Аристократ на отдыхе. Том 5

Глава 10

Дорогу к выходу из лечебницы я нашел самостоятельно. Правда, сначала пришлось поплутать по коридорам и переходам.

Бесконечные бледно-желтые стены, окна с решетками и серая брусчатка внутреннего двора поневоле угнетали меня. Жавшиеся к стенам больные в одинаковых клетчатых пижамах казались унылыми призраками.

Вот до чего доводит магов близкое знакомство с одним-единственным демоном. А во мне их жили десятки. И единственное, что отделяло меня от безумия — контроль над собой.

Охранник у ворот окинул меня подозрительным взглядом. Возможно, принял за пациента, который собирается покинуть лечебницу без разрешения главного лекаря.

Когда я в ответ посмотрел на него, он торопливо отвел глаза и нажал кнопку, которая открывала калитку.

Я вышел за ворота.

Как же здесь было хорошо!

Даже летнее небо казалось ярче и радостнее. Прохожие спешили по своим делам, не задумываясь о том, что совсем рядом, за высокой каменной стеной коротают бесконечную жизнь безумные маги, которых трижды в день пичкают магоцветом.

Да, в отсутствии магического Дара есть свои преимущества. Жить без него куда проще.

Через дорогу я увидел вывеску кофейни. Уютное маленькое помещение на первом этаже жилого дома. Рядом, на тротуаре — несколько круглых столиков.

Я перебежал широкий проспект, увернувшись от звенящего трамвая, и вошел в кофейню.

— Кофе, побольше и покрепче! — сказал я пожилому турку, который стоял за магической жаровней.

Турок молча кивнул и поставил на жаровню сразу три медных джезвы.

В глубине крохотного помещения я заметил еще одну дверь.

— Что там? — спросил я турка.

— Двор, — ничуть не удивившись, ответил он.

— Посижу там, — решил я. — Мне надо подумать без помех.

— Хорошо, ваша милость, — невозмутимо кивнул турок. — Там есть столик, за которым я курю трубку. Вам кофе с молоком?

— Добавь немного сливок, — решил я.

Турок ловко перелил кофе в огромную глиняную кружку и добавил сливок, белой струйкой нарисовав на коричневой кофейной пене смешную рожицу.

— Прошу, — сказал он с ясно различимым акцентом.

Принял от меня монеты и не глядя ссыпал их в карман своего пестрого фартука.

Я взял кружку и вышел во внутренний дворик дома. Как многие дворы Столицы, он оказался каменным колодцем, в котором посреди жалкого клочка зеленой травы тянулись к небу несколько чахлых тополей.

Я сел на плетеный стул, сделал глоток кофе и поставил кружку на шаткий столик, который уже не мог служить посетителям. Наверное, поэтому хозяин кофейни и унес его во двор.

Все, что мне было нужно — небольшая передышка перед тем, как двигаться дальше.

— Ну, что, демоны? У кого какие соображения?

— Жуткое место, — прорычал Циклоп. — Всех этих Одержимых милосерднее убить, чем держать взаперти.

— У тебя своеобразные представления о милосердии, — безмятежно отозвался Проныра. — Но место, и вправду, неприятное. Все эти спящие демоны! Брр!

Я подумал, что мои демоны чувствовали себя в лечебнице куда хуже, чем я. Ведь это была тюрьма не только для магов, но и для демонов.

Для демонов — в первую очередь.

— Ребята, я вам очень сочувствую, — скривился я. — Но хотелось бы услышать не переживания, а идеи. Что будем делать дальше?

— Хорошо бы отправиться в какое-нибудь спокойное место, — мечтательно сказал Проныра.

— Поесть, — прорычал Циклоп.

— И выпить, — скромно добавил Ксантипп.

— А еще поговорить с кем-нибудь, кто может рассказать про призраков. С умным и знающим человеком.

— Ничего себе у вас запросы, — усмехнулся я. — Но, похоже, я знаю, кто нам нужен.

Словно в ответ на эти слова в моем кармане негромко зазвенел магофон. Я взглянул на экран и довольно улыбнулся:

— А, вот и он. Добрый день, Лука Иванович!

— Здравствуй, Никита Васильевич, — отозвался Вознесенский. — Рад тебя слышать. Ну, что же ты? Напросился в гости, я тебя жду, а от тебя ни слуху, ни духу. Вечереет уже. Приедешь сегодня?

— Дела задержали, Лука Иванович. Пришлось побывать в магической лечебнице.

— Что-то случилось? — быстро спросил Вознесенский.

— Со мной все в порядке. Занимаюсь делом профессора Лабуаля. Слышал о таком?

— Слышал, — ответил Лука Иванович. — А ты там каким боком?

— Долго рассказывать. Но дело запутанное. И сдается мне, что в нем замешан призрак. Поэтому спрошу сразу, Лука Иванович — тебе есть, что рассказать о призраках? А заодно — о Видящих магах и охранных артефактах. Может, в твоей библиотеке есть книги на эту тему?

— Призрак? — задумчиво переспросил Лука Иванович.

И замолчал, словно о чем-то задумался.

Я не торопил старого артефактора, просто терпеливо ждал, пока он соберется с мыслями.

— Вот что, Никита, Васильевич! — наконец, сказал он. — Приезжай прямо сейчас. Я тебя кое с кем познакомлю.

— У тебя есть эксперт по призракам? — удивился я.

— Лучше, — загадочно ответил Лука Иванович. — Главное, чтобы он согласился с тобой поговорить. Характер у него паршивый.

На этих словах Вознесенский понизил голос, словно опасался, что его могут услышать.

— Ты меня заинтриговал, мастер, — признался я. — Выезжаю немедленно.

Я дал отбой и торопливо допил остывший за время разговора кофе. Он был таким крепким, что у меня глаза полезли на лоб. Зато усталость, вызванная посещением лечебницы, испарилась без следа.

До особняка Вознесенского я добрался на извозчике. Пересек тихую улочку, подошел к запертой калитке и вдруг ощутил опасность.

За мной кто-то пристально наблюдал.

Я не мог перепутать это ощущение мурашек, бегущих по спине. Чутье просто вопило: «За тобой следят!»

Я не стал изображать из себя шпиона и неторопливо огляделся, одновременно сканируя магический фон.

Улица была пуста. Но при этом я ощутил отчетливый всплеск магии Жизни и магии Земли.

Единственными существами, от которых мог исходить этот магический всплеск, были каменные львы, стоявшие у ворот особняка.

Осознав это, я уставился на львов. Львы в ответ уставились на меня. Они по-прежнему были каменными, но настороженные взгляды выдавали оживленные артефакты. Львы как будто спрашивали, кто я и зачем явился в особняк к старому мастеру.

— Значит, он все-таки вас оживил? — пробормотал я, имея в виду Вознесенского.

И сразу же понял, что ошибаюсь.

Львов оживил не старый мастер. Ментальный отпечаток магии принадлежал не ему, хоть и был чем-то похож на ауру Вознесенского.

Похоже, над каменными львами потрудился его внук. Тот самый Александр, который пропал несколько лет назад при загадочных обстоятельствах. А теперь так же таинственно вернулся.

Когда я понял это, то взглянул на львов другими глазами. В неподвижно застывших фигурах чувствовалась настороженность. Они были готовы в любой момент ожить и прыгнуть на незваного гостя.

Великолепные охранные артефакты! Их сделал настоящий мастер.

У молодого Вознесенского был не просто талант. В его работе чувствовался огромный опыт. И откуда он взялся у молодого парня?

Передумав немедленно стучать в калитку, я неторопливо пошел вдоль ограды. По привычке ликтора я хотел узнать как можно больше о переменах, которые произошли в особняке Вознесенского за время моего отсутствия.

Сад стал выглядеть более ухоженным. Над ним явно поработали руки умелого садовника. И не простого, а обладающего Даром Природы. Я разглядел ровные клумбы и сочную зелень деревьев — они чувствовали себя великолепно.

— Хорошо, — подтвердил мои догадки Живчик. — Когда-нибудь и наш сад станет таким, правда, Никита?

— А разве он еще не хорош? — удивился я.

— Не настолько, — грустно ответил Живчик. — Аркадий все время проводит в аномалии, и Ботаник тоже. А мы с тобой здесь.

— Ничего, доберемся и до сада, — пообещал я. — Будет и на твоей клумбе праздник.

Пройдя чуть дальше, я сквозь зелень разглядел обновленную крышу флигеля. Рядом с ним возводили какое-то застекленное строение, похожее на оранжерею.

Неужели внук Луки Ивановича решил всерьез заняться садоводством? Удивительно разносторонний артефактор.

Рядом с будущей оранжереей, на берегу пруда я разглядел столик и скамейки. Надо же — они стояли на том самом месте, где мы праздновали мой отъезд из Столицы!

Я невольно улыбнулся воспоминаниям. Хорошо тогда посидели!

А это что такое?

Недалеко от скамеек, над водой неподвижно замерла темная фигура. Человек или статуя?

Я прищурился и разглядел за спиной фигуры опущенные крылья.

Скульптура ангела. Она была похожа на изваяния, которые ставят на кладбищах, и не очень подходила графскому саду.

Не иначе, еще один артефакт. Другого объяснения у меня не было.

Еще одну странную крылатую фигуру я разглядел на крыше особняка. Она скрючилась в уродливой позе, словно затаилась в ожидании.

Кто это? Грифон или горгулья?

С такого расстояния я мог рассмотреть только общие очертания. Но явно какое-то мифическое чудовище.

Похоже, внук Луки Ивановича всерьез увлекался оживлением статуй. Совсем как один мой знакомый демон.

Я вспомнил ожившие статуи в кабинете покойного графа Орлова.

Пожалуй, надо будет незаметно проверить Александра на магический Дар и Одержимость. Просто на всякий случай.

Сумерки уже опускались на тихую улицу.

Я дошел до угла ограды и снова вернулся к воротам, подмечая каждую деталь.

Львы по-прежнему смотрели на меня с подозрением.

— Что, не помните? — улыбнулся я. — А я ведь уже бывал здесь раньше. И с вашим хозяином дружу. Во всяком случае, с одним из них.

Львы слушали меня недоверчиво и соглашаться не спешили. Впрочем, оживать и набрасываться тоже не торопились. Но мне показалось, что они понимают каждое слово.

Тогда я сделал вот что — подошел к ближайшему льву и поднес раскрытую ладонь к его оскаленной морде.

— Обнюхай. Ты должен меня вспомнить.

Легкий порыв ветра коснулся кожи. Кажется, лев и в самом деле втянул воздух каменными ноздрями.

Тогда я наклонился и протянул льву руку.

— Дашь лапу? А может, скажешь, как тебя зовут? Я — Никита, а ты?

Лев не шелохнулся. Но я почувствовал, как магический фон дрогнул и немного ослабел.

— Вот, и отлично! — одобрительно кивнул я. — Влезать в дом тайком я не собираюсь. Постучу в калитку, как делают все приличные званые гости.

Так я и поступил — подошел к калитке и постучал.

Ждать пришлось недолго.

Скрипнула парадная дверь особняка. На дорожке сада показалась темная фигура — это был Прохор. Когда он подошел ближе, я с удивлением заметил в его руках большую эмалированную миску.

— Кто там? — издали спросил старый слуга.

В его голосе слышалось беспокойство.

Прохор подошел ближе и узнал меня.

— Никита Васильевич? Приехал-таки? А Лука Иванович уже все терпение потерял — с полудня тебя ждет. Проходи, проходи. Сейчас я калитку отопру.

Прохор растерянно посмотрел на миску, которую держал в руках. Потом с трудом наклонился и поставил ее прямо на землю. Я увидел, что в миске плещется молоко.

— Прохор, ты собаку завел, что ли? — с улыбкой поинтересовался я.

Собаки в доме не было — она непременно залаяла бы или зазвенела цепью, когда я ходил вдоль ограды. Да и не нужна собака с такими сторожами, как зачарованные львы.

— Или котят молоком поишь?

— Каких котят? — недоуменно спросил Прохор, бестолково шаря по карманам. — Да куда же ключ запропастился? А, вот он!

— Вот этих котят.

Я с улыбкой кивнул на невозмутимых львов.

— Они же каменные! — неумело возмутился Прохор.

Потом внимательно глянул на меня и сник.

— Догадался, да? Или они уже ожили при тебе? Ты не бойся, они смирные. Пока в сад не полезешь — не тронут.

Я покачал головой.

— Нет, не оживали. Магическое поле их выдало.

— Вот чертовщина, — поморщился Прохор. — Я говорил Александру Лукичу, что не дело это — таких зверей возле ворот сажать. А если они покусают кого? А он только улыбается — точь-в-точь как ты. Хотя, охрана надежная, конечно.

— Ты калитку-то будешь открывать? — спросил я. — Или Лука Иванович сюда выйдет?

— Чего ему сюда идти? — удивился Прохор. — Прохладно к ночи, а он не мальчик уже. Или ты шутишь?

— Шучу, — кивнул я.

— Щас, щас, впущу.

Прохор заскрежетал ключом в замочной скважине. Потом со скрипом потянул на себя калитку.

— Входи. Только ты, знаешь чего, Никита Васильевич, ты иди по дорожке прямо к дому, ладно? По саду не шастай.

— А что так? — удивился я.

— Ну, тут саженцы у нас всякие. Цветы редкие. Наступишь в темноте, неудобно получится.

Прохор отвел глаза в сторону, и я понял, что он что-то недоговаривает.

— Ладно, — покладисто кивнул я. — Пойду за тобой по дорожке. Ты молоко-то львам дашь?

— А?

Прохор растерянно взглянул на миску, которая стояла на песке.

— А это не для них, это для Васьки молоко. Я ее потом покормлю. Ты иди, не задерживайся. Лука Иванович ждет.

— Васька? Кошка, что ли?

Прохор сжал губы, как будто не хотел проболтаться.

— Да, кошка.

Он кряхтя поднял миску.

— Ты иди, Никита Васильевич.

Молока в миске было литра три, не меньше. Это какая же кошка столько выпьет?

Но я не стал говорить об этом Прохору. Мне всегда нравилось самому разгадывать загадки, которые частенько подкидывала богатая на сюрпризы реальность. Рано или поздно найдется ответ на любой вопрос, в этом я не сомневался.

А пока неторопливо пошел по дорожке к дому. Прохор спешил за мной, держа миску на вытянутых руках, чтобы не расплескать молоко.

Когда я уже поднимался на крыльцо, он негромко сказал мне в спину:

— Никита Васильевич, просьба у меня к тебе.

Я повернулся к слуге:

— Слушаю.

— Ты не удивляйся тому, что Лука Иванович будет тебе говорить. Послушай внимательно.

— А ты знаешь, о чем мы будем говорить?

— Ну, слышал кое-что, — неохотно ответил Прохор. — Я в комнате был, когда Лука Иванович тебе звонил. Вот и слышал краем уха про призраков. Так что ты с Лукой Ивановичем не спорь. И не обижайся, если ничего не выйдет. Не от него это зависит.

— Что именно? — уточнил я.

— Увидишь.

Чтобы скрыть смущение, Прохор наклонился и поставил миску на крыльцо.

— Васька, — хрипло позвал он, глядя почему-то вверх. — Вот я тебе молочко на ступеньках оставил! Мы уходим, поешь спокойно.

— Пугливая? — с усмешкой спросил я.

— Кто? — не понял Прохор.

— Кошка. К людям не выходит, на деревьях прячется. Или ты не на деревья смотрел?

— А? Да, лазает по макушкам, окаянная. Пугливая, да.

— Бывает.

Мы вошли в дом, и я потянул носом запах изумительно запеченного мяса, который доносился с кухни. Пустой желудок тут же жалобно взвыл и дернулся в судороге.

Я сглотнул наполнившую рот слюну.

— Чем это у тебя так пахнет?

— А? А, это я порося запек. В яблоках.

— Неужели целого порося? — напоказ обрадовался я.

А сам тем временем насторожился, тщательно проверяя магический фон в доме. Что-то здесь было нечисто, и подозрительное поведение Прохора это подтверждало. Но и спрашивать в лоб не годилось — напрямую старик точно мне не ответит.

— Целого, а как же! — подтвердил Прохор.

— А яблоки какие? Ранет?

— Кто же ранет в порося кладет? — возмутился Прохор.

Сменив тему, старик явно испытал облегчение.

— Ранет сладкий, он для мяса не подходит. Антоновки купил на Сытном рынке. И мочил сам, с брусникой. Моченые кислые яблоки лучше всего к мясу. Они лишний жир впитывают и поросятине такую кислинку придают, приятную.

— Когда это ты так в кулинарии стал разбираться? — удивился я. — Кстати, Прохор! Без обид, и только между нами — как у вас с деньгами? Не бедствуете? Пойми, я по дружбе спрашиваю. Если что, могу помочь.

— Деньги есть, — гордо ответил Прохор. — Александр Лукич недавно большой заказ сдал.

— Молодец, — уважительно кивнул я. — Значит, вернулся в Столицу — и прямо за работу? А где он пропадал-то все это время?

Прохор нахмурился, растерянно глядя на меня.

— Никита Васильевич, — с трудом выдавил он. — Ты Луке Ивановичу друг, и я тебя хорошо знаю. И от мертвецов ты нас тогда избавил, будь они неладны. Но про молодого хозяина меня не выспрашивай, ладно? Негоже это — за спиной хозяев обсуждать. Вот у Луки Ивановича спроси, он тебе все расскажет, что надо.

— Ладно, не сердись, — улыбнулся я. — Если не надо, значит, не буду расспрашивать.

Я дружески хлопнул старика по плечу.

— А ты все крепчаешь. Ну, веди меня к Луке Ивановичу. Где он, в гостиной?

— В гостиной, — обрадовался Прохор. — Помнишь дорогу? По лестнице, и прямо. Там он. А я сейчас чаю принесу.

— Лучше бы сразу порося, — улыбнулся я. — За весь день крошки во рту не было.

— Это я мигом, — кивнул Прохор.

Когда я поднимался по ступенькам, Прохлор снова меня окликнул.

— Никита Васильевич! Не знаю, может, беседа у вас затянется. Так ты когда обратно пойдешь, меня дождись. Я тебя с фонариком до калитки провожу. А то мало ли что…

— Что? — удивился я. — Кошку испугаю?

— А? Да, кошку.

— Ну, ладно.