрированный, темно-бордовый полог над широкой кроватью, усеянной подушками. Здесь было гораздо теплее, чем у неё, и девушка заметила, что балконные двери уже поставили и теперь плотно закрыли. В камине трепетал огонь, и его острые язычки заставляли тени плясать.

— Присядешь? — глухо сказал король.

— Да…

Она прошла чуть дальше и напряженно опустилась на диван.

— Почему ты не захотел поговорить со мной сразу, как только я пришла в себя?

— Я не мог.

— Почему? Насколько я знаю, ты был уже на ногах, — старалась говорить мягко девушка, но всё равно получалось, будто она давит.

— Я не знал, как смотреть тебе в глаза…

— Да, мне уже говорили об этом.

— Кто?

— Какая разница…

В комнате стало тихо, и противная неловкость посмеивалась в темноте.

— Мне не выразить, как я сожалею… — наконец прервал тишину король, но Марианна продолжала смотреть в камин. — Эта сережка… А потом ещё последние слова мамы… Я будто с ума сошёл… И перебитая стража… Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня за это?

— Я не обижаюсь на тебя, Герман, — печально ответила та. — Я просто не ожидала такого и… ты поселил во мне страх.

— Нет, прошу! Поверь, я никогда не причиню тебе вреда! — Он сел рядом с ней, всё ещё виновато опустив голову.

— Я никогда не видела тебя таким, как в тот день…

— Похороны дались мне тяжело, а твой побег… Он уничтожил меня, Марианна! — Король впервые посмотрел ей в глаза. — Ты как будто подтвердила мои подозрения!

— Но я просто хотела побыть одна. Я не собиралась убегать!

— Тогда мне это было непонятно. Я трактовал всё не в твою пользу. Прости…

— Я понимаю. Я действительно могла навести тебя на эту мысль. Моё поведение, мои слова… — она вскинула бровь и разочаровано покачала головой.

— Мы сможем поставить точку в той истории?

— Ты предлагаешь обо всём забыть?

— Нет, мы будем помнить, но наши отношения…

Девушка едва не отшатнулась, но удержала себя в руках.

— Но та история не будет влиять на наши отношения, — перефразировал Герман и сделал вид, что ничего не заметил.

— Согласна. Но прежде чем мы закроем эту тему, я хочу знать, что такого сказала тебе мама, когда уходила… Она меня ненавидела?..

— Нет! Кончено, нет! Как ты могла подумать такое?!

— В свете всех событий я понимаю и её. Она чувствовала, что во мне течёт другая кровь, поэтому и не любила…

— Её последним словом было — Марианна! Тогда я подумал, что она называет имя убийцы… Ведь я постоянно спрашивал её об этом! Поэтому я никак не мог поверить в твою невиновность… Но на самом деле она хотела лишь защитить тебя! Просто не смогла произнести ничего другого…

— Ты врёшь!

— Нет! Это правда.

— Мне бы хотелось в это верить, но… мы так сильно поругались с ней прямо перед тем, как всё произошло! Никогда не прощу себя…

— Возьми, — Герман протянул ей письмо.

— Что это?

— Это то, что поможет тебе простить себя, понять, как сильно она тебя любила, и жить дальше.

— Её почерк, — взволнованно проговорила Марианна и понюхала конверт. — И трубкой пахнет… — она улыбнулась и в глазах появились слёзы.

— Мама чувствовала, что скоро уйдёт. Видимо, из-за шпионов ожидала покушение.

— Это ужасно…

— Незадолго до случившегося она вручила мне два письма. Для тебя и для меня.

— Конечно, тебе! Мне бы она их никогда не доверила!

— Она слишком хорошо тебя знала.

— Да я бы никогда… — возмутилась девушка, но быстро замолчала и кротко опустила глаза.

— Ты бы сразу прочитала и моё, и своё, — ласково пожурил он.

Марианна сломала печать и вынула один листок.

— Это всё? — Зазвенело в комнате отчаяние. — Такое тонкое…

— Моё было таким же. Когда она передавала мне письма, то сказала, что не собирается умирать, поэтому напишет много других. Но жизнь распорядилась иначе.

— Виктор, а не жизнь, — сурово поправила девушка и развернула письмо.

«Моя драгоценная, маленькая, чудесная дочка! Мне так жаль, что я не слышала твоего первого крика, я была почти без сознания, когда ты появилась на свет, и почти ничего не помню. Но я так счастлива, что годы благоденствия подарили мне столько замечательных мгновений! Твой первый зубик, твои первые шаги, первое слово! Я была так счастлива видеть твою радость и так горевала, когда ты печалилась! Ты всегда была моей сверкающей звездочкой, моей прохладой во время жары!

Знаю, в последние годы мы отдалились, стали ругаться, прости меня за это, доченька. Быть королевой так тяжело и беспокойно, что у меня не осталось на тебя сил. Я не оправдываюсь, нет! Я сожалею о содеянном! Часто я бывала к тебе несправедлива, придиралась, обижала, но я делала это лишь из одной любви! Я пыталась оградить тебя от власти, от политики, хотела, чтобы ты танцевала на балах, кокетничала с парнями, выбирала наряды и наслаждалась той жизнью, какой не было у меня. Править очень тяжело, дочка. Очень. Это дело не для женских рук. Пусть этим занимается Герман, а ты — люби, живи, дыши! За меня! Вместо меня! Забудь все свои занятия, выкини из головы все прочитанные книжки! Не это сделает тебя счастливой! Мне ли не знать? Выйди замуж, роди детей, люби мужа — это самое дорогое, что может получить человек. Не веришь?

Я всеми силами пыталась удержать наше государство, пыталась увеличить его мощь, пыталась сделать его процветающим! Да, королева не должна так говорить, но я скажу: не тысячи тысяч людей, за которых я несла ответственность, заставляли меня делать это! А вы — мои драгоценные, единственные дети! Ради вас я стала тем, кем стала! Ради вас я углубилась в правление, чтобы вы прожили свои жизни в мире и покое, но, к сожалению, я потеряла тебя и слишком поздно это осознала. И мне не хватило времени всё изменить. Да и мой нрав… Я не всегда справлялась с ним сама, где уж справиться тебе! Прости меня, моё золото, прости, моя нежная птичка! Знай, что бы ты не совершила, какую бы глупость не сделала — моя любовь не уменьшится, не исчезнет, она останется на прежнем месте и будет твоим вечным оплотом.

Однажды я сказала тебе, что отец был бы разочарован тобой — я врала. Прости и за это. Как жаль, что он не видел тебя и не знал. Будь он жив, ты бы стала его любимицей. Он гордился бы тобой, я знаю точно! Не уверена, сильнее ли меня, но никак не меньше.

Я так люблю тебя, моя Марианна. Моя девочка. Моя Корд.

Мама».

Девушка проглотила слёзы, зажмурилась и некоторое время сидела неподвижно.

— Она любила меня, Герман… — приглушенно сказала та.

— Я знаю.

— Как я ошибалась, морские богини…

— Ты простила её?

— Что?! — разъярилась Марианна. — Мне не за что её прощать! А вот простила ли меня она…

— Она простила.

— Наверное… А что было в твоём письме? Дай прочитать! — Она смутилась, когда осознала, что ведет себя так, как в прежние времена, и поправилась: — Пожалуйста, расскажи, что в нём было…

Плечи короля осунулись, он потер ладони и тяжело вздохнул:

— Она просила найти тебе хорошего мужа. Чтобы он любил тебя и был не злым. Но при одном единственном условии — чтобы ты не была против.

— Удивительно…

— Она просила позаботиться о тебе и не подпускать к трону. Она умоляла меня занять это место, хотя прекрасно знала, что я никогда к нему не стремился. А ещё… — Его лицо скривилось, и Марианна испуганно дернулась к Герману. — Она советовала держать Виктора ближе всех, потому что он — самый верный человек.

— Ужас, кошмар, — свела брови девушка и долго мотала головой, словно это могло что-то изменить. — И ведь она никогда не узнает правду. Нет, не могу этого вынести…

— Теперь она знает всё. Надеюсь на это.

— Можно мне увидеть твоё письмо? — немного отойдя от потрясения, попросила она.

— Я сжёг его, как только прочитал.

— Не-е-ет!..

— Она сама так попросила. В самом конце… Я не мог поступить иначе. Это была её последняя просьба, и я…

— Понимаю…

— Но у тебя есть своё письмо. Она же не просит уничтожить и его?

— Слава морским богиням, нет!

— Хорошо.

Камин тихо потрескивал, нарушая зыбкую тишину. Комната будто уменьшилась в размерах, стала душной, и девушка оцепенела. Ей казалось, что её сердце бьётся слишком громко и Герман слышит это.

— Думаю, мне пора… — хрипло произнесла Марианна и уже собиралась встать, как король робко взял её за руку.

— Нам нужно решить, что делать дальше.

Она кивнула.

— Чего ты хочешь?

— Не понимаю…

— Чего ты хочешь, Марианна?

— Чтобы ты принял прошение о Тимо.

— Что? — удивился Герман, и обстановка немного разрядилась. — Это же тот…

— Да-да, знаю, но его заставили участвовать в этом! Ему угрожали расправой над семьёй!

— Откуда ты знаешь?..

— Возможно, позже, я расскажу.

— Хорошо. Что нужно сделать? — Он выпустил её руку, не замечая, какое отчаяние вызвало это простое действие.

— Найти, спасти и вернуть домой. Или не вернуть… Его же там могут убить… Надо поразмыслить над этим.

— Всё-таки, давай обсудим это позже. Но я тебя услышал. А теперь, — он повернулся к ней и жаркий свет огня залил его прекрасное лицо, — нужно решить наши личные дела.

Девушка смотрела на него и не могла моргнуть — так сильно боялась, что всё изменится, что вновь наступят ужасные времена.

— Чего ты хочешь для себя, Марианна? Кем ты хочешь быть?

— Не знаю… Я не знаю…

Он придвинулся к ней и нежно коснулся щеки, так что по всему телу разбежались счастливые мурашки.

— Мама просила позаботиться о тебе. Да и я сам собирался так поступить, поэтому… хочешь ли ты… выйти замуж?

— Наверное, все хотят… Семья действительно оказалась самым ценным и незаменимым…

— Я могу расценивать это, как согласие?

— Можешь… — прошептала она, утопая в его теплых карих глазах.

— А хочешь ли ты снова быть Корд?

Девушка отстранилась — внутри неё мгновенно вспыхнул пожар. Он снова обидел её! Уколол! Да как он мог напомнить ей о том, что она — всего лишь безродный подкидыш!

Она вскочила и стремительно шагнула к двери, но теплая рука немедленно перехватила запястье. Марианна резко повернулась, хотела оттолкнуть, но выражение лица короля вдруг стёрло и гнев, и обиду, и ярость. Нежность, надежда, мольба — всё это попеременно отражалось на Германе, и девушка нерешительно застыла.

— Пожалуйста, подумай, хочешь ли ты снова быть Корд? — в голосе прозвучала любовь мужчины, и только теперь вопрос стал понятен.

— Хочу…

Не успела она договорить, как король притянул её за руку, и Марианна оказалась на его коленях. Его пальцы ласково заскользили по шее вверх, в волосы, а нежный долгожданный поцелуй коснулся губ. Что-то невероятное творилось во всём её теле: оно хотело прыгать, танцевать, бросаться в волны, но в то же время хотело быть на этом месте, на этих коленях, в этой комнате. Вечно.